21. В тихой воде дно глубокое

Этой ночью в своей холостяцкой квартире Виталий Мельник заснул на удивление быстро.

Видимо, марафон нескольких последних дней сказался. Вопреки всем утверждениям, после секса, которого у него, кстати, до случайного знакомства с белокурой Ольгой что-то давненько не было, ему спалось не так уж и хорошо. Проваливался на часок-полтора в темную пропасть, потом просыпался и крутился с боку на бок. Причем осторожно, чтобы не разбудить Ольгу. Любовницу, которая неизвестно откуда и неизвестно почему выбрала именно его, отставного мента с кучей проблем. Но на этот раз Мельник уснул уже через полчаса после того, как зашел в свою квартиру. И проснулся, когда часы показывали — страшно сказать! — начало двенадцатого дня. Путем несложных подсчетов Мельник пришел к выводу, что проспал больше половины суток.

Подобного он давно не мог себе позволить. О таком кайфе мечтает любой нормальный опер.

Вставать не хотелось. Мельник поискал над головой дистанционку от телевизора, включил его, пощелкал по каналам и выключил. Не хотелось ничего. Просто полежать в тишине — окна его квартиры выходили во двор, а сам дом стоял в глубине улицы, не под самой дорогой.

Полежать и подумать, как со всем этим быть.

Итак, имеем четыре чистосердечных признания.

Мельнику не было особенно жаль Лютого и его компанию. В конце концов, он мог поверить, что все происходило именно так, как ему передал Заруба. Не таких ловили, не такие «чистухи» читать доводилось. Итак, он снова подумал: убивают сейчас и по менее серьезным причинам. Чего уж там, в последнее время людей мочат вообще без причины. Да еще и непременно после всего разрубят на куски и разбросают по микрорайону или в разных уголках города. А то и за город вывезут. Мода сейчас такая — расчленять трупы.

Зная о способах добывания у задержанных чистосердечных признаний и убежденный в том, что в нынешней полиции ничего не изменилось, Мельник не тешил себя мыслью, что пацаны и впрямь признались без всякого давления за такой короткий срок. Со временем он планировал все-таки узнать подробности, но пока представлял все себе так. Череда раскололся первым — против него железные доказательства. Сельского парня, пусть и испорченного городом, могли несколько раз как следует приложить по почкам. Может, пригрозили зажать яйца дверью и даже приступили к выполнению этой угрозы.

Таким образом клиента вроде Череды реально расколоть за час. Ну, пусть за полтора. Дальше он пишет чистуху дрожащей рукой, где все валит на приятелей. Причем Мельник не сомневался: признание писалось под диктовку. Отчасти для того, чтобы «пассажир» правильно составил документ, отчасти — из-за желания быстрее расколоть остальных.

Дальнейшее — дело техники.

Кому-то из оставшихся, скорее всего Малому, показывают исповедь Череды. Тот начинает все отрицать и в процессе тоже переводит стрелки на друзей. У него точно так же отбирают бумажку с чистосердечным признанием. Его показывают уже Коре, и вскоре и тот пишет нечто подобное. Теперь есть с чем идти к Лютому, опытному каторжнику.

Так или примерно так все и делается.

Так или примерно так Виталий Мельник и сам делал, когда жевал оперской хлеб и добросовестно топтал свою «землю».

Все четверо — законченные подонки, их надо закрыть на максимально долгий срок.

Получается, они не имеют прямого отношения к тому, что живет в темной воде Тихого затона. Чем бы это существо ни оказалось, у него нет злых намерений в отношении людей. Более того, оно спасло ему, Мельнику, жизнь. Он не сомневался, что лодка нападающих не перевернулась сама. Да и прикосновение еще помнил.

Если задержанные отморозки не затрагивали эту тему, то они сами не всё знают. Убивали людей для забавы, больше ничего. Выходит, ему оставалось разгадать настоящую тайну Тихого затона. Сделать то, что не удалось сумасшедшему Антону Кулакову.

А сделать это тем более нужно, потому что Мельник не любил, когда ему угрожали. Последние наставления Зарубы именно так и прозвучали: не лезь не в свое дело, не то хуже будет. Раз так, ему в это дело влезать с головой сам бог велел.

Время у него на это есть. Надо разве что звякнуть на мобильник Ольге и попросить, чтобы она дождалась его. Судя по настроению блондинки, та решила не сидеть на базе до конца оплаченного срока.

Почему-то сейчас Мельнику не хотелось потерять ее след.

Среди убийц, насильников и вооруженных грабителей, которых приходилось за свои оперские будни ловить Виталию, не попадалось не только филологов, но и ни одного краеведа. Среди пострадавших тоже краеведов не было. Поэтому Мельник не представлял себе, как и о чем можно говорить с такими людьми. Более того, он не знал, как отличить настоящего краеведа от ненастоящего. А в том, что краеведы бывают липовыми, он не сомневался.

Кем только люди не притворяются!

Виталий не знал, куда ему идти и к кому обращаться.

