Глава 11
«Мирослава права, — думал следователь Наполеонов, сидя в своем кабинете ранним утром, — я отношусь к обвиняемой предвзято».
Максименкова вызвала в нем неприязнь с первых минут общения. И потом, опять же, все улики против нее.
Он тяжело вздохнул и решил лично опросить соседей Фалалеевых.
— Какая нелепость, — ворчал он себе под нос, — опрашивать соседей жертвы в поисках…
«В поисках чего? — спросил он сам себя и подумал: — Мирослава бы непременно сказала — в поисках истины. А кто ее хоть когда-нибудь видел, эту истину как таковую. Так нет же, ищем! Стремимся к идеалу», — он снова тяжело вздохнул и тронул с места свою белую «Ладу Калину».
Наполеонов обожал свою машину. Ее белый цвет напоминал ему белого коня, и, разъезжая на ней, он чувствовал себя чуть ли не полководцем, одерживающим победы и въезжающим на белом коне в покоренные города. Городами этими, естественно, были триумфально раскрытые дела.
Он грустно улыбнулся, глядя на дорогу, казавшуюся бесконечной.
Благодаря тому что следователь приехал для поквартирного опроса ни свет ни заря, он застал жильцов всех квартир на одной площадке с квартирой Фалалеевых.
Позвонив в первую из квартир, Наполеонов приготовился ждать, но дверь распахнулась мгновенно, и на него набросилась рыжеволосая фурия в голубом полупрозрачном халате со словами:
— Где тебя носит, паразит?!
Наполеонов невольно сделал шаг назад.
— Ой! — Женщина мгновенно преобразилась, и на ее лице появилась виноватая улыбка, — простите, я думала, что это мой муж.
— Ласково же вы встречаете мужа, — вырвалось у Наполеонова.
— Такого мужа нужно встречать сковородкой!
— Что же он такого натворил?
— Я его послала за свежими круассанами, а его уже полтора часа нет!
«Круассаны, — хмыкнул про себя Наполеонов, — тоже мне нашлась француженка, лопала бы булочки и не гоняла мужа спозаранку из дома».
Лично он ни за какими бы круассанами ни за что не побежал бы и для первой красавицы в мире. Только если бы Мирослава попросила. Но ей такое извращение никогда не придет в голову. Он вспомнил времена, когда они разогревали в духовке черствый хлеб, смазанный маслом, и представляли, что он посыпан тертым сыром. Да, и такое было в их жизни.
— Мне нужно с вами поговорить, — заявил он женщине и представился: — Следователь Александр Романович Наполеонов.
— Скажите, пожалуйста, Наполеонов, — хмыкнула рыжеволосая, — впрочем, извините. Я Елена Сергеевна Мангулова. Вы, наверное, — она кивнула на квартиру рядом, — из-за них.
— Вы совершенно правы, — подтвердил Наполеонов.
— Заходите.
И уже когда они оказались в прихожей, она спросила:
— А разве убийцу не задержали?
— А что, прошел такой слух?
— Ну да. Аня сказала, что Сашу убила ее сестра двоюродная, та, к которой он все время уходил.
— Так прямо и сказала?
— Представьте себе, — хмыкнула Мангулова, — так прямо и сказала. Правда, Анечка у нас тихоня, но я ее прижала к стенке, и она во всем призналась.
— Решительная вы женщина, — улыбнулся Наполеонов.
Мангулова приняла его слова за комплимент и расцвела.
— Мне бы надо задать вам несколько вопросов под протокол, — проговорил следователь.
— Тогда пойдемте на кухню, вы будете спрашивать, а я завтракать, а то мне на работу вот-вот бежать.
Наполеонов хотел напомнить, что круассаны еще не доставлены, но воздержался.
Елена налила ему и себе горячее какао в большие пузатые чашки с крупным золотистым горохом по белому фону. И вздохнув, достала из шкафа галеты, которые начала мазать сливочным маслом.
Наполеонов, решив, что он человек не гордый, тотчас принялся за угощение. Управившись с какао, он задал Елене Мангуловой стандартные вопросы и занес ответы в протокол.
Ничего нового она ему не сказала.
Да, муж Анны погуливал с ее кузиной. Ссориться они особо не ссорились, никто не видел, чтобы Анна ругалась и с родственницей. Да, конечно, это странно. Лично она, Елена, будь она на месте Анны, повыдергивала бы разлучнице все волосы и так расцарапала лицо, что той не помог бы ни один пластический хирург. И Сашке бы тоже как следует накостыляла.
На вопрос, часто ли к Анне приезжали родители, ответила, что ни разу их не видела. А вот с Аниной свекровью Инной Матвеевной она знакома и считает ее неплохой женщиной.
Подумав, Елена добавила:
— Если рассматривать ее на фоне моей свекрови, то Инна Матвеевна — вообще ангел во плоти.
— Она так хорошо относилась к снохе?
— Уж не знаю, как она к Ане относилась в душе, но приезжала редко, в дела молодых не лезла, и вообще никогда не было слышно, чтобы они разговаривали на повышенных тонах.
— Можно сказать, что со свекровью Фалалеевой повезло? — уточнил Наполеонов.
— Вполне, — подтвердила Елена.
— Не то что с мужем?
— Сашка тоже неплохой мужик. И в те периоды, когда он не сбегал из дома, они жили мирно, и Анна выглядела всем довольной.
— А вы не знаете, почему он все-таки периодически сбегал к этой Маргарите?
— Да кто ж его знает, — ответила Елена и добавила философски: — Видно, шлея попадала под хвост.
