Зима в Тёмной Империи не такая холодная, как на Севере. Бывает и снег, бывает и мороз, но обычно стоит облачная погода с мелкой холодной моросью. Как по мне – даже хуже, чем снег.

Мы не прятались. В нашем положении петлять, путать следы, маскироваться – всё это было слишком большой роскошью. Мы шли по дороге, неспешно, почти не разговаривая, потому что любой разговор в итоге вышел бы к Сен. А так мы могли просто о ней думать.

Вечером нас подобрала маленькая процессия беженцев, двигавшихся к восточным землям. Те, кто не был совсем уж укоренён в Северном Царстве, решили уехать. Люди это были незнакомые, но не злые – они подобрали двух стариков, не стали задавать лишних вопросов и даже кормили нас три дня, пока пути не разошлись. Мы переждали день в приграничном селе, жители которого путались в вопросе, к кому они, собственно, относятся – к Северу, к Тёмной Империи или к восточным провинциям. А потом направились в Тёмную Империю с обозом, везущим вяленых гусей, – традиционный местный промысел.

Обоз шёл две недели, а следом за нами, настигая, неслась зима. Запах вяленых гусей (их набивали сухим горохом и солью, а потом полгода, до зимы, сушили на ветру) поначалу казался приятным, но к концу пути я подумал, что больше никогда в жизни не съем ни одного гуся.

Впрочем, что там осталось, той жизни?

Трясясь на повозке, придерживая Миру – та почти всё время спала, я думал о Сен. Куда её забросило? Сможет ли она защитить себя, если потребуется, не забудет ли руны? Догадается ли послать весть… впрочем, куда её слать – в Рунное Древо, где нас уже нет и которое весной падёт под ударом Тёмной Империи?

Мир, особенно нынешний, не лучшее место и для взрослого, что уж говорить о ребёнке.

Ещё я вспоминал другую Сеннеру – не монстра, а пророчицу. Она предсказала мне три имени – Танри, Мирарек, Уинвард.

С Танри и Мирарек всё ясно. Они придумали, как поворачивать время вспять, возвращать его волшебнику. Испугавшись, что слишком многое рассказали в своей статье, устроили восстание. Сожгли мир, чтобы скрыть одну-единственную книгу. А потом разошлись, расстались…

Что-то тут было неправильно. Я вспоминал статью, которую написали почти век назад Танри и Мирарек. Если люди, так увлечённо работающие вместе, расстаются – то не через какой-то год. Нужно много времени, чтобы развести их в разные стороны.

А Уинвард? Юноша-маг, ему было не то пятнадцать, не то шестнадцать, некоторые вообще утверждали, что десять лет, другие настаивали на двадцати. Он-то тут при чём?

Правду мог открыть только Тёмный Властелин. И он же, со всей его мощью, опытом, накопленными знаниям мог отыскать Сеннеру. Разъяснить, что сотворила Мирарек.

Конечно, если сам это знал.

Мира лишь один раз спросила меня, не поторопился ли я убить старую волшебницу. Я и сам думал об этом столько раз, что ответил быстро и резко: нет, не поторопился. Нет, выхода не было. Нет, мы не стали бы союзниками. Мирарек убила бы меня, едва лишь чуть-чуть пришла бы в себя.

Мира смотрела на меня с минуту сонными глазами, а потом сказала, что верит.

В столице, куда мы вернулись после десяти лет отсутствия, всё изменилось. Порт вырос, стал куда больше, и кораблей в гавани прибавилось. Через реку появилось два новых моста – красивых и широких. Даже на окраинах улицы вымостили булыжником. Пустырь, на котором когда-то ночевали бездомные и бродяги, превратился в парк – красивый даже сейчас, когда с деревьев облетела листва, а фонтаны выключили. Экипажей на дорогах тоже прибавилось, причём помимо частных карет и наёмных колясок в изобилии появились «линейки» – огромные кареты, курсирующие по заранее определённым маршрутам. Такую можно было остановить, сесть на длинную скамью и проехать весь город за мелкую денежку. На стражниках была новая форма – яркая, праздничная, будто они не за порядком следить, а развлекать горожан вышли на улицы.

