Глава десятая
Алиса не поняла, что он имеет в виду. Вокруг не было никаких бабочек.
Напротив, через дорогу возвышалось огромное необычное строение, будто из множества фрагментов в разных стилях, кое-как слепленных воедино.
На здании виднелись башенки, балконы, лестницы, ведущие в никуда, кособокие хижины, словно наваленные друг на друга штабелями до самого неба. Местами здание срасталось с соседними строениями, словно жирный паук распустил свои сети по всему саду.
«Интересно, – подумала Алиса, – соединяются ли все эти пристройки между собой изнутри, если войти в здание». Иначе как забраться на самую высокую башню. Хотя вряд ли, скорее всего это еще один лабиринт особого сорта, но лабиринтами она была сыта по горло.
И тут под козырьком у входа она заметила жестяную вывеску, болтающуюся на ветру из стороны в сторону: «Бабочки».
Чеширский доставил их прямо к порогу Гусеницы. Только оказавшись у цели, Алиса расхотела приближаться к этой двери. В таком уродливом строении мог обитать только сумасшедший.
«Тесак тоже сумасшедший, – мелькнула мысль. – Да. Но он не злой», – возразила она самой себе.
Интересно, почему она подумала про «зло». Здание было кривым и причудливым, но не обязательно обителью зла. Вот только ее все не покидало дурное предчувствие, такое же, как в трактире Нелл и Гарри, ощущение чего-то недоброго впереди и желание развернуться и бежать прочь, пока не поздно.
Она заметила, что Тесак тоже колеблется.
– Здесь что-то не так, да?
– Да, – подтвердил он, – но деваться некуда. Чеширский сказал, что Гусеница может знать о клинке.
– А еще Чеширский пытался нас убить ради потехи. С чего нам доверять его словам?
– Потому что у нас нет выбора, – ответил Тесак.
Алиса и Тесак подошли к двери дома. Тесак распахнул ее, и она отворилась со скрипом, как в сказочном доме с привидениями. Они оказались в пыльном, затхлом коридоре, куда выходило еще несколько дверей. В самом коридоре не было ни души, и, судя по всему, за этими дверями тоже.
Тесак выхватил из-под полы топор, а Алиса даже не заметила, когда успела достать нож. Они осторожно двинулись вперед, и тут входная дверь с резким стуком захлопнулась у них за спиной.
Алиса подергала ручку и лишь подтвердила свои подозрения.
– Не открывается, – сообщила она.
Ей бы испугаться, но она только разозлилась – на Чеширского за то, что направил их сюда, и на себя с Тесаком за то, что ему доверились.
Но злость не поможет им выпутаться, зато встреча с Гусеницей – вполне вероятно, хотя Алиса не была уверена, знает ли он что-нибудь о клинке, о котором упоминал Чеширский. Она вообще не верила в существование подобного оружия, зато подозревала, что Чеширский послал их сюда, преследуя какую-то личную выгоду.
– Давай проверим двери, какая-нибудь да откроется, ведь должен же Гусеница как-то проворачивать свои делишки.
О его бизнесе тоже думать не хотелось, но от этого никуда не деться. Он торговал девушками, значит клиентам как-то надо было попадать внутрь и выходить обратно. Не может же такого быть, чтобы отсюда никто не выходил – как бы Гусеница зарабатывал без состоятельных клиентов?
Тесак проверил ближайшую дверь справа. Она оказалась заперта, как и та, что слева, которую попробовала открыть Алиса. Они тщательно осмотрели весь коридор до самой последней двери, тоже запертой.
– И что теперь? – спросила Алиса.
Она не собиралась вечно торчать в этом грязном коридоре.
Уловив краем глаза какое-то движение, Алиса вздрогнула и шарахнулась прочь, разглядев здоровенную сороконожку, просто омерзительно огромную, в полруки длиной и толщиной со змейку, такие водились среди цветов в мамином саду.
Тесак проследил за ее взглядом.
– Они не кусаются.
