Привратнику не пришлось ни удивляться, ни накладывать на себя руки: утром в вестибюле дежурил другой человек, совсем молодой парень. На нас он взглянул без удивления, видимо, мы прекрасно подошли под описание «волшебник и волшебница, старые, с восточных провинций, у старика нет левой руки».

А вот официант в ресторане был тот же, что и вчера, и он выглядел удивлённым. Одно дело – маг, постаревший за ночь. Совсем другое – омолодившийся.

– Важная встреча, – сказала ему Мира, не очень удачно имитируя старческий голос. – Времени жалко, но надо выглядеть моложе, перспективнее. Да… принесите хороший завтрак? Мы заплатим.

Официант успокоился. Безрассудных магов, создающих себе иллюзию молодости, он повидал немало.

Мы съели яичницу с травами и сыром, сосиски из перепёлок, выпили по чашке крепкого кофе. Молча. Только иногда смотрели друг на друга и начинали улыбаться.

Будь официант поумнее и понаблюдательнее, он бы при виде этих улыбок отправился к шеф-повару, взял расчёт и уехал в другой город. А может, и в другую страну.

– Всё-таки без руки неудобно, – сказал я.

– Ты очень ловко обходишься одной вилкой, – заметила Мира.

– Да я не про еду. Мне на тебя рук не хватает, – объяснил я.

– Ну… мне показалось, что ты неплохо справлялся, – лукаво сказала Мира.

Впитав время из рунного камня, мы уснули не сразу.

– Старался, – согласился я. – Мира, нам надо будет уходить. Такой выброс времени, как случился ночью, мог насторожить кого угодно.

– Кого не нужно, – уточнила Мира.

– Да.

– Подумаешь, выброс, – сказала Мира. – Я видела такой в Академии, когда спятившая волшебница спалила всё дотла.

– А если повелитель чувствует, куда течёт время?

– Хорошо, – согласилась Мира. – Теперь нам и впрямь нечего тут делать.

Мы взяли ещё по чашке кофе. Я изучал портрет над дверью ресторана. Как и в нашем клубе, здесь был изображён местный Герой – Уинвард. Художник трижды отошёл от канона, изобразил юношу совсем мальчишкой, не впереди, а позади других магов и не умирающим с героической улыбкой на лице, а выпрямившимся во весь рост и торжествующим. Уинвард был стройным, чернокожим, как уроженцы самых южных провинций, хотя ни рост, ни цвет его кожи никто точно не помнил.

– Уинвард, – сказал я. – Мне не даёт покоя это имя в предсказании. Лунная Дева всё сказала верно, но найти связь между Танри, Мирарек и Уинвардом я не могу.

– Да неважно это, – ответила Мира. – Он – их сын. Или был не столь юн и крутил роман с моей тёзкой.

– Что-то тут важное, – повторил я упрямо. – Мира… а что Лунная Дева сказала тебе?

– Я же говорила, – Мира сразу помрачнела. – Велела верить. «Доверяй Грису, когда в тебе не останется ни капли веры».

– Мира… – я покрутил в руке чашку. – Пророчица не говорила так просто.

– Грис, отстань!

– Мира, мы собираемся сейчас взять за глотку самого сильного мага на Земле. А ты о чём-то умалчиваешь.

Жена подняла на меня взгляд.

– Хорошо. Пророчица сказала: «Доверяй Грису, когда в тебе не останется ни капли веры. И останови его, когда будешь верить всей душой».

Я подумал немного. Спросил:

– И всё?

– Да…

– Именно это ты не хотела мне говорить? Семь лет в себе таила?

– Да! – возмутилась Мира. – Но это же… это свинство, предательство!

– Почему? Жена должна верить мужу. И должна вовремя остановить, если тот ошибается. Вот и весь смысл того, что тебе сказали. Так и поступай!

Мира возмущённо смотрела на меня. Потом покачала головой:

– Грисар! В тебе нет никакой романтики, никакого трепета перед пророчествами!

