ГЛАВА 16
Лучше бы ветеран промолчал. Девушка, не поворачиваясь к нам, поднесла ладошки к лицу и горько навзрыд зарыдала. Мне вдруг стало стыдно за свое поведение, захотелось подойти к ней, погладить по рыжей головушке и успокоить, как отец успокаивает собственное чадо, если оно испугалось ночного кошмара или злой соседской собаки.
– Не реви! Что-нибудь придумаем. – Его Королевское Величество подошел к девушке и сделал то, о чем подумал, но не рискнул сделать я, а именно, ласково погладил ее по голове, взял под локоток и подвел к «Ти-рексу». – Поделись, дочка, какими ветрами сюда занесло столь юное создание? Мне кажется, авантюрные путешествия без сопровождения ни с того ни с сего не случаются.
Патриция перестала хлюпать носом. Промокнула глазки носовым платочком, любезно предоставленным в полное ее распоряжение галантным гномом.
– Хотела утереть нос этому зазнайке Лориану Монтана.
– Кто такой этот Лориан, ради которого нужно лететь на край света, чтобы утереть ему нос? – король был в полном недоумении.
– Как?! Вы не знаете Лориана? Лориана – Прекрасного, Лориана – Находчивого, Лориана – Сокрушителя миллионов женских сердец?.. – Патриция забыла о том, что мгновение назад она рыдала, как испуганный ребенок. Теперь перед нами стояла вылитая златокудрая эльфийская принцесса из оперы «Любовь и ненависть Элиссаты».
По сюжету эльфийка прокляла перед соплеменниками и отцом-королем своего мужа – коварного изменника, предавшего ее и весь лесной народ, и поклялась своими нежными ручками сжить его со свету. Муженек, как водится, вовсе никого не собирался предавать, а был обманом взят орками в плен и в процессе хитроумной дипломатической интриги был ими выставлен как предатель. Что же оставалось делать парню, когда обратной дороги к соплеменникам у него нет, а сама королева орков положила глаз на красавчика?
Элиссате было наплевать на большую политику, а заодно и на всех эльфов разом. Женское эго эльфийки, казалось, оскорблено лишь тем, что бросили именно ее – такую молодую и красивую, променяли на орочью королеву (впрочем, далеко не старуху и также недурственной наружности). В конце концов, принцесса выполнила свое черное дело – прокралась в покои королевы орков и одной стрелой, выпущенной из лука ее твердой ручкой, проткнула сразу два коварных сердца.
Ну, так вот, теперь Патриция Виржиния Доннован-Зальцберг казалась вылитой Элиссатой, исполняющей финальную арию над поверженными телами неверного супруга и его коварной соблазнительницы.
– Успокойся, Пат! Постарайся излагать все по порядку без лишних эмоций. – Король достал из кармана трубку и начал неспешно набивать ее табаком.
Обаяние Его Величества благотворно подействовало на настроение девушки, она взяла себя в руки и сбивчиво, но вполне доходчиво поведала о том, что заставило ее броситься сломя голову на просторы офирской саванны.
Как оказалось, отец нашей новой знакомой – самый, что ни на есть настоящий медиамагнат Виктор Доннован – человек известный, состоятельный и весьма влиятельный в финансовых и политических кругах. Кроме Второго Общенационального телеканала Нордланда он владеет несколькими телевизионными компаниями в других странах и сетью радиостанций по всему свету. Его корпорация «Виктор и Пат» обеспечивает потребность мирового рынка программного обеспечения, компьютерных игр и музыки на электронных носителях аж на сорок процентов. Короче говоря, папочка Патриции оказался крутейшим мужиком – бриллиантовой мечтой любого потенциального зятя.
