Глава 31

– И что это было? – прошипела Аура, поднимаясь рядом с Софией по мраморной лестнице.

Адам шел на две ступеньки впереди и делал вид, что не слушает.

– Ты о чем? – спросила София с самым невинным видом.

– Ты ведь привела меня сюда не затем, чтобы провести приятный вечер с этими людьми?

Адам глянул через плечо:

– Поверьте, это еще был приятный вечер. Бывало куда хуже.

– Адам! – хихикнула София.

– Объясни мне наконец, зачем я здесь! – резко проговорила Аура. – Или я немедленно ухожу.

Она обернулась и указала на входную дверь. При этом ее взгляд снова упал на чудовищную деревянную фигуру. Отсюда, сверху, казалось, что эта штуковина схватит своими вытянутыми руками любого, кто попытается бежать из дома.

– Ты ведь в поиске, – ответила София уже серьезнее. – В вечном поиске. Не забывай: я когда-то была такой, как ты. Ты не можешь пройти мимо того, что существует вне законов природы. А для многого, что ты тут увидишь, ты не найдешь объяснений в книгах.

Аура показала на спину Адама.

– Что он знает? – беззвучно спросила она одними губами.

София с улыбкой поднесла к губам указательный палец и покачала головой, но подозрения Ауры не рассеялись. Вскоре она почувствовала легкое прикосновение пальцев Софии. Но когда взглянула на свою руку, оказалось, что танцовщица крепко держит ее, и только тут почувствовала тепло ее кожи и нежное пожатие пальцев. Казалось, София обретает плоть и кровь, только когда на нее смотрят; в остальное время она существует лишь как призрак, как идея, как манящий соблазн. У многих посетителей, вечер за вечером приходивших в варьете, видимо, возникало такое же ощущение, и они приходили снова и снова в попытках уловить неуловимое. Был ли тут какой-то трюк, который София проделывала намеренно? Или такова в самом деле ее природа?

Адам вел их по длинному коридору. С улицы трудно было в точности оценить размеры дворца Октавианов; только теперь Аура поняла, насколько он огромен. Расположение лестниц и коридоров становилось все запутаннее.

Наконец Адам остановился на углу. Вправо отходил коридор. Когда Аура и София подошли ближе, Адам молча показал вдаль.

– Это одно из тех мест, – сказал он.

Стены над деревянными панелями были выкрашены в бордовый цвет, возле дверей висели золоченые лампы. В ближней части коридора горела каждая вторая, в дальней – ни одной. Там все тонуло во мраке – густом, как черный дым, только неподвижном и без запаха.

– Ну, что скажешь? – с надеждой спросила София.

Аура заморгала:

– Что это?

– Абсолютная тьма, – пояснил Адам. – С первого же шага не видишь даже собственной руки перед глазами.

Поколебавшись мгновение, Аура двинулась по коридору в самую глубину мрака. На первый взгляд можно было подумать, что все дело в погасших лампах. Но граница между светом и тьмой была слишком резкой. Переход от неяркого света к непроницаемой черноте не составлял и нескольких сантиметров. Аура никогда не видела ничего подобного.

– И много тут таких мест?

– Уже с десяток, не меньше. И каждую неделю-другую прибавляется новое, – ответил Адам. – Вы можете зайти туда, если хотите. С вами ничего не случится.

София шагнула мимо Ауры и нырнула в темноту. Она тут же скрылась из глаз, словно ее засосала чернилоподобная жидкость, поверхность которой стояла вертикально, вместо того чтобы лежать горизонтально.

Аура выжидала.

– Ничего не происходит, – раздался из мрака голос Софии. – Просто вдруг становится очень, очень темно.

Спустя несколько секунд она снова вышла на свет.

– И эта тьма всегда появляется в конце коридоров? – спросила Аура.

Адам подошел к ним.

– Нет, бывает и по углам комнат. А в одной спальне – даже под кроватью.

София сияла:

– Давай покажем Ауре винтовую лестницу?

– Непременно. – По лицу Адама скользнула улыбка.

Они вернулись немного назад тем же путем, которым шли, потом Адам повернул в какой-то коридор, и они очутились у винтовой лестницы. Ступени были деревянные, истоптанные бесчисленными шагами. Здесь не было ковра, а стены пожелтели. Вероятно, это лестница для прислуги.

Посреди лестницы, в нескольких сантиметрах от перил, стоял черный столб тьмы.

– Тьма идет с первого этажа до самой крыши, – сказала София. – В некоторых местах она шире, чем здесь, и перекрывает перила.

Аура осторожно протянула руку. Из недр тьмы не доносилось ни звука, тишина была полная. Она глядела, как пальцы погружаются во мрак, и ничего не испытывала. Ни холода, ни мурашек по коже, ни дуновения ветра. Когда рука исчезла в темноте по локоть, Ауру вдруг охватил ужас. А если там внутри что-то подбирается к ее пальцам? Но она поборола страх, овладела собой и медленно отступила.

София пожала плечами:

– Страшно на самом деле, только когда начинаешь об этом задумываться. А так это просто отсутствие света.

