ГЛАВА 53
Горло точно сдавили ледяные пальцы — это от отчаяния перехватило дыхание. Нет, нет, нет! Это мычание могло означать только одно: она опоздала! Того, кого она любила, ее Бьярна — верного, сильного, терпеливого — больше нет.
Она подняла руку, чтобы произнести заклятие «Умри», но не смогла.
— Сейчас, сейчас…
Мара прижалась к его груди, обхватила за шею. Воскрешенный ею не должен причинить вреда, а она сможет попрощаться. — Мой родной, мой хороший… Спасибо тебе за все…
В зале над ними что-то происходило. Вопли ужаса, скрежет оружия. Потолок скрипел и прогибался под чьей-то тяжелой поступью. Неужели стражники успели? Все равно уже слишком поздно.
И вдруг почувствовала, как его большая ладонь накрыла ее макушку.
— Это я… Я жив…
— Бьярн?
Мара, все еще не веря, подняла голову, пытаясь всмотреться в его лицо. Как такое возможно? Ведь он не назвал имени! Но Бьярн попытался улыбнуться. Живой! Шатуны не умеют улыбаться! И тут же скривился от боли, когда Мара, осознав, что бьющееся сердце продолжает выталкивать кровь из раны, изо всей силы прижала к спине Бьярна потяжелевшую от крови кофту.
— Не умирай, мой хороший! Не оставляй меня одну!
— Я не хочу тебя оставлять… Уже наступила полночь?
Мара покачала головой и вдруг поняла, что с того момента, как порог их дома переступил Глузд, едва ли прошло полчаса. Сейчас с трудом верилось, что меньше часа назад все были живы, здоровы и надеялись на лучшее. А сейчас… Рейвен искалечен, Бьярн едва жив… Сколько он продержится без помощи?
Мара подняла голову, вслушиваясь во внезапно наступившую тишину. Не было слышно ни звуков борьбы, ни криков. Только тяжелая поступь мерных шагов по полу.
— Мара… родная… послушай… — Бьярн делал длинные паузы: для каждого слова ему требовалось сделать усилие. — Если… снова… умру… до полуночи — не оживляй… Я не должен… назвать… свое… имя… Настоящее имя…
Мара заставила себя проглотить вопросы, рвущиеся с языка. Не сейчас. Да что там, она готова никогда больше не спрашивать его ни о чем. Пусть оставит себе свою тайну, лишь бы только был жив!
— Ты только держись! Слышишь, как тихо! Может, они ушли?
Бьярн ничего не ответил, провалившись в беспамятство. Но главное — дышал и сердце билось.
Ушли или затаились? Что там сейчас происходит? Это какая-то странная хитрость для того, чтобы выманить их из подпола?
Внезапно крышка люка заскрежетала, когда ее попытались подцепить снаружи. Один рывок — и непрочная щеколда сдалась, отлетела с жалобным скрипом. Люк откинулся. Мара зажмурилась, ожидая, что сейчас в убежище хлынет толпа обезумевших от жажды убийства наемников, но тьма над головой безмолвствовала.
Мара неловко, одной рукой, расстегнула ремень, чтобы кое-как закрепить повязку Бьярна и не дать ему истечь кровью.
— Потерпи, мой хороший! Потерпи, — шептала она.
Пальцы скользили в крови, и ногти, которые она только недавно перестала грызть, обломались. Кое-как справилась, сжала зубы и начала подниматься. Она не позволит им его добить. Если им нужна только она — пусть забирают!
Она ожидала увидеть что угодно: кольцо ухмыляющихся наемников вокруг люка или, если позволить себе глупую надежду, стражников, скрутивших убийц, хотя и понимала, что за короткий срок, прошедший с момента, как Эрл убежал за подмогой, никто бы не успел прийти. Но то, что она увидела, Мара не могла и вообразить.
Всюду лежали мертвые тела. Разрубленные, искромсанные с невероятной силой. Над ними в центре зала возвышалась одинокая фигура, сжимающая меч. Увидев Мару, человек опустил оружие и шагнул навстречу. Его нога задела выпавшее из чьей-то мертвой руки оружие, послышался звон металла о металл, а шаг оказался таким тяжелым, что пол вздрогнул, прогибаясь.