А ещё постоянно встречались изменённые. Увидев первого, я вздрогнул – по улице шествовал юноша с ногами длиной метра в два, мускулистыми лапами вместо рук и гривой волос на спине. Он был одет в широкие штаны и что-то вроде меховой жилетки, лицо юноши выглядело вполне человеческим, молодым и мирным. Изменённые росли медленно, значит, этот был из первых, созданных лет десять назад. Горожане на него реагировали спокойно, расступались, но без опаски – как перед обычным человеком изрядного роста. Потом навстречу изменённому выскочил мальчишка, что-то прокричал – изменённый нагнулся, подхватил его, легко поднял на уровень второго этажа и поставил на балкон. Мальчишка хохотал, махал изменённому рукой. Тот улыбался. Вышла женщина, обняла мальчика и протянула изменённому руку. Монстр церемонно пожал её – и зашагал дальше по улице.

Мы с Мирой обменялись понимающими взглядами.

Творения Ирбрана и Секта стали частью Тёмной Империи. Когда-то это были редкие гости из дальних концов света или древние создания, секрет происхождения которых был утерян. Теперь же они превратились в рядовых граждан, необычных, но никого не пугающих.

Я вдруг подумал, с ужасом и отвращением, что натурфилософам больше нет нужды воровать или покупать детей со слабыми магическими способностями. Теперь, пожалуй, дети сами мечтают измениться. Стать летающими, плавающими, ползающими в земле, шагающими и прыгающими на недоступные людям расстояния. Быть может, им даже обещана выслуга лет, по истечении которой их превратят обратно в людей. Быть может, им даже не требуется лиана из зловонных южных лесов, они подчиняются сами, добровольно, как обычные солдаты.

Тёмный Властелин снова победил.

То, что нам казалось чудовищным и жутким, внезапно превратилось в часть повседневной жизни. Десять лет назад мы думали, что бежим от кошмара, в который погружается Тёмная Империя. А оказалось, что кошмар мы унесли с собой.

Обоз направился к рынку, а мы вышли на бульваре Юности и Чести, который раньше назывался одновременно и проще, и помпезнее: улицей Первого Героя. Уинварда всегда называли Первым из уважения к его юности, дальше шли Вторая и Третья Героини, Фреда и Мирарек, потом уже ничем не примечательный Танри, любвеобильный Реджар и старичок Сигну.

Забавно, я никогда раньше не задумывался о причинах такой последовательности. Ну ладно, Уинвард был юн, но ведь как раз юность не верит в смерть и склонна к безрассудству. Героизм женщин всегда вызывает уважение; видимо, поэтому они заслужили второй и третий номера в порядке перечисления? А Танри – если забыть о том, кто он, чем удостоился четвёртого места? Хорошо, допустим, что своей скромностью… посмеёмся вполголоса и допустим. Ну а пылкий Реджар, считавший себя то мужчиной, то женщиной? Почему он идёт раньше Сигну? Потому что Сигну был стариком, ему было под семьдесят? Неужели считается, что старику легче идти на смерть? Мол, прожил жизнь, пора бы и умереть красиво?

Я вот ничуть не стремился в могилу. Может быть, потому, что на самом деле мне, страшно сказать, – всего двадцать пять? Мире двадцать семь, а мне двадцать пять – да мы же юнцы в старых согбенных телах! И пусть эти тела навязывают мыслям свой возраст, меняют что-то в том, как текут мысли, но мне двадцать пять и точка!

Под мелкой зимней моросью, от которой одежда становилась тяжёлой и влажной, мы прошли по бульвару, с любопытством разглядывая, что изменилось. На самом деле, кроме высаженных деревьев, кажется – лип, улица осталась прежней. Те же каменные добротные дома в два-три этажа, те же мощёные тротуары. У нас были приятели, живущие в клубе Уинварда, мы к ним порой заходили, и улицу эту помнили.

Я нёс саквояж, в который две недели назад Мира вместе с Сен сложили деньги, ценности и самую малость одежды. От своей одежды мы избавились, даже плащи на нас теперь были другие, фасона восточных провинций, из тонкой верблюжьей шерсти. Незачем было наводить любопытных на мысль о том, откуда мы приехали. А вот вещи Сеннеры все остались. Выложить их – означало признать, что дочь мы в ближайшие годы не найдём.

– Думаю, у нас день или два, – сказала Мира. – Может быть, три.

– Да, – согласился я.

Вряд ли нас ищут в столице, вряд ли ожидают такой наглости – явиться под нос к Тёмному Властелину. Но регуляторы проверяют каждого мага. Хлипкая легенда, которую мы придумали вместе, затрещит по швам при первой же проверке.

