4

Дисциплинарная разборка

На лице Гарленда застыла печаль. Он выглядел скорее разочарованным и уязвленным, чем рассерженным.

– И самое худшее, Брайан, – сказал он, – что я считал тебя интеллигентным и приличным молодым человеком. Я думал, ты покажешь себя старательным и добросовестным парковым служащим.

– Да, видно, я немного переборщил с лекарствами…

– Это наркотики, Брайан? Наркотики? – взмолился он.

– Нет, это скорее, типа, депрессия, понимаете?

При этом присутствовал Акула.

– Депрессия, как же! Да он вусмерть удолбался!

– Достаточно, мистер Резерфорд! – рявкнул Гарленд. – Пусть Брайан говорит сам за себя.

– Это произошло потому, что я принял антидепрессанты. Иногда я перебарщиваю, забываю, что уже принял таблетки, и принимаю двойную дозу, понимаете?

Гарленд задумался.

– Как может молодой человек, у которого есть все, чтобы уверенно смотреть в будущее, испытывать какую-то там депрессию?

Как-как. Сидя в парке на временной работе. Зависая в сером унылом квартале у отца, который с этим своим антинаркотическим крестовым походом скоро настроит против себя всех местных психов. Не видев матери с восьми лет. Бортанутый подружкой… У тебя в руках целый огромный мир… эй, все вы, присоединяйтесь…

– Врачи говорят, это экзогенная депрессия. Химическое нарушение обмена веществ. Наступает без предупреждения.

Гарленд сочувственно покачал головой:

– Ты не упомянул об этом на собеседовании.

– Понимаю и прошу прощения. Я просто думал, что это может вызвать предубеждение при найме на работу в Парковую службу муниципального Управления отдыха и развлечений.

Нижняя челюсть Акулы дернулась. Парень из профсоюза с серьезным видом кивнул. Чувак из отдела кадров оставался безразличным. Гарленд глубоко вздохнул:

– Ты дал нам пищу для размышлений, Брайан. Бросить работу тем не менее – это серьезное нарушение дисциплины. Не будешь ли так любезен оставить нас на несколько минут.

Я вышел в коридор. Постоял там немного, пока Гарленд не вызвал меня снова.

– Мы временно отстраняем тебя на оставшуюся часть недели, с сохранением зарплаты, до вынесения решения.

– Спасибо вам за все, – сказал я. Сказал именно то, что думал.

Тем вечером я отправился бухать с моим приятелем по кличке КУРС. Я проверил мой банковский счет. Как бы ни закончилось дело с дисциплинарным взысканием, я сваливаю в Лондон.

Я вернулся к моему старику, таща на горбу переносной телевизор, который держал в парке. Дерек лежал в отрубе на моей постели. Какого черта он там делает?

Когда я подошел, чтобы тряхнуть его, то увидел, что он стоит в дверях. Либо здесь два Дерека, либо в моей постели не он. Оба предположения казались в равной степени вероятными, учитывая мое нынешнее состояние.

– Что это? – спросил я Дерека у двери, указывая на возможного Дерека в постели.

– Это Ронни. Он искал тебя. Убит в хлам транками. Я затащил его сюда, чтобы отец не увидел. Сам знаешь, как он относится к наркотикам и всему такому.

– Хорошо, спасибо. Этот бесполезный мудак Ронни. Я дам ублюдку выспаться.

Ронни лежал в отрубе много часов. Я никак не мог его растормошить. Когда я собрался залезть в постель, то свалил его на пол и набросил сверху одеяло.

На следующее утро я паковался для поездки в Лондон. Ронни очухался, когда я уже закончил.

– Тяжелый день выдался вчера, Рон? – спросил я.

– Хуевый, – ответил он, указывая на свою голову.

Мыслями я был уже в Лондоне.

5

Спидометр зашкаливает

Меня все еще держит со вчерашнего вечера; или вчерашний вечер все еще продолжается, не знаю, сколько там натикало, да и кого это колышет, потому что Симми поставил шары в треугольник и заказал «Гиннес» и пинту биттера, а старый Гарри сказал: «Чертов джок опять нажрался». Тут Симми крепко обнял сварливого старого козла, поднял его и усадил на стойку, а Ви, белыми дряблыми руками подперев свое мрачное, злобное, одутловатое лицо, сказала, что прошлым вечером я был совсем не в себе. Я был зол на Симми, какого-то хрена решившего, что я хочу играть с ним в долбаный пул, как будто нет ничего естественнее…

Ах ты, мудачье.

Черт… Кажется, сейчас карри попросится из моего желудка на выход. Я не знал, то ли плевать, то ли глотать, то ли жевать, и тут Симми разбил выставленные шары… Он глядел на мое красное, потное, дергающееся лицо и объяснял свою концепцию…

– Движущая сила. Движущая сила, здоровяк, вот в чем все дело. ДВИ-ЖУ-ЩА-Я СИ-ЛА. Нужно управлять этой волной, следовать приливу и использовать его весь без остатка, пока тебя несет. Движущая сила. Когда она работает на тебя, ее просто нельзя игнорировать.

