Глава 8
Мирослава решила, что пришло время наведаться к матери Олега Коршунова. Предварительно позвонив по телефону, детектив договорилась о встрече.
Длинные розовые облака, похожие на перья фламинго, были разбросаны по небу…
Семен привез Волгину в знакомый двор. На этот раз он показался Мирославе печальным и пустым. И все-таки в глубине души она радовалась, что на лавочке не было ни одного человека, и даже собачники запропастились неведомо куда.
Сема пожелал детективу ни пуха ни пера и достал книжку, настроившись на долгое ожидание, а Мирослава вошла в подъезд. Медленно поднявшись по лестнице, нажала на кнопку звонка квартиры Коршуновых.
А потом внимательно рассмотрела открывшую ей дверь хозяйку дома.
Первое, что бросалось в глаза — пронзительно-синие глаза, потом — плотно сжатые губы. Не закрашенная седина не портила красоты женщины, и волосы казались просто припорошенными снегом. Но сама красота была какой-то слишком сухой и не то, чтобы отстраненной, а как бы отстраняющей от себя весь мир, ставящей преграду между собой и всем остальным.
Елена Павловна встретила детектива с плохо скрываемым раздражением.
— Что вы хотите от меня? — спросила она, едва поздоровавшись.
— Поговорить…
— О чем?!
— Может быть, мы пройдем в комнату или вы предпочитает разговаривать на пороге? — вопросом на вопрос ответила Мирослава.
— Ах да, — произнесла Коршунова с сарказмом, — проходите, пожалуйста.
Волгина, не обращая внимания на неприязнь хозяйки, прошла в гостиную и удобно расположилась в большом кресле, укрытом накидкой горчичного цвета.
Такие же накидки были и на другом кресле, и на диване.
Желтые портьеры с коричневатым рисунком из тонких пересеченных линий, желтоватая скатерть на массивном столе в центре, на самом столе в керамической вазе искусственные цветы подсолнухи и однотонные обои цвета топленого молока довершали интерьер.
«Как-то слишком скучно, несмотря на присутствие желтого цвета», — про себя подвела итог увиденному Мирослава.
— Я вас слушаю, — прозвучал голос хозяйки дома.
— Елена Павловна! А вы давали согласие на то, чтобы я занялась расследованием?
— Я согласилась, что Богдан наймет частного детектива, — ответила Коршунова и добавила: — У вас были хорошие рекомендации.
— Да, — едва заметно улыбнулась Мирослава, — и откуда же вы их получили?
— Откуда мне знать?! — начала снова раздражаться Коршунова.
— Вообще-то, нанимая детектива, неплохо поговорить с теми, на кого этот детектив уже работал…
— Вы что, пришли читать мне лекцию? — ощетинилась женщина.
— Нет, конечно. Просто между детективом и клиентом для успешного расследования желательны доверительные отношения. А у нас с вами, того и гляди, дело дойдет до рукопашной, — мягко сказала Мирослава.
Коршунова фыркнула:
— Ценю ваше чувство юмора, но вас нанял Богдан.
— Однако сына убили не у Богдана, а у вас, — ровным голосом произнесла Мирослава.
Хозяйка дома дернулась, как от удара:
— Как вы смете? Что вы хотите этим сказать?!
— То, что именно вы должны быть заинтересованы в сотрудничестве.
— Спрашивайте, что вам нужно, и уходите.
— Вы часто видели своего сына в последнее время?
— Редко. Я много работаю. А у Олега своя жизнь. Была… — добавила она и переплела пальцы рук.
— Вы хорошо знали друзей своего сына?
— Вы имеете в виду Пашу и Виталия?
— Да.
— Их, конечно, знаю хорошо. Они с Олегом дружили с детства.
— И что вы можете о них сказать?
— Паша — обычный парень, звезд с неба не хватает, в меру ленив… — Коршунова задумалась, — а Виталий рос нерешительным мальчиком, всегда, как хвостик, тянулся за Олегом и Пашей. Но потом получил профессию, неожиданно устроился на хорошую работу. С квартирой ему тоже повезло, тетя оставила.
— Как я понимаю, главным в их троице был Олег.
— Да, Олежка был у меня лидером. — В голосе Коршуновой прозвучала невольная гордость за сына.
— То есть все идеи принадлежали именно ему?
— Какие идеи? — насторожилась Коршунова.
— Как развлекаться компании в свободное время.
— Понятно, собрали сплетни, я слышала, что вы и Ветрову навещали?
— Навещала, — не стала отрицать Мирослава.
— Так они молодые, неженатые, имели право.
— Возможно, — не стала спорить Мирослава, — скажите, а у вашего сына возникали когда-нибудь проблемы с законом?
— В каком смысле?
— В прямом.
— Нет, мой сын был законопослушным.
— А фамилия Полянская ни о чем вам не говорит?
— Ни о чем! — резко ответила Коршунова и с вызовом посмотрела на Мирославу.
— Жаль…
— Жаль, что ни о чем не говорит?!
— Жаль, что вы тогда поступили именно так, как поступили.
— Вы говорите загадками!
— Для вас они таковыми не являются. Все отгадки у вас имеются.
— Не понимаю.
— Ну, что ж, спасибо за то, что согласились поговорить.
Мирослава без сожаления покинула негостеприимный дом. Она не надеялась, что Коршунова расскажет ей что-то полезное о своем сыне или тем более покается в его грехах.
Мирославе просто хотелось посмотреть на мать погибшего, чтобы понять, по каким ступеням он шел к своему концу. По всему выходило, что дорожку на эти ступени далеко не скатертью стелила сама Елена Павловна. Несомненно, с ее точки зрения, она желала сыну только добра и делала все, чтобы защитить его.
Но не от того, от чего надо, защищала она своего сына. Видно, именно о таких случаях слепой любви и говорится: «Благими намерениями выстлан путь в ад». И самое печальное было в том, что Елена Павловна так и не поняла своих трагических ошибок.
