Глава 4
Мирослава с вечера забыла зашторить окно, и утром ее разбудило ярко сияющее солнце. Она приподнялась на постели, сладко по-кошачьи потянулась и подумала: «Вот и хорошо. Пожалуй, сегодня погуляю по городу, приведу в порядок свои мысли, а вечером нагряну к Виталию Ромашову».
Волгина позвонила водителю выделенной ей Трофимовым машины.
— Слушаю, — бодрым голосом откликнулся Семен.
— Это Мирослава. Сема, как вы относитесь к тому, чтобы провести день со мной и показать мне город?
— С энтузиазмом!
— Тогда приезжайте через часик.
— Приеду.
Мирослава отправилась на кухню и первым делом принялась потчевать кота. Но Василий явно был сыт.
«Богдан постарался», — подумала Мирослава и принялась за оставленные ей на завтрак еще теплые сырники.
— Вась, — позвала она кота, — а Лиза сегодня здесь ночевала или это хозяин с утра напек?
Кот сладко потянулся, посмотрел на Мирославу своими ярко-зелеными прищуренными глазами и принялся старательно умываться.
— Не хочешь, не отвечай, но я подозреваю, что все-таки Лиза…
Волгина закончила завтрак, вымыла за собой посуду, взяла свою любимую сумку «чумадан» на длинном ремешке и вышла во двор.
Через пару минут подъехал Семен, выбрался из машины и широко улыбнулся Мирославе, дав ей полюбоваться своими крепкими белыми зубами.
— Вы завтракали? — спросила Волгина.
— Я пока с родителями живу.
— Понятно. Не напрягает?
— Нет, скорее наоборот.
Волгина кивнула.
— А вы живете одна? — проявил любопытство Семен.
— С котом и секретарем, — отозвалась Мирослава и, увидев изумленный взгляд Семена, рассмеялась и пояснила. — У меня коттедж. В нем я живу и там же расположено мое детективное агентство.
— А родители?
— Они погибли, когда мне было два года.
— Простите.
— Ничего. Меня вырастили дедушка и бабушка, но их уже тоже нет.
Семен так искренне ей сочувствовал, что она поспешила его успокоить:
— Но у меня есть две тети, двоюродный брат и очень близкий друг.
— Секретарь?
— Нет, — улыбнулась Мирослава, — следователь. Мы с ним дружим с раннего детства. А секретарь у меня не так давно. Раньше я не могла позволить себе такой роскоши и работала одна.
— Ой, — спохватился Семен, — простите, я, кажется, слишком много спрашиваю.
— Ничего страшного. Это даже лучше, что мы узнаем друг друга поближе.
— А что именно в нашем городе вы хотели бы посмотреть? — перевел Семен разговор на другую, более безопасную тему.
— Любые достопримечательности Н-ска. Все, что вы захотите мне показать.
— Вам для дела или для души?
— Для души, — улыбнулась Мирослава.
— Тогда я поведу вас в музей. Хотите?
— С удовольствием.
Музей находился в двухэтажном здании с башенками, построенном в середине XIX века и выкрашенном уже в веке нынешнем в зеленый и коричневый цвета. На первом этаже находился зал современной живописи. А на втором — администрация музея и небольшой зал, где висели полотна живописцев прошлых времен.
Мирославу очаровали полотна местной художницы Марии Белкиной — узкие улочки со старинными домиками, увитыми диким виноградом, палисадники, лиловеющие сиренью или пылающие желтыми золотыми шарами, сады с наливными яблоками и спелыми грушами, поля подсолнухов и живописные виды местной речушки. Понравился и автопортрет художницы — рыжие волосы, задорная челка, курносый, слегка вздернутый нос и сверкающие живым блеском карие глаза.
Мирославе показалось, что художница и впрямь напоминала сказочную белочку. Она никак не могла оторваться от картин, занимающих целую стену.
— Нравится? — тихо спросил Семен.
— Очень!
— Наша местная знаменитость, — произнес он гордо.
— А вы не знаете, Семен, можно ли приобрести одну или две ее картины?
— Думаю, что да. Пойдемте, спросим у директора музея адрес и рекомендацию.
— Так просто? — улыбнулась Мирослава.