– Откуда ты знаешь? – возразила Алиса. – Розы вроде тоже не должны хватать людей и пытаться их прикончить.
Она проследила за уползающей сороконожкой. Та юркнула под дверцу, которую Алиса сразу и не заметила, потому что притолока находилась ниже ее колена. Сама дверца была выкрашена в ядовито-красный цвет, а крохотная ручка – в золотистый. Алиса едва ухватила ее двумя пальцами.
– Ты же не считаешь, что Гусеница и впрямь гусеница? – спросила Алиса, глядя на Тесака.
Тот пожал плечами.
– Если в мире бывают Бармаглоты, то почему бы и нет?
«Вот она, типичная логика Тесака», – подумала Алиса.
Из-за открывшейся дверцы послышался шум и потянуло дымом. Алиса наклонилась, чтобы заглянуть в дверной проем.
Обзор загораживали чьи-то сапоги, обвитые весьма изящными босыми дамскими ножками с нежно-розовыми ноготками. Кто-то наяривал на пианино, так отчаянно фальшивя, что у Алисы заныли зубы. Потом сапоги вместе с ножками шагнули в сторону, открывая обзор.
За маленькой дверью оказалась весьма просторная комната со столиками. За ними сидели мужчины и, судя по всему, наблюдали за чем-то, чего Алисе не было видно. Некоторые были в компании женщин, и от того, что они с ними вытворяли, Алиса с содроганием отвернулась. Приличным людям не пристало заниматься такими делами при посторонних.
Тесак слегка пихнул ее в бок, чтобы дала ему поглядеть, и Алиса охотно уступила место – хватит с нее, насмотрелась уже.
Он встал.
– Ничего не поделаешь, придется туда войти.
Тысячи возражений вертелись у нее на языке, но он заранее отмел их все, предостерегающе покачав головой.
– Из всех дверей открылась только эта. Я мог бы взломать другие, в больнице как-никак из палаты выбрался, но, по-моему, лучше не надо.
– А как надо, Тес, откуда же нам знать? – вздохнула Алиса, сползая по стене. – Стоит только замешкаться, чтобы с кем-то поговорить или перевести дух, как меня хватает работорговец, или бандит набрасывается на нас обоих. Мы пришли сюда по совету Чеширского, но пока толку от него было немного.
– Он не просто нас направил, а еще и позаботился, чтоб мы добрались, – сказал Тесак. – Алиса, я умею двигаться только в одну сторону – вперед. Возвращаться и начинать все сначала не умею, да и вряд ли нам это поможет. Наше прошлое – палаты в психушке и вечный дурман от порошков, а здесь мы хотя бы на свободе.
– Мы не свободны. Мы опять пляшем под чью-то дудку, – тихонько ответила она.
Тесак порылся в мешке и вытащил пирожное, которое показывал Алисе раньше – оно осталось нетронутым, словно только что поданное к столу из печи.
«А должно бы раскрошиться, – подумала Алиса. – В этом мешке его бы в труху перемололо».
– Вот что дал нам Чеширский, – повторил Тесак. – Он прислал нас сюда и зачем-то дал пирожное.
– Может, его надо Гусенице передать? – предположила Алиса.
– Нет, ты прекрасно знаешь, оно не для него.
Алиса понимала, к чему клонит Тесак, но есть это пирожное совсем не хотелось.
– А вдруг отравимся? – заупрямилась она.
– Алиса, тебе моя бабушка говорила, что я ясновидящий, – напомнил Тесак.
Она нахмурилась.
– Хочешь сказать, твой дар подсказывает, что надо съесть пирожное Чеширского?
– Да ну, нет, – признался Тесак. – Просто хотел тебя убедить, чтобы ты не спорила.
– Тес, а ведь это у меня возникло плохое предчувствие тогда, в трактире, а не у тебя, – возразила Алиса. – Почему же мы должны доверять твоему чутью больше, чем моему?