Семен, увидев Мирославу, оторвался от книги.
— Куда поедем? — спросил он, когда она села в салон автомобиля.
— Наверное, домой…
— А может, сначала в кафе заедем, поедим? — спросил он с надеждой.
Мирослава оторвалась от своих мыслей, взглянула на водителя и лукаво улыбаясь, спросила:
— Сема, тебя дома не кормят?
— Ну, почему сразу не кормят, — хмыкнул он, — просто среди дня можно и в кафе пообедать.
— Ладно, — согласилась Волгина, — в кафе так в кафе.
Настроение Семена сразу резко поднялось, сначала он мурлыкал себе под нос какую-то бравурную мелодию, а потом неожиданно спросил:
— А вам нравится быть детективом?
— Да.
— А что главное в работе детектива?
Мирослава задумалась:
— Пожалуй, уметь слушать, интересоваться другими людьми, попытаться влезть в их шкуру…
— Так просто? — простодушно спросил Семен.
— Да нет, не все так просто. На самом деле люди редко вникают в то, что говорит им собеседник… А встать на место собеседника тем более нелегко…
Мирослава снова мысленно вернулась к беседе с Коршуновой.
«Самое печальное, — подумала она, — что таких матерей, как Елена Павловна, пруд пруди. Еще Чехов в рассказе «Супруга» писал: «…безумно любящая свою дочь и во всем помогающая ей; если бы дочь душила человека, то мать не сказала бы ей ни слова и только заслонила бы ее своим подолом».
Мирослава тихо вздохнула.
Семен, уже останавливающий автомобиль на стоянке перед кафе, только покосился на детектива, но вопросов решил не задавать.
Мирослава открыла глаза, посмотрела на тусклый свет, несмело просачивающийся в узкую щель между портьерой и окном. Поднялась с постели и отодвинула портьеры в сторону. За окном был туман… И сквозь него виднелось серебряное мерцание не до конца проснувшегося солнца…
Казалось, оно моргало лучами-ресницами, пытаясь рассеять рыхлое волокно тумана… А поверх все наплывали и наплывали густые облака.
Звонок сотового телефона вывел Мирославу из полудремотного состояния.
— Да, — произнесла она.
И услышала возбужденный голос Максима Карелина:
— Семакин пришел в себя.
— Спасибо! Лечу!
— Рябинкин уж оповещен, но, кажется, Фортуна на вашей стороне.
— Почему?!
— Сергей Викторович вчера вечером в область уехал и еще не вернулся, — ответил он на ее вопрос и отключился.
Мирослава моментально умылась, оделась и бросилась к спальне хозяина дома.
— Богдан, — постучала она в дверь, — пожалуйста, проснитесь.
— Что случилось? — спросил он из-за двери сонным голосом.
— Вставайте! Семакин пришел в себя. Следователь задерживается в области. Летим в больницу.
— Вы позвонили Семе?
— Нет! Мне нужны вы. Если в больницу меня одну не пропустят, то вы будете моим тараном.
Она услышала, как он хмыкнул за дверью и ответил уже бодрым голосом:
— Через десять минут буду внизу.
Богдан появился, как и обещал, ровно через десять минут:
— Идемте? — спросил он.
— Да.
Следом за ними выбежала растрепанная Лиза.
— Чего тебе не спится? — спросил ее жених.
— Вот. — Она сунула в руки Мирославы сверток и термос.
— Что это?
— Вчерашние пирожки и горячий чай, поедите, пока в дороге будете.
— Как я буду есть? — проворчал Богдан. — Я же за рулем буду.
— Ничего, — сказала Лиза, — за руль ты будешь держаться не зубами, а руками.
— А пирожки в рот буду класть хвостом, которого у меня нет, — поддразнил он ее, уже усаживаясь в машину.
— Мирослава будет тебе их подносить ко рту, а откусить как-нибудь сумеешь.
Волгина рассмеялась, но пообещала не оставить Трофимова голодным.
Зайдя в вестибюль больницы, детектив убедилась, насколько была права, взяв с собой Богдана. Поначалу их вообще не хотели пускать, но перед представителем власти вскоре капитулировали и пропустили в реанимацию обоих.
Павел, такой же бледный, как простыня, на которой он лежал, весь был опутан какими-то проводами. В его вену непрерывно поступала розоватая жидкость.
Богдан замер на пороге, и Мирослава тихонечко толкнула его.
— Здравствуйте, Паша, — тихо сказала она.
И Семакин неожиданно улыбнулся ей в ответ потрескавшимися губами. Хотя назвать это слабое подергивание губ полноценной улыбкой, конечно, было большим преувеличением, но все-таки…
— Паша, вы только не волнуйтесь, все будет хорошо. — Она подошла к нему поближе.
— Да, мне уже хорошо. — Он явно был рад тому, что остался жив.
— Вам трудно говорить? — спросил Богдан.
— Нет, не очень.
— Пожалуйста, скажите нам, зачем вы выбросились из окна.
— От отчаяния, — признался он.
— Расскажите, — попросила она осторожно, стараясь не спугнуть его откровение.
— Я думал, что все уж для меня позади и даже поздравил себя с тем, что легко отделался, — заговорил Павел, делая частые паузы.
— Вас изнасиловали?
— Да.
— Они объяснили, за что?
— Показали фото Ани… Эта девочка…
— Я знаю. Рассказывайте дальше.
— А тут она позвонила и велела приготовить деньги или со мной будет то же самое, что с Олегом. Денег у меня нет, вот я и сиганул.
— Кто она?
— Предводительница их.
— Сколько их было?
— Трое. Как и нас тогда, — добавил он, кусая губы.
— Почему вы не обратились в полицию?
— Смеетесь, да?