Мать девушки Ирину Зальцберг многие телезрители до сих пор помнят и любят за ее искрометные репортажи из «горячих точек». Отчаянной смелости была женщина. Красива, умна, находчива. Ее были готовы носить на руках десятки миллионов телезрителей, но позволяла это делать она лишь одному человеку – своему мужу Виктору Донновану. Супруги очень любили друг друга и за пять лет совместной жизни толком ни разу не поругались. Когда у них родилась дочь, мать хотела назвать ее Патрицией, отец – Виржинией. Любящая пара, недолго думая, нашла компромиссный вариант и назвала ребенка двойным именем, присовокупив к нему еще и двойную фамилию.
В одной из командировок Ирина погибла нелепой, случайной смертью. Автомобиль, перевозивший съемочную группу, наехал колесом на мину. Оператор, водитель и два охранника отделались легкой контузией, а женщину буквально разорвало на куски.
Потеряв обожаемую супругу, Виктор Доннован так больше и не женился, хотя кандидаток на пост мачехи Патриции было хоть отбавляй, и всю нерастраченную любовь он отдал своей любимой дочурке. Лучшие няньки и учителя, лучшие игрушки, лучшие платья, самый престижный вуз – все в ее жизни было самым лучшим, самым дорогим.
Патриция с детства боготворила свою мать, десятки раз заново просматривала ее репортажи и бредила лаврами телезвезды. По этой причине после окончания средней школы она, не задумываясь, подала документы на факультет журналистики вундертаунского университета.
Памятуя о судьбе своей незабвенной Ирины, отец всячески пытался уберечь дочь от опрометчивого поступка. Однако девушка оказалась с характером и от мечты не отказалась. Всемогущий грозный папа вынужден был смириться и скрепя сердце принять выбор дочери.
По окончании университета бывшая лучшая студентка курса попыталась устроиться на какой-нибудь независимый от бдительного ока своего чадолюбивого родителя телеканал, но с этим у нее вышел полный облом. Поначалу ее вроде бы брали на работу, но через пару часов главному редактору кто-то звонил, и тот после короткого телефонного разговора вынужден был с кислой миной объяснять девушке, что штат журналистов уже укомплектован и в ее услугах не нуждаются.
Смышленая девчушка быстро сообразила, откуда «растут ноги» всех безуспешных попыток ее трудоустройства, и закатила любимому папеньке хороший скандал. Но Виктор Доннован, не моргнув глазом, открестился от всех ее неудач, сколько девушка ни топала ножками, он так и не сознался ни в одном из предъявленных ему обвинений. Как бы между прочим он предложил Патриции пойти работать на свой телеканал и делать там все, что та захочет, в разумных пределах, разумеется. Пришлось Патриции принять предложение отца, а куда деваться? Все равно, с чужой помощью или без нее, девушка докажет всему миру, что именно она – Патриция Виржиния Доннован-Зальцберг – самая лучшая, самая талантливая журналистка на свете.
Границы «разумных пределов» обозначились довольно быстро. Девушке действительно разрешали делать все, что она пожелает. Ток-шоу с самыми известными личностями – пожалуйста, Патриция! Интервью с влиятельным политиком или популярной звездой – будьте любезны, Патриция! Любая служебная командировка в самые экзотические районы планеты – к вашим услугам, Патриция! Но было одно «но». Любые поездки, связанные хоть с самым малым риском, девушке категорически возбранялись.
Через год работы на телевидении Патриция поняла, что, если ничего не предпринять, она так и останется для всех избалованной дочерью своего отца и детские мечты о славе НАСТОЯЩЕГО репортера придется навсегда похерить.
Коллеги не то чтобы не любили девушку, но из-за ее статуса дочери босса держались настороже, и ни о каких близких, доверительных отношениях ни с кем из них не могло быть речи. Однако нашелся один, кто позволял себе не очень приятные реплики по поводу ее амбициозных планов, даже в присутствии Патриции. Это был Лориан Монтана – ведущий субботней развлекательной телепередачи «Деньги за мозги», весьма популярной среди простых тружеников, мечтающих обогатиться в одночасье, бросить опостылевшую работу и больше не гнуть спину на своего хозяина или государство.
