Глава 6
Они уже позавтракали. Богдан крутил в руках чашку, на дне которой плескалась золотистая жидкость…
Мирослава решила прервать задумчивость хозяина.
— Вы сегодня никуда не спешите? — спросила она.
— Спешу, — ответил он, не поднимаясь с места.
— У моей бабушки когда-то была знакомая, которая прелестно гадала по чаинкам, оставшимся на дне чашки.
— Что? — Богдан вздрогнул, точно очнувшись от сна.
— Ничего… Говорю, что гадание в вопросах следствия — вещь занимательная, но мало полезная…
— Наверное…
Мирослава решила не спрашивать Трофимова, что там у него приключилось то ли на работе, то ли с Лизой. Это, собственно, ее не касается. Но вывести из оцепенения Трофимова не мешало бы.
— Помните, я рассказывала вам, что мы с Семеном были в музее?
— Конечно, помню.
— Я упомянула о полотнах Марии Белкиной, которые меня просто очаровали. Вы, конечно, о ней слышали?
Он усмехнулся, подозревая, что она заходит издалека, но пока не понял, что это значит и ответил:
— О Маше? Конечно, я не раз встречался с ней. Она не только художник бесподобный, но и человек прекрасный.
Мирослава, к своему облегчению, заметила, что Трофимов оживился.
Он между тем продолжал:
— Мария активно участвует в благотворительности. Она продала несколько своих картин, и все деньги пожертвовала в Фонд помощи больным детям и на другие благие цели.
— А у вас есть ее картины?
— Конечно! В моем кабинете висит «Сосновый бор», хотите посмотреть?
Мирослава для поддержания разговора, согласилась.
В кабинет хозяина дома она ни разу не заходила, хотя он и предлагал ей пользоваться его компьютером, но ей удобнее было располагаться за тем, что стоял в гостиной.
Сложив посуду в мойку, они поднялись на второй этаж и вошли в кабинет Богдана.
Мягкий полумрак и прохлада кабинета, наверное, в дополнение к картине, висевшей на стене, создавали атмосферу соснового бора…
Трофимов раздвинул портьеры, и Мирослава смогла лучше разглядеть картину…
Художнице удалось так осветить темные сосны лучами восходящего солнца, что от картины веяло светом и неиссякаемым оптимизмом. А глядя на россыпи солнечных зайчиков, весело прыгающих возле корней старых деревьев и на рыжеющей траве, зритель начинал невольно улыбаться.
Несколько минут Мирослава не могла оторвать взгляда от картины. Потом услышала голос Трофимова:
— А в спальне висят Машенькины анемоны. Хотите посмотреть?
— В другой раз, — уклончиво ответила Мирослава, не собираясь в принципе заходить в их с Лизой общую спальню.
Трофимов кивнул.
— Я тоже купила несколько картин для себя и для друзей.
— Вот как? Вы близко познакомились с Машей?
— Да, мне дали ее адрес в музее.
Трофимов хотел что-то спросить, но передумал.
— Богдан! Мне нужно поговорить с вами. Но та информация, которую вы сейчас услышите, должна остаться сугубо между нами.
— Да, если так надо.
— Помните, я говорила вам об Алене Саранцевой.
— Да, но интересовались вы больше ее женихом, — улыбнулся он.
Мирослава кивнула:
— Было такое. Хотя, меня, конечно, интересовала сама Алена, как девушка, за которой пытался ухаживать Олег.
— Пытался?
— Ну да, она же не ответила на его ухаживания.
— И вы думали, по какой же это причине? — спросил Трофимов.
— Да, я потом узнала, что, во‐первых, у Алены есть жених, некий Федор Самсонов. А во‐вторых, Алена кое-что рассказала мне об Олеге, вернее, о том, что произошло когда-то в школе. Но это уж было после нашей встречи.
— То есть? — не понял Богдан.
— Она ночью позвонила мне по телефону.
И Мирослава пересказала Трофимову на этот раз все, что услышала от Саранцевой:
— Именно поэтому я попросила вас отыскать сторожа…
— Я нашел его адрес, собирался как раз вам сообщить.
— Вам Олег никогда ничего не рассказывал об этом случае?
— Шутите?
— Нет, может, случайно обмолвился?
— Нет, мы вообще с ним мало общались.
— Елена Павловна, конечно, тоже не рассказывала…
— Вот именно.
— Но уж Юрий Евгеньевич не мог не знать об этой истории.
— Отец?! — Брови Трофимова взлетели вверх.
— Они же близкие друзья, и кто, как не ваш отец, мог помочь выпутаться сыну любимой женщины из неприятной истории.
— Вы хотите сказать грязной истории.
Мирослава пожала плечами.
— Я уверен, что отец этого не делал.
— Мы можем с ним поговорить? Разумеется, конфиденциально, я не хочу, чтобы он проинформировал Елену Павловну.
— Я думаю, что это можно устроить. Например, сегодня вечером, когда отец приедет домой.
— Хорошо…
— А на день у вас есть какие-либо планы?
— Есть, спасибо вам за адрес, хочу навестить этого сторожа, случайно подслушавшего разговор директора, Елены Павловны и предположительно следователя, который вел это дело…
— Вы хотите сказать, что было заведено дело?
— Да, Саранцева уверена, что сестра потерпевшей подавала заявление в милицию, но дело, как я думаю, бесследно исчезло.
— И вы надеетесь узнать у сторожа подробности?
— Да, насколько я понимаю, он живет на даче в нескольких километрах от города?
— Я поеду с вами, — решительно заявил Трофимов.
