Педагогика по Монтессори

Вы считаете себя позитивным человеком? А Циля Моисеевна уже считает. За то время, которое она посвятила наблюдению за подрастающим поколением, она поняла: дети, несмотря на шалости, делают жизнь счастливее, наполняют ее доброжелательностью и радостным мировосприятием.

«Мне кажется, – рассуждала она, – если бы не сцена, из меня мог получиться прекрасный педагог. А что, все необходимое для этого имеется. Детей я уже почти люблю, психологию человека понимаю, проницательная, в меру добрая. Что еще требуется для воспитания полноценного члена общества? Общество. Мда, именно здесь могут скрываться проблемы. Никогда не была общественницей и не стремилась в совет дружины, как другие пионэры с комсомольцами. Желание быть полезной государству и коллективу тоже не превалировало над личными интересами, а это для строителей коммунизма большой минус. Нет, поторопилась я с выводами».

Рассуждения о воспитании, разгулявшуюся на этом поприще фантазию, прервал пронзительный звонок в дверь. Циля Моисеевна нехотя поднялась с дивана и пошла открывать. Почтальона, работника ЖЭКа, дворника Петра Тихоновича ожидала она увидеть на лестничной площадке, но только не Полину Викторовну. Их пути разошлись еще в молодости и больше никогда не пересекались. В отличие от Цили Полька была правильным и послушным ребенком. С детства в ней чувствовался воспитательский стержень и правильная гражданская позиция. Она пресекала все мероприятия сомнительного характера еще на корню, чем вызывала ропот со стороны шкодливой детворы. Циля же никогда не отличалась послушанием. Ее вечно тянуло в плохие компании. Верная подруга действовала отрезвляюще в прямом и переносном смысле, за что впоследствии Циля была ей очень благодарна.

– Полечка, или я ошибаюсь? – робко произнесла Цецилия Моисеевна, разглядывая пожилую женщину в коричневом шерстяном костюме. – Глазам своим не верю! Откуда? Как ты меня нашла? Проходи, очень тебе рада. Если бы ты знала, какая утрата меня постигла! Беня внезапно скончался. Мою жизнь заполнили одиночество и серость каждого прожитого дня.

– Прекрасно тебя понимаю и сочувствую. Именно поэтому я здесь. Услышала от знакомых о твоем горе, в справочном бюро узнала адрес, и вот я здесь. Раньше стеснялась побеспокоить, а сегодня поняла – сколько нам еще осталось? Нужно навещать старых подруг.

– Не таких уж и старых, но в целом, ты абсолютно права. Ах, если бы я знала, что ко мне придут гости, подготовилась бы к встрече как положено.

– Цилечка, не беспокойся и перестань суетиться. Все, с чем люди встречаются и, к сожалению, расстаются, я принесла с собой.

Полина Викторовна поставила торт на стол, порылась в видавшей виды дамской сумке и извлекла оттуда бутылку коньяка и банку селедки.

– Поля, ну зачем ты тратилась, – почти искренне возмутилась Циля. – У меня тоже кое-что найдется.

– Пустяки, лучше расскажи, как тебе живется.

– Главное ты уже знаешь, а в остальном… Как может себя чувствовать брошенная женщина! На все сто процентов – мой случай. Не ожидала от мужа такого удара. Поля, я одинока, и этим сказано все. На работу не хожу, семьи нет, да и от былой славы никакого толка. Улетела в одно мгновение, как птица, выпущенная из клетки на волю.

– Возраст диктует свои правила.

– Ой, не расстраивай меня разговорами о годах! – махнула рукой Циля. – Я и сейчас не чувствую себя старой. Ты заметила, что с момента встречи я ни разу не заговорила о здоровье и возрасте? Представляешь, не чувствую ни то, ни другое. Моя душа молода и требует полноценной жизни!

– Тебе все еще нужен мужчина? Ты не против выйти замуж? – с удивлением спросила Полина Викторовна.

– Конечно, нужен! Только где его взять? Вариант с замужеством я тоже рассматриваю. Не скрою, сделать это будет гораздо труднее, чем в молодости, но ничего невозможного нет. Зачем отказываться от подарков судьбы раньше времени!