– Конечно же нет, – ответил я. – Пророчество – это картинки будущего, выхваченные волшебником, когда вокруг кипит время. Та бедная девочка потому и старела так быстро, что ей потребовалось заглянуть на семь лет вперёд и увидеть то, что ещё не случилось.

– Почему тогда было не сказать всё прямо? Как использовать руну, что задумали враги?

– Потому что тогда бы этого не случилось, – пояснил я. – Я над этим думал. Главная проблема пророчества не в том, чтобы заглянуть в будущее. Когда маг теряет слишком много времени, это даже случайно происходит. Главное – предсказать так осторожно, чтобы человек вспомнил нужные слова в нужный момент, а не раньше. Чтобы человек не ломал пророчество, а исполнял. Никакого трепета и мистики, сплошная логика.

– Ты говоришь как натурфилософ, – пробормотала Мира. – Кошмар! Я живу с человеком, начисто лишённым благоговения перед тайнами природы.

– Кстати, о натурфилософах, – кивнул я. – Может быть мы начнём с нашего старого друга?

Мира пожала плечами.

– Почему бы и нет? Надеюсь, он не сменил место жительства.

Мы встали из-за стола, я щедро расплатился – деньги теперь не значили ровным счётом ничего. Мира заглянула за саквояжем с вещами, оставлять одежду Сен она не хотела ни в коем случае.

И мы отправились в тупик Семи Радостей.

Это было так необычно – снова идти по улицам родного города и снова быть молодым. Город изменился за десять лет, накануне он показался чужим, словно знакомый актёр, накрашенный к представлению. Но утро смыло с улиц вечерний грим, исчезли нелепые фигуры изменённых, новомодные фонари, странные фасоны одежды, маршрутные экипажи. Город стал почти прежним, почти нашим.

И мы были почти прежними.

Дороги было больше чем на полчаса, но мы не стали брать экипаж. Мы не спешили. Мы наслаждались движением.

В какой-то момент навстречу нам прошёл регулятор – молодой мужчина, судя по выправке, бывший военный. Его взгляд скользнул по нам, но на лице ничего не отразилось. Если нас и искали, то не таких нас.

Мы с Мирой переглянулись и рассмеялись.

Тупик Семи Радостей теперь выглядел поприличнее. Грязноватая узкая улица, когда-то ведущая мимо него, была расчищена, ухожена и превратилась в широкий проспект, ведущий в сторону гор и замка Тёмного Властелина.

Неужели для того, чтобы профессору было удобнее добираться к повелителю? Похоже на то. Старые казармы так и стояли пустыми и заброшенными, но забор вокруг них починили, покрасили и даже подняли немного, скрывая от глаз прохожих. Мостовую переложили, никаких рытвин и ухабов не осталось. Все остальные дома, помимо особняка доктора Секта, тоже выглядели отремонтированными и жилыми. Да и жуткие мёртвые деревья отовсюду исчезли, вместо них росли живые, некоторые так даже с уцелевшей несмотря на наступающую зиму листвой.

– Доктор Сект остался верен родовому гнезду, – сказала Мира.

– А городские власти сочли полезным обустроить окрестности, – кивнул я.

– Да и соседи оценили преимущества жизни рядом с любимцем Тёмного Властелина, – закончила Мира.

Я поймал себя на том, что мы говорим как один человек, подхватывая слова друг за другом. Первый раз с той ночи, как мы покинули Рунное Древо. Даже раньше такое у нас было нечасто. И шли мы, не сговариваясь и не подстраиваясь, нога в ногу, плечом к плечу. Я – справа от Миры, чтобы обрубок руки был с её стороны. Пальцы правой руки у меня шевелились, будто вычерчивая в воздухе руны, иногда я не выдерживал, вливал в них секунду-другую – и Турс оставлял зарубку на камнях, или Кано вспыхивала в воздухе огненным факелом.

