Глава 15. Фрэнк Гейер

Инге всегда казалось: чтобы попасть в ад, нужно умереть. Правильный порядок только такой, иначе не бывает. Но теперь, оказавшись в аду, она поняла, что все условно.

Она потеряла голову, когда увидела ту фотографию. Ей достаточно было представить, что Юля в руках этого урода, что с ней может случиться то же, что с Соней Селивановой, или что похуже, и все, она ни о чем больше не могла думать. Инга всегда гордилась своей жесткостью, способностью выжигать в себе любые эмоции, оставаться неумолимой и нейтральной. Но оказалось, что она себя сильно переоценила: в ее душе были струны, которые она никак не могла защитить, и кто-то умело сыграл на них.

Она стала марионеткой в руках преступника, она сделала то, что ему нужно. Она, всю свою жизнь посвятившая работе в полиции! Она подставила себя — и Анну, вот что еще хуже! Если бы она сразу заметила, что фото не настоящее, то все пошло бы по-другому. Но нет, она повела себя совсем как одна из тех клуш, которых Инга всегда презирала.

Она помнила свою встречу с Анной, удивление, смешанное с облегчением, от того, что фотография — подделка, неожиданное появление Георгия Гирса, их побег из здания ресторана и ночного клуба. А вот дальше все было как в тумане, из которого Инга с огромным трудом вылавливала обрывки воспоминаний, отдельные картины, в которых она пыталась найти смысл.

Они выбрались из клуба, это Инга точно помнила. Когда они пробирались по лестнице, напрасно пытаясь различить подозрительные звуки за грохотом музыки из ночного клуба, она очень жалела, что оставила табельное оружие в сейфе. Но оно не понадобилось: никто на них не напал. Они выбрались, добежали до машины Гирса. Анна, кажется, пыталась кому-то дозвониться, когда они обе сели на заднее сиденье, и это отвлекло ее.

А вот дальше был только туман. По идее, они спаслись, им повезло, они добрались до машины, и это было самым сложным этапом. Разве нет? Но оказалось, что нет. Гирс сел за руль… или не сел? Инга, как ни старалась, не могла этого вспомнить. На нее будто навалилась неподъемная тяжесть, вдавившая ее в кресло, темнота, и все закончилось.

Очнулась она уже в аду. Наверное, она это заслужила.

Инга обнаружила, что лежит в темной комнате с низким потолком, не слишком большой, плохо освещенной — тьму рассеивала только одна тусклая лампочка. Холодный бетонный пол и кирпичные стены были выкрашены в черный цвет, и это создавало ощущение, что они сдвигаются и вот-вот раздавят тех, кто находится внутри. Но ад начинался не там, где не хватало света, а там, где лежали трупы.

Она почти сразу обнаружила рядом с собой мертвые тела, уже посеревшие, с мутными застывшими глазами. Инга не знала этих людей, но, очнувшись, она даже не думала о том, кто это, ей было все равно. Она шарахнулась от них с нескрываемым ужасом, а они не шелохнулись. Их страдания закончились, ее — только начинались.

Она боялась, что и вовсе оказалась здесь одна, но, оглядевшись по сторонам, обнаружила Анну Солари. Та пришла в себя раньше и теперь сидела на полу по-турецки, опустив руки на колени. Она казалась совершенно спокойной, она медитировала среди мертвых тел так, будто это было самым привычным для нее окружением. Во всем этом было нечто настолько неправильное, нереальное, что Инга начала сомневаться: не мерещится ли ей этот ад?

— Анна?.. — неуверенно позвала она.

— А, очнулась, — откликнулась Анна, не открывая глаз. — Я и сама только-только пришла в себя, не хотела тебя будить, потому что после той дряни, которой нас усыпили, не так-то легко проснуться.

— Что… что ты делаешь?

— Медитирую.

— Ты уверена, что сейчас лучшее время для этого?! — возмутилась Инга.

— Это необходимо. Из-за этой химии у меня жутко болит голова, а мне нужно спокойствие, чтобы вытащить нас отсюда. Да и куда спешить? Предполагается, что мы умрем здесь, так что свободного времени у нас хватает.

— Что ты несешь?!

— Не веришь мне — осмотрись сама.