«Да уж, исчерпывающее объяснение», — подумал про себя Наполеонов.
— А вы вот, товарищ следователь, ответьте мне на такой вопрос, — она подошла и дернула его за рукав.
Наполеонов даже слегка растерялся:
— На какой вопрос?
— Почему кровь в основном портит свекровь, а анекдоты рассказываются про тещу, которая и к зятю неплохо относится, и семье дочери помогает?
— Я не знаю…
— Да все потому, что женщины делом заняты, а анекдоты мужики сочиняют.
— Мужчины тоже делом заняты, — попытался вступиться за свой пол Наполеонов.
— Как же! — воскликнула хозяйка квартиры и приготовилась к тому, чтобы углубить и расширить свою мысль.
Но тут раздался звонок в дверь.
— Явился соколик, — злорадно проговорила Елена, бросилась к кухонному шкафу и, достав оттуда увесистую сковородку, стремительно бросилась в коридор.
Пришедший в себя от неожиданности Наполеонов бросился за ней. На пороге распахнувшейся двери стоял широкоплечий, кряжистый мужчина. В руках он держал две бутылки пива.
— Елена! — произнес он заплетающимся языком, — любимая моя женщина! Круассанов не было! Я весь город обошел. Но вот! — Он вытянул вперед руки с пивом и тотчас получил удар сковородкой по голове. Раздался леденящий душу звук, напоминающий треск расколовшегося пополам арбуза.
Наполеонов с криком:
— Вы же убили его! — бросился к упавшему на колени мужчине.
Но мужчина был жив. Он тряс головой и жалобно выл:
— За что, Елена! Я все для тебя! У меня опять шишка будет.
Наполеонов осмотрел голову пострадавшего и, не обнаружив ни одной раны, изумился про себя ее крепости. Он помог подняться мужчине, завел его в прихожую и усадил на диванчик.
— Принесите лед, — велел он женщине.
— Щас! — отрезала та и ушла в сторону кухни.
— Вы же убить его могли! — крикнул ей вслед Наполеонов.
— Ничего, ничего, — успокоил его мужчина и даже нашел в себе силы похлопать следователя по плечу. А потом, вытаращив глаза, спросил, — ты кто?
— Следователь.
— Полиция? — уточнил незадачливый супруг.
— Полиция, полиция.
— Да ты что?! — неожиданно для Наполеонова завопил он. — Ты хочешь отнять у меня Ленку?!
— На фиг она мне сдалась! — рассердился Наполеонов.
— Ты хочешь засадить ее в тюрьму и оставить меня сиротой! — Мужик залился пьяными слезами.
— Вот если б она тебя пристукнула, то пришлось бы. Тоже мне нашелся сиротинушка.
— У-у! — провыл мужик горестно, раскачиваясь из стороны в сторону.
— Все! — крикнул Наполеонов. — Елена Сергеевна, я ухожу! Разбирайтесь со своим мужем сами. Но не вздумайте забить его до смерти.
— Уж как-нибудь разберемся без вас, — донеслось из кухни.
И следователь поспешил покинуть супругов.
В следующей квартире дверь ему открыл мальчик лет семи-восьми.
— Ты почему не спрашиваешь, кто там? — строго спросил Наполеонов.
— Кто? — послушно повторил ребенок.
— Следователь Александр Романович Наполеонов.
— А я Павлик, — представился мальчик.
— Взрослые дома есть?
— Есть, мама и бабушка. Вам кого?
— Обеих.
— Мама, бабуля! Бегите скорее сюда, — закричал Павлик в глубь квартиры, — вас следователь арестовывать пришел! — и, рассмеявшись, убежал.
Первой появилась пожилая женщина с уложенным на макушке узлом из седых волос.
— Вы бабушка этого сорванца? — Наполеонов кивнул туда, куда убежал ребенок.
— Да.
— А вы?
Шура вздохнул:
— Следователь Александр Романович Наполеонов.
— А, так вы, наверное, насчет наших соседей?
— Так и есть.
— Маша, — крикнула она, — иди, поговори со следователем!
На пороге показалась молодая женщина с замотанным на голове полотенцем. Нетрудно было догадаться, что она только что принимала душ.
Наполеонов представился еще раз.
Молодая женщина назвалась Марией Павловной Михалевой и не стала держать следователя на пороге.
— Пойдемте в комнату, — пригласила она, — там удобнее разговаривать.
Наполеонов охотно последовал за ней.
Они оказались в гостиной, где диван, кресла, стулья были обтянуты чехлами горчичного цвета, на окнах висели желтые шторы, круглый стол был застелен скатертью золотисто-соломенного цвета. В центре стола в большой хрустальной вазе, явно советских времен, красовались золотые шары на длинных стеблях.
— Вы устраивайтесь поудобнее, — предложила Наполеонову молодая женщина, она вышла на пару минут и вернулась вместе с пожилой.
— Это моя мама, Вера Семеновна, — представила она ее.
— Расскажите мне, пожалуйста, о своих соседях Фалалеевых все, что вы о них знаете, — попросил следователь.
Мария пожала плечами:
— Что, собственно, мы можем о них знать? Близко не общались. Только здравствуйте да добрый вечер.
— Возможно, вы слышали, как они ссорились? Угрожали друг другу?
— Ничего такого мы не слышали. Аня иногда плакала.
— Часто?
— Нет, только тогда, когда Саша в очередной раз уходил от нее к своей пассии.
— А вы ее знали?
— Кого?
— Пассию вашего соседа.
— Так она подруга Анны!
— Вы ее видели?
— Конечно. Она приходила к ним.