Симми обычно базарил на нашей квартире с Клиффом. Клифф читал «Индепендент». Оттуда они и черпали свой словарный запас, обычно со спортивных страниц.

Я направил удар в левую боковую лузу. Неплохая попытка. Симми одобрительно стукнул по линолеуму толстым концом кия.

– Отлично сыграно, дружище! – воскликнул он.

– Да какая движущая сила, ебать-копать, это все спид, который мы вдыхаем, вмазываем и кидаем на кишку уже сутки напролет, и когда я покончу с этим, наконец образумлюсь, то скажу, мол, хватит, долбоебы, мы отрываемся уже несколько дней подряд, то есть не дней, а чертовых недель, вернее, месяцев, долбаных месяцев.

Симми на это ответил так:

– Тем не менее, дружище, скажу тебе, что на той неделе мы с тобой пизданем на запад города. Прямо на двести седьмом автобусе по Аксбридж-роуд. Не слезаем на Илинг-Бродвее и не зависаем в Шепердс-Буше. Прямо на запад. Клубы и женщины. Никаких компромиссов. Никаких уступок.

Он начал насвистывать «Стены Дерри».

Чувак отвлек меня, и я лажанул с легким шаром в среднюю лузу. Слишком озабоченный, чтобы точно направить желтый.

А ведь именно этот мудак всегда херит поездку на запад, именно он заставляет нас зависать в Илинге или Буше, пока у нас не снесет крышу. Для него это все в порядке вещей. Он толстый, уродливый, тупой, самонадеянный, хитрожопый ханжа-неудачник, ублюдок-гунн с никуда не годным херком и мордой, испещренной оспинами, рубцами, кровоточащими нарывами, а на голове у него эти жесткие курчавые волосы, типичные для гуннов, как будто пересаженные с чьего-то лобка, а из его огромной жопы сочатся фекальные массы. Словом, шансов подцепить женщину, не выглядящую так, словно она может есть помидоры сквозь теннисную ракетку, у него ноль. Как же он омерзителен! И проблема, что этот урод мешает мне склеить кого-то стоящего, а квартира у него такая же засранная, как и он сам, повсюду стопки грязных тарелок и разбросаны картонки из-под китайской жрачки навынос и обертки от рыбы с картошкой, а что до его комнаты, ну, чтобы застелить его кровать, надо сперва вызвать дезинсекторов. Потом там еще этот мудак Клифф и его чертовы носки, валяющиеся в прихожей перед его комнатой и провонявшие всю квартиру. Даже эти наши знакомые чиксы из дома напротив, Назним, Пола и Анджела, теперь уже не заходят к нам дунуть, так что как же мне пригласить туда кого-то? А ведь это я и подкатил к ним с моим классическим прогоном:

– У меня день рождения в один день с Иэном Кертисом, Линдой Ронстадт и Тревором Хорном. Знаете Тревора Хорна? «Видео убило радиозвезду»? «Жизнь в эпоху пластика»? Он был одним из крупнейших поп-продюсеров восьмидесятых.

Как можно обломаться с подобными прогонами? Но вот я обломался, потому что чиксы связывают меня с этим идиотом. Теперь они не хотят, чтобы я к ним заходил, ведь Симми тогда притащится следом и будет всех доставать. Но мне кровь из носу надо пойти туда, чтобы передохнуть от этой квартиры, от вездесущего запаха кошачьего сральника, переполненного кошачьей мочой и дерьмом. Зверь не виноват, хоть и гадит повсюду. Симми давно должен был с ним разобраться, тот рвет обои, занавески и диван. Но Симми все твердит, что кошки гигиеничные существа и ловят мышей… Я бы лучше торчал в квартире своего старика, зависал бы лучше в парке, а они ведь даже не уволили меня; по крайней мере, это хоть работа…

– Давай же, здоровяк, ты спишь на ходу…

Я загнал два шара. Сегодня вечером пойду повидаю Назним и скажу ей, что я в нее влюбился. Нет. Это будет ложью. Я только хотел заняться с ней сексом. Хватит с меня этих циничных игр, потому что она ушла, ушла, ушла, ушла и так мне и не написала, хотя в последний раз, когда мы виделись, обнадеживающе сказала, что мы сможем продолжить с того места, где остановились, как только она кое с чем разберется. С тех пор прошло уже много месяцев, и она здесь, в Лондоне, и вот почему, наверно, я тут и торчу, как будто возможно случайно столкнуться с кем-то в Лондоне, бродя там по магазинам на Оксфорд-стрит, как сталкиваешься в Эдинбурге на мосту Георга IV. Наверно, я мог наскочить на нее в каком-нибудь клубе, в «Министри оф саунд» или где-то еще, но я никогда не ходил по магазинам в Лондоне, В ЦЕНТРЕ ЛОНДОНА. Я никогда не ходил в клубы, только в пабы или ночные питейные заведения, полные алкоголиков, которых Симми называл солью земли. Для меня же они просто побитые, сломленные жизнью люди, которым нечего сказать… Я подбирался к черному шару, и старый Гарри злобно хихикал, а шотландский чувак из Гринфорда сказал: «Давай, приятель, разберись с этим оранжевым мерзавцем», и тут они с Симми устроили светский нудный междусобойчик о футболе и соперничестве религий, комики, блин, а нам всем полагалось уссываться от восторга и слушать затаив дыхание, и только черный шар стоял между мной и унижением от этого толстого гунна-сволочуги.