Только на себя Инге и оставалось надеяться. Не обращая больше внимания на эту сумасшедшую, она обошла комнату и с ужасом убедилась, что Анна была права.

Здесь не было окон — и не было дверей! Поначалу Инга даже не поняла, как здесь оказались и они, и все эти тела. Но потом она обнаружила, что на потолке есть люк — единственный способ попасть в комнату или выбраться из нее.

Попадали сюда многие: даже сейчас рядом с ними лежало три мертвых тела. Но выбраться не удавалось никому. На это указывали царапины на кирпичных стенах и изодранные в кровь пальцы погибших. Похоже, эти несчастные провели здесь не один день, они рвались на свободу, метались, и некоторым, судя по кровавым разводам на потолке, даже удалось дотянуться до люка. А толку? Открыть его изнутри было невозможно, тот, кто сделал это, все продумал.

Инга почувствовала, как под ней подкашиваются ноги, и ей пришлось сесть на пол, иначе она просто упала бы. Здесь было жарко, душно — от запахов, о происхождении которых ей не хотелось даже думать. Она как будто уже оказалась в гробу! Следовательница, всегда считавшая себя сильной, превосходящей других женщин и даже некоторых мужчин, сейчас совершенно не знала, что делать.

Присмотревшись внимательнее к лицам погибших, она убедилась, что все они ей незнакомы — а вот одного знакомого лица как раз нигде не было! Это подарило Инге первую слабую надежду.

— Где Гирс? — спросила она.

Анна приоткрыла один глаз в удивлении.

— Ты разве не помнишь?

— Не помню что?

— Как он с другой стороны стекла наблюдал, как мы задыхаемся от газа в этой машине.

Надежда, только-только зародившаяся, была раздавлена.

— Что?..

— Это он, — пояснила Анна. — Он за всем стоит. Не его папаша, а он, удачно изображавший из себя тупое быдло. Что ж, его можно поздравить, тут он провел даже меня.

Инга не помнила, что было после того, как она села в машину, но Анне она верила. Получается, тот чат, который показал им Гирс, был такой же фальшивкой, как и фотография Юли. Они все это время считали, что они в относительной безопасности, потому что человек, придумывавший способы убийства, изолирован. Но вот он — совсем не тот, кого они подозревали! Он сумел заманить их в ловушку, обмануть даже Анну, которая, казалось, и вовсе была гостьей с другой планеты и видела людей насквозь.

В душе Инги расползалось непроницаемо черное отчаяние. Гирс представлялся ей непобедимым существом, а значит, и их смерть уже была вопросом решенным, не было смысла даже дергаться. Ну не может обычный человек в тридцать лет быть способным на такое! Как это иронично… Если бы Ингу просто похитили, связали, наставили на нее пистолет, она бы все равно боролась до последнего. Но здесь, в этой дыре, в этой каменной могиле, силы сами покидали ее тело.

Она перебралась поближе к стене и оперлась на нее спиной, продолжая наблюдать за Анной. А та по-прежнему мирно медитировала, не замечая ничего вокруг.

Гирс, скорее всего, наблюдал за ними. Такие, как он, всегда наблюдают, иначе проще было бы пустить им пулю в лоб, а не хоронить их заживо. Что ж, они были для него скучными жертвами! Они, казалось, впали в апатию сразу же после пробуждения и даже не собирались метаться по комнате, ломая пальцы о кирпичи.

— Это я во всем виновата, — тихо сказала Инга. — Я ему подыграла.

— Виновата, не спорю, но не только ты. Мне следовало быть внимательнее. Но я, глядя ему в глаза, до последнего не замечала, кто он. Так что обе хороши! Да и подготовиться мне нужно было лучше.

— То есть?

— С тех пор как умерла Полина Увашева, я знала, что могу оказаться на ее месте, — пояснила Анна. — Вот к этому и нужно было готовиться, и я пыталась, но слишком поверхностно, слишком просто. Видишь?

Она подняла вверх левую руку, однако Инга не увидела на ней ничего особенного.

— И что? Это просто рука!

— Вот именно, — кивнула Анна, снова опуская руку на колено. — А должна быть рука со следящим браслетом. После того как мы отключились, этот хорек наверняка обыскал нас: телефонов нет, браслета тоже нет. Мой звонок Леону успел пройти, но абонент, как водится, недоступен именно в самый сложный момент. Мы с тобой одни здесь.