Она не успела ему помешать, потому что безоговорочно доверяла и даже мысли не допускала о том, что он может ее обидеть. Но тут он вскинул руку, и не успела она опомниться, как кусок пирожного оказался во рту и проскользнул в горло.
– Ах ты… – начала она.
Но вдруг голова пошла кругом, все завертелось, закружилось, словно ее затянуло в водоворот. Придя в себя, она оказалась вместе с ухмыляющимся Тесаком перед той самой красной дверцей.
– Ну погоди, вот попадется опять та сороконожка, скормлю тебя ей, – пригрозила Алиса.
Она открыла дверь, теперь дверная ручка пришлась как раз впору – и решительно шагнула через порог, едва не угодив под начищенные до блеска мужские туфли, Тесак едва успел оттащить ее в сторону. Алиса с Тесаком прижались к стене, пока никто из праздной толпы их не заметил.
– И что теперь? – прошипела она. – Мы никуда не попадем, пока мы размером с букашку.
Он выудил из мешка и протянул ей бутылочку с розовой розой на этикетке и розовой жидкостью внутри. Алиса вздохнула. Ей хотелось спросить, с чего Тесак взял, что от этого зелья они станут прежнего роста, или почему он действует с такой уверенностью. Но даже если ему докучать расспросами, он все равно придумает, как ее напоить из этой бутылочки. Теперь-то она это знала.
А еще она знала, что, хоть он и любил ее, полного доверия между ними не было.
«Алиса, он же убийца. С чего ты вообще решила, что ему можно доверять?»
Он терпеливо ждал с бутылочкой в руке.
Она взяла ее и вытащила пробку. На вкус жидкость напоминала розовые лепестки, и Алиса уже собралась ее выплюнуть, но та, словно сопротивляясь, успела проскользнуть в горло и оказалась в желудке.
Перед глазами все опять закружилось, и Тесак тут же выхватил у нее бутылочку. На этот раз она почувствовала, как мышцы с треском обтягивают кости, как стремительно увеличиваются руки и ноги.
Никто, казалось, не удивился их внезапному появлению. Никто не обратил на это ни малейшего внимания.
Теперь, когда они подросли, Алиса увидела, что же разглядывали остальные. В комнате было установлено несколько помостов, окруженных стеклянными стенами, образующими как бы маленькие комнаты.
В них находились обнаженные девушки с крыльями как у бабочек. Девицы извивались на залитых ярким светом платформах, принимая всевозможные непристойные позы и раззадоривая публику. Откуда исходил этот свет, было непонятно, в комнате царил полумрак.
Алиса поморщилась от висевшего в воздухе густого дыма – здесь пахло не знакомым с детства табаком, а чем-то пряным и даже сладковатым.
Позирующими «бабочками» любовались не все, у некоторых на коленях сидели обнаженные женщины с искусно вытатуированными крыльями на спинах и не менее замысловатыми рисунками на веках и щеках. Одни клиенты просто тискали своих партнерш, другие вовсю наяривали у них между ног прямо при всех, разложив на столе.
Алиса не знала, куда девать глаза и, крепко стиснув кулаки, уставилась себе под ноги. Вокруг творилось что-то жуткое, просто кошмар. Женщины громко стонали, будто от удовольствия, но разве такое возможно? Что может быть приятного, когда их так мучают, используют и оставляют ждать следующего клиента?
(«Она кричит, и горячая кровь сбегает по ее ногам, она пытается оттолкнуть его, но он сильнее, намного сильнее»). Кто-то тронул ее за плечо, она оглянулась и увидела миниатюрную девушку невысокого роста. Она взяла Алису за руку и потянула к своей необъятной груди.
– Ты, я вижу, скромник, – сказала девица, массируя грудь Алисиной рукой и поблескивая в сумраке нарисованными на лице узорами. – Не робей. Пойдем со мной. Я умею обращаться с такими скромнягами.
Алиса отдернула руку, словно обожглась. Девушка обиженно надула губы. Алиса заметила ее странный, будто остекленевший взгляд, и засомневалась, понимает ли девица, что делает.