Мара ахнула, отступая. Запнулась, упала и начала отползать. Она не верила своим глазам, все происходящее казалось нереальным. И все же…
Высокий воин, отлитый из металла, приблизился и протянул ей руку. Он не говорил ни слова — не мог говорить, ведь его губы навечно спаяны, а в пустой грудной клетке нет легких, чтобы набрать воздуха. И все же существо, стоящее перед ней, жило.
— Мотылек… Это ты!
Мара вспомнила, как, опуская Эрла из окна, мельком увидела его в сквере. А он смотрел на них. Он всегда смотрел на их окна. Увидел, как спрыгнул Эрл, как убивали Бьярна, как оба скрылись в доме, и пришел на помощь. Выходит, он не впал в дрему и Маре не показалось тогда в парке, что мотылек кивнул в ответ на ее приветствие. Мара вспомнила, как, рассказывая о своем прошлом, он сказал, что мотыльки не давали железным гигантам затвердеть. Так вот что позволило статуе сойти с постамента!
Железное изваяние наклонило голову, соглашаясь, и вновь протянуло руку. На этот раз Мара уцепилась за металлические пальцы и поднялась на ноги.
— Спасибо! Спасибо тебе!
Выходит, чувство благодарности не чуждо этим созданиям. Мара и Бьярн сохранили ему жизнь, а он пришел на помощь тогда, когда ничто уже не могло помочь. Мара обняла железного воина, не зная, чувствует ли тот прикосновения, но пусть поймет, что и она ему благодарна.
— А теперь иди! Иди скорее! Скоро прибудут стражники.
Воин вновь кивнул и направился к дверям, наклонился под низким косяком и слился с темнотой снаружи.
В этот момент человек, который казался мертвым — он лежал, прикрытый другим телом, — отбросил его в сторону и прыгнул на Мару, сжимая кинжал. Глузд! Он только притворялся убитым, выжидая момент. Обхватил ее за плечи, приставив острие к горлу.
— Ну что, лапушка, поиграем? — прохрипел он.
В пылу битвы, видно, забыл, с кем имеет дело. Мара рассмеялась злым, жутким смехом.
— Поиграем! — ответила она и обеими ладонями вцепилась в запястье убийцы, всасывая в себя жизненную силу так быстро, что Глузд слишком поздно понял, что происходит.
— Грязная некро… — взвыл он, роняя кинжал из ослабевших пальцев, а следом и сам пошатнулся, попытался удержаться за плечи Мары, но она выскользнула из хватки и кинула его руку, допив последние капли никчемной, смердящей гнилью жизни.
И тут же кинулась в подпол, обдирая ладони о занозистые ступени.
— Бьярн! Бьярн!
Дышит, хоть и без сознания.
— Все хорошо, все хорошо! Сейчас прибудет помощь!
Стражники действительно скоро появились, долго оглядывались с искаженными лицами: такого побоища они еще не видели.
— Мара, что произошло? — спросил Свен.
Но Маре некогда было отвечать — надо отправить Бьярна к медикусам, надо проверить, что с Рейвеном. Его в больницу отправлять нельзя, но вдруг получится помочь как-то иначе.
Пока парни разыскивали по соседним домам телегу, на которой можно отвезти Бьярна, Мара, как могла, туго перевязала его раны. Слезы подкатывали к горлу, но Мара сердито шмыгала носом, прогоняя их: «Не время плакать!» Она видела, как у тела отца сидит Эрл и ревет в три ручья, Рейвен же был недвижим.
Еще раз послушав, как бьется сердце любимого, прислушавшись к дыханию и поняв, что сможет ненадолго его оставить, Мара кинулась к Рейвену, прикоснулась к холодной шее, пытаясь нащупать пульс.
— Маруня, ты говорила, это трюк! — в голосе мальчика слышалась обида, но была и капелька надежды. — Если это трюк, пусть оживет! Ну пожалуйста!