– Да, это успокаивает.

– Несомненно, – заметил Адам. – Скажите это тем, кто живет в этом доме.

Аура напрасно искала насмешку в его взгляде. Адам ей не нравился, но она не могла бы объяснить почему. За ужином он вел себя приветливее других Октавианов, и София была с ним, очевидно, в более близких отношениях, чем с остальными.

Втроем они отправились дальше – на этот раз вверх по лестнице.

– Не волнуйтесь, – сказал Адам. – Ничего плохого ни разу не случилось – разве что кто-нибудь натыкался в темноте на закрытую дверь, пытаясь войти в комнату.

– Вы, похоже, не слишком беспокоитесь по этому поводу.

– Я Октавиан – мне и не такое случалось видеть. На одном из верхних этажей все трое свернули с лестницы в глубь дома, и мрак остался позади. Адам и София прошли мимо еще одного бокового коридора, но Аура задержалась, отступила на шаг и снова заглянула туда. Там никого не было.

София заметила, что Аура остановилась.

– Что там?

– В доме есть дети?

– Дети? – София переглянулась с Адамом, массируя свою длинную шею. – Адам, кто-нибудь из прислуги приводит сюда детей?

– Нет, конечно. Моя мать ненавидит детей – в особенности своих собственных, но мне трудно себе представить, чтобы чужих она любила больше.

София обернулась к Ауре:

– Что ты там увидела?

– Розового мишку. Поэтому и спросила про детей. Танцовщица подошла к ней и тоже заглянула в боковой проход:

– Там ничего нет.

– Я вижу.

– Детей у нас тут нет, – добавил Адам. – Пойдемте, мы уже почти пришли.

София взяла Ауру за руку, но на этот раз та вырвалась. В конце коридора она увидела неподвижный силуэт – маленький и тонкий.

Из пустоты раздался шепот:

– Я… я…

Голос был не детский.

София укоризненно покосилась на Ауру, но потом тоже посмотрела в глубь коридора.

– Адам! – позвала она. – Там и правда кто-то есть.

– Кто-то из горничных, наверное. – Он вскинул бровь. – Некоторые из них очень маленького роста.

Шепот в коридоре смолк. Аура вспомнила болтовню Валтасара о нашествии духов и все истории о привидениях, какие ей случалось слышать. Призраки детей встречались в этих историях довольно часто.

Они догнали Адама и пошли дальше. Вскоре София сказала:

– Почти пришли.

Они свернули за угол. Перед ними открылся широкий проход, почти зал, простиравшийся на всю ширину дворца от фасада до задней стены. Скошенная правая стена опиралась на балки – очевидно, это была часть крыши.

Слева, вдоль высокой кирпичной стены, стоял бесконечный ряд человеческих фигур, неподвижных и немых. Пахло свечами, как в церкви.

– Это галерея предков рода Октавианов, – сказала София. – Традиция нашего рода – увековечивать членов семьи в виде восковых фигур. В прежних поколениях их часто заказывали профессиональным скульпторам, но если в семье находится умелец, эту задачу поручают ему. Порой, – добавила она, благосклонно поглядев на Адама, – среди них оказывались настоящие гении.

Аура посмотрела на длинный ряд Октавианов.

– Скольких из них изготовили вы?

– Только последних. Сейчас я работаю над фигурой сестры. Она единственная, кто с удовольствием мне позировал.

– От Эстеллы и Лудовико было очень трудно добиться толку, – сказала София. – Хотя Эстелла-то должна бы проявить понимание.

– Почему?

– Ее отец был предшественником Адама. Семья поручила ему сделать восковые фигуры предыдущего поколения. Тогда прислуге, видимо, еще не запрещали приводить с собой детей, потому что именно так Эстелла попала во дворец и опутала своими сетями юного Лудовико, так что он спустя несколько лет наконец сделал ей предложение.

– Мой дед был мастером своего дела, – сказал Адам. – Всему, что я знаю о восковых фигурах, меня научил он.

Пока они шли вдоль ряда восковых Октавианов, Адам читал лекцию об изготовлении фигур. Сначала с оригинала снимается мерка и изготовляется гипсовый слепок лица. Потом делается каркас – нечто вроде скелета из металла и дерева, на котором лепится из глины тело в выбранной позе. И голова и тело используются затем для изготовления форм, которые заливаются горячим воском. Для достижения безупречного результата попытки приходится повторять несколько раз. И лишь когда фигура полностью удается, без пузырей воздуха и других дефектов, ее тщательно раскрашивают специальными красками. Только глаза Адам заказывает стеклодуву, а все остальное делает собственноручно здесь, во дворце.

Старые фигуры потрескались от времени, кое-где были видны следы примитивной реставрации. На многих облупилась краска. У женщины в потускневших черных одеждах рука была вывернута в плече; у ее соседа левая нога была короче правой, потому что воск оплыл. Некоторые лица исказились, превратившись в гримасы. Одна юная девушка, казалось, кричала изо всех сил, потому что нижняя челюсть у нее отвисла почти до груди.