– Я тебе что, не нравлюсь? Может, дружку твоему приглянусь? – спросила девушка, подкрадываясь к Тесаку.
Алиса схватила ее за волосы, пока та не проделала с Тесаком такой же фокус. Волосы были длинные, рыжие и красивые, заплетенные в косу, так что было видно татуировку – крылья бабочки.
И тут Алиса поняла, что это не татуировки, а шрамы, они нанесены не чернилами или краской, а вырезаны на коже. На ощупь чувствовались рубцы, покрытые коркой, значит, рисунок недавно обновляли.
«Ужасно», – подумала Алиса.
Девица по-своему восприняла рывок за косу и прикосновение к спине и прильнула к ее руке.
– Ну, не такой уж ты и застенчивый, как я погляжу, – решила она, всем телом прижимаясь к Алисе.
Алиса беспомощно смотрела на Тесака, ожидая поддержки. Но тот с какой-то странной жадностью пожирал глазами девушек за стеклом.
«Алиса, он мужик, – подумала она. – Даже самые образцовые могут поддаться искушению, если их так дразнить. Разумеется, кроме тебя, что бы там ни показалось этой одурманенной бедняжке».
Алиса взяла девушку за плечи и мягко оттолкнула, глядя ей прямо в глаза, потому что все остальное выглядело бы уж чересчур вызывающе.
– Ты очень симпатичная, – объяснила Алиса, – но я пришел не за девчонками, мне нужен Гусеница.
– Точно? – засомневалась девица и снова попыталась уцепиться за Алису.
– Точнее некуда, – твердо сказала Алиса.
– Гусеница не станет с тобой валандаться, – сказала девица, смерив Алису взглядом. – В личных покоях он развлекает гостей поважнее, а в тебе нет никакого форсу.
– Это уж мое дело, – сказала Алиса. – Ну, где там его «покои»?
Девица показала на еще одну красную дверь в дальнем конце длинной комнаты. Перед дверью стоял верзила, хмуро зыркавший на всех, кто к нему приближался, и чрезвычайно сильно походящий на Теодора, охранника Чеширского.
– Могу отсосать за два пенса, – предложила девица вслед Алисе. – Если перепихнуться не хочешь.
Алиса даже представить не могла, что бы это значило, впрочем, была уверена, что ей это не нужно.
– Нет, спасибо.
Девица отстала, бормоча под нос что-то про молокососов. Алисе даже стало интересно, куда бы девчонка вообще спрятала эти два пенса.
Алиса встала перед Тесаком, загораживая собой вид на «бабочек» и дождалась, пока он обратит на нее внимание.
– Алиса, – сказал он, словно только что о ней вспомнил. Его взгляд сосредоточился на ее губах. – Алиса, у меня так долго не было женщины.
Тут она испугалась, что он полезет целоваться, и вся маскировка насмарку. Или того хуже, начнет приставать к другим девушкам или воспользуется одним из здешних щедрых предложений. Она ужаснулась от мысли о том, что Тесак уподобится этим зверям, которым было совершенно наплевать на окружающих.
– Сейчас не время, Тес, – напомнила она.
Она не знала, что еще сказать. Им надо поговорить с Гусеницей. Надо уходить, пока Тесак не совершил непоправимого.
Пока они пробирались через веселящуюся в пьяном угаре толпу, у Алисы промелькнула еще одна жуткая мысль. А вдруг Чеширский направил их сюда, чтобы доказать, что она всего лишь игрушка в мужских руках? Может, он рассчитывал, что Тесак потеряет голову и обойдется с ней так же, как Кролик?
Если это так, то тем более надо отсюда убираться как можно скорее. Тесак бы потом пожалел о том, что натворил, уж в этом она была уверена, сомневаясь лишь в том, что сумела бы его остановить.