По дороге к подруге детства Полина много раз представляла себе трогательную, полную слез встречу, придумывала соболезнования, ободряющие и наполненные жизненным оптимизмом речи, но все сложилось с точностью до наоборот. Разговоры о новом замужестве в шестьдесят с лишним лет! Невероятно!

Циля тут же почувствовала перемены в настроении собеседницы и изменила тактику беседы. «Хоть Полька и подруга детства, но нельзя давать повод, чтобы ее считали эгоистичной особой, позабывшей о муже через несколько месяцев после похорон».

– Я плохо переношу одиночество, – попыталась ретироваться Циля. – Всю жизнь работать для людей, быть избалованной успехом, человеческим вниманием – и резкое «ничего»… Это жестоко! Я почти не сплю от переживаний. С уходом Бени, пусть ему будет мир и покой на том свете, я лишилась последней радости. Представляешь, каково мне сейчас находиться в квартире одной? Если бы не соседи, лежать мне уже рядом с любимым супругом.

После трогательной речи, которая, несомненно, должна была изменить неправильно сформировавшееся мнение гостьи, Циле стало невыносимо скучно от непонимания и личностной ограниченности бывшей подруги.

«Еще немного, и пойдет разговор о пенсии или того хуже, о даче с внуками, – промелькнуло у нее в голове. – Нет ничего утомительнее, чем слушать рассказы о том, что малыш сказал, что сделал и как это было смешно и гениально. Нужно срочно брать ситуацию под контроль».

– Полечка, я хочу познакомить тебя с замечательными людьми. Даже не думай сопротивляться. Они, можно сказать, моя вторая семья. Идем, это прекрасные граждане, передовые члены общества! Ты сейчас сама в этом убедишься. Интеллигентнейшие! А мальчик у них – так вообще чудо! В свои года он большая умница. Неординарная личность. Одним словом, собираем со стола гостинцы и к соседям!

Циля Моисеевна спешно сложила в холщовую сумку початую бутылку коньяка и банку селедки. Для надежности она взяла Полину под ручку, и они направились к Левиным. Короткие три звонка и дверь настежь!

– Софи, я к вам не одна. Иду со своей хорошей знакомой. Познакомься, это Полечка – заслуженный педагог, филолог, журналист и даже не знаю, кто еще. Да какая разница! Все эти титулы совершенно не мешают нашей многолетней дружбе! Прошу любить и жаловать. Семен, коньяк на стол, тортик в холодильник, селедочку почистить, сбрызнуть маслом и посыпать красным репчатым луком. Не забудьте, красным ялтинским! Он сочный и совсем не горький. Мишенька, как дела, мой замечательный друг?

– Да хреново, Циль.

– Миша, но нельзя же так сразу. Моя подруга подумает, что ты дурно воспитан.

– Не подумает. Если она твоя подруга, то должна знать, что ты кем попало себя окружать не станешь.

– Ну что я говорила! Не мальчик, а прэлесть! Так вернемся к тому, что ты сказал. Отчего, деточка, твоя жизнь стала сродни этому неблагозвучному растению? Тебе кто-то немножко мешает жить, или я первый раз ошиблась?

– Да Колька-дебил из соседнего подъезда все время драться со мной хочет, когда я на музыку со скрипкой иду. А родители не разрешают мне его ударить. Говорят, что нужно уметь разбираться словами.

– Полина Викторовна, что говорит педагогика, когда обижают ребенка?

– Совершенно четко. Драка – не метод решения вопросов. Только разговор, разъяснение и убеждение. В данной ситуации налицо яркое проявление дефективного воспитания, комплексов и даже зависти. Но, как бы не звучало парадоксально, не исключаю повышенного интереса хулигана Кольки к музыке. Я бы в этом вопросе воспользовалась методом знаменитой Монтессори.

– Мишенька, ради Монтессори, не пригласишь ли ты своего узурпатора к нам на чашечку чая? – попросила Циля Моисеевна.

– Нее, он нипочем не пойдет.

– Мой друг, это что за низменный стиль речи! «Нипочем не пойдет». Хотя, есть в твоем ответе рациональное зерно. Встречный вопрос: «А почем пойдет? Двадцати копеек хватит?»

– Циля, ты же сама мне всегда говоришь, что деньги на ветер хорошо, когда он дует в твою сторону.