Еще в первые дни работы на телевидении наивная девчонка имела глупость рассказать стройному, симпатичному, кареглазому брюнету тридцати лет от роду о своей розовой мечте. С тех пор неоднократно жалела об этом опрометчивом поступке. Гаденыш оказался неплохим пародистом и часто среди коллег устраивал спектакли одного актера, где изображал в лицах дочку босса в какой-нибудь им же самим выдуманной неприглядной комической ситуации.
Папаша Доннован был вполне осведомлен о хамском поведении своего сотрудника, но мер никаких не предпринимал. Наверное, он считал, что подначки и насмешки этого длинного глиста со стоматологической улыбкой и ужимками матерого педераста (именно таким теперь виделся Патриции всенародный любимец) поможет охладить пыл юной особы и отвратить ее от непоправимых ошибок в будущем.
Но девушка не сдалась, она только поджидала удобного момента, чтобы заявить на весь мир о том, что на небосводе зажглась сверхновая звезда журналистики по имени Патриция Виржиния Доннован-Зальцберг. Такой случай вскоре подвернулся.
Однажды из разговора с отцом Патриция узнала, что съемочная группа Второго канала должна вскоре отправиться в Офир. Телезрители очень интересуются условиями жизни, бытом, нравами и обычаями братского народа, которому наше государство уже на протяжении полувека оказывает бескорыстную помощь. Планируется отснять серию репортажей, которая наверняка станет настоящей сенсацией, самой рейтинговой передачей последних десяти лет и привлечет к себе миллионы дополнительных зрителей, а значит, и дополнительные денежки рекламодателей.
Исподволь, чтобы не вызвать подозрений, девушка выведала у папочки, что автомобиль и все полагающееся оборудование уже доставлены в Азур – самый крупный город Северного Офира, а съемочная группа отправится только через десять дней.
«Вот он, шанс отличиться», – решила Патриция и начала действовать.
Первым делом она оформила двухнедельный отпуск, ненароком обмолвившись, что собирается со своим бой-френдом на Лазурное море в Паландру. Конечно же, никакого друга у нее не было, и к Лазурному морю девчонка вовсе не собиралась. Затем она стащила из кабинета отца чистый бланк с его личной подписью и печатью. Составить нужную ксиву на основе уворованного бланка было делом пяти минут…
Короче говоря, через семь часов девушка сидела в удобном кресле авиалайнера и любовалась с высоты птичьего полета яркими огнями ночного Азура – неофициальной столицы Северного Офира.
Целую неделю она моталась по кочевьям и становищам чабанов. Сама была и оператором, и режиссером, и корреспондентом в одном лице. Патриции хватало ума не оставаться на ночь среди полудиких аборигенов. Обычно она ночевала в своем автомобиле, отъехав километров на пятьдесят от человеческого жилья. Она почти закончила съемки, не хватало одного завершающего штриха. Этим штрихом, а заодно и завершающей жирной точкой всего цикла, должно было стать интервью с Бенедиктом, которое журналистка планировала взять у него на следующее утро.
– Вы только представьте на минуту! Раннее утро, граница пустыни Зан, солнце показалось едва наполовину, я и старик неспешно ведем беседу о любви людей к земле, что вскормила и взлелеяла своих детей, о добре и зле, о дружбе и ненависти, о самопожертвовании и трусости. На мой взгляд, ничего лучше нельзя придумать для достойного эпилога, – на этой пафосной ноте девушка закончила свой рассказ. Лицо ее раскраснелось, сама она запыхалась, будто все свое недельное путешествие совершила не на современном мощном и надежном внедорожнике, а исключительно собственными ножками.
Глядя на Патрицию, я не переставал удивляться. Что это: каприз избалованной наследницы финансовой империи, откровенная глупость, а может быть, она просто влюбилась в этого Лориана? Вполне вероятно – пару раз я видел его по телевизору, и никаких отрицательных эмоций он у меня не вызвал. Наоборот, очень даже понравился: умен, находчив, чужими голосами манипулирует почти как я, но для того, чтобы вжиться в образ, мне нужно надеть личину, а он безо всяких личин пародирует любого.