— Часто?
— Последнее время нет. Но пару раз я видела Анну с Маргаритой в кафе-мороженое, что у нас тут на углу.
— И что они делали?
Мария пожала плечами:
— Как что? Мороженое ели.
— И не ссорились?
— Нет.
— Вас не удивляло, что ваша соседка так мирно общается с женщиной, которая разрушает их брак?
— Нет, не удивляло. Вернее, я не думала об этом.
— Понятно…
— Они вроде дружили с детства, — добавила Мария.
— Они двоюродные сестры.
— Вот как…
— А вы не видели, Анна накануне гибели мужа никуда не отлучалась?
— Я работаю, у меня нет времени следить за соседями.
— А ночью?
— Ночью я сплю.
— Что ж, — следователь начал подниматься со стула.
— Минуточку, — остановила его Вера Семеновна, которая до этого сидела молча, — я видела Анечку дня за два до гибели мужа. Она была с сумкой и пакетом.
— Может, шла в магазин?
— Нет, они уже были полными, особенно пакет.
— Что там было, вы, конечно, не заметили?
Вера Семеновна покачала головой, а потом подумала и, судя по изменившемуся выражению ее лица, вероятно, что-то вспомнила.
Наполеонов терпеливо ждал.
— Там сверху, — сказала пожилая женщина, — выглядывала золотистая обертка макушки бутылки шампанского.
— Скорее всего, Аня пошла к кому-то в гости, — вмешалась дочь Веры Семеновны.
— Да, скорее всего, — согласился следователь и спросил Веру Семеновну: — А день вы точно запомнили?
— Да, точно. В этот день у моей подруги день рождения, и я все время думала о том, чтобы не забыть ее поздравить.
— А почему не поздравили с утра? — не сдержал любопытства следователь.
— Катя, — зарумянилась Вера Семеновна, — попросила звонить ей ближе к вечеру. Утром у нее хлопоты, а днем должны были собраться дети. И она не хотела, чтобы ее кто-то беспокоил.
Наполеонов удовлетворенно кивнул.
Забрав подписанные протоколы, он распрощался с обеими женщинами и махнул рукой внезапно появившемуся на пороге Павлику.
На прощание он посоветовал мальчику:
— В следующий раз сначала спрашивай, кто там, а потом открывай. А лучше без взрослых вообще не открывай никому.
— Ладно, — сказал Павлик и, подумав, добавил: — Приходите еще!
Судя по лицам женщин, они не одобряли выданное ему Павликом приглашение.
Наполеонов улыбнулся и махнул мальчику еще раз рукой.
Когда в ответ на его звонок отворилась дверь третьей квартиры, ничего не подозревающего Наполеонова буквально затащили вовнутрь цепкие старушечьи руки. Он пригляделся, перед ним стояла женщина, которой было хорошо за семьдесят. Ее лицо лучилось лучиками морщинок и улыбки.
— Вы следователь, — скорее утвердительно, чем вопросительно, произнесла она и ткнула его указательным пальцем в грудь.
— Следователь, — покорно согласился он, — Наполеонов Александр Романович.
Шура был уверен, что старушка подглядывала в глазок и даже, возможно, слышала часть его разговора с Михалевыми.
— А мы уж вас заждались! — воскликнула женщина, — ну, чего вы стоите на пороге, я баба Лиза, идемте, познакомлю вас со своим мужем дедом Василием.
Наполеонов послушно поплелся за хозяйкой дома, где, как ему и было обещано, он был представлен деду Василию.
— Вы садитесь, садитесь, — сказала старушка, толкая его к одной из деревянных табуреток, выкрашенных масляной краской.
Наполеонов сел и все-таки успел задать вопрос, прежде чем хозяйка дома снова открыла рот:
— Вы сказали, что ждали меня?
— А как же! — всплеснула она руками, — можно сказать, все глаза проглядели!
— Но откуда вы знали, что я приду?!
— Как же не знать, милок?! Нас же предупредили ваши детективы! Так и сказали, придет, мол, следователь и допросит вас под протокол.
— Детективы? Какие детективы? — вытаращил глаза Наполеонов.
— Вы что, милый, запамятовали?
— Да у них там правая рука не знает, что левая делает, — неодобрительно вмешался дед Василий.
— Постойте, постойте, — проговорил Шура, — эти детективы предъявили вам документы?
— А как же! — замахали на него руками старики.
— И что там было написано?
— В одной бумаге — Мирослава Волгина, а в другой — Морис Миндаугас.
— А, эти, — облегченно вздохнул Наполеонов.
— Ну вот, видишь, дед, он и вспомнил! — порадовалась баба Лиза.
Следователь не стал объяснять старикам, что вспоминать ему было не о чем, так как он не посылал к ним детективов. И о том, что детективы были частными и к полиции отношения не имели, тоже говорить не стал.
Мельком в который раз подивился прозорливости Мирославы, она, видите ли, была уверена, что Наполеонов придет и допросит свидетелей под протокол. Вот только интересно, свидетелей чего.
Он оглядел внимательно обоих стариков и спросил:
— Значит, у вас есть важные сведения о ваших соседях, которые могут заинтересовать следствие?
— Важные они или нет, решать вам, — заметил старик.
Наполеонову вовсе не хотелось просить Мирославу о том, чтобы она предоставила ему на голубом блюдце с золотой каемочкой все перлы, которые ей удалось раскопать в горах словесного мусора, поэтому он решил задавать все свои стандартные вопросы по порядку. Сначала не было ничего интересного, но когда Елизавета Кобылкина дошла до банки соленых огурцов, он воспрянул, как боевая лошадь, заслышавшая звуки трубы.