— А чего же сложного? Капитолина Сергеевна с удовольствием нам поможет.
— Так вы знаете директора музея? — удивилась Мирослава.
— Эка невидаль, — отозвался Семен, — кто же в Н-ске не знает Капитолину Сергеевну Бахметьеву?!
— Ну…
— Она же у нас главный просветитель! Сама по школам ходит. Лекции об искусстве читает. Для детей каждый вторник бесплатный вход в музей. Кстати, для пенсионеров тоже. Молодым художникам она — вообще мать родная.
Взглянув на озадаченное лицо Мирославы, он воскликнул:
— Идемте, идемте, не сомневайтесь! — И в порыве энтузиазма схватил ее за руку и, тут же опомнившись, отпустил. — Ой, простите.
— За что же? — улыбнулась она и протянула ему свою руку: — Ведите!
Они поднялись на второй этаж.
— А старинных художников осматривать будем? — почему-то шепотом спросил Семен.
— Пойдемте, осмотрим, — улыбнулась Мирослава.
Картин на втором этаже было мало.
В основном это полотна также местных живописцев, но XVIII, XIX и начала XX века.
Когда они вышли из зала, Семен уверенно повел Мирославу к кабинету директора и дважды постучал в дверь.
— Да, да, — послышалось из-за двери.
Семен приоткрыл дверь и просунул голову:
— Капитолина Сергеевна! Можно к вам?
— Заходите, пожалуйста.
Семен пропустил Мирославу вперед и сам зашел следом.
В зеленом плюшевом кресле сидела ухоженная дама лет шестидесяти.
— Здравствуйте, проходите, молодые люди.
— Спасибо, Капитолина Сергеевна! А мы к вам по делу. Вот, Мирослава Волгина — гостья нашего города.
— Очень приятно. — Директор музея протянула Мирославе руку, и та почтительно пожала ее.
— Мирослава просто запала на нашу Марию Белкину и хотела бы приобрести ее картины, — продолжал Семен.
— Ну, что ж, я очень рада, — кивнула Капитолина Сергеевна.
— Я была бы вам очень признательна за содействие, — произнесла Мирослава.
— Капитолина Сергеевна! Рекомендуйте нас! — встрял Семен.
— А вас, молодой человек, я, кажется, знаю…
— Конечно, знаете, я у Трофимова-младшего шофером служу, — важно ответил Семен.
— То-то мне ваше лицо знакомо! — обрадовалась Бахметьева, — конечно, я прозвоню Машеньке, и она с удовольствием покажет вам свои работы. А теперь давайте пить чай!
Мирослава хотела отказаться, но Семен незаметно для директора музея покачал головой, и Волгиной пришлось смириться.
Впрочем, она не пожалела об этом. Чай был вкусный, к чаю — конфеты «Мишка на Севере» и «Красная шапочка». Но главное не это, а то, что Капитолина Сергеевна оказалась великолепным рассказчиком и за короткий срок в увлекательной форме поведала гостям всю историю музея с самого его начала и заканчивая сегодняшним днем.
Через час хозяйка кабинета и гости тепло попрощались и расстались довольные друг другом. Перед этим Капитолина Сергеевна позвонила Белкиной, и та согласилась принять их немедленно.
«Как здорово!» — подумала Мирослава.
Про себя она уже решила, что непременно купит что-то из картин Марии Белкиной.
Художница жила в доме, построенном, вероятно, в 50-х годах прошлого века.
Мария сразу же отозвалась по домофону и открыла им дверь. Они поднялись по широкой лестнице и увидели Белкину, стоящую на пороге.
— Заходите, я вас жду, — весело сказала художница. — Капитолина Сергеевна сказала, что вас заинтересовали мои картины.
— Да, — подтвердила Мирослава.
Гости прошли по длинному коридору, и Мирослава догадалась, что квартира Белкиной занимает весь этаж.
— Вы хотите сразу пройти в мастерскую? — спросила хозяйка.
— Если вы не возражаете…
— Нет, конечно, с чего бы мне возражать.
Мастерская Белкиной была довольно большой. В одной половине художница работала, а в другой располагались уже готовые ее работы, к которым она сразу и подвела гостей.