— Хорошо.
— Я только сделаю один звонок, вы не возражаете?
— С чего бы мне возражать, — пожала плечами Мирослава и вышла из кабинета.
Пока она шла по коридору, до нее донеслось:
— Пеппи, родная, не сердись. Я был не прав, но я осознал и исправлюсь.
Мирослава улыбнулась и стала спускаться по лестнице. Сердце подсказывало ей, что Пеппи простит своего Бодю…
Через полчаса они уже выехали из ворот и направились в сторону старых дач.
Приблизившись к месту назначения, Мирослава увидела, что дачи действительно были старыми, по-видимому, обитали здесь пенсионеры, которым они были выделены еще в советские времена. А возможно, что эти дачи были приобретены еще их родителями…
Они нашли нужную им улицу и теперь вглядывались в номера домов.
Дача, которую они искали, умещалась на шести сотках, была обнесена старым деревянным забором, сквозь щели которого был виден нехитрый огород, небольшой старый дом и сад, теснившийся позади него.
Едва они приблизились к калитке, как невесть откуда с той стороны к ней примчалась дворняга с густой шерстью соломенного цвета и залилась яростным лаем.
— Молодец, — сказал Трофимов, — честно свой хлеб отрабатываешь, не то, что мой Васька.
Мирослава невольно улыбнулась.
— Хозяин! — закричал Богдан. — Есть кто в доме?! — Трофимов забарабанил кулаком по калитке так, что она затряслась, как ветхий домик одного из поросят.
— Иду я, иду, — донеслось до них, — эко, нетерпеливый народ стал, — послышались шаркающие шаги.
Собака продолжала заливаться лаем. Наконец на тропинке показался старичок лет семидесяти пяти или более. Он подошел к калитке, потрепал собаку по загривку:
— Ладно тебе, Ермолай, люди небось по делу пришли.
Как ни странно, собака сразу успокоилась, завиляла хвостом и, подпрыгнув, облизала лицо хозяина.
— Ну, вечно ты со своими нежностями и на людях, — ласково проворчал старик.
Ермолай сделал вид, что засмущался, вильнул хвостом и улыбнулся во всю пасть.
— Нам бы Анисима Петровича Маркелова повидать, — сказал Трофимов.
— Так я перед вами. Глядите.
— Здравствуйте, — сказала Волгина, — меня зовут Мирослава, а это Богдан. Нам очень нужно с вами поговорить.
— О чем? — спросил старик, открыв калитку.
— Об одном давнем случае. Мы могли бы пройти в дом или хотя бы на веранду?
— Проходите.
Мирослава и Богдан последовали за хозяином, замыкал шествие Ермолай.
Вскоре они все расположились на небольшой, но уютной веранде, густо обвитой диким виноградом и плющом. Желтые и красные листья растений уже начали облетать и щедро усыпали подоконники.
Старик засуетился и достал из старинного буфета две вазочки из голубоватого стекла, на которые горкой выложил яблоки и груши.
— Свои, угощайтесь, — гордо заявил он.
— Спасибо, — Мирослава взяла спелую желтую грушу и надкусила ее, — какая вкусная!
Старик улыбнулся.
Трофимов нехотя последовал примеру Мирославы и тоже начал жевать грушу.
— Анисим Петрович, мы хотели бы поговорить с вами об одной истории, которая произошла, когда вы работали в школе.
— Вот как? — Старик насторожился.
— Мы понимаем, что вас просили сохранить ее в тайне, но обстоятельства с тех пор изменились. Не так давно был убит один из главных участников того инцидента — Олег Коршунов.
— И что же с ним приключилось? — спросил Маркелов равнодушно.
— Видите ли… — проговорил Трофимов, — Олега жестоко убили.
— Почему вы думаете, что это как-то может быть связано со школой?
— Его изнасиловали, — проговорила Мирослава твердо.
— Что с ним сделали?! — искренне изумился старик.
— Изнасиловали. У него от мучений остановилось сердце.
— Вот она, демократия, — проворчал Анисим Петрович, — в наше время мужеложство преследовалось по закону и каралось.
— Его изнасиловали женщины.
— Вы шутите?!
— Ничуть.
— Да, но…
— Мы предполагаем, что это могло быть местью.
— Но каким образом? Та девочка…
— Расскажите нам все, что вы слышали тогда?
— Даже не знаю. А вы из милиции?
— Нет, мы не из полиции. Я частный детектив, а Богдан — родственник погибшего. Но полиция в курсе. Это могут вам подтвердить оперуполномоченный Максим Карелин и следователь Рябинкин Сергей Викторович. Я назову вам их телефоны, и вы можете им позвонить и удостовериться.
Маркелов отмахнулся:
— Я вам верю.
Он посмотрел на Мирославу:
— Вас нанял этот родственник? — Он указал на Богдана.
— Да, по просьбе Елены Павловны Коршуновой — матери погибшего.
— Значит, она в курсе?
— Конечно.
Мирославе не хотелось, чтобы Маркелов звонил Коршуновой, но, если он решит это сделать, она решила не препятствовать ему.
— Поздно эта дамочка опомнилась, — вздохнул Анисим Петрович, — но я вам расскажу все, что слышал.
Богдан напрягся, Мирослава приготовилась внимательно слушать.
