Кэтчин
Двое
Можно путешествовать во времени у себя в голове.
Вспоминать прошлое.
Представлять будущее.
Только не всегда возможно сбежать из настоящего.
Меня несут, словно кусок мяса.
Первый держит запястья.
Второй – лодыжки.
Голова запрокинута. Тело обмякло.
Не могу бежать. Не могу сопротивляться. Только терпеть. Как всегда.
Меня кладут на стол из веток.
Уходят.
Я не одна. Как всегда.
Кто-то дышит в тенях.
Низко и тяжело. Едок.
Что-то в нем изменилось.
Что – не знаю.
Вжимает ладонь мне в живот.
Врезается пальцами в плоть.
Копает к моей душе.
Ему сложно найти краски.
Слишком много забрал.
Приходится копать глубже.
Касается моего позвоночника. Хватает ленту краски. Выдирает.
От крика разрывает тело.
Но я не произвожу ни звука.
Он запечатан внутри.
Как и все.
Слишком сильная боль.
Сознание гаснет.
Пробуждаюсь уже у себя.
Хочу пошевелить пальцами.
Получается. Действие наркотика прошло.
Рука вся серая.
Предплечье тоже.
Я становлюсь, как Кроу.
– Зачем сопротивляешься? – спрашивает она. – Ты должна быть мертвой!
Логично.
Мертвая внутри – значит свободная.
Нет.
Мертвая внутри – значит мертвая внутри.
Повторяю слова:
– Ба… – Труди Кэтчин
– Бабуля… – Сэди Кэтчин
– Бабушка… – Лесли Кэтчин
– Мама… – Ронда Кэтчин
– Я.
Кроу говорит со мной. В этот раз добавляет слова.
– Ба Изобел. Бабушка Кроу.
– Бабуля Изобел. Папа Кроу.
– Бабушка Изобел. Подруга Кроу.
– Мама Изобел. Мама Кроу.
– Я. Ты. Мы.
Ее и мои имена увлекают меня в сон.
Дверь скрипит.
Просыпаюсь.
Хвататели. Хлеб.
Ем.
Руки обмякают.
Ноги подкашиваются.
Нет! Не может быть, чтобы так скоро.
Вдруг понимаю, что изменилось в Едоке.
Его глаза были не зеркалами.
А крошками песчаника.
Едок не один.
Их двое.