— Да нет, какой уж тут смех. — Немного помолчав, Мирослава снова спросила: — Вы ничего не запомнили тогда, в первый раз?
— На них были маски. Но голоса я запомнил.
— И все?
— Еще наколки.
— Какие наколки?
— На теле одной из них было их много.
— Описать можете?
— Я лучше нарисую. Они мне постоянно в страшных снах снятся, а после того, как не стало Олега…
— Вам, наверное, нельзя шевелиться.
— Одной рукой можно. Там на столике есть блокнот и карандаш.
Богдан дошел до столика и положил возле подушки Павла то, что он просил.
Рисовал Семакин довольно долго. В палату уже заглянула сестра, потом врач.
Было ясно, что посетителей вот-вот попросят уйти. Наконец Павел протянул Мирославе то, что ему удалось изобразить.
— А что вы можете сказать о двух других?
— Они не снимали блузок.
— А низ? Что было на них, брюки?
— Да. Но мне там не было видно. Я лежал связанный на спине, а они скакали на мне по очереди.
— Какие у них были волосы?
— Обе коротко стриженные блондинки, а та, что с наколками, — брюнетка, вернее даже, ее волосы были слегка коричневатые.
В палату снова заглянул сердитый доктор.
— Все-все, мы уходим, — сказала Мирослава. И, обращаясь к Павлу, добавила: — Выздоравливайте.
— Спасибо, — грустно он отозвался.
Богдан за все время пребывания в палате не проронил ни единого слова.
— Значит, все-таки Анна Полянская, — проговорила Мирослава, когда они сели в автомобиль.
— Она умерла, — вздохнул Богдан.
— Кто?!
— Аня.
— Когда?
Он пожал плечами:
— Вот адрес, где она жила с сестрой.
— Давно узнали?
— Вчера. Но когда я вернулся домой, вы спали, решил, что утром отдам.
— Получается, что сама Аня отомстить за себя не могла.
— Получается, — согласился он и вдруг попросил, — дайте, пожалуйста, пирожки, что вам Лиза сунула.
— Ах да! — Мирослава взяла с сиденья сверток и развернула его.
Они совсем забыли и о пирожках, и о чае. Хорошо, что он был в термосе и не остыл, а пирожки были с удовольствием съедены и холодными.
— Лизе не будем говорить, что мы их не сразу съели, — предупредил Богдан.
Мирослава кивнула.
— Вам не кажется странным, что они не закрыли волосы.
— Женщины, — пожал плечами Богдан.
— А, по-моему, их сгубила самоуверенность, вернее, уверенность в своей безнаказанности.
— Пока еще не сгубила, — нехотя заметил он.
Мирослава ничего не ответила, думая о чем-то своем.
— Вас куда отвезти?
— Высадите, где вам удобно, а я позвоню Семе.
— Довезу вас до его дома, позвоните ему сейчас, пусть через двадцать минут ждет внизу.
Когда они подъехали, Семен, уже бодрый и подтянутый, ждал их возле автомобиля.
— Ты просто супермен, — улыбнулся Трофимов вместо приветствия и пожал водителю руку.
— Стараемся, Богдан Юрьевич, — раскраснелся тот от удовольствия.
Трофимов кивнул Мирославе и уехал.
— А вы сегодня ранняя пташка, однако, — улыбнулся детективу Семен.
— Извини, наверное, разбудили тебя, но так сегодня получилось.
— Не волнуйтесь, — отозвался водитель, — я привык рано вставать. Куда едем?
Волгина назвала адрес, который недавно получила от Богдана.
Спустя некоторое время они оказались в старом дворике, заросшем кленами, ясенями и акацией. Во дворе было четыре дома, один из них, правда, стоял торцом.
Мирослава поняла, что дворик находится совсем недалеко от школы, в которой учился Коршунов с приятелями, и от дома, где по-прежнему жила его мать.
Выйдя из машины, детектив вошла в подъезд и поднялась на этаж, где проживали Полянские, позвонила в квартиру.
Дверь вскоре открыла молодая женщина в розовом халатике, усеянном желтыми и вишневыми цветочками.
С одного взгляда Мирослава догадалась, что перед ней кормящая мать. По-видимому, хозяйка квартиры кого-то ждала.
— Ой, я думала, что это мама, — проговорила она, подтвердив предположение Мирославы.
— Извините, что разочаровала вас, — улыбнулась Волгина, — я ищу Полянских.
— А кто это? — простодушно спросила женщина.
— В этой квартире жили две сестры — Полянские Вероника и Анна. Я надеялась, что они и теперь проживают здесь же.
— Ой нет, — молодая мама прикрыла правую щеку ладошкой, — здесь живем мы, Лавровы — я, мой муж и наши близнецы. А днем ко мне приходит мама помогать, — женщина виновато поглядела на Мирославу, — а то я одна не справляюсь.
Из глубины квартиры донесся тихий писк, похожий на мяуканье котят.
— Ой, кажется, Саня с Ваней проснулись, заходите. — Женщина сделала шаг в сторону, а потом и вовсе припустила бегом.
Мирослава вошла в прихожую, закрыла дверь и пошла на звуки, доносящиеся из комнаты.
Вскоре она обнаружила в уютной детской молодую маму и двух крепких младенцев.
— Меня зовут Рината, — сказала женщина.
— Мирослава, — представилась детектив.
— Вообще-то они спокойные, — сказала женщина, — просто проголодались. Ничего, что я их покормлю?
— Конечно, конечно, — закивала Мирослава, — не хотела вам мешать.
— А вы нам и не мешаете, — улыбнулась Рината, пристраивая одного из младенцев к груди, — я даже рада, что вы пришли, одной бывает скучно, хотя с малышами вроде и некогда скучать.
— Рината, а вы давно живете в этой квартире?
— Третий год.
— Вы не помните фамилию тех, кто жил здесь до вас?
— Помню, Ладынины, старушка и старичок. Мы купили у них квартиру, а они укатили к детям в Канаду.