— В тот день дежурил мой напарник, а ночью была моя смена, — заговорил Маркелов. — Я пришел в этот вечер немного позже, у нас с напарником на этот счет была договоренность. В это время в школе уже никого нет, и я не сомневался, что все ушли. Закрыл входную дверь и пошел проверять вверенное мне хозяйство. Так было заведено, что вечером сторож проверял все кабинеты. И вот, я обхожу их один за другим и вдруг слышу, в кабинете директора кто-то есть. Я удивился и прислушался. От их разговора у меня волосы встали дыбом! — Он замолчал на пару секунд: — Вероятно, я не слишком осторожничал и, как на грех, наступил на половицу в коридоре, которая вечно громко скрипела.
— Но когда эта дамочка выскочила из кабинета, я остолбенел! Тут меня затащили к директору и стали убеждать не ломать судьбу парней, да, и девочку позорить не стоит. И даже намекнули, что ее сестра взяла деньги.
— Вы поверили?
— И да, и нет. — Он вздохнул.
— Вам тоже за молчание предложили деньги?
— Предложили, но я, как на духу, деньги те взял, только опасаясь неприятностей. Притронуться я к ним так и не смог, а потом их нашел сын, и простите, пропил.
— А вы не помните имени потерпевшей?
— Как не помнить, — проговорил Анисим Петрович, — это была Анна Полянская. Можно сказать, сирота…
— То есть?
— Родителей у девчушки не было. Опекала ее сестра Полянская Вероника Сергеевна.
— Вы так хорошо помните их имена?
— Помню, как видите. И рад бы забыть, да не забывается…
— Спасибо вам, Анисим Петрович, — поблагодарила Волгина, — а вы, случайно, не знаете, как сложилась в дальнейшем судьба девочки?
— Чего не знаю, того не знаю, — развел руками сторож.
Они простились с хозяином и вышли за калитку.
Некоторое время они ехали молча, потом Богдан тихо спросил:
— Вы думаете, эта история как-то связана с гибелью Олега? Ведь столько лет прошло.
— Может, да, а может быть, нет.
— Что вы собираетесь делать?
— Узнать, что стало с этой девочкой.
— Вы думаете, она могла совершить это преступление?
— Не знаю, Богдан, но сделаю все, чтобы выяснить это.
На следующее утро Мирослава позвонила Виталию Ромашову и представилась.
Он страшно разволновался, сказал, что на работе и разговаривать с ней сейчас не может.
— А когда сможете? — настойчиво уточнила она.
— Приезжайте ко мне домой вечером после семи, — нехотя проговорил он.
— Договорились.
Мирослава слышала, как он тяжело вздохнул, прежде чем отключиться.
В дверь постучали.
— Да, да, — отозвалась Мирослава, продолжая сидеть на диване с телефоном в руках.
— Простите, я не вовремя? — Трофимов заглянул в комнату.
— Ну что вы, Богдан!
Он вошел и сел рядом. Вздохнул, вытянул длинные ноги и сказал:
— Я вчера говорил с отцом.
— Ну и?
— Он ничего не знал.
Увидев недоверие в глазах детектива, быстро добавил:
— Можете не сомневаться! Зная, что мой отец человек честный и, без преувеличения, благородный, Елена Павловна просто не решилась втягивать его в эту историю.
— Даже так?
— Даже так! — несколько запальчиво воскликнул Богдан. — Папа, конечно, любит ее без ума всю жизнь, но у него есть принципы, и он бы уперся рогом со своим кредо, что каждый обязан сам расплачиваться за свои дурные поступки.
— А как с хорошими поступками?
— Что?!
— Что сказано в кредо вашего отца о хороших поступках?
— А, о хороших. За них кто-нибудь да вознаградит.
— Кто же, интересно? — не отставала Мирослава.
— Да что вы, прямо как маленькая?! — начал раздражаться Богдан: — Люди, судьба, бог, в конце концов!
— Вот, конца концов как-то дожидаться не хочется.
— Не хочется, — покладисто согласился он и, подумав, добавил: — Тяжело с вами, с женщинами.
Мирослава улыбнулась и сказала:
— Все-таки я хочу получить внятный ответ.
— Вы верите в то, что мой отец, — он замялся, подыскивая цензурное слово наконец, как ему показалось, нашел, — не замешан в это грязное дело?
— Сдалась вам всем моя вера, — отмахнулась Мирослава.
— Во-первых, кому это всем? А во‐вторых, без веры жить невозможно.
— Отвечаю по порядку: во‐первых, Алене, во‐вторых, смотря во что верить.
— Например, в человека.
— Опять же, смотря в какого человека.
— Не увиливайте! — рассердился Трофимов-младший.
— Хорошо, я верю, что ваш отец мог не знать.
— Ладно, пусть будет хотя бы так, верите, что мог не знать.
Ей надоело с ним препираться, и Волгина ничего не ответила.
Видя, что она молчит, он спросил сам:
— На сегодня есть какие-нибудь планы?
— Есть. Вечером встречаюсь с Виталием Ромашовым.
— Поезжайте с Семой. Автомобиль вам для работы и предоставлен.
— Хорошо, поеду с Семой.
— Ладно, вижу, что успел надоесть вам хуже горькой редьки, пойду я. Но, ради бога, не сердитесь. Когда дело касается отца или Лизы, я готов на все, лишь бы их защитить, оградить от бед. Понимаете? — спросил он с надеждой.
— Вполне.
— Значит, не сердитесь на меня за горячность?
— Нет, но только больше не писайте возле меня кипятком.
Он ошарашенно посмотрел на нее, но через секунду, прочувствовав сказанное ей, громко рассмеялся. И даже когда он закрыл за собой дверь, она все еще слышала его смех.
Мирослава позвонила Семену и сообщила ему, чтобы он приезжал часам к шести вечера.