– Некоторые в плачевном состоянии, – констатировала София. – Но многие из них лучшего и не заслужили.

– Если воск правильно очищен, фигуры не страдают от жары, – пояснил Адам. – Скульптуры моего деда – как и мои – сделаны, чтобы стоять тут вечно. Вон там, впереди, мои родители.

Сходство было поразительное. Фигура Лудовико точно передавала ту смесь слабости и равнодушия, что отличала его в жизни. Эстелла походила на ястреба, завидевшего добычу.

– Великолепная работа! – похвалила Аура.

Адам польщенно пробормотал «спасибо», но при этом не смотрел ей в глаза. София с видимым удовольствием подхватила комплимент Ауры и принялась восхвалять Адама, пока тот не покраснел до ушей.

– Пойдем, – сказала София Ауре, – я покажу тебе Сузанну. Ее фигура сейчас как раз на реставрации.

– Она еще в мастерской. – Адам указал на двустворчатую дверь в длинной кирпичной стене.

За ней находилось большое помещение, высотой в два этажа. Вдоль стен шла галерея – там Аура заметила две большие котельные установки. Над центральной частью была видна стеклянная крыша – хотя и не такая большая, как в замке Инститорисов. Стекла отодвигались, чтобы выпускать наружу жар от плавящегося воска. Лунный свет заливал помещение.

На столах в нижней части мастерской лежали приспособления, похожие на хирургические инструменты. По углам были свалены разбитые гипсовые лица и фрагменты тел.

Адам щелкнул выключателем. Ярко-желтый свет заполнил высокое помещение.

Посередине стояли напротив друг друга две восковые фигуры. Одна изображала Оду, необыкновенно хорошенькую без того вычурного клоунского макияжа, с каким она появилась за ужином. Безупречное обнаженное тело было еще не до конца раскрашено.

Вторая фигура, видимо, представляла Сузанну Октавиан, путешественницу и первооткрывательницу новых земель. Она глядела слепыми глазами прямо на Ауру.

– Кто-то выколол ей старые нарисованные глаза. – Адам подошел к фигурам. – Я заменил их на стеклянные, но не знаю, какого цвета они были раньше. Поэтому они пока белые.

– Глаза у нее были голубые, – сказала София.

– Надо будет проверить в ее записках, не упоминается ли…

– У нее были холодные голубые глаза, – настойчиво повторила София. – Я думаю, у того, кто их выколол, были на то причины. Отец Эстеллы… он хотел, чтоб она замолчала. Он утверждал, что слышит голос Сузанны. Что она говорит с ним, когда он остается здесь наверху наедине с фигурами. Что она не дает ему покоя.

Адам поджал губы и кивнул.

Сузанна Октавиан была маленького роста, с узкими плечами и плоской грудью. Фигура была одета в мужскую одежду: брюки, сапоги и рубашку, а сверху сюртук. Длинные каштановые волосы свисали ей на спину – видимо, их приладили совсем недавно.

– Это человеческие волосы? – спросила Аура.

– Конские, – ответил Адам. – Я полностью обновил ей прическу: старые волосы свалялись и рассыпались при первом прикосновении.

– Она выглядит совсем девочкой.

– Лицо – слепок с оригинала, я только убрал трещины и выбоины, появившиеся от времени. Могло случиться, что при этом исчезла и морщинка-другая.

– Нет, – возразила София. – Именно так она и выглядела.

Аура подошла к фигуре поближе и стала рассматривать. Поперек горла шла трещина, как плохо зарубцевавшийся шрам: Адам приставил новую голову к старому туловищу. Выражение лица Сузанны, несмотря на ее очевидную молодость и страсть к приключениям, о которой рассказывала София, казалось вялым – в отличие от восковой Оды, светившейся задором.

– По ней не скажешь, что она разъезжала по всему свету в поисках сокровищ, – заметила Аура. – Лицо у нее какое-то сонное.

– Я не хотел ничего менять, – отозвался Адам. – Я изображаю то, что есть, – и ничего больше.

София подошла к фигуре и любовно погладила восковую щеку:

– Сузанна была не такой человек, который позволил бы обмазать себя гипсом – пусть и с благородной целью оказаться потом восковой фигурой на чердаке. Она была тщеславна, но в то же время страшно нетерпелива. При жизни она бы ни за что не позволила проделать с собой все это.

– Ты хочешь сказать…

– Слепок сделан с ее мертвого тела. Когда она умерла, вместо посмертной маски была изготовлена восковая фигура – первая среди фигур Октавианов.

Белые глаза казались теперь еще более безжизненными. София, напротив, улыбалась живой, юной улыбкой. Она воплощала все, чего не хватало слепой восковой фигуре.

– Многие утверждали, что она подписала себе смертный приговор, когда велела спилить носовую фигуру со своего корабля. После этого она еще трижды отправлялась на нем в плавание, и каждый раз кто-то из команды погибал от несчастного случая. В последний раз корабль попал в бурю недалеко от Куршской косы. Сузанна была одной из немногих, кто спасся. – София пожала плечами. – После этого она никогда уже не выходила в море.