Мирослава снова была приятно поражена талантом молодой художницы, яркими красками и почти что домашним уютом уголков Н-ска, изображенных на картинах.
Она не удержалась и выбрала пару картин для себя, одну в подарок Шуре и по одной картине для обеих своих теток. Мирослава долго думала, купить ли картину для брата, который уже долго отсутствовал и по которому она сильно скучала.
Ее внимание привлек старый пруд, окруженный не менее старыми ветлами и заросший тростником. Недалеко от берега белели кувшинки, и на одном из темно-зеленых листьев этого растения сидела изумрудная лягушка и смотрела на Мирославу таким проникновенным взглядом, что она решила непременно подарить это полотно брату Виктору.
Цена за все картины оказалась меньше той, что ожидала услышать Мирослава, поэтому она согласилась, не торгуясь.
Деньги она собиралась снять в местном отделении банка по карточке и завтра же расплатиться с художницей. Договорились, что Мария к завтрашнему дню упакует картины, и Семен их заберет.
Мирослава уже собиралась покинуть Марию, как взгляд ее невольно задержался на портрете молодой девушки с льняными волосами и строгими серыми глазами. Девушка стояла, прислонившись спиной к березе, и держала в руке книгу.
Мирославу поразила не только красота девушки, хотя та действительно обладала какой-то несовременной аристократической красотой позапрошлого века. Сама картина чем-то отдаленно напоминала икону…
— Нравится? — спросила Мария.
— Да, интересная девушка, — задумчиво отозвалась Мирослава.
— Только этот портрет не продается…
— Почему?
— Я написала его для души…
— А кто это?
— Это учительница моего сына, Алена Саранцева.
— Алена Саранцева? — удивленно переспросила Мирослава.
— Да, — кивнула Белкина, — понимаете, она, что называется учитель в высшем понимании этого слова, от бога. В наши дни это невероятная редкость.
— Мне кажется, что истинный учитель всегда был редкостью.
— Возможно. Но если бы вы видели Алену! Она буквально творит чудеса! Представляете, к ней в класс переводят двоечника, отпетого хулигана, и он буквально через пару месяцев становится примерным учеником.
— Это действительно чудо, — согласилась Мирослава.
— Да, взять хотя бы моего Ваньку, это мой сын. Он, конечно, не лодырь и учился нормально, но с неохотой, просто потому, что так надо. Но стоило ему перейти в класс к Алене, как его стало невозможно от книг оторвать, как раньше от компьютера. И почти по всем предметам теперь одни пятерки.
Семен стоял, прислонившись спиной к двери, и не вмешивался в разговор.
Мирослава же, встретившись с переливчатым карим взором художницы, решила не лукавить и попросить ее о помощи.
— Мария, мы могли бы поговорить?
— А разве мы не говорим? — удивилась та искренне.
— Не о картинах… Об Алене.
— Ну, я не знаю.
— Выслушайте меня.
— Хорошо, пойдемте тогда в гостиную, чаю заодно попьем.
Вскоре они втроем расположились за дубовым столом с угловым диваном в гостиной, и хозяйка расставила на столе бутерброды, чай, варенье… Семен полностью сосредоточился на бутербродах и чае.
А Мирослава, не торопясь, стала рассказывать о том, что она детектив, ее пригласили расследовать гибель Олега Коршунова, произошедшую при загадочных обстоятельствах, и что ей случайно стало известно, что Коршунов проявлял к Алене Саранцевой настойчивый интерес и агрессивно относился к жениху Алены Федору Самсонову.
Мария молча кивала.
— Мне очень нужно поговорить с Аленой, — сказала Мирослава, — но, вполне возможно, что она не захочет вести задушевные разговоры с посторонним для нее человеком, коим я и являюсь.
— А что же вы хотите от меня?
— Чтобы вы помогли мне, позвонили Алене и попросили ее уделить мне время.
— Я даже не знаю, — растерялась художница.
— Но ведь вы хорошо знакомы с ней, не так ли?
— Да, конечно, просто…
— Просто, если не раскрыть это убийство, то и на Алену или ее жениха может упасть тень подозрения…
— Да, что вы! — всплеснула руками Белкина, — вы просто не знаете Алену, а тем более Федора! Он вообще мухи не способен обидеть!