— А днем? — удивился он.
— Днем у тебя выходной.
— Выходной? — недоверчиво переспросил водитель.
— Выходной, не сомневайся, делай свои дела.
— Спасибо, босс! — воскликнул он радостно и дал отбой.
— Вась, — позвала Мирослава и прислушалась.
Через некоторое время кот появился в дверях.
— Как ты думаешь, — серьезно спросила его Мирослава, — чем нам с тобой лучше заняться — поваляться с книжкой или пожарить рыбу?
— Р-р-р, — проскрипел Василий, как раскачивающаяся на несмазанных петлях дверь.
— Понятно, жарить рыбу? — уточнила она.
Кот повторил те же звуки.
— Тогда нужно быстренько сгонять на рынок.
Василий подошел к ней и боднул ее головой, словно подталкивал к двери.
— Уже бегу, Васенька.
Рынок был в тридцати минутах ходьбы, поэтому Мирослава решила не вызывать такси.
Через полтора часа она вернулась с карасями, а еще через час они валялись на постели сытые и читали книгу. Вернее, читала Мирослава, но вслух, а Василий внимательно слушал, время от времени приоткрывая то один, то другой глаз. И наверное, думал: «Ну что мужчины находили в этой Клеопатре, если она даже рыбу им не жарила…»
— Сема, останови, пожалуйста, здесь, — попросила Мирослава, когда до арки оставалось метров десять.
— А чего так?
— Не хочу, чтобы Ромашов засек эту машину. Вдруг нам понадобится проследить за ним.
Семен кивнул.
Виталий Ромашов открыл дверь сразу, Мирослава еще и руку не успела убрать с кнопки звонка.
«Не иначе, как парень сторожил меня возле двери», — подумала детектив.
— Проходите, пожалуйста, — пригласил он и только потом спросил: — Вы ведь Мирослава Волгина?
— Она самая. Вообще-то спрашивать нужно прежде, чем пускать через порог.
Мирослава протянула ему свое удостоверение, но он отмахнулся:
— Я так перенервничал, ожидая вас.
— Разве у вас есть повод для беспокойства?
— А вы думаете, что нет? — Он заботливо пододвинул ей старое, но добротное кресло, обитое вишневым плюшем.
— Вам виднее, — отозвалась она, усаживаясь в кресло.
Волгина обвела взглядом гостиную, в которую он ее привел, — остальная мебель тоже была весьма старомодной.
— Это мне от тети досталось, — пояснил Виталий, поймав ее взгляд.
— Уютно…
— Да. — Он не садился и топтался прямо перед ней.
Мирослава с интересом рассматривала его — худощавое телосложение, ростом он был не выше ста семидесяти семи — семидесяти восьми сантиметров. Лицо напоминало вытянутый треугольник. Светлые брови. Глаза цвета только-только начинающей золотиться ореховой скорлупы. Волосы тоже светлые, собраны в конский хвост на затылке.
— Отойди и не загораживай мне солнце, — улыбнулась Мирослава.
— Что вы сказали? — испуганно переспросил он.
— Это не я, а Диоген Синопский сказал Александру Македонскому.
— Я не понимаю, — продолжал он переступать с ноги на ногу.
— Чего же здесь непонятного, сядьте напротив меня, так нам удобнее будет разговаривать.
— Ах да, простите. — Виталий осторожно опустился на краешек кресла напротив.
— Я могу называть вас по имени? — спросила Мирослава.
Он быстро закивал в ответ, напоминая всем своим видом китайского болванчика.
— Виталий, вы знаете, что случилось с вашим другом Олегом Коршуновым?
В ответ снова частые кивки.
— Знаете вы и о том, что ведется следствие по делу?
Один не слишком уверенный кивок.
«Уж не лишился ли он дара речи», — озадаченно подумала Мирослава, которую кивания Ромашова уже стали напрягать.
— Представитель матери вашего друга нанял меня в помощь полиции, — и, не выдержав, добавила: — Виталий, перестаньте кивать и ответьте — вы меня слышите или нет?
Он облизал пересохшие губы и выдавил из себя:
— Да, слышу.
— Прекрасно, двигаемся дальше. Вы можете мне что-нибудь сообщить об этом деле?
— Нет, — слишком быстро ответил он, — я же там не был!
— Вы хотите сказать, — уточнила она, — что никогда не были в съемной квартире Олега Коршунова?
— Нет, в съемной квартире Олега я был много раз. Я хотел сказать, что не был тогда, когда… — Ромашов замялся и с трудом договорил. — Когда все это происходило.
— А с вами самим ничего подобного не случилось? — спросила Мирослава, не сводя глаз с его лица, залившегося краской.
— Нет, никогда, — ответил он так же поспешно.
— Может быть, вам угрожали? Например, по телефону?
— Нет.
— А у вас есть предположения, кто мог проникнуть в квартиру к Олегу и сотворить с ним подобное?
— Какие у меня могут быть предположения?! Я ничего не знаю! — В его голосе Мирославе послышалось отчаяние.
«С чего бы это, — подумала она, — напуган или что-то скрывает?»
Она не сводила с него пристального взгляда.
— Я правда-правда, ничего не знаю, — заверил ее он горячо.
— А в вашем прошлом ничего не было такого, что могло бы навлечь эту беду?
— В моем?!
— Я имею в виду в вашем совместном прошлом. Вы же были неразлучными друзьями с Олегом?
— Да, я, Олег и Паша вместе росли и в одну школу ходили.