Он спокойно позволил мне закатить его.

– Извини, здоровяк, я выиграл. Лузу-то ты забыл заявить.

Старый Гарри кивнул с умным видом. Ряды сомкнулись, прежде чем я успел начать протестовать. Симми вечно торчит в гринфордском «Красном льве», ненавижу эту дыру. Они тут горой стоят за местные правила и этого урода из Глазго. Вот же сволочь.

– Правила есть правила, – улыбнулся он, театрально протягивая руку для пожатия.

– Моральная победа достигнута, но испорчена масонским судейством, – сказал другой чувак-шотландец. – Гунны все одинаковы.

– Точно, – сказал я. – Я сваливаю.

Я сообщил, что встречаюсь с Клиффом в «Леди Маргарет», не в силах скрыть свое нетерпение. К черту Клиффа, я хочу повидать Назним; женщину, у которой день рождения в тот же день, что у Барбары Диксон, Мит Лоуфа и Элвина Стардаста.

– Вот они, парни с восточного побережья. Несколько дней пробухают, и все, кирдык. Кишка тонка! – хохотнул Симми. – Увидимся на квартире, здоровяк.

Я оставил его красоваться перед потенциальными жертвами рака легких, цирроза печени, вдыхания рвотных масс в пьяном сне, бытовой поножовщины и пожаров из-за курения в постели – завсегдатаями «Красного льва» в Гринфорде, Мидлсекс.

Дома я попытался немного почитать, но голова гудела, и не удавалось сосредоточиться даже на биографии Мэрилин Монро.

Когда я пошел к Назним и предложил потрахаться, то получил от ворот поворот.

– Я так не делаю, – сказала она. – Ты мне нравишься как друг, вот и все.

Она слегка рассмеялась, затем передала мне косяк. Комната Назним вся светлая, нежно-голубая, ухоженная и женственная. Хотелось остаться тут навсегда. Я затянулся косяком.

– Ладно, хорошо, а как насчет обменяться жильем? Я останусь здесь, а ты можешь переехать в мою комнату через дорогу, к Симми и Клиффу.

Это второе предложение вызвало у нее даже меньше энтузиазма, чем первое.

– Нет, не думаю, что это подходит, – улыбнулась она.

И тут Назним пронизывающе посмотрела на меня и спросила:

– Ты в душе несчастлив, правда?

Ее слова ударили меня как обухом. Я всегда считал, что в душе счастлив. Хотя, может, и нет.

– Не знаю. А кто счастлив?

– Я, – ответила она. – Мне нравятся мои друзья, нравится моя работа, нравится место, где я нахожусь, и нравятся люди, с которыми живу.

– Нет, для счастья нужно кого-то любить. Я вот не влюблен, – сообщил я.

– Не знаю… не уверена, что это обязательно, – проговорила она. И тут последовало: – А ты, кажется, ум

НЕТ НЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕЕЕЕЕЕЕТ

Мой мозг невольно заполонило громкое эхо, в ушах раздался звенящий шум, заглушивший ее слова.

– Извини – кажется, что? – спросил я.

– Умненький. Думаешь, что знаешь все ответы.

Умненький. Иначе говоря, хитрожопый.

Мы дули весь день, а потом я пошел с ней и несколькими ее приятелями в «Министри оф саунд». Прекрасная ночь, отличные вибрации, превосходный звук, клевое экстази, приятные люди. Весь следующий день мы отдыхали и расслаблялись. Я молился, чтобы Симми угодил в какую-нибудь дорожно-транспортную аварию. Позже тем воскресным вечером я решился держать ответ за свое отсутствие. Не стал откладывать разборку в долгий ящик.

– Где ты шлялся, здоровяк? Наша компания недостаточно хороша для тебя? Тебе ничего не обломится от этой маленькой арабской бляди, скажу я тебе по дружбе.

Я получил от нее за несколько часов больше, чем от него за два месяца. Просто когда ты думаешь, что все пошло псу под хвост, появляется кто-то типа Назним и кажется, что этот мир, невзирая ни на что, не так уж плох. Что касается Симми, то на хрена я вообще дышу тем же протухшим воздухом, что и этот хуй?

Пришло время возвращаться. В понедельник я купил автобусный билет в один конец до Эдинбурга. Во вторник я им воспользовался. В любом случае на носу уже было Рождество. Я, возможно, вернусь сюда после Нового года. Возможно.