Наполеонов терпеливо слушал бабу Лизу, не вмешиваясь в ее вольный пересказ событий, предшествующих той ночи. И лишь когда она выдохлась, спросил:
— Вы уверены, что это случилось именно накануне убийства?
— Еще бы! К полудню уже все знали о Фалалееве.
— Кто же оповестил народ?
— Анна громко ревела, кто-то зашел спросить, не случилось ли чего и не надо ли чем-то помочь?
Наполеонов догадался, кто именно был этот кто-то. Он многозначительно посмотрел на бабу Лизу, но та и глазом не повела.
— Теперь вернемся к тому, что вы видели ночью, — вздохнул он.
— Вернемся, — охотно согласилась она, — но дело было под утро…
— Хорошо. Но предположим, что это была не Анна Фалалеева, — осторожно проговорил следователь.
— А кто же?! — тотчас встала на дыбы баба Лиза.
— Ну, мало ли…
— Вы что же, намекаете, что я выжила из ума?!
— Ни в коем случае, — испуганно ответил Наполеонов, — но было темно!
— У нас на площадке горит свет до утра!
— Какая расточительность, — вздохнул следователь, но осекся под взглядом бабы Лизы.
«Ну и бабуся, — подумал он, — взглянула, как кипятком из шайки плеснула».
Наполеонов решил зайти с другого конца:
— Вы были спросонья…
— Но не с похмелья! — отрезала Кобылкина.
— К тому же вы сами сказали, что Фалалеева была одета в несвойственном для нее стиле, — произнес следователь елейным голосом.
— Чего, чего? — грозно переспросила баба Лиза.
— Одета, говорю, была необычно!
— А это… Да. Я и сама удивилась, чего это она так вырядилась.
— Вот, видите! — воодушевился следователь.
— Вижу я хорошо! — Баба Лиза многозначительно посмотрела на Наполеонова, — я и детективам вашим сказала, что нитку в иголку без очков вставляю.
— Да я разве же сомневаюсь в вашей зоркости? Просто хочу исключить случайную ошибку.
— Вот и исключи! Я точно видела Анну!
— Хорошо, — Наполеонов повернулся к деду Василию, — а вы можете подтвердить показания вашей супруги?
— Нет, — помотал головой дед, — я спал.
— А как же огурцы? — удивился Наполеонов.
— Я съел пару огурчиков. Это у нас Лиза большая любительница соленого. Она их за вечер возле телевизора и умяла.
— Не наговаривай на меня, Василий! — не удержалась супруга.
— Что ты, Лиза! Я же только для следствия… — отозвался дед не слишком уверенно.
— Значит, вы спали? — прервал их перепалку следователь.
— Спал.
— Выходит, вы у нас, Елизавета Ивановна, единственный свидетель…
— Но какой! — Дед подмигнул Наполеонову.
— Какой?
— Стопроцентно верный.
— Хорошо, Елизавета Ивановна, опишите еще раз одежду вашей соседки в ту ночь.
Баба Лиза вздохнула и принялась перечислять уже в который раз — кофейный плащ, шарфик цвета вареной сгущенки, на ногах туфли сиреневые.
«И где она это все взяла, — думал Наполеонов на выходе из подъезда, — не иначе, как в секонд-хенде? И главное, зачем? И все это при условии, если бабушка ничего не путает».
Наполеонов вздохнул, его собственные мысли не нравились ему, и он сменил их направленность:
«Фалалеева могла просто выйти подышать свежим воздухом. В конце концов, что в этом особенного?»
Наполеонов махнул рукой и забрался в салон своей «Лады Калины».
Мирослава порадовалась тому, что наступивший день был теплым, а на ясном небе не было даже намека на тучку, которая могла бы пролить дождь.
Она благополучно доехала до поселка, где находилась дача Фалалеевых, вернее, дача почившего Александра Фалалеева. Ведь Анна, по ее словам, никогда сюда не приезжала.
Никакого сторожа, а тем более охраны при въезде не наблюдалось. Дачи в основном были однотипные — шесть соток и небольшие домики. Тех, в которых можно было бы жить и зимой, почти не было.
Она остановилась у калитки Фалалеевского дома. Калитка была закрыта, да и сам дом временно опечатан. Конечно, Мирославе, как детективу, было бы небезынтересно побывать внутри и все там осмотреть. Но нарушать закон она не собиралась.
Поэтому, выйдя из машины, побрела назад.
На одном из участков она заметила пожилую женщину, которая усердно разгребала граблями листья.
— Здравствуйте, — сказала Мирослава.
Женщина подняла голову, внимательно посмотрела на Мирославу и ответила:
— Здравствуйте, коли не шутите.
— Да какие шутки, — приветливо улыбнулась Мирослава.
Женщина, опершись на грабли, продолжала вглядываться в лицо и фигуру Мирославы.
— Но вы ведь не здешняя, — сказала она.
— Нездешняя, — не стала отрицать Волгина и спросила, — а вы здешних всех знаете?
— Можно сказать, что всех. Дача принадлежала еще моим дедушке с бабушкой. Я здесь все детство провела на летних каникулах, — она грустно усмехнулась, — в юности, правда, не особо часто приезжала, в молодости сплавляла сюда уже своих детей родителям, ухаживавшим за дачей. А теперь вот сама стала заядлой дачницей.
— Но люди здесь за это время, наверное, менялись, — предположила Мирослава.
— Менялись, конечно, — согласилась женщина, — но все же чужих здесь не так уж много.