Поэтому отправился в краеведческий музей, где зашел в кабинет директрисы, которую застал на месте, и кратко и, насколько мог четко, изложил ей свою проблему. Женщина средних лет в очках со старомодной оправой решила его вопрос на удивление быстро. Позвонила кому-то, рассказала о своем удивительном посетителе, что-то черкнула на листочке из перекидного календаря, поблагодарила и дала Мельнику домашний адрес какого-то Пустомита Игоря Яковлевича, назвав его лучшим специалистом в необходимой Виталию области.

Сегодня Мельник почему-то решил законспирироваться и обойтись без машины. Поэтому потратил много времени на переезды на маршрутках — такси он тоже не хотел брать. Хотя после вчерашних расчетов мог себе позволить арендовать машину с водителем на целый день. Но на маршрутках ехать было безопаснее. Ему вдруг пришло в голову, что Заруба может его пасти и назначить для этого людей.

В любом случае, с самого начала знакомства банкир вел себя так, будто играл в шпионов. А приставить к кому-то топтуна — один из элементов такой игры. Раз так, то лучше не слишком подставляться и мелькать перед глазами. В общественном транспорте затеряться легче и несложно вычислить того, кто к тебе привяжется.

Краевед Пустомит жил далеко на северной окраине Чернигова.

Причем в последней многоэтажке на этой улице, в последнем подъезде дома, да еще и на последнем этаже, под самой крышей. Он оказался растрепанным мужчиной лет под сорок. Открыл дверь в шортах, долго тряс руку гостю. При этом сам сотрясался всем телом, будто держался не за чужую правую руку, а за отбойный молоток, и его розовенький животик смешно дрожал, как холодец.

— Я вообще-то в отпуске, — зачем-то сообщил он, жестом приглашая гостя на кухню. — Ну знаете, как оно — дома решил немного поработать. Поэтому смотрите, здесь у меня бардак…

— Ничего, я все понимаю.

— Чайку?

— Можно. — После вчерашнего виски Мельник уже выпил сегодня две бутылки минералки, изошел пóтом под палящим солнцем, но все равно во рту было сухо. Поэтому чай сейчас пошел бы на ура.

Краевед включил электрочайник, поставил перед гостем чашку, раскрашенную в красный горошек, себе подсунул кружку с надписью «Валя». В обе чашки бросил по пакетику чая и, как только вода закипела, налил кипятка. Несколько секунд он стоял, внимательно глядя на пакетик в дымящейся воде, затем встрепенулся и присел на табурет, упершись руками в голые колени.

— Так я вас слушаю. В музее сказали, вы ученый и вас что-то интересует.

— Ну, относительно ученого они ошиблись. Я, хм, сценарист. — Мельник решил использовать проверенную легенду.

— Так, так, интересно. Ну-ну… Сценарист чего?

— Будет серия документальных фильмов об Украине, — заученно повторил Виталий свою историю. — Пока что это проекты, собираем материал. Конкретно сейчас нас интересует все, что связано с Тихим затоном.

— Ага, вот как, значит. — Пустомит скрестил руки на груди. — Всех почему-то интересует Тихий затон. И сейчас, и при той власти. Я знаю почему. — Руки расплелись, указательный палец нацелился на Мельника. — Наш местный автор Шалыга книжечку недавно выпустил, где такого насочинял — на голову не налезет!

— Я с ним уже познакомился.

— Да, и что? — Краевед снова скрестил руки на груди. — Он вам все свои страшилки рассказал или только избранные? Лучшие, из категории «зе бест»…

— Ну, я его не знаю так хорошо, как вы. Книжку листал, — соврал Виталий. — Мне надо выяснить, что там правда, а что нет. Скажем, те истории об утопленниках, которые оживают, или каких-то сторожах заводи…

— Я вам так скажу… Собственно, я это не только вам говорю, я постоянно выступаю: Шалыга у нас на особом счету. Правда, работал в архивах, выискал уникальные материалы. Хотя бы о зверствах того же Панько Козуба, как он девушек в заливе топил. Все, что касается такого исторического фактажа, — правда, чистая правда, клянусь вам и даю слово. — Пустомит положил ладонь правой руки на грудь с той стороны, где сердце. — А когда доходит до мистики, ему бы местной Шехерезадой работать. Скучно старику на пенсии, вот и придумывает всякие небылицы. Знает, что проверить нельзя, а людям интересно. Книжечку его даже переиздавали. Он там всех призраков вспомнил, не только в Тихом затоне. Так что если хотите снять такое кино, чтобы над вами люди не смеялись, то не ведитесь на фантазии деда. Пейте чай. — Сам он двумя пальцами выудил пакетик и бросил его в раковину мойки. — Вы с сахаром?

— С сахаром.

— А у нас все без, фигуры берегут. — Пустомит хлопнул себя по животу. — Поэтому извините, сахар специально не покупаем.