– Деточка, ты знаешь, как я тебя люблю, но сегодня не будем мелочиться. Беги за Колькой! Женщины, – обратилась Циля к сидящим за столом, – похоже предстоит большая педагогическая работа. От этих детей никогда не знаешь чего ожидать.

Через десять минут Колян стоял посреди кухни, переминаясь с ноги на ногу, и глуповато улыбался. Он то и дело правой рукой нервно теребил резинку тонких трикотажных штанов с вытянутыми коленками, а левой почесывал затылок. Волосы мальчишки были так коротко подстрижены, что он от этого сильно смахивал на воспитанника колонии для несовершеннолетних.

– Для начала, разрешите полюбопытствовать, как вас нам называть? – на правах педагога начала разговор Полина Викторовна.

– Колька.

– Николай. Замечательное имя у вас, молодой человек. А вы знаете, что оно означает в переводе с греческого?

– Неа.

– Победитель народов!

– Здорово! Не ожидал. Надо будет всем во дворе сказать, чтобы понимали, с кем имеют дело.

– А какой народ вы собираетесь побеждать?

– Еще не знаю, – гордо произнес Колян, явно удовлетворенный исторической справкой. – Победа, Николай, должна быть достойной. Бить других – некрасиво. И как филолог я вам приведу массу прекрасных примеров с этим удивительным глаголом «бить». Послушайте:

– Ну как! Понравилось?

– Ага, только я не понял последнее предложение.

– «C'est tres jolie», молодой человек, если мне не изменяет память, в переводе с французского означает «как прекрасно!» А если бы я, к примеру написала «Дитя вы можете побить, авторитетом задавить», красиво бы это звучало?

– Нормально.

– Дамы, у мальчика шкала духовных ценностей явно смещена не в ту сторону. Предлагаю перейти на другой уровень общения. Коля, ты будущий защитник Родины, а солдаты не должны драться. Они должны всех защищать.

– Меня в армию не возьмут. Врач в поликлинике сказал, что у меня что-то не в порядке. Он провода к голове цеплял и лампочкой в глаза светил для проверки.

– Молодой человек, единственный врач, который будет считать, что у вас все в полном порядке, работает в военкомате, – вмешалась в разговор Циля Моисеевна. – Софочка, вы еще сидите в комиссии по призыву? Замечательно! Перед Николя раскрываются большие перспективы в армейской службе.

– А я левша, – как-бы оправдываясь, пробубнил Колян.

– Ну и что! Левое – это хорошо перевернутое правое. Оно не мешает бегать с рюкзаком по десять километров. Семен, подтвердите.

– Так точно, товарищи женщины.

– Тетеньки, отпустите меня домой, пожалуйста. Я больше не буду Мишку бить и скрипку из рук вырывать.

– А мальчик не так глуп, как казался с первого взгляда, – весело произнесла Циля Моисеевна. – Мой друг, – обратилась она к Мишке, – если он еще раз позволит себе такую вольность, долбани его инструментом. Наотмашь долбани. Бей со всей силы и не бойся, что он сломается. Циля тебе подарит другой. Трофейная скрипка Якоба Штайнера, мудро привезенная свекром с войны, давно уже ждет твоих талантливых рук. А теперь, Мишель, дай ему из своей копилки двадцатник без всякого сожаления. Я тебе компенсирую этот ущерб в пятикратном размере. Пусть он с ним идет во двор и дальше продолжает балбесничать. Действуй, Николя, пока никто не стоит на твоем пути. И считай, ветер сегодня дует в твою сторону.

Из квартиры Левиных Колька вышел слегка озабоченный, но весьма довольный. Разговор с заумными тетками был не очень приятным, хотя развязка его вполне устроила. Конечно, за стаканчик сливочного мороженого трудно отказать себе в удовольствии шпырнуть разок-другой Мишку, но за два молочного можно согласиться. Совсем другое дело! Зажав медь в кулаке, он побежал в ближайший киоск с твердым убеждением, что день удался.

– Семен, разлейте коньяк по рюмкам, – торжественно произнесла Цецилия Моисеевна. – После тяжелого сражения не возбраняется принять по двадцать капель. Дорогие мои, давайте выпьем за музыку! Она не только вдохновляет и духовно обогащает. Она, без преувеличения, делает человека сильнее, увереннее в себе. Ну разве можно победить тех, кто умеет держать в руках скрипку! Вы согласны со мной, Полина Владимировна?