– Что же нам теперь с тобой делать? – Его Величество по второму разу стал выбивать о крыло «Ти-рекса» свою трубку, которую несколько минут назад он уже освободил от пепла и остатков табака, и продолжал размышлять вслух: – Оставить тебя здесь – не может быть и речи. Взять с собой – мы не имеем права…
– Придушить, чтоб не мучилась. Ей же лучше будет, – с серьезной миной на лице перебил монарха Брюс.
Матео грозно посмотрел на ветерана и перевел взгляд на побледневшую девушку.
– Не волнуйся, дитя! Мы не злодеи с большой дороги, а ученые. Не обращай внимания на моего коллегу, это он так шутит. – Затем «ученый» устремил свой взор на меня и спросил: – А ты как думаешь, Коршун?
– Даже и не знаю, что ответить, мастер. Насколько мне известно, другой машины здесь нет. Посадить ее на мотоцикл Каракурта и пусть катит в Азур, или какой другой город, где есть аэропорт.
– Исключено, коллега, – начальник экспедиции скептически посмотрел на двухколесное транспортное средство, – на этом рысаке она доедет лишь до первой колдобины или выбоины. Хорошо, если шею не сломает, машину исковеркает, это уж точно, а до побережья полторы тысячи километров с гаком.
– Есть один выход. – Идея, которая пришла мне в голову, вовсе не радовала, но других у меня не было. Я вспомнил, с каким азартом посетители ресторана смотрели порнофильм, а некоторые с неприкрытым вожделением поглядывали в сторону журналистки, и мне стало ее жалко.
Гномы и девушка с интересом уставились на меня, но ничего не сказали, а молча приготовились слушать.
– Патрицию вполне можно взять с собой, конечно, если она сама того пожелает. «Носорог» дальше границы экваториальной сельвы все равно не пройдет. До плоскогорья Аримана нам придется топать пешочком. Оставим ее охранять автомобиль. Харчей на пару месяцев ей хватит. Если с нами что-то случится, она самостоятельно вернется на побережье. «Бээмдэшка» – не космический корабль, даже не самолет, и больших мозгов, чтобы ею управлять, не требуется.
– Ты чего, Коршун, взять ее с собой?! – возмутился компаньон.
– У тебя есть идеи получше? – парировал я.
– Подождите спорить! – осадил нас Матео. – Мы еще не спросили девушку. Вдруг она сама не захочет ехать с нами? – Он посмотрел в лицо Патриции и задал ей вопрос: – Пат, что ты думаешь насчет предложения Коршуна совершить небольшое путешествие?
Все дружно уставились на корреспондентку.
Патриция со свойственным всем юным (и не только юным) особам жеманством опустила глазки и кокетливо проворковала:
– Если вы настаиваете, я согласна.
От возмущения лицо Брюса пошло пятнами.
– Во дает! Мы еще и настаиваем!..
Король, проигнорировав реплику подданного, обратился ко мне:
– Коршун, помоги девушке донести вещички, а мы пойдем, предупредим Фарлафа, а заодно обсудим по дороге некоторые морально-этические аспекты поведения индивидуума в цивилизованном обществе.
Какие морально-этические аспекты поведения моего компаньона собрался обсуждать Его Величество, в общих чертах я представлял и не завидовал другу от всей души. Проводив сочувственным взглядом удаляющуюся фигуру Брюса, я взглянул на нового члена нашей команды и (простите за тавтологию) скомандовал:
– Рядовой Зальцберг-Доннован, открыть багажник!
– Не Зальцберг-Доннован, а Доннован-Зальцберг! В следующий раз прошу не путать, господин капрал! – огрызнулась девушка, но требование мое выполнила и потопала к багажному отделению.