– Не балуйся, – строго сказала Мира. – Как дитё…

Мы подошли к воротам. Я подёргал рычаг, в доме зазвенел колокол.

В прошлый раз нам пришлось ждать минут пять, пока появился единственный слуга и по совместительству соглядатай доктора Секта.

В этот раз тратить время не пришлось. Дверь особняка открылась сразу же, к воротам подошли несколько человек. Приоткрывший окошко в воротах – явно дворецкий, вышколенный, гордый своей работой, и получает, пожалуй, побольше иного мага.

А за его спиной стояли два охранника. Один – темнокожий наёмник, другой – молодой рунный маг.

– Чем могу служить? – спросил дворецкий.

– К доктору Секту, – ответил я.

– Профессор Сект не принимает незнакомцев, тем более – без предупреждения, – снизошёл дворецкий до объяснений.

– Нас примет, – сказал я.

Дворецкий помрачнел, шагнул в сторону. Охранник и маг выступили вперёд, уставились на нас через смотровое окошко с явным ожиданием, что мы немедленно ретируемся.

– Не стоит, – сказал я. – Право, сегодня слишком хороший день, чтобы умирать.

Глаза мага вдруг расширились. Он нас узнал. Несмотря ни на что – узнал. И рванул ставню окошка, пытаясь его закрыть. Правильный поступок – накладывать руны, когда не видишь цель, всегда сложнее.

А ещё он стал зажигать руны.

Мира вскинула руку и нас прикрыл щит. Что ни говори, а защита у неё всегда получалась лучше, чем у меня.

Я ударил в ворота Турсом – размашисто, будто исполинским молотом. Руна гулко вздохнула, скреплённые стальными полосами доски раскрошились, ворота затряслись, но устояли. На них были нанесены руны – после моего удара они начали разгораться, выстраивая цепочку защитных, а, быть может, и боевых построений.

Я пожал плечами и влил в Турс десять лет.

Ворота взорвались, щепками и железными осколками вонзившись в стены особняка. Охранника и мага унесло ударом – и пригвоздило к стене.

Дворецкий, стоявший чуть в стороне, остался невредим.

– У тебя счастливый день, – сказал я.

– Выходной, – уточнила Мира.

И мы вошли во двор.

Охранник был уже мёртв, а маг ещё жив.

– Прости, тебе это больше не нужно, – сказал я, разворачивая руну Акса Танри. Время, которое магу не суждено было ни истратить, ни прожить, хлынуло ко мне. Я взял двадцать лет, а десять отдал Мире. Больше у волшебника не было, отпущенный ему срок оказался короток.

Мы с Мирой переглянулись. Мы были безумно юны. Как в тот день, когда увидели друг друга.

– Нет времени на уговоры, – сказал я. Постучал по двери, и мы вошли.

Внутри особняк тоже преобразился. Всё очень чисто, мебель большей частью новая, дорогая. Прибавилось вещей необязательных и оттого уютных – картин на стенах, высоких ваз на полу, ярких тропических цветов в фарфоровых кадках.

Жилище старого мизантропа было не узнать!

– Доктор Сект! – крикнул я. – Простите – профессор Сект!

Как странно – я помнил этот особняк, хоть мы и провели тут всего лишь полдня. Вот просторная столовая зала, тут лаборатория… ага, двери новые, плотно закрыты. Обновили инвентарь, профессор? Берёте работку на дом?

– Грис…

Мира тронула меня за плечо. Я повернулся.

Двери на кухню были открыты. Пожалуй, кухня осталась единственным местом, которое совсем не изменилось, а стало ещё более захламлённым и оттого уютным.

За столом сидел профессор Сект – такой же высокий и нелепый, как раньше. Постаревший, но не сильно. Мятый домашний сюртук и заляпанная какими-то пятнами рубашка не добавляла ему импозантности. Напротив Секта сидела молодая симпатичная девушка, с ужасом глядя на нас. На коленях у Секта сидел малыш лет трёх, взиравший на нас спокойным взглядом любимого и ничего не опасающегося ребёнка. Рот малыша был измазан кашей, которой его пытался кормить профессор натурфилософии, в ручонке он сжимал золочёные очки Секта.