Дверь в личные покои Гусеницы находилась за последним помостом. Когда они проходили мимо, «бабочка» прижалась к стеклу и запустила палец себе внутрь. Алиса поспешно отвернулась. Теперь ей ни за что не уснуть спокойно. Может, некоторые и считали, что в этом заведении сплошные чудеса, но для нее оно стало обителью кошмаров.
Тесак на мгновение крепко сжал ее локоть. Она не разобрала, то ли он хотел ее подбодрить, то ли совладать с самим собой.
Охранник у двери окинул их таким же презрительным взглядом, как и обнаженная девица, что приставала к Алисе. Такой же бугай, как и охранник в доме Чеширского. И лицом на него походил.
– Топайте отсюда, – буркнул он.
– А ты и голосом на Теодора похож, – невольно вырвалось у Алисы.
Она вообще не думала, какими словами будет убеждать охранника пропустить их. Охранник удивленно поднял брови, и они почти сошлись на лбу.
– Теодор? Вы знакомы с моим братом?
«О, это многое объясняет, включая то, откуда Чеширский столько знает о Гусенице, а, может, также и о других. Этот тип примечает каждого, кто входит в эту комнату», – подумала Алиса.
– Да, мы с ним у Чеширского познакомились. А тебя как зовут? – невозмутимо продолжала Алиса, словно знакомилась с новым гостем в доме у родителей.
С таким настроем было проще не замечать творящееся за спиной, отрешиться от вида девушек, выставленных напоказ, словно вырезка в лавке мясника. Она не смотрела на Тесака, но надеялась, что он перестал, разинув рот, глазеть по сторонам. Уж лучше пусть будет грозный Тесак, которому ничего не стоит кого-нибудь прикончить, только тронь.
Охранник подозрительно прищурился.
– Теобальд. Вы с Чеширским друзья?
Алиса задумалась, как бы не прогадать с ответом. Нравился ли этому человеку Чеширский или нет? Какой ответ его больше устроит, чтобы он их пропустил?
– Не то чтобы прямо друзья, – объяснила Алиса. – Мы к нему обратились за советом.
– А он посоветовал вам встретиться с Гусеницей, – сделал вывод Теобальд.
Он был явно сообразительней брата.
– Да, – ответила Алиса.
Она решила, что чем меньше говоришь, тем лучше. Пусть Теобальд сам додумывает цель их визита.
– Гусеница не любит, чтобы его беспокоили, когда он развлекает гостей, – сообщил Теобальд. – Хотя сегодня у него особых гостей нет.
Он так и застыл на месте, скрестив руки на груди, и Алиса тоже замерла в ожидании.
– Как вас представить? – наконец вопросил он, подставляя ладонь.
Алиса замешкалась, бессмысленно таращась на нее, но к счастью, Тесак не растерялся – тут же выудил из кармана золотой и вложил Теобальду в руку. У охранника заблестели глаза.
– Передай Гусенице, что меня зовут Николас, – сказал Тесак.
Алисе он имя придумывать не стал, но Теобальду, похоже, хватило золотого, чтобы не вдаваться в такие мелочи. Охранник кивнул и с такой быстротой и ловкостью скрылся за дверью, что Алиса даже не успела заглянуть в комнату.
Только теперь, когда охранник скрылся из виду, Алиса заметила, как сильно бьется сердце и дрожат ноги. Она вдруг испугалась, что Гусеница распознает в ней девушку и посадит за стекло как своих «бабочек».
Без Тесака и тех зелий, что Чеширский подбросил ему в мешок, ей ни за что отсюда не выбраться. Ее маскировка могла сработать только при беглом взгляде.
– Не бойся, – тихонько подбодрил Тесак.
Алиса взглянула на него. Она заметила, что от его прежней рассеянности не осталось и следа, он снова стал похож на того Тесака, каким был с самого побега из больницы. У него часто менялось настроение. Пока они томились в больнице, Алиса и не подозревала, как трудно ей будет справляться с этими переменами. Сидя у себя в палате, она не придавала особого значения его гневным тирадам, метаниям из угла в угол или битью о стены, тем более от действия порошков все ощущения притуплялись.