— Я верю вам, но, надеюсь, что Алена может дать мне какую-либо зацепку.
— Хорошо, — сдалась Белкина, — я позвоню ей и поговорю о вас.
— Может быть, вы сделаете это прямо сейчас? — вежливо, но настойчиво попросила Мирослава.
— Сейчас?! — Но тут художница вспомнила, сколько картин и, главное, на какую сумму собирается купить у нее Мирослава, и согласилась: — Хорошо, я позвоню ей сейчас, но из другой комнаты.
— Как вам удобнее.
Белкина порывисто встала с места и быстро вышла из гостиной.
Семен подмигнул Мирославе и показал большой палец.
Она пожала плечами, давая понять, что пока неизвестно, согласится ли Алена поговорить с ней и что даст ей эта беседа. Но Семен был уверен в успехе.
Белкиной не было достаточно долго, вернулась она спустя минут двадцать. Семен к этому времени успел съесть все бутерброды и перешел на печенье.
Художница вошла в гостиную так же порывисто, как вышла из нее. Она села рядом с Мирославой, взяла конфету, быстро сняла с нее фантик и скатала его пальцами.
— Алена согласилась с вами поговорить, — сказала она.
— Спасибо.
— Не за что. Она ждет вас в здании школы через два часа. Вернее, она встретит вас прямо при входе. Надеюсь, вы ее узнаете.
Мирослава кивнула.
Мария назвала адрес школы, и Мирослава поняла, что это та же самая школа, в которой когда-то учился Олег Коршунов и все его друзья.
— Я очень благодарна вам, — сказала Мирослава.
Художница пожала плечами и проводила гостей до двери. Уже стоя на пороге, они договорились, что созвонятся и решат, когда Семен приедет с деньгами за картинами.
— По-моему, она не очень рада, — обронила Мирослава.
— Ерунда, — оптимистично ответил Семен, — просто слегка растерялась.
— Вы думаете?
— Уверен.
— По-моему, там недалеко от школы есть кафе?
— Есть. Но я уже, честно говоря, объелся, — виновато вздохнул водитель.
— Мы можем заказать только кофе или чай и мороженое.
— И правда! — обрадовался Семен. — У них фирменное мороженое с орешками и киви. Я его обожаю!
— Ну, вот видите. Надеюсь, для него еще найдется место в вашем животе? — пошутила Мирослава.
— И даже для двух порций, — серьезно заверил ее Семен.
Кафе оказалось почти пустым, а мороженое понравилось даже Мирославе, которая была довольно равнодушна к сладкому. Она пила чай с жасмином медленными глотками и пыталась в уме набросать схему предстоящего разговора с Саранцевой. Семен ел уже третью порцию мороженого и не отвлекал Мирославу от ее мыслей.
Когда до встречи оставалось полчаса, они позвали официанта, расплатились и направились в сторону школы.
Машину Семен оставил на стоянке и решил подождать Волгину во дворе школы, хотя она и предлагала ему остаться в автомобиле. Но особо настаивать на своем предложении не стала.
Если Семен решил стать еще и ее телохранителем, пусть будет… Почему не доставить парню удовольствие и не поднять его самооценку.
В здание школы Мирослава вошла за пять минут до назначенного срока. Алена уже ждала ее.
Мирослава сразу узнала девушку и подошла:
— Здравствуйте, я Мирослава Волгина.
— Алена Саранцева.
— Где мы можем поговорить?
— Идемте за мной.
Саранцева поднялась на второй этаж и провела Мирославу в пустой класс. На стенах висели портреты классиков литературы.
Мирослава невольно догадалась, что некоторые из них написаны Белкиной.
— Школа купила портреты у Марии?
— Ну что вы, — улыбнулась Алена. — Мария их нам подарила. Вообще-то я веду начальные классы, и сын Марии Ваня учится во втором. Но Белкина не только написала портреты для этого кабинета, ее картины висят в фойе и в актовом зале, а также в кабинете физики и химии.
— Хороший у вас меценат, — улыбнулась Мирослава.
— Да, не жалуемся. Мы стараемся не собирать с родителей деньги. Просто каждый из них помогает школе, как может. Естественно, по желанию.
— И много желающих?
— Конечно!
— Как это?!