— В Канаду — это плохо, — невольно вырвалось у детектива.
— Почему плохо? — удивилась Рината. — Наоборот, им здесь одним плохо было, а там дети и внуки.
— Для них хорошо, — согласилась Мирослава, — для меня не очень…
— Почему?
— Поговорить с ними не смогу.
— Ах да, вы же ищете каких-то Полянских. Но я ни разу о них не слышала, — вздохнула Рината, укладывая накормленного и сладко сопящего младенца и пристраивая к груди другого, тихо хныкающего.
— Скажите, Рината, а вы общаетесь с соседями по подъезду?
— Конечно, общаемся. Моя мама так вообще, по-моему, со всеми перезнакомилась.
Раздался звонок в дверь.
— А вот и она! — воскликнула Рината. — Откройте, пожалуйста, а то мне Ваньку неохота от груди отрывать.
Мирослава внимательно осмотрела в глазок стоящую на площадке женщину с увесистой сумкой в одной руке. Она была точной копией Ринаты, только постарше. И открыла дверь. Голоса и манеры матери и дочери тоже оказались похожими.
— Ой, — воскликнула женщина, — вы подруга Ринаты?
— Нет, — невольно улыбнулась Мирослава.
— А кто же? — озадачилась мама Ринаты и приложила свободную руку к щеке.
— Я зашла, чтобы расспросить о Полянских.
— А кто это?
— Люди, которые когда-то жили в этой квартире.
— Вообще-то здесь до нас жили пожилые супруги Ладынины. Они уехали к детям в Канаду.
— Да, ваша дочь мне объяснила. А кто жил до них, вы не знаете? — спросила Мирослава, пропуская женщину в квартиру и закрывая за ней дверь.
— Понятия не имею, — отозвалась та.
— Вот и мамочка пришла, — обрадовалась ей Рината, — это моя мама Людмила Макаровна, а это Мирослава, — представила их друг другу молодая мама.
— Людмила Макаровна, ваша дочь успела мне рассказать, что вы перезнакомились со всеми жильцами в подъезде. Может быть, вы сумеете мне помочь?
— Да, пожалуйста, если смогу. Но Полянских среди них точно нет.
— А кто в вашем подъезде является старожилами?
— Маргарита Осиповна Валинштейн из квартиры номер один живет здесь с момента заселения дома первыми жильцами, она сама мне об этом рассказывала. Сначала они жили вшестером. Она, муж, свекор со свекровью и двое детей. Муж у нее еще в восьмидесятых годах прошлого века с новой женой в Израиль удрал, старики умерли, а дети переженились и живут своими семьями.
Мирослава черкнула в блокноте и спросила:
— А еще кто?
— Овечкины из шестой. Мать с сыном. Марии Павловне уже восемьдесят четыре, но память у нее отнюдь не девичья, все помнит. Сыну Игорьку шестой десятой, старый холостяк, служит в маленькой книжной лавке по перепродаже старых книг. Опять же Кондрашовы из двенадцатой, вернее, Марина Анатольевна с детства здесь живет. А муж ее Степан Дмитриевич с тех пор, как женился на ней. — Людмила Макаровна задумалась. — Кажись, летом у них тридцать два года было со дня свадьбы. И Алла Евгеньевна из шестнадцатой. Но с ней мы не так часто разговариваем. Знаю, что она работает в магазине «Ткани», кажется, директором.
— Большое вам спасибо, — сердечно поблагодарила Мирослава обеих женщин. Пожелала близнецам расти здоровыми, умными и красивыми, чем привела в восторг и молодую маму, и бабушку.
Не теряя время зря, Мирослава решила обзвонить квартиры соседей.
В шестнадцатой квартире дверь ей не открыли, скорее всего хозяйка была на работе. В двенадцатой тоже никого не оказалось.
Зато дверь квартиры номер шесть распахнулась сразу. Дородная пожилая дама с осанкой княгини из старых фильмов стояла на пороге и рассматривала Мирославу.
— Здравствуйте, Мария Павловна, — приветливо поздоровалась Мирослава.
— Здравствуйте, — царственно кивнула дама и спросила: — Я должна вас знать, милая барышня?
— Нет, не должны, — вежливо улыбнулась Мирослава, — я разыскиваю семью Полянских, и мама Ринаты Людмила Макаровна посоветовала мне обратиться к вам.
— Она вам правильно посоветовала, заходите. — Дама отплыла в сторону, пропуская детектива в квартиру.
Волгина подождала, пока хозяйка закроет дверь и величественно двинется в глубь квартиры.
Проследовав за Марией Павловной, Мирослава оказалась в большой гостиной, которая была уставлена антикварной мебелью. На стенах висели картины в солидных рамах. В двух из них детектив узнала произведения кисти художницы Белкиной. Вероятно, остальные картины тоже были подлинники, написанные местными художниками разных веков.
Старинный книжный шкаф был заполнен книгами, по которым было видно, что их читало и перечитывало не одно поколение семьи. В старинной горке мягко сияла красивая посуда, судя по ее оформлению, тоже далеко не современная.
— Садитесь, — пригласила хозяйка, и первая села на диван, обитый бархатом.
«Я бы не смогла жить среди музейной обстановки», — подумала Мирослава, осторожно присаживаясь на диван, неизвестно какого века.
— Так, значит, вас интересует семья Полянских?
Мирослава кивнула.
— Как вас зовут?
— Мирослава.
— Вы юрист?
— Да.
— И кто ж оставил Вероничке наследство?
— Почему только Вероничке? — ответила вопросом на вопрос детектив.
— Потому что Анечки давно нет. — Мария Павловна перекрестилась и прочитала какую-то молитву.
— И вы знаете, где живет Вероника Полянская?
— Она вышла замуж.
— Понятно, вышла замуж и взяла фамилию мужа?