— Тогда это очень печальный исход, — горько усмехнулась Инга. — Потому что от меня нет толку… наверное, никогда не было, просто я отказывалась замечать это.

— Слишком рано начинаешь ныть.

— Хочешь узнать, почему я не могу позвонить своей дочери, даже когда верю, что ее похитили?

— Не особо, но, думаю, ты все равно расскажешь.

После такого говорить было даже унизительно, а не говорить не получалось, потому что только это спасало Ингу от накатывающей волнами истерики. Она цеплялась за прошлое, ведь оно причиняло ей даже большую боль, чем настоящее. Именно боль отрезвляла ее.

Инга никому еще не рассказывала эту историю. Напротив, она делала все возможное, чтобы скрыть произошедшее, вот почему она испугалась, когда Дмитрий Аграновский намекнул, что все знает. Но теперь она хотела рассказать — вроде как исповедоваться человеку, совершенно не подходящему на роль исповедника. О том, что их, возможно, слышит убийца, она и вовсе предпочла забыть.

— У меня никогда не ладилось с мужчинами, веришь?

— Допускаю такую мысль без лишних сомнений, — отозвалась Анна.

— А ведь ты наверняка воображаешь не то, что было на самом деле…

— Я вообще ничего не воображаю, смысла не вижу, раз ты рассказываешь.

Многие предположили бы, что мужчины обходили Ингу стороной, как типичную канцелярскую крысу, — и были бы не правы. Это она не рассматривала отношения всерьез. Ей нравилось проводить вечера в приятной компании, нравилось делить с кем-то постель, и постоянные отношения были для нее лишь возможностью избежать нового поиска.

Вот только мужчины странные существа: порой они хотят не лучшее, а то, что им недоступно, как будто из принципа. Вот и Ингу, всегда боявшуюся брака, звали замуж чаще, чем ее подруг, которые только и мечтали что о кольце на безымянном пальце. Она сама толком не могла сказать, почему возможность создать семью ее так пугает, но после каждого нового предложения она разрывала отношения и больше не отвечала на звонки.

А потом ей повезло — или, по крайней мере, так ей показалось вначале. Она познакомилась с очень обеспеченным человеком, бизнесменом, который и сам большую часть времени проводил на работе. Он только что развелся и не спешил снова связывать себя узами брака. Они встречались только по ночам, и обоих это устраивало.

— Тут мне, наверное, полагается сказать, что потом я влюбилась в него! — заметила Инга. — По закону жанра — или кармы. Но я не влюбилась, я просто забеременела. Я не ожидала, что так будет, иногда это случается не по нашей воле, даже вопреки ей.

Об аборте Инга даже не думала, материнский инстинкт накрыл ее с головой. Она обожала этого ребенка с тех пор, как узнала о нем. Да и ее любовник был не против, у него тоже не было детей.

Инге казалось, что их будущее не так сложно угадать. Она родит, они смогут воспитать этого ребенка, даже не любя друг друга. Почему нет? Обычная ведь история!

Но оказалось, что у бизнесмена на наследницу другие планы.

— Когда Юлька только родилась, он сказал мне, что хочет забрать ее. Не украсть, а именно забрать — с моего позволения. Сначала я, естественно, психанула. Но он умел добиваться своего, причем не агрессией и наглостью. Он был очень терпеливым, мягким, он говорил со мной так, что я начинала ему верить. Тут кто угодно бы поверил!

Инга до сих пор не бралась сказать, прав он был или просто убедил ее, что прав. Но он умело сыграл на ее любви к ребенку, чтобы получить свое.

Он указал ей, что она карьеристка, всегда мечтавшая посвятить свою жизнь полиции. Что она совершенно не умеет готовить и в ее квартире больший бардак, чем у матерого холостяка. Что она терпит часы допросов, но взбесится от необходимости менять пеленки. Она не создана для материнства, это не вопрос любви — это вопрос характера. Она станет злой, вспыльчивой, будет срываться на ребенка.