– Вообще-то недавно меня повысили до звания капитана, – миролюбиво заметил я.
– Это кто же тебя повысил? – открывая крышку багажника, поинтересовалась девица.
– Есть у нас один фендрик первого ранга по имени Брюс, вот он и повысил.
– Фендрик? – наморщила лоб Пат. – Никогда не слышала о таком звании. По какому это табелю о рангах?
– Да ни по какому. Потом как-нибудь расскажу, – пообещал я и приступил к изучению багажных недр «Ти-рекса»…
– И все это ты собираешься взять с собой?! – Я критически осмотрел гору стоявших на земле чемоданов, коробок, коробочек, извлеченных на свет нежными ручками хрупкой журналистки, и недоуменно ломал голову – как все это богатство могло уместиться в багажнике автомобиля. Конечно, «Ти-рекс» – не «Кентавр», но налицо явное нарушение всех мыслимых законов стереометрии. Даже нос сунул внутрь, чтобы проверить внутренность багажника на предмет магии.
– А как ты думаешь, стала бы я доставать вещи, если бы хотела их оставить? Здесь лишь самое необходимое. Например, в этом чемодане мои платья, а в этом туфли, здесь, извиняюсь, нижнее белье, там предметы личной гигиены и средства для ухода за кожей…
Я окинул недоверчивым взглядом здоровенный кофр, в котором, по словам Патриции, хранились средства для ухода за кожей. Пожалуй, в такой при желании можно упрятать двух Брюсов и саму хозяйку чемоданчика.
– Чего же ты тогда сидела чумазая за столом, если у тебя столько средств личной гигиены?
– Не успела распаковаться и сильно проголодалась.
– Значит, можешь, если захочешь, лишний раз не принять ванну?! – Я задал девушке провокационный вопрос, а сам взял в руки чемодан с обувью, единственный из всех, размеры которого более-менее вписывались в рамки определения «нормальный чемодан», хотя, по моему мнению, он был немного великоват.
– Почему не могу? Могу, конечно! – бодрым голосом заявила девица, совершенно не ожидая никакого подвоха с моей стороны.
На глазах изумленной и ошарашенной журналистки я без всякого ключа ногтем отомкнул довольно хитроумный замок, откинул крышку и безжалостно вывалил на траву содержимое чемодана. После этой варварской операции протянул его впавшей в ступор Патриции.
– Запасной комбинезон, пару комплектов нижнего белья, носки, зубную щетку и пасту положишь сюда! Все остальное в наличии на борту «Носорога». Тебе все ясно?!
– Но, Коршун!.. – взмолилась девушка.
– Никаких «но»! Боевая машина – не будуар! Хочешь, чтобы мы до конца экспедиции спотыкались о твои чемоданы? Вернешься к папеньке, он тебе на радостях супермаркет подарит, а пока учись стойко переносить все тяготы и лишения походной жизни, иначе толковый журналист из тебя никогда не получится.
Мой аргумент насчет лишений и тягот попал в самую точку. Патриция молча сложила в чемодан вещи из предложенного мной списка, добавив от себя несколько наименований. Против флакона духов, лака для ногтей и маникюрного набора я не возражал – если они ей так необходимы, пусть берет. Напоследок девушка выудила из кучи брошенных вещей футляр со съемочной аппаратурой, повесив его на плечо, подхватила чемодан и направилась к «Носорогу». Помощи от провожатого она не попросила, а я скромно не предложил – пусть привыкает, в походе нянек нет.
Когда мы почти вплотную приблизились к темной громаде «Носорога», из тьмы ночной саванны навстречу нам выскочило что-то огромное и стремительное. Оно ловко обогнуло девушку, не обратив на нее никакого внимания, и в буквальном смысле набросилось на меня.
– Ой, собачка! – пролепетала Патриция и во второй раз за вечер приготовилась грохнуться в обморок. Однако, на мое счастье, этого не случилось.