— Нет, оставила свою.
— Мария Павловна, вы не ответили на мой вопрос, вы знаете новый адрес Полянской?
— Вы, милая барышня, тоже не ответили на мой вопрос, — улыбнулась Овечкина.
— На какой же?
— Кто оставил Веронике наследство?
— Никто.
— И тем не менее вы ее ищете?
— Это связано с ее сестрой Анной. Я частный детектив.
Мария Павловна едва кивнула:
— Значит, те подлецы в новую историю вляпались?
— Можно сказать и так.
— Не зря в народе говорят: «Сколько веревочке ни виться»…
— Мария Павловна, а о той истории многие знали?
— В подъезде знали практически все.
— И почему ж Вероника не довела тогда дело до суда?
— Не дали ей, — Мария Павловна умолкла, и Мирослава поняла, что больше ничего нового не услышит от пожилой дамы.
— Нового адреса Вероники вы не знаете, я правильно вас поняла, Мария Павловна?
— Не знаю, но знаю, кто его знает.
— Кто же?
— Алла Евгеньевна Матвейчук из шестнадцатой квартиры. Они близкие подруги. Аллочка была у Вероники свидетельницей на свадьбе и, насколько мне известно, они и по сию пору поддерживают близкие отношения. Но сейчас Аллочка на работе. Приходите вечером или загляните в магазин «Ткани» на Георгиевской, тридцать восемь. Алла там директором работает.
— Благодарю вас, Мария Павловна.
— Если увидите Аллу, скажите, что это я посоветовала вам к ней обратиться.
— Непременно скажу, — пообещала Мирослава и покинула квартиру гранд-дамы и ее сына-букиниста.
— «Интересно, как выглядит ее сын?» — промелькнуло в голове детектива.
Спускаясь по лестнице, Волгина думала о том, заглянуть ли ей к Маргарите Осиповне Валинштейн, сможет ли она что-нибудь добавить к рассказу Марии Павловны.
Дойдя до первой квартиры, она решила, что вреда от разговора с Маргаритой Осиповной точно не будет, и нажала на кнопку звонка.
— Кто там? — спросил слегка приглушенный голос.
— Детектив Мирослава Волгина, — Мирослава приблизила к глазку удостоверение, — я по поводу Вероники Полянской. Мне рекомендовали обратиться к вам за помощью.
Дверь открылась, полная женщина с широкими бедрами, большой грудью, зоркими карими глазами и слегка подсиненными седыми волосами сказала:
— Деточка, уберите свой документ, никто здесь не собирается напрягать зрение.
— Извините, — улыбнулась Мирослава.
— Заходите сюда и говорите по делу.
Хозяйка провела детектива на кухню.
— Вы, конечно, любите булочки с корицей и топленым молоком?
Мирослава ни разу не пробовала их в таком виде, поэтому сказала просто:
— Если угостите, то не откажусь.
— Вот, теперь вижу, что наш человек, — одобрила Маргарита Осиповна, — а то суете, понимаете ли, под нос какое-то там удостоверение. Да, мой внук Лева вам их на принтере за час тысячу штук сделает.
— Он такой способный? — улыбнулась Мирослава.
— Кто, Лева? И вы еще спрашиваете, — покачала головой хозяйка и поставила на стол блюдо с булочками и две чашки топленого молока.
Мирослава заглянула в ту, что предназначалась ей.
— Пейте, не бойтесь, молоко настоящее, не из-под крана, а из-под коровы.
— И где вы ее скрываете? — пошутила Мирослава.
— В соседнем подъезде живет Рая, так ее сестра Кира в частном доме держит корову. С рогами. Настоящую.
Мирослава опять не удержалась от улыбки.
— Смейтесь, смейтесь, — добродушно проворчала Маргарита Осиповна, — когда у меня не отекают ноги, я сама хожу к Кире за молоком. И, знаете ли, просто попадаю в иной мир. У Киры до сих пор в доме настоящая русская печь. Так что молоко от настоящей коровы и томилось в настоящей русской печи. Бесценный, можно сказать, по нынешним временам продукт. Деликатес.
Мирослава попробовала молоко, оно и впрямь было очень вкусным.
— Просто волшебно! — сказала она.
— Вы, деточка, застали в живых Аркадия Исааковича?
— Кого?!
— Народного артиста СССР Аркадия Райкина, — снисходительно пояснила хозяйка.
— Немного…
— И вы, конечно, не знаете, что родился он в Риге, а его отец Исаак Давидович работал лесным брокером в Рижском морском порту?
— Увы, — призналась Мирослава.
— Но, может быть, вы помните, его миниатюру «Дефицит»?
— Смутно…
— Герой этой сценки рассказывает о том, что советскому человеку все нужно было доставать через кого-то, по блату. Вы молоды и слова такого, как «блат», наверное, и не знаете. И там он сказал: «Пусть все будет, но пусть чего-нибудь не хватает». Так это как раз о молоке, которое вы пьете.
— Да, наверное.
— Не наверное, деточка, а точно. Берите еще булочку. Я сама испекла.
— Спасибо, очень вкусно. Но в меня больше не влезет.
— Ну, хорошо, тогда будем играть в вопросы и ответы.
— Во что?
— Если я, деточка, не ослышалась, а Лева говорит, что у меня уши, как у того серого волка из сказки про глупую Красную Шапочку, вы пришли задавать мне вопросы.
— А почему она глупая? — рассмеялась Мирослава.
— А вы что, будете мне говорить, что у умной девочки может быть такой болтливый язык?!
— Нет, не буду.
— Ну, то-то же, теперь я, деточка, слушаю вас во все свои уши.
— Скажите, Маргарита Осиповна, вы хорошо знали Веронику и Анну Полянских?