— Это хорошо…
— Да, к счастью, новых богатеев наши участки не прельщают.
— Удаленность от города и дороги…
Женщина кивнула и спросила:
— А вы в гости к кому-то или дачу себе присматриваете? — Она тем временем уже оставила грабли и подошла к калитке.
— Нет, ни то ни другое, я приехала на дачу Фалалеевых.
— Так Сашку же убили! — Женщина прижала руку ко рту, — разве вы не знаете?
— Знаю. Я частный детектив Мирослава Волгина, — она достала удостоверение и показала женщине.
— А я Марина Степановна Гурьянова, — произнесла та растерянно и посмотрела на Мирославу вопросительно.
— Я пытаюсь разобраться в этом деле, — ответила Волгина.
— А как же полиция?
— И полиция тоже.
— Я вроде слышала, что убийцу задержали?
— Подозреваемую.
— Говорят, это бывшая Сашкина любовница?
— В некотором роде, — уклончиво ответила Мирослава и спросила: — А скажите, жена Александра на дачу часто приезжала?
— Ни разу ее не видела.
— Может, другие женщины приезжали к нему?
— Нет, — помотала головой Гурьянова, — в основном мужики разные. Они то на рыбалку отправлялись, то по грибы, то по ягоды, лосей и кабанов пугать.
— А что, здесь звери водятся?
— Встречаются, — грустно улыбнулась Марина Степановна и добавила: — Но вот двуногих зверей в нашей местности отродясь не было!
— Так уж и не было? — усомнилась Мирослава.
— От душегубов Бог миловал. Разве только воришки водились. Мешок картошки украдут или огурцы соленые. Летом иногда клубнику воруют…
— Из города приезжают?
— Может, и из города, не берусь утверждать. Но тут больше местные проказят.
— Дачники? — удивилась Мирослава.
— Ну, что вы! — отмахнулась Гурьянова, — скажете тоже. Тут прибились спившиеся бомжи, и никак их не выгоним!
— Полиция не помогает?
— Так полиция-то в деревне! А до деревни пять километров. Больно нужно тамошнему участковому нашими проблемами заниматься.
— А в город вы жаловались?
— Жаловались! Одни сплошные отписки.
— А где же они живут, эти бомжи? Я понимаю, что летом можно спать под любым кустиком. Но осенью, зимой?!
— Они обустроили себе, если так можно выразиться, заброшенный дом деда Кузьмича.
— А где сам Кузьмич?
— Лет пятнадцать, как помер. Дом долгое время стоял с заколоченными окнами и дверью. А тут вот уже года четыре, как эти на нашу голову объявились.
— А что же, после деда наследников не осталось?
— В том-то и дело, что никого нет. Он всю жизнь бобылем прожил.
— И далеко его дом находится?
— Да в самом конце поселка на отшибе.
— Почему же так?
— Кузьмич сам это место выбрал. Пока он жив был, говорили, что дед колдовством занимается и будто бы к нему по ночам огненный змей летает.
— Наверное, это говорили те, кто дружит с зеленым змеем, — предположила, улыбаясь, Мирослава.
— Не скажите, — не согласилась Гурьянова, — вот, например, когда он умирал, над его домом видели огненный шар. Гроза тогда была страшная! От грохота в домах стекла дребезжали!
— А как же огненный шар рассмотрели?
— Так он большой был и яркий. Люди боялись, как бы к ним в дом не залетел или на крышу не упал.
— А шар что?
— Он прямехонько к дому Кузьмича полетел, там и исчез!
— В доме?
Гурьянова пожала плечами:
— Неведомо. Некоторые говорят, что шар до леса долетел и там взорвался. А лес как раз за домом Кузьмича и начинается.
— Это могла быть шаровая молния, — предположила Мирослава.
— Могла, — нехотя согласилась Марина Степановна, — но только дед Кузьмич в ту ночь и умер.
— А он постоянно жил в дачном поселке или у него в городе квартира была?
— Про то, что у него было в городе, я не знаю, — ответила Гурьянова, — но в дачном поселке он жил безвыездно круглый год.
— Следовательно, в доме у него была печь? — спросила Мирослава.
— Была, как не быть, — подтвердила Марина Степановна, — поэтому бомжи и облюбовали Кузьмичевы хоромы.
— А чем они топят печь?
— Дровами, чем же еще! Лес-то рядом.
— Но за столько лет печь могла прийти в негодность…
— Могла. Мы и сами боимся, как бы они весь поселок не спалили, — вздохнула Гурьянова.
— А как они проводят свой, если так можно выразиться, досуг? — спросила Мирослава.
— Скажете тоже, досуг! — усмехнулась женщина. — Весь день сидят в своей берлоге, а ночью, как волки, начинают по окрестностям шарить в поисках добычи.
— Угу. Значит, активную жизнь они ведут по ночам?
— По ночам, — подтвердила Гурьянова, — поэтому никто, кто ночует на даче, носа ночью не высовывает за калитку.
— А как вы думаете, эти люди вполне вменяемы?
— Бомжи?!
— Да.
— Не знаю, — с сомнением проговорила Марина Степановна, — они же пьют все, что найдут! Начиная от жидкости для чистки окон и аптечных настоек на спирту.
— Я бы хотела с ними побеседовать. Так вы говорите, их избушка на самом краю на отшибе?
— Да, метров триста от самой крайней дачи. Но я бы вам не советовала туда идти! Сама бы я ни за что не пошла в их берлогу, тем более одна.
— Ничего, — улыбнулась Мирослава, — я девушка не робкого десятка.