– Ну хватит, Злыдя!.. Хватит лобзаться! – благим матом завопил я в безуспешной попытке спрятать лицо от слюнявого языка моего друга.
Наконец щенячий восторг псины немного поутих. Он успокоился и соизволил обратить внимание на мою спутницу.
– Знакомьтесь. Это Злыдень – наш следопыт, очень веселый и ласковый пес. – Затем я указал рукой на журналистку: – А это Патриция Виржиния Доннован-Зальцберг – отважная авантюристка, покорительница бескрайних просторов Огненного континента, к тому же искательница приключений на свою и чужую шею (хотел сказать задницу, но почему-то язык не повернулся – вот оно, благотворное влияние женского общества). Прошу любить и жаловать!
Лохматый осторожно подошел к девушке, обнюхал, завилял хвостом и (глазам не верю!) лизнул ее ручку.
Еще ни разу ни одна из моих пассий не удостаивалась такой чести с первых минут, нет, секунд знакомства. Даже незабвенная Эллина получила благодарный чмок лишь после того, как лохматому прохиндею перепала от нее взятка в виде приличных размеров шмата свежей телячьей вырезки.
– Хороший песик! Красивый! – засюсюкала девчонка, отважно положила ладонь на гордую собачью голову и принялась ее поглаживать, приговаривая приторным до тошноты голоском: – Злыдя, Злыдюшка. Хороший мальчик…
Нахмурив брови, потихоньку, чтобы не заметила Патриция, я погрозил кулаком предателю. Однако ренегат ничуть не испугался, а продолжал тереться о бочок коварной искусительницы, посягнувшей на самое святое – мужскую дружбу.
В конце концов, он докатился до того, что схватил зубами ручку чемодана и, вихляя задом (тьфу, стыдно об этом рассказывать!), потащил его к дверце «Носорога».
Зеленоглазая язва победно посмотрела на меня и не упустила возможности ехидно уколоть:
– Тебе, Коршун, не помешало бы поучиться кое у кого вежливости и обходительности.
Черт побери! Я уже начал сожалеть о своем опрометчивом предложении взять девушку с собой, лучше бы она сейчас мчалась на двухколесном драндулете в направлении Азура, Басмы, Руузы или какого другого города. Недаром говорят бывалые моряки: «Женщина на корабле – к несчастью».
Еще больший сюрприз ожидал меня внутри боевой машины. Наш маг, волосы которого (как я раньше считал) от рождения не знали расчески, каким-то чудесным образом ухитрился укротить свои непокорные вихры (думаю, не обошлось без магии).
Всего через минуту-две наш штатный чародей суетился вокруг гостьи наперегонки с неверной псиной, вовсю стараясь предугадать любой каприз новоявленной пассажирки.
Патриция распаковывала свои вещички и складывала их на одно из сидений в десантном отсеке, умудряясь одновременно о чем-то беседовать с Фариком и весьма фамильярно трепать Злыдня за холку.
Из рубки управления были слышны приглушенные голоса гномов.
О чем они беседовали, я не стал прислушиваться. Глянул на циферблат своих наручных часов – половина десятого. До вахты еще два с половиной часа. Не теряя времени, обогнул не обратившую на меня никакого внимания троицу, проследовал в глубь десантного отделения и упал на один из надувных матрасов.
Минут пять до моих ушей доносилось щебетание девчонки. Глупые вопросы сыпались, как из пулемета:
– Фарик, а в монастыре женщины были?.. А чем же вы там питались?.. А не скучно там было без женского внимания?.. А для чего геологической экспедиции понадобился маг?.. – и еще куча всякой подобной ерунды.
Пришлось сделать замечание, чтобы убавили звук. Молодые люди перешли на шепот, что, в общем-то, раздражало еще больше, чем их болтовня в полный голос. Наконец, сам не заметив, как, я заснул сном праведника, и этот сон не смогли нарушить ни грохот запускаемого двигателя, ни последующая тряска мчащегося по офирскому бездорожью военного вездехода.