Он неплохо изучил Ингу, и теперь ему не нужно было лгать. Он лишь выискивал те недостатки, о которых она и сама прекрасно знала, и указывал на них. Ей сложно было с ним спорить, она все больше терялась. В то же время он описывал ей ту сказочную жизнь мечты, которая будет у Юли в Европе. Собственный замок, сад, маленькая конюшня… Жизнь принцессы! Но все это возможно только без Инги, потому что ее он на свою территорию не пустит.

— Знаю, это прозвучит ужасно, но я отказалась от нее, — прошептала Инга. — Мне казалось, что она не простит меня, если я не позволю ей стать принцессой. А в итоге я не простила сама себя, но Юля была счастлива.

В этом Инга даже не сомневалась, потому что, не общаясь с дочерью, она все равно следила за ее жизнью. Отец действительно дал Юле все лучшее, и на каждой фотографии девочка выглядела неподдельно счастливой. У нее давно уже появилась новая мама, она не скучала по Инге — она, скорее всего, и вовсе не знала о ней.

И тем больше был шок Инги, когда она увидела ту фотографию на своем телефоне.

— Я не знаю, как он все выяснил…

— Это не так сложно, если постараться, — пожала плечами Анна. — Ты ведь рожала не в глухом лесу под кустом.

— Может, он хотел показать мне, что я не лучше его?

— Не думаю, что у него были такие благородные мотивы. Он хотел добраться до тебя — и он это сделал.

— Может быть… Но я-то это заслужила!

Почему нет? Разве отказ от собственной дочери — не прямой билет в такой вот ад? Инга не знала наверняка. Но она столько лет жила с этой скрытой болью, что такой исход казался по-своему предсказуемым. Она просто исчезнет для всего мира, у нее не будет даже могилы, которая однажды напомнила бы Юле о ее существовании.

А вот Анна была настроена куда решительнее:

— Не позволяй ему сломать себя, он только порадуется. Я не буду ничего говорить про твою историю с дочерью, потому что у меня нет права судить тебя. У меня нет детей, и я не знаю, что ты чувствуешь. Но я знаю, что ты должна выжить вместе со мной, и мы обе это сможем, а значит, все только начинается!

Дмитрий понятия не имел, что происходит. Ему казалось, что правильный путь сейчас всего один: отправиться к Александру Гирсу и заставить его дать ответы, неважно как. Дмитрий, строго следовавший правилам, никогда еще не вел себя так, но ведь и с людьми, подобными Гирсу, он раньше не сталкивался!

Однако Леон был непоколебим:

— Гирс здесь ни при чем, по крайней мере, этот Гирс. От него не будет толку.

Спорить с ним Дмитрий не решился, и это тоже было непривычно. Но его младший брат никогда не был таким! Леон, казалось, не поддавался страху, он был собран, спокоен и полностью лишен эмоций. Он соображал быстро и принимал решения без лишних сомнений. Вот только Дмитрий подозревал, что такое поведение — это не ясное небо, а затишье перед бурей. Он понятия не имел, что будет, если они не найдут Анну Солари — или найдут слишком поздно.

Леон связался с ним, чтобы привлечь к этому делу полицию. К тому моменту он уже знал, что накануне вечером Инга пригласила его и Анну на позднюю встречу. Он не смог ответить, потому что Лидия отключила его телефон, и в глубине души Дмитрий был благодарен ей за это. А вот Анна, похоже, поехала, ведь и она, и Инга просто исчезли.

Теперь полиция оцепила здание, в котором располагались ресторан и ночной клуб. В подземном паркинге нашли машины Анны и Инги, но их самих нигде не было. Сейчас шел долгий и трудный обыск, вот только Дмитрий опасался, что он ничего не даст: это здание не было построено Александром Гирсом, здесь просто не могло быть тайных коридоров!

Леон в обыске не участвовал, он оставался на улице. Дмитрий с удивлением обнаружил, что ему страшно приближаться к своему младшему брату, ему пришлось заставить себя подойти. Он злился на себя за это, но полностью выжечь в душе страх не мог.

— Наши уже добрались до камер, — сказал он. — Там ничего. То есть камеры-то есть, но все записи за последние сутки уничтожены. Никто из владельцев не может объяснить, почему так произошло.

— Иначе и быть не могло, — отозвался Леон, не глядя на брата.