— Кто-то помогает делать ремонт, кто-то возит детей на экскурсии, кто-то привозит фрукты для столовой из своего сада, кто-то ведет кружки. В общем, все у нас принимают посильное участие. Город небольшой, в районе почти все друг друга знают и стараются помочь. Тем более что у нас очень хорошая школа, и педагоги, и классы, и отношение к ученикам.
Мирослава не перебивала Алену.
— Многие наши ученики заканчивают школу с отличием и потом поступают в высшие учебные заведения не только в вузы столицы губернии, но в высшие учебные заведения Москвы.
— Наверное, вашей школе повезло с педагогами.
— О да! Вы знаете, наши местные предприниматели — «отцы города» совместными усилиями предложили хорошую зарплату учителям, и сейчас у нас много молодых преподавателей.
— А вы тоже учились в этой школе?
— Нет, — покачала головой Саранцева. — Мы жили в другом районе, и я ходила в школу за углом. Зато в этой школе преподавала моя мама.
— А сейчас?
— А сейчас она в Норвегии.
— На экскурсии?
— Нет, — Алена покачала головой, — она теперь там живет. Мой отец умер, и мама во время одной из своих поездок в Питер познакомилась с норвежским ученым, вышла за него замуж и теперь живет в Осло.
— А вы решили остаться?
— Да, — Алена упрямо тряхнула своими льняными волосами, — я не хочу уезжать из России, и мне нравится мой город.
— Мне тоже понравился Н-ск, хотя я здесь впервые. У вас так уютно и… ощущается уверенность в том, что так будет всегда.
— Вы правы, у нас просто замечательный город, — обрадованно заключила Алена и, пристально посмотрев на Мирославу, проговорила: — Мария сказала, что вы — детектив и расследуете дело об убийстве Коршунова.
— Да.
— Спрашивайте, что вас интересует.
— Мне сказали, что Олег ухаживал за вами.
— Кто сказал?
— Одна из свидетельниц.
— Она ввела вас в заблуждение. — Алена сжала губы.
Мирослава бросила на нее озадаченный взгляд.
— Да, да, — быстро проговорила Саранцева, — он не ухаживал за мной, он меня домогался!
— Простите…
— Ничего. Он быстро понял, что ему ничего не обломится, но решил отомстить мне и отыграться на Феде. Федя — это мой жених, — пояснила Саранцева.
— Он хотел расстроить ваши отношения?
Алена кивнула:
— Он надеялся запугать Федю, угрожал ему и однажды даже избил.
— Вы обращались в полицию?
— Нет, Федя не захотел, он сказал, что сам разберется.
— У него была такая возможность?
Алена снова покачала головой.
— Но я непременно придумала бы, как отвадить Коршунова от нас, — сказала она, — но тут вот…
— Разрешилось все само собой.
— Да, к счастью. Простите, но я уверена, что никто об Олеге не печалится, кроме его матери.
— А его друзья?
— Друзья? — скептически переспросила Алена. — Я думаю, им все равно.
— Но они же дружили с раннего детства.
— Ну и что. — Саранцева пожала плечами и произнесла с нескрываемым презрением: — Друзья такие.
Мирослава помолчала, потом тихо сказала:
— Спасибо вам за то, что нашли время поговорить со мной.
— Я не могла отказать Маше.
— Я понимаю, что в глубине души вы… благодарны тем, кто разделался с Коршуновым.
— Неправда!
— К сожалению или к счастью, это правда. Не мне вас судить. И тем не менее, спасибо.
Алена вздохнула:
— Если бы вы знали Коршунова!
— То, возможно, сама бы пристрелила его? — усмехнулась Мирослава.
Саранцева не ответила.
— Во всяком случае, если вы что-то вспомните, то позвоните мне, пожалуйста, — Мирослава протянула девушке свою визитку, — я буду вам очень благодарна.
— Если вспомню, позвоню, — пообещала та.
— Ну, что? — спросил Семен.
— Даже и не знаю, что вам сказать…
— Значит, ничего нового, — констатировал он.
— Можно и так сказать, Сема.
Обижать любопытного водителя Мирославе не хотелось, но и обсуждать ход расследования, тем более.
Какое-то время они молча ехали по улицам Н-ска.