— Значит, будем пить без сахара, — легко согласился Мельник и, по примеру хозяина, обжигая пальцы, выловил пакетик из своей чашки, отхлебнул и вернулся к теме разговора: — Меня заинтересовала сама тема Тихого затона. Говорят, например, что там дна нет и поэтому какие-то уроды живут…

— Ну, здесь частично правду говорят. — Краевед тоже хлебнул чаю. — Не про уродов. Монстров не бывает в природе, поэтому в Тихом затоне живут рыбы, жабы и раки. Сомов и щук там иногда огромных достают, но не монстроподобного размера. Что касается бездонности — знаете, поговорка есть: в тихой воде дно глубокое? Она вообще не рек касается, как и любая народная мудрость, но в нашем случае вполне буквально передает суть вопроса. — Видно было, что Пустомит оседлал одного из своих любимых коньков. — Может, вы не знаете, но Тихий затон — уникальный уголок природы. Когда-то очень давно это был не затон, а собственно Десна. Со временем устье немного сдвинулось, на том месте осталось болото. Но вода в затоне не стоячая — там куча подводных источников, которые его подпитывают. Вы, наверное, знаете о тамошней «полосатой» воде.

— Теплые и холодные ключи. Знаю, — кивнул Мельник.

— Вот так, время шло, источники били, и постепенно образовывался залив как часть природного прибрежного деснянского ландшафта. — Он снова отхлебнул чаю. — Дно тем временем медленно проседало, а поскольку оно уже было заболоченным, то чем дальше, тем больше становилось илистым. Таким образом, теоретически дно в Тихом затоне есть, только реально добраться до него действительно почти невозможно. Оно не твердое, там надцать слоев ила. Стоит кому-то или чему-то тяжелому попасть туда, ил сразу засосет. И вытащить оттуда кого-то или что-то можно лишь посредством полного и абсолютного осушения заводи. Это длительный процесс и не дешевый. К тому же осушать Тихий затон сейчас никто не позволит даже при нынешней вседозволенности. Зацепить затон — значит нарушить структуру самой Десны. Она сразу начнет мелеть в радиусе нескольких десятков километров. В природе, видите ли, все гармонично связано. Вот вам и разгадка бездонности. Когда хотели измерить дно, троса не хватило, а трос, между прочим, до тридцати метров в длину. Вытащили — а половина в иле вымазана. Дно так и не нашли. Так же, как и самолет.

— Какой самолет?

— Вы разве не знаете? Немецкий. В сорок третьем, когда немцев отсюда наши выбивали, над Десной сбили «мессершмитт», в котором пытались вывезти ценности областного филиала советского Госбанка. Там столько золота было, говорят, почти на миллион то ли рублей, то ли рейхсмарок. А еще драгоценности, награбленные в церквях и у людей. В частности, конфискованные у евреев. Полицаи выслуживались, списки евреев составляли, и те, чтобы откупиться, последние спрятанные ценности отдавали. Между прочим, среди сережек и колечек фамильные ценности встречались. Правда, это не помогало — их все равно расстреливали…

— Так что с самолетом?

— А что с самолетом? Сбили его в аккурат над Тихим затоном. Он как пошел под воду, так и пропал с концами. Золото вместе с ним пропало. Лежит себе где-то в иле.

— И что — не пробовали найти?

— Кто и когда? Об этом только вот недавно в газете написали. Где-то, может, в мае. Сначала в нашей местной, потом «Факты» перепечатали. Теперь в интернете легко найти, хотя информация на разных сайтах из одного источника. Журналиста еще спрашивали, откуда он все это знает. Но он у нас тщеславный, мастер сенсаций. Щеки надул, говорит: не имеет права сдавать. Если честно, время уже прошло, и это все немножко забылось. Это же однодневная сенсация. Ну, пусть новость месяца, не более. Тут в государстве более серьезные вещи творятся… Реформы, все такое…

— Это интересно. — Мельник отодвинул недопитый чай. — Это очень интересно. Может, у вас есть случайно эта газета?

— Нет! — развел руками Пустомит. — Для меня публикации в желтой прессе — не авторитетный источник. Если вас интересует что-то подобное, то вряд ли серьезные исследователи вам помогут.

— Вы считаете, что о сбитом самолете — это несерьезно?

— Никто пока не доказал, что самолет в Тихом затоне затонул. Точно такая же история с привидениями. Это все сведения, требующие проверки, но такая проверка невозможна в принципе. Наука работает с фактами. Народу нужны домыслы, потому что с ними жить интереснее. А вы для себя решайте, какой информацией воспользоваться. Можете, конечно, посмотреть в сети. Только там копии. Советую оригинал, аутентика.

— В смысле?

— Так сказать, первоисточник. Газета, уважаемый. Не забывайте, что они еще существуют. — Краевед допил чай. — Сходите в библиотеку. Там есть подшивки. Ищите с мая. А если вам для фильма нужен будет мой комментарий, я его дам. Только предупреждаю — все это буду отрицать!

— Ну, вы же сами знаете — нужно в таких случаях учитывать все мнения. — Мельник выдержал паузу, откровенно не зная, о чем говорить дальше. — Значит, в случае чего можно к вам обращаться?

— Даже нужно!