— Ты… как вообще?

Это было глупо, но слова сорвались сами собой, и оправдываться Дмитрий не собирался.

— Я в порядке.

— В порядке? Серьезно?

Леон наконец перевел на него взгляд, и Дмитрий пожалел, что вообще вышел из здания. Именно такими он представлял себе глаза отца, когда тот сорвался и начал отнимать жизни: жуткими, ледяными, словно скрывающими за собой пустоту. Леон еще не сорвался, но уже был на грани.

— Я в порядке, потому что это нужно для работы, — только и сказал он. — Гирса ищут? Сына, я имею в виду.

Он уже рассказал Дмитрию о своем открытии. Поверить, что Георгий Гирс, молодой тусовщик, мажор и типичный прожигатель жизни, может стоять за всеми этими убийствами, было сложно, однако других подозреваемых у них все равно не было. К тому же сам Георгий исчез, никто не мог сказать, где он, и это лишь усиливало подозрения.

— Да, и скоро найдут, — кивнул Дмитрий. — Что там у тебя?

Он только сейчас заметил, что Леон вертит в руках темный кусок пластика.

— Следящий браслет. Анна использовала их, чтобы мы знали, кто где находится. В программе осталась история ее перемещений — от бункера сюда. Думаю, здесь она встретилась с Ингой — и здесь же он поймал их. Хотя, как сказали бы адвокаты, это просто домыслы.

Тут он был удручающе прав: пока у них не было ни одной причины для ареста Георгия Гирса. Но, глядя на брата, Дмитрий догадывался, что Леон сейчас думает совсем не об аресте.

Если Гирс обнаружил браслет на руке Анны и сломал его, их встреча не была даже похожа на дружескую. Мобильные телефоны тоже можно искать где-то поблизости, это наверняка. Но дальше, дальше-то что? Ни Гирса, ни его машину не могли обнаружить, а время истекало.

Возможно, Анна уже мертва, а может, умирает сейчас, как умирала Полина Увашева. Даже Дмитрию, который ее недолюбливал, было страшно об этом думать. А уж что чувствует Леон…

Но Леон прав, что не позволяет этому отвлекать себя. Нельзя отчаиваться, пока они не увидят мертвые тела.

— У тебя есть список всех зданий, построенных Гирсом? — спросил Леон, со злостью швыряя в мусорку браслет. Контраст между этим движением и его спокойным, почти сонным голосом поражал, давая лишь легкий намек на ту бурю, что сейчас бушевала в его душе.

В этот момент Дмитрий вдруг с предельной ясностью понял, что семью Леона и Лидии не удастся сохранить, да и сами попытки бессмысленны. Он не знал, почему эта мысль пришла именно сейчас, и отмахнулся от нее, у него были дела поважнее.

— Есть, — ответил он. Дмитрий открыл портфель и теперь пытался найти среди документов тонкий планшет. — Где-то в электронной почте точно есть, Инга мне присылала. Но зачем он тебе? Если ты думаешь, что он сократит время поиска, то зря, там десятки зданий, и не все они в Москве.

— Просто дай его мне.

Леон забрал у него планшет, а на своем смартфоне открыл карту города. Некоторое время он проверял что-то, вводил то один адрес, то другой. Дмитрий чувствовал: вопросы сейчас не нужны, когда придет время, брат сам все расскажет. Поэтому он ждал молча, хотя нетерпение сжигало его изнутри.

Его догадка оказалась верной: спустя целую вечность Леон снова обратился к нему:

— Браслет лежал у этого бордюра. Значит, машина была запаркована на этой стороне и поехала вперед.

— Не обязательно, он мог и развернуться… Он похитил двух женщин, одна из которых — сотрудник полиции. Не думаю, что двойная сплошная остановила бы его.

— Не остановила бы, — согласился Леон. — Но такие финты привлекли бы к нему ненужное внимание. Он знал, зачем сюда приехал, он готовился к тому, что сваливать придется быстро. Раз он припарковался не прямо возле двери, он был уверен, что они сами пойдут за ним, и лишь у машины он напал. Она была припаркована так, как удобно ему.

— Допустим. Но что нам это дает? Направляясь в ту сторону, можно много куда добраться.