Гурьянова посмотрела на детектива с сомнением и все-таки, вздохнув, добавила:
— Если вы точно решили идти, то прежде зайдите в ларек на соседней улице и купите им хлеба, батон колбасы и хотя бы одну бутылку водки.
— Спасибо, — поблагодарила женщину Мирослава, — я именно так и сделаю.
Волгина зашла в крохотный магазинчик, который Гурьянова назвала ларьком, и накупила целый пакет продуктов, присовокупив к еде два блока приличных сигарет, две бутылки водки и две пива.
Она довольно скоро добралась до последней дачи в поселке и оставила возле нее автомобиль.
Дальше она пошла пешком. Дорога к бывшему дому Кузьмича была завалена буреломом и всякими отходами.
Мирослава шла осторожно и постоянно смотрела под ноги.
Наконец она оказалась перед старым запущенным домом. Поднявшись по покосившимся ступеням, она оказалась на месте прогнившего крыльца и увидела, что почерневшая от времени дверь закрыта неплотно. Но Мирослава решила, что неожиданное появление перед обитателями дома не прибавит ей очков, поэтому постучала и громко окликнула:
— Хозяева! Есть кто дома?!
Дверь распахнулась, и перед глазами Мирославы предстал пожилой, заросший бородой мужчина. Седые сросшиеся брови делали его похожим на филина.
— Чего надо? — спросил он прокуренным хриплым голосом.
— Поговорить.
— Поговорить? — рассмеялся мужчина и поперхнулся своим смехом.
Откашлявшись, он прохрипел:
— Шла бы ты отсюда.
— Как-то вы неприветливо встречаете гостей, — улыбнулась Волгина и потрясла пакетом, — я же не с пустыми руками.
— Не с пустыми, говоришь? — Голос седого немного подобрел.
По-видимому, звук звякнувших в пакете бутылок оказал на его настроение благотворное действие.
— А чего там у тебя? — спросил он, все еще закрывая собой вход в избушку.
— Еда, водка, пиво, сигареты, — беззаботно отозвалась она.
— Ишь, ты, — усмехнулся он, — и чего тебе от нас надо?
— Я же сказала, поговорить.
— Кто там? — раздался из-за спины пожилого более молодой голос.
— Да вот баба пришла, поговорить хочет.
— О чем?
— Не знаю.
Из-за плеча стоявшего в дверях высунулась кудлатая голова, которая, наверное, раньше была кудрявой и русой:
— А чего у нее в сумке? Кажется, колбасой пахнет.
— Ага. Хочет нас напоить, накормить и спать уложить.
— Спать вы сами уляжетесь, — ответила Мирослава, — а вот в бане вас попарить не мешало бы.
— Ишь ты! Смелая какая, — усмехнулся молодой.
— Значит, так, — сказала Волгина, — вон у вас там пеньков во дворе полно, на них устроимся, как в Версале, и поговорим.
— Щас!
— А взамен вы получите эту скатерть-самобранку, — она снова тряхнула сумкой.
— А если мы ее у тебя просто отнимем? — оскалился молодой.
— Обломаетесь, — она спокойно вынула из-за пояса заряженный револьвер.
— Ты из милиции? Тьфу, все забываю, из полиции, что ли?
— Нет, — покачала головой Мирослава.
— А откуда?
— Не твоего ума дело.
— Бандитка она! — прохрипел пожилой, — ее, наверное, Серый прислал.
— Не знаю я никакого Серого. И ваши дела меня абсолютно не интересуют!
— А что тебя интересует?
— Дачная жизнь.
— Дачная жизнь?! — удивленно присвистнул молодой. — А ты уверена, что по верному адресу обратилась?
— Уверена. Короче, препираться мне с вами некогда. Спускайтесь во двор.
Сама она, не оглядываясь, но натянутая, как струна, спустилась с крыльца и села на ближайший пень.
Мужчины переглянулись между собой. Пожилой стал спускаться вниз, а молодой скрылся в доме.
«Плохо, если у них есть оружие», — подумала Мирослава.
Через минуту из дома вышли уже знакомый ей мужчина и еще двое.
— Значит, так, — сказала Мирослава, — располагаемся все рядком вон на том поваленном стволе и, сложив ручки на коленочках, как пай-мальчики, правдиво отвечаем на мои вопросы.
— И че? — спросил один из вновь прибывших.
— За честные ответы вы получаете приз.
Бутылки тихо звякнули.
— Слышь, — спросил пожилой, — а водка у тебя настоящая?
— Настоящая, можешь не сомневаться.
Молодые загалдели между собой.
— Смолкните! — махнул рукой пожилой и обратился к Мирославе. — Давай спрашивай, чего тебе надо.
— Я знаю, что ночью вы бродите по поселку и его окрестностям.
— Ну и что?
— Расскажите мне, кого вы встретили в ночь убийства одного из дачников.
— Никого мы не встретили!
— Понятно, разговора, как я вижу, не получается, — Мирослава сделала вид, что хочет встать и уйти.
— Эй ты, постой! Мы, правда, никого не встретили на улице. Но мы кое-что видели в интересующем тебя доме.
— Убийство?
— Нет, никакого убийства мы не видели!
— Что же?
— В общем, мы, как всегда, отправились в ночной дозор по поселку, в надежде хоть чем-нибудь поживиться. Голод, как известно, не тетка. Но нам в эту ночь не особо везло, только и нашли на одном из огородов кучку неубранной картошки. И тут наше внимание привлек свет в окне одной из дач, мы открыли калитку, пробрались во двор, и Пашка из любопытства заглянул в щель, что не покрывала штора. А другие пока шарили во дворе. И тут Пашка начал махать нам руками, мол, подойдите.