За стенами больницы мир оказался ярким, резким, полным ненасытных ртов, так и норовивших сожрать с потрохами. Здесь сумасбродства Тесака сносить было нелегко, но не бросать же его.
Они были повязаны любовью, общим долгом и другими чувствами, в которых она никак не могла разобраться.
«Я ведь никогда себя не чувствовала женщиной», – подумала она.
Не женой, исполняющей супружеский долг, наподобие того, что девицы предлагали посетителям этого клуба, а женщиной со взрослыми взглядами на жизнь среди других взрослых людей.
В ее повзрослевшем теле до сих пор оставалась неуверенная шестнадцатилетняя девочка, не знающая, как себя вести. Она любила Тесака, но это была любовь девочки к своему спасителю.
Интересно, а полюбила бы она его, если бы познакомилась с ним на вечеринке в саду или на танцах? А если бы он явился в рубашке с высоким воротником и накрахмаленными, как у ее отца, манжетами, и принялся рассказывать о службе в отцовской юридической конторе?
Стала бы она смеяться при его попытках пошутить, даже неудачных, и ловить сияющими глазами каждый взгляд во время танцев? На мгновение ей даже привиделось, как они вместе кружатся в танце, наряженные как подобает почтенным жителям Нового города. И это видение скорее походило на воспоминания о былом, чем на какие-то несбыточные фантазии о будущем.
Тут вернулся Теобальд и пригласил их войти. Сам он вновь занял свой пост, как только они закрыли дверь. Как и домик Чеширского, комната Гусеницы была необычной: вытянутое в длину узкое помещение, битком набитое всякими диковинами, так что Алиса с трудом представляла, как здесь можно протиснуться.
Вдоль стен до самого потолка тянулись ряды стеллажей, заваленных всякой всячиной. Чего там только не было: шкатулочки из золота, серебра и железа, инкрустированные жемчугом, рубинами, изумрудами, сапфирами и бриллиантами. Там были кубки и чаши, книги в кожаном переплете, сияющие и переливающиеся ткани, высокие стеклянные банки с порошками и мазями разного цвета и густоты. Рядом с кипами экзотических перьев из хвостов невиданных в городе птиц соседствовали беспорядочно наваленные головные уборы всевозможных фасонов. Там же хранились мечи, кинжалы, топоры, булавы, молоты любых разновидностей, какие только можно вообразить, стопки ярких разноцветных ковриков и мягкие подушки с бахромой.
«Прямо шатер султана», – подумала Алиса. Это были воспоминания из детских сказок о приключениях в далекой пустыне, волшебных лампах и коврах-самолетах, их когда-то давно рассказывала ей мама.
Довершая картину покоев восточного принца, в дальнем конце комнаты среди множества подушек развалился в полудреме какой-то человек.
Человек – а это мог быть только Гусеница – потягивал кальян, время от времени пуская носом облачка дыма. Он и правда чем-то смахивал на гусеницу, хотя Алиса решила, что это прозвище к нему прилипло из-за торговли «бабочками». Долговязый тощий и совершенно размякший, он затуманенным взором разглядывал пару просторных стеклянных витрин перед собой, ничем не выказывая, что заметил гостей. Тесак выступил немного впереди Алисы, держа руку под полой пальто, хотя оружие сразу доставать не стал. Алиса ощупала карман, проверяя, на месте ли нож. Вид у Гусеницы был совсем не грозный, но Тесака явно что-то насторожило, иначе его бы так не подмывало помахать топором. Алисе не было видно, чем так заинтересовался Гусеница, хотя она и предполагала, что там находятся очередные «бабочки». Оттуда доносился плеск воды и шорох, похожий на трепетанье крыльев. Ее разбирало любопытство, и, приближаясь к Гусенице, она мельком взглянула за стекло, приготовившись тут же отвернуться, если там окажется то же самое, чего Алиса уже насмотрелась за дверью.
Там оказалось нечто совсем другое, намного, намного хуже.