— Да, я хорошо знала этих девочек. Они обе были умницами и красавицами. Вероника после гибели родителей не сдала сестру в детский дом. Хотя Анечка была ей сводной сестрой. Веронике и самой, наверное, хотелось погулять, а она все домом, сестрой занималась и работала. Жили они тогда не слишком богато, но дружно и весело. Пока беда не подкралась.
— Расскажите об этом.
— Да, здесь и рассказывать особо нечего. Над Аней надругались мальчишки, которые с ней же и учились. Это надломило девочку, и вся жизнь ее пошла наперекосяк. А потом она не выдержала и ушла из жизни.
— Что произошло с этими мальчиками?
— Тогда ничего, — повела полными плечами Маргарита Осиповна, — Веронике не удалось добиться справедливости. А что с ними сейчас, я не знаю, но надеюсь, что всевышний их накажет.
— А что стало с Вероникой?
— После гибели Ани она сильно горевала, потом вышла замуж, переехала к мужу, родила двух детей.
— А где они живут?
— На улице Оранжерейной, недалеко от Центральной площади, там дом новый из красного кирпича, а вот номер квартиры не знаю. Вам нужно поговорить с Аллой Матвейчук из шестнадцатой квартиры. Они с Аней близкие подруги.
— Спасибо, Маргарита Осиповна.
— Деточка, съешьте еще булочку.
— А можно я возьму ее с собой?
— Вас на улице ждет сердечный друг?
— Нет, — засмеялась Мирослава, — меня ждет водитель, которого мне предоставили в помощь. Его зовут Сема, и он очень любит поесть.
— Почему ж вы не привели Сему сюда?! — всплеснула руками Маргарита Осиповна.
— Не положено.
— Кем это не положено, что вы мне такое говорите? — продолжала возмущаться хозяйка.
— У каждого свое дело. Кому машину водить, кому ходить вопросы задавать и булочками лакомиться, — лукаво добавила Мирослава.
— Вы прямо, как мой Лева! На все у вас ответ найдется. Но Сему мы без булочек не оставим.
Маргарита Осиповна засуетилась на кухне, и вскоре в ее руках уже был увесистый пакет.
— Идемте, — сказала она.
— Куда? — удивилась Мирослава.
— Я хочу посмотреть на Сему, и сама вручу ему мой гостинец.
— Идемте, что же с вами делать, — улыбнулась Мирослава.
— Со мной ничего не нужно делать, деточка. Бабушка Марго, как зовет меня мой Левочка, сама с кем угодно и что угодно сделает.
Сказать, что Семен был до крайности удивлен эскортом Мирославы, значило бы не сказать ничего.
— Познакомьтесь. Это Сема, а это Маргарита Осиповна.
— Очень приятно, — пробормотал растерянный водитель.
— А как мне приятно, Семочка. Но будет еще приятнее, если вы скушаете эти булочки и выпьете бутылочку молочка. — Она протянула ему пакет.
— Спасибо большое. — Семен принял гостинец и прижал его к груди, как младенца.
— Кушайте, Семочка, и поправляйтесь. Мужчина должен быть большим и крепким, хоть мой Левочка говорит, что в наше время достоянием человека являются его мозги.
— Какой он у вас умный, — сказал Семен, который часто слышал по телевизору, что народным достоянием является Газпром.
Про мозги в рекламе ничего не говорилось… Оно и понятно, всякий имеющий мозги, услышав этот ролик, лишь печально усмехнется.
— Да, очень умный, — охотно согласилась Маргарита Осиповна и с умилением поглядела на водителя, который уж залез в пакет, достал булочку и стал с удовольствием ее жевать, не забывая восхищаться. Даже набитый рот не мешал его излияниям.
Мирослава, недолго думая, сама села за руль.
— Я сам, — забеспокоился Семен.
— Поешь и поменяемся.
— А она мне нравится, — пробормотал водитель, запивая последнюю булочку молоком.
— Булочка?
— Нет, Маргарита Осиповна. А булочки, само собой, просто шик.
— А молоко?
— Вкус, как у деревенского.
— Оно, наверное, такое и есть.
— Надо мне переквалифицироваться в детективы.
— Зачем?!
— Чтобы есть каждый день такие вкусные булочки, — философски заметил Семен.
— Детективов, Сема, не всегда булочками угощают.
— А чем еще? — живо заинтересовался водитель.
— Пулями, например…
— Нет, этого добра мне не надо.
— Или бранью.
— Полегче, но тоже не хочу.
— Так что оставайся шофером.
— Уговорили, — вздохнул он.
— Куда теперь?
— Знаешь, где у вас находится магазин «Ткани»?
— Знаю, есть большой магазин на Олимпийской.
— Нам нужен тот, что на Георгиевской, тридцать восемь.
— А, знаю. Едем?
— Едем.
Огромный магазин «Ткани» представлял собой трехэтажное здание, украшенное барельефами и разноцветными витражами.
— Богато живете, — заметила Мирослава.
— Не все ж губернским и прочим столицам форсить, — отозвался Семен с явными нотками гордости в голосе.
— Ладно, пойду узнаю, кто у них директор.
— А я почитаю. — Водитель достал книгу.
На первом этаже магазина располагался большой вестибюль, уставленный кадками с фикусами и розанами.
Мирославе этот интерьер напомнил детство, и она ностальгически улыбнулась. Улыбка получилась немного грустной.
По широкой лестнице она поднялась на второй этаж, вошла в зал и спросила у первого попавшегося на ее пути продавца, как ей найти директора магазина Аллу Евгеньевну Матвейчук.
— Вам нужно подняться на третий этаж и свернуть по коридору налево, там на двери будет табличка.
— Спасибо.
В приемной на месте секретаря сидела ни длинноногая большегрудая дива, а скромно одетый парень в очках. Таких часто называют ботаниками.
— Вам кого? — вежливо спросил он.
— Могу ли я видеть Аллу Евгеньевну Матвейчук?
— Думаю, что можете. А как о вас доложить?