Мы подошли:
— Чего?
— Глянь, глянь, как баба надрывается! На коленки упала, за ноги его обнимает. А он отталкивает.
— Дай погляжу, говорю, а баба — ничего, я бы не стал такую отталкивать.
— А дальше? — не выдержала Мирослава.
— Дальше поблизости залаяли собаки, потом мужик откуда-то выскочил с охотничьим ружьем, мы и сделали ноги от греха подальше.
— И это все?!
— Все…
— Хоть кто-то из вас рассмотрел женщину?
— Я рассмотрел.
— И я. Очень даже ничего баба была.
— Описать можете?
— Ну…
— А по фотографии узнаете?
— У тя че ее фотокарточка есть? Покажь.
— Нет.
— Тогда об чем разговор. Как сфотографируешь, приходи, — они дружно заржали.
— Как она была одета?
— Обыкновенно — кофта, юбка, туфли.
— Туфли красные?
— Нет, сиреневые.
— Молодец! — похвалила Мирослава.
Мужчина выпятил грудь.
— А из какого дома мужик выскочил?
— С противоположной стороны улицы, дома, наверное, через три.
— Он вас видел?
— Видел, должно быть, раз подстрелить грозился.
Мирослава поняла, что большего ей из этих бродяг не выжать, сунула в руки пожилого пакет и быстро пошла в сторону оставленной машины.
Доехав до дачи Фалалеевых, она выбралась из машины, перешла на противоположную сторону улицы и стала высматривать через заборы какую-нибудь собаку. Вскоре ей повезло, едва она дотронулась до калитки, как из-за кустов сирени выскочили два здоровенных кобеля и зарычали.
— И кто у нас тут такой маленький? — ласково спросила Мирослава, — у кого такие хорошенькие глазки? И ушки!
Собаки замерли и завороженно уставились на Мирославу. Она обладала врожденной необъяснимой способностью укрощать самых свирепых псов, делая их ласковыми и покладистыми, как котята.
— Что здесь происходит?! — раздался голос высокого, косая сажень в плечах хозяина участка.
— Здравствуйте, — улыбнулась Мирослава, — я детектив, здесь у вас произошло убийство.
— Знаю, — оборвал он ее и подозрительно посмотрел на своих псов, радостно виляющих хвостами. — Чего вы сделали с моими собаками?
— Ничего, — беззаботно отозвалась она, — не беспокойтесь, ничего не произошло плохого с их сторожевыми способностями.
— Вы им ничего не давали?!
— Нет, нет, — заверила она, — ответьте на мои вопросы, я уйду, и ваши собаки станут прежними.
— Спрашивайте.
— В ту ночь, когда в поселке произошло убийство, ваши собаки залаяли, вы схватили ружье и выскочили из дома?
— Да, так и было. Откуда вы знаете?
— Неважно. Не видели ли вы вечером накануне или ночью женщину, приезжавшую или приходившую к Фалалееву?
— Никаких женщин я не видел, только шуганул двух бомжей, которых учуяли мои собаки.
Мирослава не стала говорить ему, что бомжей было больше.
— А утром? — спросила она.
— Что утром?
— Утром вы кого-нибудь видели?
— Утром рано я уезжал.
— Во сколько?
— В пять утра.
— Куда?
— На рыбалку. Вернулся к обеду, а тут уже трам-тарарам!
— Что?
— Полиция и так далее! — Он взмахнул рукой.
— А раньше к вашему соседу приезжали гости?
— Друзья к нему часто приезжали.
— А жена?
— Нет, не видел ни разу.
Поблагодарив сурового хозяина, Мирослава покинула поселок.
А собаки, виляя хвостами, смотрели вслед ее автомобилю, пока он не скрылся из виду. После чего на их морды вернулась суровая серьезность, а в глаза — выражение преданности обожаемому хозяину.
Выехав из поселка, Волгина сбросила скорость. Ее «Волга» поползла по шоссе, как улитка по краю виноградного листа…
Доехав до развилки двух дорог, она остановилась. Ее взгляд упал на скромное одноэтажное сооружение с говорящим названием — «На распутье».
Она и сама находилась на распутье…
Анна Фалалеева подходила под описание, данное ей бродягами. Но кроме них, никто больше не видел женщину. Машина ее тоже не была замечена в дачном поселке. В полиции работают не дураки, и оперативники обошли дачников и переписали все машины, что побывали в поселке, начиная с вечера и заканчивая утром обнаружения Фалалеева.
Могли ли жители поселка не заметить незнакомую машину? Могли. Хотя это сомнительно. К тому же бродяги тоже не видели никакой машины ни рядом с калиткой, ни на участке. Но женщина-то была! Идти от города пешком она не могла. Приехала на такси? Но такси уж точно бы кто-то да заметил. Оно, вернее всего, привлечет внимание обитателей дачного поселка.
А что, если она доехала на такси до этого перекрестка? Такое могло быть.
Мирослава вышла из машины и направилась к кафе. Она решила выпить чаю.
К ее удивлению, чай в кафе оказался на любой вкус. Она заказала зеленый чай с жасмином, кусочек прожаренного хлеба и, по совету официантки, салат из свежих овощей и филе жареного сазана.
Милая курносая девушка, подбежавшая к ее столику почти сразу, как она села за него, уверяла Мирославу, что салат приготовлен из местных овощей, а сазан выловлен только что ранним утром в местном озере.