Но если мы не справимся за пару дней, то не справимся никогда. У меня при ходьбе начинало тяжело ныть за грудиной, приходилось останавливаться и пережидать, пока сердце отпустит. Я мог подлечиться, обычными рунами или чьим-то здоровьем, незаметно вытянув немного. Но это стоило бы мне времени, и изношенное тело через несколько дней начало бы сбоить ещё сильнее.

Время. Я всегда думал, что умею его беречь и ценить. Оказывается – нет.

Мы подошли к клубу, когда короткий зимний день начал клониться к закату. На бульваре зажгли газовые фонари, причём без всяких фонарщиков, мы как раз шли мимо одного, когда начал шипеть газ, потом блеснула искра и фонарь засветился. Наверное, какая-то новая выдумка натурфилософов. Не все же они заняты тем, что совмещают детей с животными.

Клуб Уинварда выглядел почти как наш прежний. Все шесть клубов изначально были королевскими дворцами, в каком-то любил жить сам король, в другом обитала официальная супруга, к которой король порой наведывался, в третьем – королевские отпрыски, четвёртый служил для официальных приёмов, пятый – для неофициальных развлечений, шестой… да тоже для чего-то требовался. Тёмный Властелин выстроил для себя замок на вершине горы рядом со столицей, а все городские дворцы пожертвовал магам. Разумеется, это весьма способствовало его популярности среди знатоков рун.

Мы подошли к дверям, я протянул руку, но Мира меня опередила, сама коснулась дверной ручки. Поморщилась.

– Что? – удивился я.

– Минута, – пояснила Мира.

Десять лет назад двери клубов снимали за вход секунду жизни. Что ж, цены растут всегда и на всё.

Мы прошли в большой светлый вестибюль. Несколько рунных светильников ярко пылали под потолком. Хоть это не изменилось, газовыми фонарями маги брезговали.

Навстречу вышел привратник – в яркой ливрее оранжево-голубых тонов, с привычно-вежливым холёным лицом. Боюсь, мы выглядели простовато по сравнению с ним, но зато не столь походили на попугаев.

– Позвольте вашу одежду, господин и госпожа…

Мира позволила снять свой плащ, я тоже повернулся к привратнику боком – так, чтобы тот увидел пустой рукав, и подождал, пока тот поможет.

– Я отдам плащи в сушку, – вежливо сказал привратник. – Что желают наши гости? Проводить вас в ресторан? Или вы желаете посетить библиотеку?

Я бы не отказался сейчас ни от того ни от другого. Но не сразу.

– Мы из восточных провинций, – сказал я. Возраст и дорога сделала черты наших лиц такими, что можно было назваться кем угодно, кроме разве что чернокожих южан. – Право приюта.

Привратник сдержанно кивнул. Сказал:

– Давно уже никто не вспоминал о праве приюта.

– Если оно не действует… – начала Мира.

– О нет. Всё, что было обещано век назад, действует и поныне, – торжественно сказал привратник. – Я имею честь провести вас в вашу комнату…

Право приюта было заявлено Тёмным Властелином сразу после Войны. Любой рунный маг из любого конца света мог приехать в любой клуб рунных магов и поселиться там на неделю, бесплатно получив скромное жилище и питание. Это был очень разумный ход, поскольку жилось тогда всем несладко, а подчёркнутое гостеприимство и открытость быстро завоевали симпатию рунных магов. Кто-то, пожив недельку, а то и месяц-другой (переходить из клуба в клуб не возбранялось), оставался в Тёмной Империи. Кто-то уезжал, но уже совсем с другим отношением.

Десять лет назад правом приюта ещё порой пользовались. Сейчас, оказывается, оно вышло из моды.

И всё же мы решили им воспользоваться. По традиции приехавших погостить магов не беспокоили, даже регуляторы первые дни к ним не заглядывали.

Да и денег у нас было немного.

Привратник вначале направился к лестнице, но потом передумал и длинным коридором провёл к небольшой комнате на первом этаже. Видимо, решил, что мы можем рассыпаться по дороге.

– Есть две хорошие гостевые комнаты на четвёртом этаже, – пояснил он. – Но возможно, вас устроит комната чуть проще на первом.

– Нас устроит, – сказал я, оглядываясь. Комната была вполне приличной. И кровать достаточно широкая для двоих, и умывальник есть.

Привратник бросил мимолётный взгляд на мою культю. Сказал:

– Восточные провинции – суровый край.

– О да, – вздохнул я. – Даже для мага и даже для старика. Три года назад, банда Исанха В-Меру-Рьяного… не в добрый час они решили грабить караваны.