— И вот в школе не было никаких происшествий?
— Были, как у всех, — добавил он, — мелкие драки, иногда уроки пропускали и тому подобное.
Волгина посмотрела на его сцепленные в замок и прижатые к груди руки.
— Мне искренне жаль, — сказала она, поднимаясь, — что вы не захотели мне помочь.
— Да, я с удовольствием, если бы только мог. — Виталий явно обрадовался ее предстоящему уходу.
— Ну что ж, я оставлю вам свою визитку, если что-то вспомните, позвоните.
— Оставляйте, конечно.
Ромашов проводил ее до двери, пожелал удачи и защелкал несколькими замками, точно отгораживаясь от всех вопросов детектива, и, может быть, вообще от всего остального мира.
Мирослава сделала шаг, второй и затаила дыхание, она отчетливо расслышала чье-то осторожное покашливание за дверью напротив, а потом крадущиеся шаги.
— Ясно, кто-то подглядывал и подслушивал. Из этого можно попытаться извлечь пользу…
Она не торопясь спустилась по лестнице и не спеша направилась к арке.
Мирослава ни разу не оглянулась, так как была уверена в том, что Ромашов смотрит ей вслед в окно.
— Сема, он сильно нервничает. Неспроста это. Давай намного подождем, — проговорила она, садясь в машину.
Через несколько минут из подъезда выбежал Ромашов. Он посмотрел по сторонам и помчался дальше.
— Давай за ним потихоньку.
Виталий подбежал к телефону-автомату и снял трубку. Снова боязливо огляделся, но, не заметив ничего подозрительного, стал крутить диск.
— Да, номер нам не рассмотреть, — вздохнула Мирослава, — а разговор, по-видимому, важный, иначе он бы с сотового позвонил.
— Как вы думаете, кому он звонит?
— Тому, кто напрямую связан с этим делом. Предупреждает обо мне.
— Не может же он насильницам звонить?! — вырвалось у водителя.
Мирослава пожала плечами.
— Нет! Это нелогично! — не мог успокоиться Семен.
— Знаете, Сема, у психологов есть такой термин — синдром жертвы. И обозначает он взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и преступником.
— Нет, ни за что я не поверю, что мужик может до этого опуститься. И не уговаривайте меня!
— Разве я уговариваю тебя, Сема? — усмехнулась Мирослава: — Просто объясняю, как это бывает.
Ромашов тем временем повесил трубку и вернулся в свой подъезд. Теперь он уже не торопился и не озирался по сторонам.
— Дело, по-видимому, сделано, — задумчиво произнесла Мирослава.
— И не скажет ведь гад эдакий, кому он звонил, — выругался Семен.
— Не скажет… — согласилась Мирослава, — но знаешь, кто лучший осведомитель детективов?
— Кто? — Водитель всем корпусом повернулся к детективу.
— Любопытные соседи, точнее, соседки, мающиеся от безделья.
— И где мы их возьмем?
— Подозреваю, что именно такая дамочка живет в квартире напротив Ромашова.
— Вы уверены?
— Есть у меня такое предположение, но сейчас мы это уточним.
— Как?
— Где у них тут, интересно, домоуправление?
— Да вон в том доме.
— Езжайте туда.
Когда Семен остановил машину, Волгина вышла из салона и скрылась за дверью подъезда. Вернулась Мирослава через полчаса с довольной улыбкой на лице.
— Ну как? — спросил Семен.
— Порядок. Проживает там некая Екатерина Ивановна Тимагина. Шестидесяти двух лет от роду, пенсионерка.
— Как вам это удалось? — Семен бросил на Волгину восхищенный взгляд.
— Я показала свое удостоверение детектива.
— И они так легко раскрыли секреты частному детективу? — недоверчиво спросил Семен.
— Скорее всего раньше им не доводилось общаться с частными детективами, — загадочно улыбнулась она.
— Понял, они решили, что вы из полиции, а вы не стали их переубеждать?
— Примерно так оно и было, — улыбнулась Мирослава, — Сема, вы мне поможете?
— Еще спрашиваете!
— Вы могли бы устроить небольшую аварию?
Семен с сомнением почесал подбородок:
— Мог бы, конечно, но боюсь, что Богдан Юрьевич будет против…
— Богдана Юрьевича я возьму на себя.
— Ну, ежели так…
— Авария мне нужна завтра. Вы должны будете тихонечко помять вон тот автомобиль. — Она заставила его въехать в арку и указала ему на синюю «десятку». — Это автомобиль Ромашова.
— Вы уверены?
— Я это точно знаю. Вы подрежете его, как только он вечером отъедет на квартал от места своей работы, и постараетесь затянуть разбирательство как можно дольше. Когда же Ромашов поедет домой, вы позвоните на мой сотовый.
— Понял. Не волнуйтесь. Сделаю все в лучшем виде. А что будете делать вы?
— Пойду очаровывать его соседку.
Семен посмотрел на нее с таким недоверием, что Мирослава улыбнулась:
— Сомневаешься в моих способностях?
— Вы сказали, что она женщина…
— Так и есть. А в чем дело?
— Женщину сподручнее очаровывать мужчине, — со знанием дела произнес он.
— Ничего, Сема, на этот раз справимся без мужчины.
— Вам, конечно, виднее, — вздохнул он.
— Это точно подмечено. — Мирослава озорно подмигнула парню, слегка растерявшемуся от такой вольности детектива.
Вечер приблизился незаметно. Осенние сумерки чем-то были похожи на хвост огромной дымчатой кошки, который она небрежно опустила с облаков на город.