– Услышав шум, я сразу предположил, что это вы, – сказал Сект. Взял со стола салфетку, вытер малышу рот и передал его девушке. Погрозил малышу пальцем и забрал очки, водрузил их на нос. Поднялся и пошёл к нам.

– Котик! – воскликнула девушка.

Надо же. Он, оказывается, котик!

– Завтракайте! – строго сказал Сект. – У меня серьёзный разговор!

Он подошёл, осмотрел нас. Покачал головой.

– Прошло десять лет. Невозможно, даже если вы не тратили магию. Значит, вы…

– Да, – сказала Мира. Кивнула в сторону кухни. – Объект ваших изысканий?

Не знаю, зачем она это сказала. Хотела уколоть Секта, вывести из равновесия? Ребёнок, хоть и мелкий, был его вылитой копией.

– Это мой сын, – сказал Сект. Пожевал губами. – Я попрошу вас не трогать мою семью.

– А девушка? – спросила Мира. – Няня?

– Жена, – почему-то смутился Сект. – Няня ушла на рынок за свежим творожком…

Слово «творожок» от Секта прозвучало не менее смешно, чем «котик» от его жены.

Мира вдруг погрозила девушке пальцем, и та, вжав голову в плечи, крепко прижала к себе малыша.

– Она – слабый рунный маг, – сказала Мира. – Пытается строить щит… пожалели материал, профессор?

– Я не называю участников изменения «материалом», – вскипел вдруг Сект. И тут же осёкся. – Так говорил Ирбран. Полагаю, о его судьбе можно не спрашивать?

– Верно полагаете, – сказала Мира. – Так я права? Спасли, выходит, девочку?

– Она оказалась слишком взрослой для изменения… – Сект запнулся. Вскинул голову. – Да. Спас. Я прошу вас не трогать их. Я понимаю, что в силу всего происходящего… но я не могу не просить…

– Да уймись ты! – прикрикнула Мира на юную супругу профессора. – Не тронем мы ни тебя, ни твоего ребёнка! Только морщин себе зря нагонишь!

– Пойдёмте, поговорим, – сказал я. – Может быть, в лаборатории?

– Где? А… – Сект потёр лоб. – Ну да…

Он открыл дверь в лабораторный зал, та была не заперта. И мы оказались в комнате, чьё прошлое было бы невозможно угадать.

Огромная детская комната – с пушистым мягким ковром на полу, горой игрушек – деревянные солдатики, лошадка-качалка, игрушечный дом для кукол, который скорее впору увидеть у девочки, какие-то мячики, кубики. Стены выкрашены в нежно-голубой цвет, потолок тоже расписан под яркое летнее небо с пушистыми облачками, мягко, как настоящее солнышко, светит на потолке руна…

– То есть дома не работаете? – сказал я.

– Что? Да… – Сект аккуратно прикрыл двери. – Я мало работаю, всё поставлено на поток. Я занимаюсь изысканиями обратимости и гибкости изменений. Повелитель не считает это первостепенно важным, но для мотивации изменённых эти исследования…

Он замолчал и снял очки. Сказал:

– Я догадываюсь, что вы прошли через всевозможные лишения и испытания. И ваше отношение как ко мне, так и к натурфилософии далеко от благожелательности.

Он покосился на мой пустой рукав.

– Плевать нам на вас, – сказал я устало. – Что вы всё о себе да о себе? Говорите, как нам найти Тёмного Властелина. Он в замке?