Мирослава поверила и не прогадала. Все оказалось свежим и очень вкусным. Когда она пригубила вторую чашку чая, то заметила парня, который постоянно бросал взгляды на дверь и барабанил пальцами по столу.
— Что это с ним? — тихо спросила Мирослава официантку.
— А, опять его Нинка опаздывает.
— И как часто он ее ждет?
— Каждый день! А вечером провожает. Женились бы уже скорее, — вздохнула девушка, — а то все глаза тут намозолили, как «Два тополя на Плющихе».
— Почему два? — удивилась Мирослава.
— Потому, что их двое, — ответила девушка, — что ж тут непонятного.
— Действительно, — улыбнулась детектив, — а вы случайно не знаете, как зовут парня?
— Кто же этого не знает? Севой его зовут.
Мирослава расплатилась и оставила девушке чаевые.
Когда официантка увидела, что Мирослава направляется к столику парня, то горячо прошептала ей вслед:
— Вы осторожнее! Нинка ревнивая! Глаза может выцарапать!
— Я учту, — не оборачиваясь, также шепотом ответила Мирослава.
Не спрашивая разрешения, она села за столик парня:
— Добрый день, Сева!
— Здравствуйте, — вытаращил он глаза, — а что, мы знакомы?
— Заочно, — улыбнулась Мирослава.
— Как это? — удивился он и быстро оглянулся на дверь.
— Нина, как всегда, задерживается? — поинтересовалась Мирослава.
— Да. Но вам-то это откуда известно?!
— Я детектив, — Волгина развернула перед ним свои корочки.
— Детектив? В смысле, полиция?
— Нет, я частный детектив.
— Как в кино? — радостно воскликнул он.
— Почти, — улыбнулась она, — только давайте разговаривать тихо.
— У вас секретная миссия?
— Расследование.
— О! А что вы расследуете?
— Убийство.
— Убийство?! — Он буквально задохнулся от распиравших его эмоций.
— Только тихо, — Мирослава приложила палец к губам.
— Ага, ага, — закивал он.
— Я очень надеюсь на вашу помощь.
— На мою? — округлил он глаза.
— На вашу, Сева.
— Всем, чем могу, — проговорил он, стараясь принять солидный вид.
— Вы ведь каждый день ждете, а потом провожаете свою девушку.
— Да, Нину.
Мирослава назвала дату убийства Фалалеева:
— Постарайтесь, пожалуйста, вспомнить, не заметили ли вы в этот вечер возле кафе или поблизости на дороге такси?
— Такси? — удивился он.
— Да.
— Тут у нас олигархов нет, — ответил Сева со значительной долей гордости за свою малую родину.
— В смысле? — удивилась, в свою очередь, Мирослава.
— В том смысле, что такси здесь почти не бывает. Местные жители и дачники ездят на своих машинах. Иномарки если и встречаются, то в основном подержанные. Никто на дачу на такси ездить не станет.
— Значит, в тот вечер вы такси не видели?
— Я его тут вообще сто лет не видел! — горячо заверил ее Сева.
— Так уж и сто лет? — улыбнулась она.
— Стопудово! — Сева задумался. — Зато в тот вечер я видел на стоянке, — он кивнул на окно, — машину.
— Какую машину?
— Иномарку, — пожал парень плечами.
— Почему же вы ее заметили?
— Нинки не было, я смотрел от нечего делать на окно. На стоянке остановилась машина. В это время я увидел Нинку и выскочил из кафе, чтобы ее встретить.
— А кто был в машине?
— Кто там был, не знаю. Но из нее вылезла тетка и потопала в сторону дачного поселка.
— Почему вы так решили?
— Здесь две дороги, она пошла именно по той, что ведет в поселок.
— Вы хотя бы рассмотрели женщину?
Он покачал головой:
— Оно мне надо было?
— Понятно…
— Да и видел я ее только со спины.
— Как она была одета?
— Обыкновенно…
— В куртке? В плаще?
— В плаще светло-коричневого цвета.
— Кофейного цвета?
— Можно сказать и так, — пожал плечами Сева.
У Мирославы перехватило дыхание, но она не подала вида.
— А туфли какие на ней были?
— Не обратил внимания.
— Машину вы можете описать?
— Да, пожалуйста. «Хонда» салатного цвета.
— А номер машины вы не запомнили?
— Вертится в голове, но вспомнить не могу.
— Постарайтесь!
— Я бы и сам рад вам помочь, но, увы.
— Хорошо, — сказала Мирослава, — если вы вдруг вспомните, позвоните. Я заплачу вам за информацию.
И она назвала такую сумму вознаграждения, что он чуть не подпрыгнул вместе со стулом.
— Но я не помню, — жалобно проговорил Сева.
— Ничего, может, и вспомните, чудеса на свете случаются.
Он проблеял что-то невразумительное и спрятал ее визитку в карман.
Мирослава положила на стол купюру:
— Погуляйте сегодня со своей девушкой.
— Нет, — замотал Сева головой, — я же этого не заработал.
— Это только вам так кажется, на самом деле вы мне помогли. До свиданья.
— Д-д-до свиданья, — заикаясь от свалившегося на него, проговорил парень. И уже опомнившись, закричал ей вслед: — А Нинке можно рассказать?
Обернувшись, Мирослава улыбнулась и сказала:
— Лучше не надо.
— Почему?
— Так она пилить вас будет.
— За что?!
— За упущенную выгоду.
Сева посмотрел на закрывшуюся за детективом дверь, и через пару минут осознав, что она права, прикусил язык. Так что появившаяся наконец Нина, в этот день так ничего от Севы и не узнала.