— Это еще не все. Я больше чем уверен, что место для встречи выбрал он. Каковы шансы, что Инга знала про этот кабак?

Дмитрий окинул оценивающим взглядом здание клуба.

— Знать-то знала, но добровольно бы не пошла, местечко во всех отношениях злачное.

— Вот именно. Я пока не представляю, как Гирс сумел повлиять на Ингу, но это он заставил выманить сюда… ее.

Он не смог произнести имя Анны — и уже это свидетельствовало о многом. Но, справившись с собой, Леон продолжил говорить все так же ровно и безучастно:

— Этот адрес, эта дорога — само по себе это ничего не значит, и даже если сложить все вместе, значит не так уж много. Но в списке есть одно здание, до которого отсюда удобно добраться по этой дороге напрямую, и расположено оно не так уж далеко. Если бы я собирался убить их, я бы повез их именно туда.

Такие слова, да еще сказанные без тени чувств, пугали Дмитрия, они воплощали в себе его худшие страхи. Ему даже пришлось напомнить себе, что Леон не наслаждается этим, он делает то, что нужно, потому что больше некому.

Сейчас, когда полиция оказалась в тупике, его догадка была особенно важна. Дмитрий не представлял, живы ли еще Анна и Инга, но не сомневался, что долго они не протянут. Возможно, Гирс и планировал поиграть с ними, они достаточно разозлили его для этого. Однако скоро он узнает, что объявлен в розыск, и это заставит его поторопиться… он избавится от любых улик, начиная с живых свидетелей.

Леон развернул планшет к нему и указал на один из пунктов в центре списка:

— Вот куда ведет эта дорога, минут тридцать-сорок по пустой ночной трассе — и он на месте. Он не потащил бы их ночью в офисный центр или салон красоты. Но туда — легко, там ночь ему на руку. Они там, Дима. Она там. Я готов на это жизнь поставить.

Ей нужно было успокоиться. В ее положении такое желание казалось насмешкой, но Анна знала, что сможет. И медитировала она не столько ради того, чтобы побороть головную боль, сколько ради спокойствия. Ей нужно было отстраниться от всего, что на самом деле с ней произошло, и представить, что все это — теоретическая ситуация. Вроде как одна из тех задач, которые она составляла для учебников.

И от решения этой задачи не зависит ее жизнь.

Сложнее всего было подавить даже не страх перед смертью и не отвращение от мыслей о том, чем она сейчас дышит. Нет, решительнее других эмоций медитации сопротивлялся гнев на саму себя. Она должна была догадаться, что представляет собой Георгий Гирс на самом деле! Как — неважно, и то, что он ничем себя не выдал, ее не извиняет. Для нее это поражение гораздо более унизительно, чем для Инги. Она ведь должна быть специалистом, она всю свою жизнь изучала таких существ, как он! Хотя, может, весь секрет в том, что таких больше нет?

Мысли о том, кто он такой на самом деле, давили на нее. Все, что она знала о Генри Холмсе, смешивалось со знаниями о нем, и становилось только хуже. Но в конце концов Анне удалось взять себя в руки. Она бывала и в худших ситуациях, но справилась. Справилась, даже когда не должна была! Гирс напрасно решил, что победил ее. Она ведь жива — а он не знает, что одного лишь этого ей достаточно, чтобы не сдаваться. Да и потом, она не потеряла веру в Леона. Конечно, браслета больше нет, и теоретически Леон просто не сможет ее найти, даже если очень захочет. Но это ведь он — он упрямый, может, пытаясь обыскать весь земной шар, он доберется и до нее!

Однако, чтобы дождаться его, нужно было хоть что-то делать. Она не сомневалась, что Гирс наблюдает за ними. Если они ему наскучат, он пустит в эту комнатушку газ, и все будет кончено. Значит, придется поторопиться.

Анна поднялась на ноги, отряхнула джинсы от пыли и обошла комнату по кругу. Она уже делала это, когда только проснулась, но тогда у нее раскалывалась голова, она была зла, напугана, она толком не соображала. Теперь же она осматривала их клетку совсем другим взглядом.

Инга, все еще сидящая у стены, невесело усмехнулась:

— Это бесполезно, ты ведь понимаешь?

— Не факт.