– Конечно в замке. Вы, вероятно, переняли заграничные представления о нашем повелителе как об источнике зла, – сказал Сект. – Но вспомните историю. Вспомните, через какие испытания страна прошла век назад. Хотите снова ввергнуть её в хаос? Изменённые более не порождения кошмаров и не результат злодейских экспериментов…

– У нас есть к нему разговор. Может быть, даже все останутся живы, – сказала Мира.

Сект надел очки и непонимающе посмотрел на неё.

– Нам просто нужно с ним поговорить, – сказала Мира. – Всего лишь поговорить. Если он объяснит нам кое-что…

– У нас похитили дочь, – сказал я. – Другая Героиня Великой войны, глава Совета рунных мастеров Севера. Мирарек Ридор. Равными с ней знаниями обладает только повелитель.

– Так вы всё знаете… – прошептал Сект.

– Да. Мы можем разойтись мирно. Нам нужна встреча с Тёмным Властелином. Он может явиться сюда?

Сект вытаращил глаза.

– Что? Нет, конечно нет! Он не может, и он бы не захотел, вы переоцениваете… Но у вас очень выигрышное положение, дорогой Грисар! Вы сами не представляете, насколько выигрышное! Конечно же, есть повод для встречи и переговоров.

Натурфилософ явно приободрился.

– Всё так сложно, – сказал он, потирая руки. – Но… но не безнадёжно! Я готов выступить посредником. А пока будут идти переговоры о встрече, мой дом в вашем полном распоряжении!

– Вы не поняли, профессор, – сказала Мира. – У нас есть всё время мира, но мы больше не собираемся ждать. Встреча состоится сегодня. Прямо сейчас. У вас есть связь с Тёмным Властелином?

– Есть руна связи, – сказал натурфилософ с обидой. – Конечно же. Но я вас уверяю…

– Где руна?

Профессор достал из кармана плоский деревянный ящичек, открыл, извлёк серебряную пластинку. Виновато произнёс:

– Я освоил определённые навыки, если не ошибаюсь…

Мира молча забрала руну из его рук. Согнула пластинку и бросила на пол. Сказала:

– Обычно делается так.

Мы стояли и смотрели на руну. Ничего не происходило.

А потом послышался голос. Странный, сдавленный и хриплый, будто задыхающийся.

– Грисар и Мира. Вы прекрасно выглядите.

Сект зажевал губами и отступил на шаг, будто опасался услышать комплимент в свой адрес.

– Нам необходимо встретиться, повелитель, – сказал я.

Тёмный Властелин тихо засмеялся.

– Неужели? Я давно пытался организовать нашу встречу, но вы отказывались.

– Повелитель, у них есть то… – начал Сект.

– Замолчи, – оборвал его повелитель. – Я не слеп. Так что вам от меня нужно?

– При встрече, – ответил я. – Приходите.

Повелитель вздохнул.

– Увы, невозможно. Но вы можете прийти в мой замок.

– Договорились, – сказала Мира.

– Я уже организовал вам эскорт, – сказал повелитель. – До встречи.

Пластинка на полу рассыпалась пылью.

Сект вытер вспотевший лоб.

– Видите, как всё просто? – сказал я. – А вы нервничали.

– Возвращайтесь к домашним делам, – посоветовала Мира. – Не смеем больше задерживать.

Сект кивнул.

Мы вышли в столовый зал – жены и ребёнка Секта на кухне уже не наблюдалось. Им хватило ума не дожидаться ни няни с творожком, ни профессора с переговоров.

– Мне не понравились слова про эскорт, – тихо сказала Мира.

– Ага, – согласился я. – Но, кажется, я понял в чём мы ошибались. И если я прав, то всё не так страшно.

Мы двинулись к выходу – и тут нас окликнул Сект.

– Грисар… одну минуту.

Мы остановились, пока Сект, переступая через ступеньки, унёсся наверх, стукнули двери, что-то зашумело, зазвенело бьющееся стекло. Я пожал плечами. Хотелось верить, что натурфилософ не наделает глупостей.

Сект вернулся, сжимая в руке маленький флакон мутно-зелёного стекла.