Лизе удалось вырваться с работы немного пораньше, и она приготовила классический ужин с борщом, воздушной рисовой кашей с тыквой на второе, а на десерт испекла пирог с яблоками из сада жениха.
Мирослава сказала, что ей столько ни за что не съесть. Но Лиза уверила ее, что полпорции того, полпорции другого в нее вполне уместится, а уж не попробовать ее фирменный пирог — вообще неслыханное кощунство.
Мирослава расхохоталась и уступила уговорам настойчивой хозяйки.
После пирога с чаем они перебрались в гостиную, где Мирослава сказала Трофимову, что ей необходимо побеседовать с руководителем фирмы, в которой работает Ромашов.
— Хорошо, я позвоню Серафиму Львовичу, и он уделит вам внимание, — тотчас отозвался Богдан.
— Вы так хорошо его знаете?
— Вы забываете, где я работаю, — обронил он небрежно.
— Ах да, — улыбнулась она.
Позднее Лиза принесла в библиотеку свежий чай с мятой и аккуратные кусочки пирога на круглом блюде. Но, увы, ей не удалось запихнуть больше ни крошки ни в жениха, ни в детектива, хотя чай они выпили.
Не выдержав причитаний Лизы, Мирослава заметила:
— Пирог можно съесть на завтрак и Семена угостить.
Богдан тотчас поддержал предложение Мирославы и Лиза, вздохнув, лишь кивнула.
На следующий день Семен приехал около четырех часов дня.
Дома были только Мирослава и Василий. Они вдвоем сопроводили его на кухню, где Волгина напоила водителя чаем с яблочным пирогом, извинившись за то, что он вчерашний.
— А я люблю пироги любой давности, — утешил ее Сема.
Потом они обсудили предстоящий план действий. Семен довез детектива до дома Ромашова и отправился к месту его работы.
Водитель, ни разу до этого не имевший дела с дорожной полицией, сильно переживал. Он не знал, что Мирослава согласовала на всякий случай план действий со следователем Рябинкиным и поставила в известность лейтенанта Максима Карелина.
Сергей Викторович что-то недовольно пробурчал, но потом дал «добро». Карелин же просто принял к сведению.
Ромашов, спокойно проехавший квартал и не ожидавший в этот вечер никаких неприятностей на дороге, после того, как Семен боднул его в бампер, сначала испугался, а потом пришел в отчаяние.
Сотрудники ГИБДД примчались почти мгновенно и заранее предупрежденные следователем, начали тянуть время.
Ромашов пытался убедить их, что претензий к оппоненту не имеет. Но не тут-то было!
Семен, каясь, чуть ли не лбом бился об асфальт, а молодые парни из ГИБДД охотно ему подыгрывали.
Мирослава тем временем сначала позвонила в дверь Ромашова, потом стучала и, наконец, подперла ее, уставившись в потолок.
Возле ног ее расположилась огромная сумка. Она отчетливо слышала, как за дверью напротив кто-то шаркает тапочками и пыхтит.
Волгина продолжала разыгрывать девушку, которую продинамил любовник.
В результате ее терпение было вознаграждено — дверь соседки медленно приоткрылась, сначала это была крохотная щелочка, потом она увеличилась, и, наконец, женский голос спросил:
— Чего это вы тут настукиваете?
— Ой, здравствуйте! Я Виталика жду. Он велел прийти к полшестому, я вот полную сумку продуктов набрала, пришла, а его нет. — И добавила жалобно: — Уже целый час его жду.
— Вообще-то к этому времени он уже приходит, — сказала ей выглянувшая женская голова.
Мирослава тяжело вздохнула.
Дверь открылась полностью и Волгина увидела хозяйку квартиры. Приземистая, хорошо упитанная дама, на вид лет шестидесяти пяти, с короткой шеей, круглым лицом, любопытными темно-серыми глазами навыкате и осветленными коротко остриженными волосами.
— Меня Мирославой зовут, — вздохнула девушка.
— А меня Екатерина Ивановна. Что в сумке-то у тебя? — Тимагина кивнула на стоящий возле ног Мирославы баул.
— Да, вот, — притворно вздохнула Мирослава, — хотела Виталика подкормить, — вы ведь видели, какой он тощий.
— Конституция у него такая, — хмыкнула пенсионерка.
— Конституция у нас у всех одна, — решила пошутить Мирослава, — да, мы вот с вами в теле.
Тимагина, польщенная тем, что Мирослава поставила ее и свою фигуру в один ряд, гостеприимно распахнула дверь во всю ширь и сказала:
— Заходи, неча дверь-то подпирать, заходи, у меня подождешь своего прынца. — Она рассмеялась, довольная собой.
— Ой, а вдруг я не услышу, как Виталик придет, — проявила беспокойство Мирослава.
— Услышишь, у меня всегда слышно, как его дверь хлопает.
— И утруждать вас неудобно.
— Никакого утруждения нет, заходи!
Мирослава больше не заставила себя упрашивать, подняла свою тяжеленную сумку и зашла в квартиру соседки.
— Пошли на кухню, — сказала Екатерина Ивановна, — кухня у меня большая, места много, да и слышно оттуда, как приходит Виталий, лучше.
Усадив Мирославу на табуретку, Тимагина поставила чайник.
— Без чая какой разговор, — сказала она.
Мирослава полезла в свою сумку и стала выгружать на стол деликатесы — икру, балык, нарезку полукопченой колбасы, сыр, шоколадные конфеты, торт.