— Еще какой факт! Мы просто сдохнем здесь, вот и все.

— Не самые подходящие слова для полицейского, — заметила Анна. — Я ведь гражданское лицо, тебе не полагается меня спасать?

— Ага, сейчас, только супергеройский плащ достану… Ой, нет, он в другой сумочке. Извини, спасения не будет.

Она сдавалась, это было видно. Но у Анны не было сил подбадривать еще и ее. Уныние — это не мелочь, от которой можно отмахнуться, это страшная вещь, избавить от него сложнее, чем спасти утопающего. Анне едва удавалось удерживаться на плаву самой, поэтому Инге оставалось лишь дожидаться спасения.

Изучив комнату, Анна с минуту постояла под люком, потом наклонилась над ближайшим телом. Не похоже, что люди, погибшие здесь, были богаты или влиятельны. Нет, скорее они напоминали часть той беззаботной толпы, что танцевала в ночном клубе. Получается, у Гирса не было причин убивать именно их, ему просто нужны были трупы, чтобы запугать своих настоящих врагов. И это делало его преступления еще страшнее, он в очередной раз доказал, что вряд ли имеет хоть какое-то представление о ценности человеческой жизни. А может, эти трое просто чем-то не угодили ему? Перешли дорогу перед его машиной? Не уступили ему последнюю бутылку пива в магазине? Этот псих обладал изобретательностью Генри Холмса — и возможностями олигарха. Опасное сочетание, которое уже привело к катастрофе.

— Ты говорила, что этот маньяк похож на того, другого… как там его? — напомнила о себе Инга.

— Доктор Холмс.

— Ага, я помню, что такая фамилия… На слуху. Ты говорила о нем, когда мы искали Полину.

— Да.

Она не отвлекалась на Ингу, однако ей несложно было отвечать. Анна не знала, слышит ли их Георгий или только наблюдает. Ее это не волновало, вряд ли что-то сейчас могло серьезно повлиять на их судьбу, кроме перемены его настроения.

— Ты до сих пор считаешь, что он похож на Холмса? — задумчиво поинтересовалась следовательница.

— Теперь я знаю это наверняка.

Тот же возраст, те же интересы, тот же извращенный гений… Да, он был для нее Холмсом, так Анне проще было убедить себя, что она понимает его, а значит, сможет обойти. Главное тут — не думать о том, что стало с жертвами Холмса.

— А тот маньяк, Холмс… его поймали?

— Да, и довольно рано. Ему было тридцать четыре года.

Вот теперь она надеялась, что Георгий их слышит. Пусть задумается!

— На чем он прокололся? — спросила Инга.

Бросив на нее мимолетный взгляд, Анна убедилась, что она действительно заинтересована, она ловит каждое слово. Значит, для нее еще не все потеряно, Инге просто нужна какая-то опора, способ побороть отчаяние и вернуть надежду. Вера в справедливость — неплохой вариант, пусть знает, что Холмс не ушел от наказания, он получил свое, а значит, и Георгию Гирсу рано праздновать победу.

Это было на пользу и работе Анны: Гирс должен считать, что они просто беседуют. Это, возможно, отвлечет его от того, чем она занята на самом деле.

— Холмс слишком долго ходил по краю. Он уже попадался на мошенничестве, однако о более серьезных его преступлениях в ту пору не подозревали. Позже его сокамерник, обманутый Холмсом, дал полиции наводку на его аферы со страхованием жизни. Холмса стали преследовать уже из-за убийства его подельника, причем и полиция, и частные детективы. Может, он бы и ушел в очередной раз безнаказанным, если бы это дело не досталось Фрэнку Гейеру. Это был полицейский, и очень хороший. Холмс допустил ошибку: он оказался в штате, где работал Гейер, и привлек его внимание. Каждому гению нужен свой соперник, правда? Холмса в очередной раз взяли за мошенничество, а Гейеру поручили расследовать это дело. Именно он нашел тела детей, отданных под опеку Холмса, а дальше, одно за другим, доказательства причастности Холмса к убийствам. Это уже было совсем другое преступление и, соответственно, наказание за него. Гейер же добился проверки имущества Холмса в Чикаго — и открыл для мира его отель с тайными лабиринтами и комнатами пыток. Правда, там Холмс, убегая, хорошо замел следы. Можно было догадаться, чем он занимался, но нельзя было это доказать. Очень похоже на одно знакомое нам дело, ты не находишь?