— Детектив Мирослава Волгина. — Она протянула ему удостоверение, которое он внимательно прочитал.
— Присядьте на минуточку, я сейчас спрошу у Аллы Евгеньевны. — И он исчез за дверью кабинета.
Вернулся снова быстрее, чем через минуту:
— Проходите, Алла Евгеньевна вас примет.
Мирослава постучала и вошла.
Навстречу из-за стола ей поднялась стройная блондинка лет тридцати пяти.
— Чем обязана вашему визиту? — спросила она, поздоровавшись.
— Я хотела поговорить об Анне Полянской.
— Об Ане? — удивилась Матвейчук. — Но Ани больше нет.
— Да, я знаю…
— Тогда я не совсем вас понимаю.
— Вы знаете о том, что с ней произошло?
— Конечно, знаю, присядьте.
Мирослава села напротив хозяйки кабинета.
— Как вы думаете, — спросила она, — Вероника Полянская пришла хоть немного в себя после потери сестры?
— Это только говорят, что время лечит, — вздохнула Алла Евгеньевна.
— А на самом деле?
— На самом деле нет, — ответила Матвейчук, не глядя на детектива. — Конечно, боль немного притупилась, тем более что у Вероники трое детей.
— Я слышала, двое.
— Весной родился третий. И я его крестная, — добавила она гордо.
— Вы давно знаете семью Полянских?
Матвейчук кивнула.
— Значит, вся история происходила на ваших глазах?
— Да.
Алла Евгеньевна помолчала, постучала карандашом по столу и продолжила:
— Тем мерзавцам ничего не было. Вероника не находила себе места. Сначала металась, и я с ней заодно. Но все попусту. Потом Вероника вся переключилась на здоровье сестры. Старалась поддержать ее, помочь забыть этот кошмар и начать жизнь заново. Но, увы, ничего у нас не получилось. Аня сломалась и ушла…
Алла Евгеньевна прижала ладони к вискам и помассировала их подушечками пальцев.
— Извините, когда я вспоминаю эту историю, у меня начинает невыносимо болеть голова.
— Понимаю.
— Хотите, я отвезу вас на кладбище на могилу Ани. Вероника там бывает несколько раз в год. А скоро годовщина.
— Хочу.
— Тогда поехали прямо сейчас.
Они вышли из кабинета, Матвейчук что-то сказала «ботанику», он понимающе покивал, и они спустились вниз.
Семен, внимательно следивший за выходом из магазина, увидел, как Мирослава вышла с какой-то симпатичной блондинкой, и обе сели в белую «Ауди».
Когда автомобиль тронулся с места, Семен поехал за ним. Он предположил, что женщины решили уединиться для беседы в каком-нибудь кафе.
Когда автомобиль выехал за город, Семен пожал плечами, пытаясь угадать, куда же они направляются. Может, на дачу Матвейчук? И каково же было его удивление, когда «Ауди» остановилась возле ворот кладбища.
Женщины вышли из машины и пошли по центральной аллее. При входе они купили живые розы и искусственные лилии.
Семен колебался не больше минуты. Нет, он не должен оставлять детектива без прикрытия. Хотя ни детектив, ни Трофимов ничего подобного ему не поручали.
Поставив автомобиль на сигнализацию, водитель двинулся следом, стараясь держаться на расстоянии.
Минут через десять Волгина и Матвейчук свернули направо и, прежде чем остановиться, прошли еще несколько метров.
Семен спрятался за разросшимся кустом парковых роз, который еще не уронил наземь всей листвы.
— Вот и наша Анечка, — тихо сказала Алла Евгеньевна и смахнула слезу.
Мирослава молча всматривалась в лик худенькой светловолосой девушки. Особенно ее поразила застывшая в глазах безысходность.
— Она очень страдала при жизни, — проговорила Алла Евгеньевна, — и вот отмучилась, хоть самоубийство и грех…
— Вероника показывала сестру специалистам?
— Вы имеете в виду психологов?
Волгина кивнула.
— Да, водила, даже к светилам психологии. Но никто из них не помог восстановить душевное спокойствие девочки.
Мирослава наклонилась и поставила розы в стеклянную банку с водой. А Матвейчук аккуратно уложила рядом лилии.
Волгина повернулась так неожиданно, что Семен едва успел присесть за розовым кустом.
Алла Евгеньевна какое-то время оставалась возле могилы одна, потом и она вышла на аллею вслед за детективом.
Сема ломанулся напрямик через кусты, чтобы оказаться в машине раньше, чем женщины выйдут из ворот. К счастью, ему это удалось и, отдышавшись, он стал счищать с себя осеннюю паутину и вынимать из шевелюры запутавшиеся в ней листья.
— Я прямо, как еж, получаюсь, — пробормотал он, посмотрев на себя в зеркало, — только нормальные ежи грибы, ягоды таскают, а я, как ненормальный, сухие листья.
Увидев, что «Ауди» поехала в направлении города, Семен успокоился.
В салоне женщины некоторое время молчали, потом Мирослава тихо спросила:
— А вы часто видитесь с Вероникой Сергеевной?
Матвейчук пожала плечами:
— Да как вам сказать…
— Наверное, так, как есть, — тихо ответила Мирослава.
— Сначала виделись часто, особенно когда жили в одном подъезде, почти каждый день. Потом Вероника вышла замуж, переехала к мужу, квартиру она очень быстро продала, хотя многие не советовали ей этого делать.
— Почему?
— Почему продала или почему не советовали?
— Почему так торопилась продать?
— Думаю, что эта квартира напоминала ей обо всем плохом, что произошло…
— После ее переезда вы стали видеться реже?
Матвейчук кивнула:
— Конечно, мужу требуется внимание. Потом пошли дети. И мы стали в основном перезваниваться. А после рождения третьего ребенка и на звонки времени Веронике стало не хватать.
— А когда вы виделись последний раз?