— Дурак твой прынц, — сказала Екатерина Ивановна, села напротив гостьи и подперла подбородок сжатыми кулаками. Потом спросила: — Чего ж ты ему так ничего и не оставишь?
— Нет, — качнула головой Мирослава и вздохнула, — продинамил он меня.
— Это точно, — согласилась Тимагина и, протянув руку через стол, дотронулась до руки Мирославы. — Я вижу, ты девка серьезная и душевная. Поэтому скажу тебе, как есть — наплюй на Витальку. Он твоей пятки не стоит. Ишь ты, нос он воротит, недомерок хренов.
— Спасибо вам, — снова вздохнула Мирослава, — я воспользуюсь вашим советом.
— Вот, это правильно, — похвалила Екатерина Ивановна и встала, чтобы разлить чай, — к тому же не буду таиться, ходит тут к нему одна.
— Неужели, правда?! — Волгина всплеснула руками.
— Вот тебе крест! — подтвердила Тимагина. — И если бы еще видная из себя была, а так, тьфу!
— Маленькая ростом? — спросила Мирослава.
— Нет, рост, у нее как раз лошадиный, но лицо неприятное, и сама вся из себя мужичка мужичкой.
— Видно, правда, что сердцу не прикажешь, — запечалилась Мирослава.
— Да уж, народная мудрость, как и дурость, отовсюду прет.
Что именно хотела сказать хозяйка, Волгина уточнять не стала…
— Екатерина Ивановна, а вы не знаете, к Виталику много женщин ходит?
— Да кому он нужен-то больно! Вот только одну эту лошадь и видала. Ну, и рожа я тебе скажу, — поморщилась соседка, — отвернувшись не насмотришься.
Мирослава потупилась:
— Он мне рассказывал, что к нему сразу три женщины приходили…
— Три?! — присвистнула пенсионерка, не хуже разбойницы. — Тоже мне, маленький гигант большого секса, — хмыкнула она.
— Значит, прихвастнул.
— Скорее всего. Хотя есть у него дружок, даже два, но заводилой был один. Угрохали его. — Она наклонилась к Мирославе, и прошептала ей на ухо пикантные подробности гибели Коршунова.
— Неужели это правда? — испуганно воскликнула Мирослава.
— Правда. Вот когда он живой был, они могли и оргии устраивать, но опять же в квартире Коршунова. А Виталик у меня под колпаком. Вот только однажды, — Тимагина задумалась, — мне кто-то залепил глазок жвачкой, я услыхала шум на площадке, хотела поглядеть, а ничего не видно. Дверь открывать я побоялась, поздно уж было.
— А когда это случилось?
— В июне. Точно в июне, ночи были короткие.
Мирослава чуть не воскликнула:
«А Коршунова и убили в начале июня. — Так что потом, — подумала она, — могли и к Ромашову прийти».
— Может, эта женщина и заклеила вам глазок, что к Виталику ходит?
— Нет, эта стала ходить месяца через полтора после того случая.
— Понятно, — понурилась Мирослава.
— А я ведь тебя видала, — сказала Тимагина, с удовольствием прихлебывая чай из огромной чашки.
— Где?
— Так ты вчера от Витальки выходила.
— Выходила…
— И расстались вы, по-моему, не очень…
— Поссорились мы, — призналась Мирослава.
— Так чего же ты тогда хочешь?
— Помириться хотела…
— Я тебе от всего сердца советую — наплюй.
— Наплюю, — чуть ли не клятвенно пообещала Мирослава.
— Вот и молодец, — похвалила Тимагина, — а ко мне захаживай, я завсегда хорошему человеку рада. — Она с довольным видом оглядела доставшиеся ей продукты.
— Ну, ладно, я пойду, спасибо вам, — сказала Мирослава.
— И тебе, милая, спасибо, захаживай, не забывай старуху.
Волгина вылетела из подъезда и перевела дух. Она дошла до первого попавшегося на ее пути скверика, и присела на лавочку. Набрала номер сотового Семена.
— Алло.
— Сем, это я, Мирослава, тебе удобно говорить?
— Удобно.
— Закругляйся там. Я на лавочке в скверике за квартал от дома Ромашова.
— Понял.
Семен приехал через полчаса.
— Ну, как все прошло? — спросила она.
— Все тип-топ, — весело ответил он, — ребята из ГИБДД попались понимающие, можно сказать, душевные. И клиент претензий не имеет. Обрадовался, как дитя, когда я закончил после вашего звонка бодягу разводить.
Мирослава не стала объяснять водителю причину душевности полицейских. Пусть думает, что это целиком его заслуга.
— А как у вас, — спросил Семен, — очаровали соседку?
— Можно сказать, что да, — улыбнулась она, — только боюсь, что основную роль сыграло не мое обаяние, а сумка с продуктами.
Они оба весело рассмеялись.
У Мирославы зазвенел телефон.
— Да?
Звонил Рябинкин.
«Не утерпел», — подумала Мирослава и произнесла в трубку:
— Я вам, Сергей Викторович, через полчасика перезвоню.
Он сразу отключился, догадавшись, что она не одна.
Позднее, оказавшись в своей комнате, Мирослава выполнила свое обещание, хотя снова была не одна. Но на этот раз тот, кто слышал их разговор, посторонним ничего не расскажет. Потому что это был Василий, которого Мирослава почесывала за ухом.
Мурлыкал он так сильно, что Рябинкин осторожно спросил:
— Что это за прибор у вас там работает?
— Этот прибор называется кот, — засмеялась Мирослава.
— Хорошо. Спасибо, что рассказали о разговоре с Тимагиной.