Мара наклонилась к бледному, восковому лицу лестата.
— Слышишь, что тебе сын говорит? — произнесла она, пытаясь придать уверенность голосу. Сейчас главное — самой не разреветься. — Рейвен! Открой глаза!
С ее пальцев сорвалась синяя молния, лестат дернулся. Нельзя оживлять нечисть… Если в гильдии некромантов узнают — лишат значка в тот же день. Плевать!
— Твое имя? — тихо спросила она.
Только людей можно спрашивать об имени. Ведь считается, только у людей есть душа…
— Рейвен, — услышала она в ответ. — Тьфу, зараза… Опять теперь с дырой в груди ходить!
Хорохорился, но дышал с трудом. Мара поняла: старается не показать Эрлу, как ему плохо.
— Что Бьярн? Всех победил? Я в нем не сомневался…
Мара закусила губу.
— Бьярн…
Пришлось рассказать в двух словах, что произошло.
— Иди с ним, — Рейвен коснулся ее руки. — Не оставляй одного.
— А как же ты? А Эрл? Ты ранен, но в больницу тебе нельзя. А если снова придут? Как я вас оставлю одних!
— Не волнуйся! Раны постепенно затянутся, мне нужен только покой. Никто уже не придет… Зачем им умирающий и мальчишка?
— Эрл, пойдем со мной! — позвала она.
Эрл упрямо покачал головой, отказываясь. Мара знала, что так и будет, вздохнула.
— Мара, ты едешь? — окликнул ее Свен.
— Здесь ведь останутся наши? Здесь умирающий мужчина и мальчик…
— Не волнуйся, приглядим.
Мара побежала было к выходу, но потом вернулась, наклонилась к самому лицу лестата.
— Рейвен, а как убить нечисть?
Тот хрипло рассмеялся, а потом закашлялся.
— Надеюсь, не для меня спрашиваешь? Ладно. Все просто на самом деле, и ты сама давно могла догадаться. Нечисть может убить некромант заклятием «Умри», но лестата сначала надо ранить, чтобы выступила кровь.
Мара кивнула и начала подниматься, когда Рейвен удержал ее ладонь и посмотрел без тени улыбки.
— Не пытайся его убить! Он сильнее, хитрее, опаснее. Выкинь эту идею из головы!
Мара дернула плечом. Она и без того понимала, что Рейвен прав и сейчас жизнь Бьярна важнее, чем планы мести.
В больнице Бьярна забрали медикусы, не пустив ее и стражников дальше двора. Мара сидела в телеге, обхватив колени, и смотрела перед собой невидящим взглядом, не слушала сочувственных слов и не ощущала того, как парни хлопают кто по спине, кто по плечу. На соломе, заботливо подстеленной в телегу Свеном, — следы крови. И руки у Мары все в крови Бьярна. Кто-то на выходе из дома накинул ей на плечи плащ, иначе она так и выбежала бы на морозный воздух в одной тонкой сорочке.
Вдалеке на городской ратуше часы пробили двенадцать раз. Полночь. «Ты дождался, Бьярн, — мысленно обратилась она к нему. — Этот день наступил…» И так горько стало, что сейчас Бьярн не в том состоянии, чтобы порадоваться.
Минуты тянулись как часы, часы как столетия. Приехал Витор, что-то долго ей говорил, потом заглянул в лицо и, догадавшись, что она не слышала ни слова, отошел.
Когда начало светать, открылись двери, выпустив усталого пожилого медикуса. Он подозвал Витора и сказал что-то, расстроенно морщась. Витор обернулся на Мару. Мара зажмурилась: «Нет, нет, нет! Уходите! Не трогайте меня!»
— Мара… Маруня… — Витор виновато коснулся ее плеча. — Прости… Он мертв.
— Нет. Нет-нет-нет! Я не верю!
Мара спрыгнула с телеги на землю, побежала к дверям, рванула их на себя.
— Пустите меня к нему! Пустите меня!