– Но для них этот час оказался последним, милый, – поддержала меня Мира.

– Восток, – вздохнул привратник. – Но вы из Империи?

– О да, – сказал я. – Сорок лет как покинули Школу. Решили повидать мир, отправились на восток.

Так и впрямь бывало. Маги невеликой силы часто уезжали из Тёмной Империи поработать в странах, где с рунами были знакомы хуже.

– Отдыхайте, – сказал привратник. – Если захотите, то душевые открыты всю ночь, ресторан будет работать до трёх утра.

Он вышел, и мы остались вдвоём.

Вдвоём с нашей общей бедой.

Мы, конечно же, помылись и поели. Мира предложила помочь мне вымыться, я обиделся, объяснил, что одной руки мне хватает и вымыться, и задницу подтереть. Мира даже не возмутилась, ушла в женскую душевую, а я стоял под струями тёплой воды, неуклюже мылил своё тощее дряблое тело и думал, что же это на меня нашло, с чего я нагрубил жене.

Неужели это всегда так бывает? Неужели это и есть старость?

Когда мы пошли в ресторан, я взял Миру за руку, взглядом попросил прощения. Она махнула головой – «пустое», и мы вошли в зал.

Тут было людно. Тут сидели компании молодых и старых магов, но даже старые выглядели куда бодрее и благороднее нас. Стучали бильярдные шары, шлёпали о стол карты, в углу бард негромко пел под гитару для компании девиц слащавую балладу о любви и разлуке.

Нам стало не по себе.

Мы всё-таки сели в самом тихом месте, попросили еды – повторив про «право приюта», поели. Было вкусно. Нам даже налили по бокалу вина, хотя, мне кажется, раньше такого для дармоедов не практиковалось. Видимо, наш вид и пустой рукав моей рубашки вызывали сочувствие.

И мы торопливо, едва не заплутав в коридорах, удалились в свою комнату. Мира легла и сразу же, едва смежив веки, заснула. А я сидел на краю кровати, глядя на дрожащее пламя свечи и думал о том, какой же я беспомощный самоуверенный идиот.

На что я рассчитываю?

За пару дней понять то, в чём не разобрался за десять лет?

Стать круче, чем человек, сотню лет изучавший магию, придумавший, пусть и не в одиночку, эту руну?

Почему я думаю, что смогу?

Снова тяжело заныло в груди. В маленькое окошко колотил мелкий противный дождь.

Я просто старый маг. Скверный маг, да к тому же ещё и без времени.

И единственное, что заставляет меня двигаться и бодриться – то, что моя дочь неизвестно где, что её единственная надежда – мы с Мирой.

Я вызвал Уруз, руну тура, дикого быка, руну силы и бодрости. Влил в неё час, вздрогнув от холода, прошедшего по телу.

Но сонливость с меня сняло, и сил прибавилось.

Из саквояжа я достал блокнот и карандаш. Быстрыми взмахами нарисовал рунную фразу Акса Танри. Хорошо, что волколак зажевал мне именно левую руку, но в общем-то мне и рисовать было не обязательно, я слишком хорошо знал эти знаки.

Эта руна – не просто средство смертельного удара, отдачей бьющая в заклинателя. И не только способ вытянуть чужое здоровье, обменять своё время на исцеление.

Именно эта руна – ключ к времени. Она поворачивает поток, который всегда течёт лишь в одну сторону, она позволяет вернуть утраченное. Иначе не преследовал бы нас Тёмный Властелин, не рассвирепела бы Мирарек – которая всё же не была беспросветно злобной, как бы я себя в этом ни убеждал.

Вот она. Источник силы Тёмного Властелина.

Я читал её от центра – и убил четверых магов, во много раз превосходящих меня по силе.

Я читал её от края – и выжал жизнь из изменённых, которые не очень-то магии подвержены.

Что ещё можно сделать?

Бустрофедоном её прочитать, слева-направо, а потом справа-налево? Самым нелюбимым дочкой способом?

Да не такая уж большая эта рунная надпись, чтобы подражать пахарю с плугом, идущему по полю…

Я задумчиво посмотрел на руну.

Порядок рун.

Дело именно в нём.

В заклинании руны читают одну за другой, если надпись прямая. Если заклинание свёрнуто в общий узор, как в руне Акса Танри, то его читают из центра или от периферии.

Никто никогда не читает руны абы как.

Но что мне говорила когда-то горская девочка по имени Сеннера?