За деревянными заборами виднелись сады. Фруктовые деревья: яблони, груши, вишни, ранетка, слива… Пахло опавшей листвой и кострами.
Мирослава думала об Алене Саранцевой и об Олеге Коршунове. Что же он был за монстр, если даже девушка, которую Мария Белкина изобразила чуть ли не святой, рада его гибели.
— Еще покатаемся или домой поедем? — нарушил ее размышления Семен.
— Давай, Сема, домой.
Он кивнул, посмотрел на нее в зеркало и по простоте душевной решил приободрить.
— А я уверен, что у вас все получится, — сказал Семен и лучезарно улыбнулся.
— Спасибо, Сема, я тоже так думаю. — Мирослава дотронулась до его плеча и тихонько его сжала.
— Ну, вот и приехали, — все тем же оптимистичным тоном заявил водитель.
Высадив детектива возле дома Трофимова, он озорно посигналил коту, вышедшему посмотреть, кто же там приехал, и умчался.
Василию шутка Семена пришлась не по вкусу, он сердито фыркнул.
— Не обращай внимания, Вася, — сказала ему Мирослава и пошла в дом.
На кухне она разогрела вчерашние котлеты, щедро поделившись с котом. После трапезы Василий подошел к ней, заглянул в глаза и потряс хвостом.
— Я тоже, Васенька, тебя люблю, — отозвалась она, погладила выгнутую спинку и отправилась в гостиную к компьютеру.
По электронной почте Мирослава послала Морису фотографии Н-ска, которые успела нащелкать, путешествуя по городу с Семеном. А в ответ минут через двадцать она получила длинное письмо с изысканным описанием собственного осеннего сада… Особенно ей понравились «цветочки и листики, похожие на бабочек».
— Просто Тургенев, — улыбнулась она.
Посмотрела приложенные к письму фото своего сада и поняла, что соскучилась и по дому, и по Морису, и по Дону и Шуре, и даже по Люсе. А сильнее всего, наверное, по брату Виктору, от которого давно не получала никаких известий.
Морис же тем временем оторвался от компьютера и вышел в сад, куда его позвала Клавдия Ивановна Рукавишникова — приходящая домработница.
Сегодня Клавдия Ивановна была с внучкой Ксенией. Они стояли на залитом солнцем пятачке с зеленой травкой, возле их ног стояли большие плетеные корзины.
— Морис, — обратилась женщина к Миндаугасу, — хотела спросить, где нам можно собирать яблоки?
— Да где хотите, — улыбнулся Морис.
Пятнадцатилетняя Ксюша зарумянилась и потупила глаза.
Морис Миндаугас казался ей сказочным принцем, античным божеством. Нет, она не была в него влюблена. Разве можно влюбляться в того, кто недосягаем? Он на Олимпе, а она тут, у подножия заоблачной горы. Но вот обожать его и любоваться им никто запретить ей не мог.
Морис же, встречая внучку Рукавишниковой, не раз думал, что из этой девчушки, постоянно заливающейся под его взглядом румянцем во всю щеку, скоро вырастет настоящая русская красавица. Толстенная русая коса до пояса, серые глаза с поволокой, густущие ресницы в полщеки, чуть вздернутый задорно носик и пухлые, как бутончик распускающейся розы, губы.
«Интересно, кому достанется это сокровище в будущем?» — подумал он и ушел в дом.
Часа через полтора Мориса снова окликнула Рукавишникова, сообщив, что они уходят.
— Клавдия Ивановна, вы бы еще пришли, — ответил Миндаугас, разглядывая ветки яблонь поздних сортов, яблок на них еще было достаточно, — а то жалко, если замерзнут.
Женщина кивнула:
— Да, первые морозы не за горами. Ничего, если мы завтра с утра придем?
— Приходите, когда хотите, — поймав восхищенный взгляд Ксюши, он подмигнул ей и спросил, — как дела в школе, красавица?
— Хорошо, — ответила она, зарумянившись еще больше, и первая выскользнула за ворота.
— Ксюша учится хорошо, — с гордостью проговорила бабушка девочки, — только дичится иногда.
— Это пройдет, — сказал Морис и закрыл ворота за Рукавишниковыми.