Сзади подхватили, удержали и, как Мара ни билась и ни кричала, больше не отпустили.
— Мара, ты не поможешь ему! — тормошил ее Витор, пытаясь привести в чувство. — Все! Его больше нет!
Сколько раз Мара сама говорила эти самые слова убитым горем родственникам: «Его больше нет, его не вернуть. Смиритесь». И что-то внутри нее разорвалось, затопив душу отчаянием и безнадежностью. Она сделала все, что могла. Остается только смириться…
— Я домой пойду…
— Мы проводим!
— Нет! Оставьте меня в покое!
Что же она скажет Эрлу? Ведь он верит, что Бьярн скоро вернется. А как она сама станет жить дальше?
Утренние улицы были безлюдны и тихи. Последний день зимы, а завтра наступит весна. Бьярн почти дождался, почти… И навсегда унес с собой свою тайну.
Тяжело переставляя ноги, Мара поднялась на крыльцо, толкнула дверь, ожидая встретить встревоженные взгляды и услышать вопрос: «Как он?» Но дом встретил ее молчанием и пустотой. Ни Рейвена, ни Эрла, ни стражников… Только пятна крови на полу там, где раньше лежали тела, да черепки посуды и перевернутая мебель.
Входная дверь тихонько скрипнула, отворяясь, и Мара подскочила, развернулась, готовая ко всему. На пороге стояла бледная и испуганная Вики. Увидев разгромленный дом, она побледнела еще сильнее.
— Мара, что случилось? Я слышала ночью крики, хотела послать мужа в стан, а потом увидела, что стражники сами пришли. Вы в порядке? Где Бьярн? Кажется, дяде Эрла досталось…
Она считает дядей Эрла Рейвена.
— Вики, когда ты видела его?
— Недавно, с полчаса назад. Приехала черная карета, из нее вышел человек и вошел в дом. Потом появился вместе с Рейвеном, которого с одной стороны поддерживал Эрл, а с другой — один из ваших парней. С ними были еще двое стражников. Все вместе сели в карету и уехали… Мара, Мара, что с тобой?
Мара чувствовала, как накатила дурнота. Черная карета… Лейрас добрался до них. Рейвен, малыш Эрл. Теперь они в полной его власти.
— Я очень устала. Вики. Извини.
Пусть уходит скорее домой, здесь оставаться небезопасно.
Соседка ушла, а Мара села, прислонившись к стене. Они проиграли. Лейрас мимоходом разрушил, уничтожил все, что было ей дорого. Он никогда, никогда не остановится…
Мара скользила взглядом по разоренному дому. Все, что они так заботливо собирали, растоптано и разрушено. Деревянный меч Эрла сломан, из коробки вывалились и рассыпались по полу его детские сокровища, среди которых Мара узнала свою потерянную заколку с блестящим камешком. Кружка Бьярна, которую Мара сама подарила ему на праздник Поворота, кружка со смешным медведем, разбита в осколки.
— Ладно, — сказала она. — Ладно, тварь…
У стены все так же лежал кинжал Бьярна, который он метнул в Глузда. Мара подобрала его, засунула за пояс и надела сверху объемную кофту, скрадывающую очертания фигуры. Потом села на корточки и стала ждать.
Очень скоро послышался стук подков по мощеной мостовой. Мара закрыла глаза, заставляя себя дышать ровно и оставаться на месте. Некуда бежать. Незачем бежать. У нее больше ничего не осталось…
— А вот и ты, сладкая! Ждешь меня, я смотрю. Вот и умница. Пойдем.
Приторный, как патока, голос заполнил ее тьмой. Лейрас галантно протянул руку, улыбнулся тонкими губами. Как же Мара его ненавидела, как хотела вцепиться в эту холеную мерзкую рожу прямо сейчас, но нужно дождаться подходящего момента, чтобы план сработал наверняка.
— Пойдем, — устало сказала она.
Двери кареты захлопнулись за спиной, отрезая от мира. В карете было темно, душно и пахло тленом. Ничего, теперь уже ничего не страшно. Только бы совершить то, что задумано.