– Это то, что я когда-то обещал, – пояснил он, показывая флакон. – Очень сложный процесс, пока он не отлажен должным образом, лишь концепт, но… Помните ту первую изменённую девочку? Сеннеру?

– Помним, – мрачно сказала Мира.

– Я обещал ей и я работаю над процессом разъединения, – сказал Сект. – Как я понимаю, она в личной охране повелителя. Если в процессе ваших… переговоров… удастся облегчить и её судьбу – я буду рад. Скажите, что надежда есть. Она никогда не хотела быть изменённой. Не понимаю – ведь возможности, которые она обрела, уникальны, и…

– Так это работает? – уточнил я, потянувшись к склянке.

– И да, и нет. С одной стороны, раствор работает, но с другой – он смертелен для всех частей изменённого. Но это ведь серьёзный шаг вперёд!

– Балбес вы всё-таки, профессор Сект, – сказал я и ушёл, оставив его со склянкой в руках.

Снаружи было тихо. Два неподвижных тела, с которых уже натекли лужи крови, по-прежнему висели на стене особняка, пришпиленные к нему осколками.

– Ау! – сказала Мира. – Где же наш эскорт?

Мы вышли в тупик Семи Радостей, огляделись.

Никого.

Тишина.

– Мне не нравится, – сказал я. – Если что…

– Я твой щит, – сказала Мира.

– И моё время, – добавил я с нежностью.

– Сколько тебе будет нужно? – спросила Мира.

– Всё, до чего дотянешься, – сказал я и зажёг на своей единственной руке руну.

Несколько мгновений мы смотрели друг на друга. Мира покачала головой.

– Грис. Мы собираемся сделать страшную вещь.

– Да, – кивнул я.

Мы пошли по гладко уложенному булыжнику, мимо мёртвых уже век казарм и нарядных, но притихших домиков.

– Героев было шестеро, – сказал я. – Они могли импровизировать. У нас большого выбора нет.

– Не надо уговаривать, – ответила Мира. – Во мне нет веры, что ты прав, значит, я доверюсь тебе.

Мы вышли из тупика на перекрёсток и сразу увидели наш «эскорт». Трудно не заметить толпу, в которой не меньше нескольких сотен человек и изменённых. Они заполняли весь проспект, ведущий к горам.

Нас ждали на том же самом месте, где мы когда-то сразились с регулятором Эмиром. Случайно? Или Тёмный Властелин увидел в этом какой-то символизм? Дать бой и победить там, где он не справился десять лет назад?

– Не могли они так быстро собраться, – сказал я.

– Всё-таки нас узнали в клубе, – предположила Мира.

– Или на улице.

– На улице.

«Эскорт» явно был собран второпях. Тут были и военные, и полицейские, и маги, и изменённые. И регуляторы, конечно же. Один стоял впереди – тот самый, кого мы встретили по дороге к Секту.

– Вот надо же было тебе оказаться таким внимательным, – пробормотал я.

Регулятор вышел вперёд.

– Повелитель ждёт вас, Грисар и Мира, – сказал он вежливо.

– Мы дойдём сами. Право же, не стоит отвлекать занятых людей, – откликнулась Мира.

– Увы, но просто так пройти к повелителю нельзя, – сообщил регулятор. – Есть обязательная процедура…

Из толпы вышла немолодая женщина, на которой можно было повесить табличку «натурфилософ». А можно было и не вешать, и без того было понятно, кто она. В руках у женщины была сумка из плотной ткани, из которой она бережно достала прозрачный сосуд.

Отросток лозы Жохар-до-Лакши извивался в стеклянном плену.

– Да вы с ума сошли, – сказал я. – Нет.

– Мы вынуждены настаивать, – сказал регулятор твёрдо.

– Можно подумать минутку? – спросил я. – Спасибо. Нет. Простите.

И руна Соулу в моей единственной руке вспыхнула тысячью солнц.