— Я заезжала к ней в начале сентября.
— У нее все было нормально?
— Вроде бы… Только она, наверное, сильно устает.
— Почему вы так решили?
— Осунулась она, нервная стала. Володя предлагал в помощь ей нанять няню. Но Вероника не хочет.
— Володя — муж Вероники?
— Да.
— А как его фамилия?
— Филатов.
— Красивая.
— Да, неплохая.
— Почему же Вероника не взяла фамилию мужа?
Этот вопрос в интересах дела задать было необходимо. Но сама Волгина ни за что на свете не согласилась бы поменять фамилию. Даже ради мужчины, у которого семь пядей во лбу.
— Этого я не знаю, — ответила Алла Евгеньевна, — знаю только, что Вероника сильно любила отца. И потом менять у нас фамилию проблематично. Одни бумажки замучаешься переделывать.
— То есть?
— Ну, как же! Паспорт, диплом, трудовую книжку, свидетельство на недвижимость, полюс, все имеющиеся договора и прочее, прочее. А если, не дай бог, разведешься, чтобы вернуть девичью фамилию, надо все заново начинать. Так что оставлять после регистрации брака свою и спокойней, и надежней, как говорится: «Не болит голова у дятла».
Мирослава с ней согласилась.
— А тех парней, что обидели ее сестру, Вероника хорошо знала?
— Да, она их знала хорошо, — ответила Алла Евгеньевна резко и крепко стиснула зубы.
— После того как Аня ушла из школы, Вероника их встречала?
— Долгое время бог миловал, а года полтора назад Вероника столкнулась с одним из них.
— С кем именно?
— С Олегом Коршуновым. Он и был инициатором всего случившегося, а потом его мамочка, — Алла запнулась, — ну, вы, наверное, знаете.
Мирослава кивнула, пощадив чувства Аллы. Она не собиралась заставлять ее пересказывать нехорошую историю заново.
— Она его узнала.
— Да.
— А он ее?
— И он ее узнал.
— Что-то произошло?
Матвейчук кивнула:
— Да, Вероника не выдержала и набросилась на этого мерзавца, сказала, что он погубил ее сестру. Рассказала, что Аня ушла из жизни…
— А он?
— Если вы думаете, что он раскаялся, то глубоко ошибаетесь. — Матвейчук зло рассмеялась. — Вместо того чтобы попросить прощения, выразить сочувствие, этот гад посмеялся над Вероникой. Когда она звонила мне, то была просто в истерике.
— Это было полтора года назад?
— Да.
— Не позднее?
— Нет. У Вероники тогда еще не было третьего малыша.
— А потом Вероника вспоминала об этой встрече?
— Нет, никогда, — уверенно ответила Алла Евгеньевна.
— Анна могла еще кому-то рассказать?
— Сомневаюсь…
— А вы знаете, что Коршунова весной убили?
— Неужели? — Лицо Матвейчук прояснилось. — Нет, я не знала. Надо Веронике позвонить, порадовать ее.
— Позднее позвоните, — сказала Мирослава, увидев, что Алла достает мобильник. — Но я на вашем месте совсем не стала бы ей сообщать об этом. Зачем лишний раз травмировать?
— Нет, что вы! Веронике это принесет облегчение. Вот увидите, она обрадуется.
Волгина больше ничего не сказала, попросила остановить машину возле первого попавшегося на их пути сквера, попрощалась и вышла.
Когда «Ауди» скрылась из вида, возле сквера остановил машину Семен и тихо посигналил.
— Ну, мы и покатались сегодня, — сказал он, когда Мирослава села в салон.
— Да, Сема, покатались, но, думаю, не зря.
— Но вы мне ничего не расскажете, — вздохнул он, — тайна следствия, понимаю, не тупой.
— Вот и умница, — улыбнулась Мирослава и вытащила из его волос желтый листочек, потом еще один, — вы собирали осенние листья?
— Нет, я сначала за вами крался, а потом бежал напролом, — гордо заявил он.
— Зачем? — удивилась Мирослава.
— Крался, чтобы не оставить вас наедине с этой дамочкой. Кто ее знает, что у нее на уме. Неспроста она вас на кладбище потащила, — проговорил Семен рассудительно.
— Она показала мне могилу Анны Полянской.
— Это я потом понял, когда прочитал имя на памятнике.
— А зачем бежал через кусты?
— Ну, как же?! — удивился он непонятливости детектива. — Я же должен был вас опередить.
— Спасибо тебе, Семен! — горячо произнесла Мирослава.
— За что?!
— За то, что ты беспокоился обо мне.
— А как же иначе, — ответил он скромно, но на самом деле был до глубины души тронут ее благодарностью.
— Сема, а у тебя есть сейчас какое-нибудь желание? — спросила Мирослава, точно зная, что он ей ответит.
И не ошиблась.
— Поесть бы, — вздохнул Семен и преданно взглянул в ее глаза.
— Ты просто, как Шура, — весело рассмеялась Волгина.
— А кто это Шура? — осторожно спросил Семен.
— Это мой близкий друг, очень хороший.
— Но я ведь тоже теперь ваш друг? — спросил он простодушно.
— Конечно. — Не стала Мирослава огорчать шофера.
Он широко улыбнулся, удовлетворенный ее ответом.
— Кафе на твой выбор, — сказала Волгина.
Он кивнул и уверенно повел машину туда, куда известно было только ему.
Позднее Мирослава оказалась довольна его выбором. Кафе оказалось довольно скромным, но готовили в нем великолепно.
Видя восторг в ее глазах, Семен придвинулся к ней поближе и шепнул:
— У них шеф-повар итальянец. У него в Риме свой шикарный ресторан.
— А что же он делает здесь?!
— Хочет поближе изучить жизнь российской провинции.
— Зачем?!
— А кто их поймет этих иностранцев, — беззаботно отозвался Семен.