— Да уж, — вздохнула Инга. — Слишком похоже!

— Точное число жертв Холмса неизвестно до сих пор. Но тогда это было не так важно… Благодаря расследованию Гейера удалось доказать причастность Холмса к четырем убийствам: его друга, Бена Питзела, и трех его маленьких детей. Этого оказалось достаточно для смертного приговора, а смерть всего одна, за что бы ее ни присудили.

Продолжая говорить с ней, Анна снова обходила комнату по кругу, осторожно касаясь пальцами стен. Она то и дело чувствовала борозды, оставленные чьими-то отчаянными, дикими попытками освободиться, но ее интересовало не это. Анна обнаружила кое-что любопытное: три стены комнаты были теплыми, словно что-то прогревало их с той стороны, одна — холодной, как и должна быть стена.

Должно быть, именно за ней скрывалась дверь. А в том, что потайная дверь была, Анна уже не сомневалась. В комнате были следы борьбы, но не разложения, значит, после смерти несчастных жертв уносили отсюда. И вряд ли Гирс делал это через люк и систему веревок, это было бы слишком неудобно. Нет, подонок себя ценит, выход наверняка есть! Теперь Анна стояла у нужной стены и пыталась сообразить, как быть дальше.

— И что, Холмса действительно казнили? — поинтересовалась Инга. Ее голос звучал куда увереннее, чем раньше.

— Естественно. Шел девятнадцатый век, тогда это было в порядке вещей. В некоторых штатах США смертная казнь применяется до сих пор, а в прошлом это никого не удивляло. Казнили убийцу троих детей, какие могли быть вопросы?

— Как это… сделали?

— Через повешение. Вот тут судьба отыгралась на Холмсе — а если ты веришь в призраков, можешь считать, что это были они. Казнь через повешение бывает гуманной только в одном случае: когда тело падает достаточно резко, чтобы сломались шейные позвонки, тогда это быстрая смерть. А иначе заключенный умирает от удушья, что происходит быстро только в фильмах, в реальности же это долгий и мучительный процесс. Генри Холмс умирал больше пятнадцати минут. Несравнимо с тем, что он делал с людьми, но тоже карма.

Справедливость принимает разные формы, однако она все равно приходит. Анна не считала только такое ее проявление правильным, просто в истории Холмса это казалось логичным финалом. Он считал себя хозяином жизни, он пылал ярко, но и потух быстро.

Она надеялась, что Георгий Гирс слышал это, что примерил на себя… Хотя вряд ли. Такие, как он, верят, что они неуязвимы, пока не станет слишком поздно.

— Знаешь, мне кажется, что такие люди даже смерти не боятся, — заметила Инга.

— О нет, боятся, еще как! Больше всего они не хотят почувствовать то, что чувствовали их жертвы, у них на этом пунктик. Холмс, например, просил, чтобы после смерти его тело залили бетоном и закопали в два раза глубже, чем обычно. Он, продававший трупы своих жертв, боялся, что кто-то будет издеваться над его останками.

— И что, это бредовое желание выполнили?

— Выполнили. Видимо, твои коллеги из девятнадцатого века были очень жалостливыми, или им было любопытно посмотреть, что из этого получится. Кстати, совсем недавно, в прошлом году, его тело эксгумировали.

— Зачем? — поразилась Инга.

— Хотели проверить, правда ли там он, потому что пошли слухи, будто Холмс подкупил своих тюремщиков и сбежал, подсунув вместо себя кадавр. Но нет, в могиле все это время лежал он. Благодаря бетону тело прекрасно сохранилось, так что его все еще можно продать, только вот желающих купить нет.

Да, она хотела, чтобы Гирс слышал — и про сходство с убийцей из прошлого, и про его судьбу.

А его судьба, возможно, была ближе, чем ему казалось. Анна наконец добилась своего: в полумраке комнаты ей сложно было разглядеть стену, но пальцы ее правой руки, привыкшие к перчатке и особенно чуткие без нее, сумели нащупать щель между кирпичами.

Тайная дверь здесь действительно была.