«Ошибись дважды, стоя в центре и идя по краю, чтобы не ошибиться в третий раз».

Я начинал от центра.

Я начинал от края.

Настала пора прочитать руну так, как никому и в голову бы не пришло.

Что тут у нас?

Жизнь (она же Смерть), Человек (он же не-Человек), Удар, Радость (она же Горе), Нужда и Дар.

Шесть рун.

Или даже девять.

Я сглотнул вставший в горле комок.

Чтобы активировать руну, мне придётся отдать время. Много времени.

Если оно не вернётся – я умру.

Я посмотрел на Миру. Осторожно погладил её по седым волосам.

Потом перевернул лист бумаги и написал:

«Не от центра. Не от края. Люблю тебя».

Положил листок на подушку, задул свечу и в темноте тихонько вышел из комнаты.

Я не мог сделать то, что хотел, в комнате. Там была только Мира и оставшееся ей маленькое время жизни.

Я не хотел идти в ресторанный зал и красть время невинного человека… ну или просто испугать его и поднять тревогу, если я не прав.

Поэтому я пошёл в вестибюль.

Там никого сейчас не было. Добрый важный привратник ушёл и сейчас, наверное, мирно спит в своей кровати.

Зато на стене вестибюля была отполированная ониксовая плита.

Рунный камень, хранилище времени, в которую вливал свои секунды и минуты каждый входящий в клуб маг. Резерв для активации защитных рун и создания рунных амулетов, возможность нерадивому магу поменять время на деньги.

Я глубоко вдохнул, глядя на плиту.

Возможно, этот слоистый оранжевый камень – последнее, что я вижу в жизни.

– Я попробую, Сен, – сказал я и поднял руку. Обрубок левой тоже дёрнулся, но я прижал его к телу.

Гебо. Дар, который нам дан.

Альгиз. Жизнь, полученная нами.

Манназ. Человек, вступивший в мир.

Вуньо. Радость, идущая с нами.

Перевёрнутая Вуньо. Горе, вечный спутник радости.

Наудиз. Нужда, что неизбежно ждёт нас в пути.

Перевёрнутый Альгиз. Смерть, приходящая ко всем.

Перевёрнутый Манназ. Пустота и забвение.

Турс. Действие, вопреки смерти и пустоте, удар из могилы, из тьмы, из бесконечной пустоты.

Руны взвыли, полыхнули белым огнём, раскинулись передо мной – и я стал лить своё время в них, в жадно полыхающую топку вечности, где руны загорались одна за другой, ломая мироздание и выворачивая его наизнанку. Мне показалось, что здание затряслось, но, может быть, это подкашивались мои ноги, а руны всё наливались и наливались светом, пока одна за другой не застывали, насытившись…

Гебо…

Альгиз…

Манназ…

Вуньо…

Я потянулся за временем, чтобы насытить перевёрнутую Вуньо – и вдруг ощутил дно.

Времени больше не было.

Я выбрал себя досуха.

Я понял слишком поздно, мне не хватит жизни, чтобы стать бессмертным.

Я не смогу, не смогу закончить эту руну!

Жалкие стариковские слёзы потекли по моим щекам, пока я балансировал на последних секундах, страшась и желая влить их в бездну.

А потом Мира обняла меня, и её время потекло в руну Акса Танри.

Перевёрнутая Вуньо…

Наудиз…

Перевёрнутый Альгиз…

Перевёрнутый Манназ…

Её время тоже кончалось – вместе с моим.

И мы напоили Турс последними секундами.

Мир наполнился ослепительным светом, и я увидел его – время. Бескрайнее море, раскинувшееся вокруг. Насмешливо смотрящее на нас: где вы были раньше? Чего вам не хватало, из-за чего вы страдаете, плачете, убиваете? Вот же я, нескончаемое и вечное.

Время.

Я втянул в себя сразу десяток лет. Рядом вдохнула и вскрикнула Мира.

Это было как любовь, только ещё сильнее.

Океан света качался вокруг, и мы замерли посередине.

Я вдруг понял, что могу захлебнуться в нём. Могу впитать столько, что растворюсь, унесусь в никуда.

И я оторвался от руны, погасил её. Придержал Миру, но понял, что она не нуждается в этом.

Её волосы были белые, но уже не от старости, а глаза яркие и живые.

– Сразу много не надо, – прошептал я. – Привратник удивится.

Кажется, нам было примерно по тридцать.

– Да пусть хоть удавится, – сказала Мира.