— Так вы мне тоже помогли, Сергей Викторович, так что мы квиты.
— Приятно иметь дело с детективом, играющим по правилам, — хмыкнул Рябинкин, — спокойной ночи.
Мирослава не успела ответить, как раздались короткие гудки.
— Вась, — обратилась она к коту, — как ты думаешь, чем мне заняться завтра?
— Мррр, — протянул он.
— Правильно, отправлюсь я с утра к Серафиму Львовичу. Интересно, что думает о Виталии Ромашове его начальство.
Серафим Львович, предупрежденный Богданом Трофимовым, принял Мирославу сразу. Узнав, в чем дело, он развел руками:
— К сожалению, от меня вам не будет никакого толку, я всех своих сотрудников знаю постольку-поскольку.
— И что вы мне посоветуете? — спросила Мирослава.
— Вам лучше всего поговорить с главным бухгалтером, сейчас я его приглашу.
Он снял трубку и попросил секретаря пригласить главного бухгалтера.
Скоро в дверь кабинета постучали.
— Да, да.
В помещение решительным шагом вошла далеко не юная дама.
— Вызывали, Серафим Львович?
— Да, знакомьтесь, это наша Тамара Сергеевна, а это детектив Мирослава Игоревна.
— Ямпольская. — Тамара Сергеевна помужски протянула энергичную руку.
— Волгина, — пришлось ответить Мирославе.
— Вы, девочки, можете уединиться в шестом офисе, там сейчас пусто.
Детектив поблагодарила начальника и последовала за Ямпольской, которая уже взяла ключи у секретаря и вышла в коридор.
— Итак, чем могу служить? — спросила главный бухгалтер, усаживаясь на кожаный диван.
— Тамара Сергеевна, я буду вам бесконечно благодарна, если вы расскажете мне о вашем сотруднике Виталии Ромашове.
— О Витальке? — удивилась Ямпольская. — Что о нем рассказывать-то. Обычный парень, хотя работник хороший, аккуратный, обязательный.
— Виталий пользуется успехом у женщин?
Вместо ответа Ямпольская фыркнула.
— Значит, нет, — констатировала Мирослава.
— Значит, нет. Хотя должна признать, что в последнее время у нашего Виталика кто-то появился.
— Почему вы так решили? — заинтересовалась Волгина.
— Женское чутье. Устроит вас такой ответ?
— Вполне, — улыбнулась Мирослава, — но хотелось бы еще чего-нибудь более реального.
— Реального, говорите, — обволокла ее внимательным взглядом Тамара Сергеевна, — ну, что ж, раньше Виталию время от времени звонили его дружки, и он спокойно отвечал им, не поднимаясь со стула, а теперь на каждый звонок, как ошпаренный, выбегает в коридор.
— А в прошлом месяце иду я из дамской комнаты, а он на лестнице с кем-то по сотовому треплется, и все ей: «Душечка, душечка», — а как увидел меня, так и замер.
— Значит, он называл ее душечкой?
— Называл.
— Оригинально…
— Вот именно, — хмыкнула Ямпольская.
— А видели ли вы подругу Виталия хоть раз?
— Ни разу. Он прячет ото всех свое сокровище. Даже на корпоратив не приводил, так и сидел, как всегда, в углу один бобылем.
— То есть вы хотите сказать, что до появления этой душечки у Ромашова никого не было?
— Уверена, что не было. Подозреваю, что наш Виталик ей девственником достался.
— А вы не знаете, где Виталий мог познакомиться со своей девушкой?
— Ума не приложу, — призналась Ямпольская с явным сожалением, — у нас весь отдел строит предположения.
— И есть версии, заслуживающие внимания?
— Увы, нет. Весь маршрут Виталия — дом, работа — работа, дом. Особенно после гибели одного из его друзей.
— Так, может быть, он познакомился с ней у своих друзей?
— В том-то и дело, что пассия у него появилась после того трагического случая.
— А как скоро?
— Может, через месяц, может, через полтора.
— Спасибо вам, Тамара Сергеевна, — сказала Мирослава, собираясь уйти.
— Не за что. Серафим Львович просил вам помочь. Так что я просьбу начальства выполняла, которая, как известно, в некотором роде является приказом.
— Так уж и приказом, — улыбнулась Мирослава.
— Завуалированным, конечно, — хмыкнула в ответ Ямпольская.
Ближе к вечеру Мирослава навестила оперативника Максима Карелина, чтобы поблагодарить и его за помощь в спектакле, разыгранном Семеном.
Максим был польщен, он не ожидал благодарности от детектива.
И так как его рабочий день на сегодня закончился, он пригласил Мирославу поужинать в кафе. После чего уже она пригласила его на концерт русского романса. Так получилось, что домой в этот вечер она вернулась довольно поздно.
Войдя в дом, Мирослава услышала, что в гостиной работает телевизор. Богдан и Лиза сидели рядышком и смотрели местные новости. На ковре возле их ног развалился Василий.
— Я не помешаю? — спросила Мирослава.
— Нет, — ответили они в один голос, — только тихо.
Волгина перевела взгляд на экран. Там мелькала реклама какого-то крема, обещавшего за пару дней превратить любую бабу-ягу в Василису Прекрасную.
Мирослава присела на диван и как раз вовремя. Начались криминальные новости.
Сосредоточенный ведущий сообщил, что сегодня утром на заброшенной стройке обнаружена женщина, которую столкнули с четвертого этажа. На месте преступления остались следы двух пар обуви. Ведется следствие.
