Белка по имени Рико помогает лепить снеговика

Серебристая белка волнообразными скачками пересекла двор и проворно вскарабкалась по коре огромной секвойи, нависающей над покосившимся деревянным забором. Плачущий маленький мальчик в кроссовках, майке, джинсах и бейсбольной кепке смотрел, беспомощный в своем страдании, как животное удаляется.

– Мы любим тебя, Рико! – закричал мальчик. – Не уходи, Рико! – вопил он в соплях и слезах.

Белка уже была на дереве. Услышав отчаяние в голосе мальчика, Рико обернулся.

– Извини, Бобби, – сказал он, блеснув печальными коричневыми глазами. – Я должен уйти. Однажды ты поймешь.

Маленькое создание двинулось вдоль ветки, затем, перескочив на другую, исчезло в густой листве позади шаткого забора.

– Мамочка! – крикнул маленький Бобби Картрайт, повернувшись к дому. – Это Рико! Он уходит, мамочка! Скажи ему остаться!

Сара Картрайт вышла на крыльцо, и ее грудь сжалась при виде несчастного сына. Со слезами на глазах она прижала мальчика к себе. Задыхающимся, сахарным голосом она задумчиво проговорила:

– Но Рико должен был уйти, милый. Рико – очень особенная белочка. Мы поняли это, когда он пришел к нам. Мы знали, что Рико должен будет уйти, ведь его миссия заключается в том, чтобы распространять любовь по всему миру.

– Но, значит, Рико не любит нас, мамочка! Если бы он любил нас, он бы остался! – воскликнул безутешный Бобби.

– Послушай, Бобби, есть другие люди, которым тоже нужен Рико. Он должен пойти к ним, помочь им, дать им любовь, в которой они нуждаются, заставить их осознать, как сильно им не хватает друг друга.

Бобби не убедили эти слова.

– Рико не любит нас, – всхлипывал он.

– Нет, малыш, вовсе нет, сладкий ты мой, – с глуповатой улыбкой говорила Сара Картрайт. – Величайший дар, данный нам Рико, в том, что он заставил нас вспомнить, как сильно мы любим друг друга. Помнишь, когда папочку уволили с завода? Как мы потеряли дом? Затем твою сестренку, нашу маленькую Беверли, сбил на машине этот пьяный шериф. Помнишь, как мы ссорились и кричали друг на друга все это время? – объясняла Сара Картрайт, и слезы струились по ее щекам. Тут ее лицо медленно озарилось улыбкой, словно солнце горделиво поднялось над грязными серыми облаками. – Затем появился Рико. Мы думали, что потеряли друг друга, но благодаря его любви поняли, что величайший дар, которым мы обладаем, – это наша любовь друг к другу…

– Я ненавижу Рико! – заорал Бобби, отстранился от матери и побежал в дом. Он перескакивал через две ступеньки, взбираясь по лестнице.

– Малыш, вернись…

– Рико бросил нас! – в отчаянии крикнул Бобби и хлопнул дверью своей спальни.

– Выключите этот чертов телевизор! Сколько можно говорить? Идите играть на улицу! – рявкнула Мэгги Робертсон на своих детей, Шона и Шинед. – Торчите перед ним целый день напролет! Свинтусы безмозглые! – Она полусмеялась-полуухмылялась, когда рука Тони Андерсона скользнула под ее майку и лифчик и грубо схватила ее грудь.

Юный Шон выключил телевизор и взглянул на нее. Слегка непонимающее и испуганное выражение застыло на его лице. Затем оно снова расслабилось в тупой апатии. Шинед играла со своей сломанной куклой.

– Я сказала – на улицу! – завизжала Мэгги. – Я что, сама с собой говорю? Я ОБРАЩАЮСЬ К ТЕБЕ, ШОН, СВИНТУС БЕЗМОЗГЛЫЙ!

Дети уже привыкли к ее нормальному уровню крика. И только этот хриплый, свистящий вопль вызывал у них ответную реакцию.

– Дайте немного отдохнуть, вы, двое, – взмолился Тони, шаря в своих твиловых карманах в поисках мелочи. Но ничего не мог там нащупать, кроме своей эрекции. – УБИРАЙТЕСЬ! – заорал он в злобном раздражении.

Дети удалились.

– Давай, куколка, разденься, – настойчиво проговорил он, но без всякой страсти.

– И ты говоришь мне, что не был с ней прошлой ночью?

Тони покачал головой, намереваясь изобразить на лице раздражение, но у него лишь получилось выражение агрессивного упрямства.

– Я, черт возьми, уже сказал тебе! Говорю, блядь, в последний раз: я катал шары с Рэбом и Гиббо!

Мэгги на секунду уставилась на него глаза в глаза:

– Смотри, если ты лжешь, твою мать.

– Да черт возьми, я никогда не лгал тебе, куколка, меня можно читать как раскрытую книгу, – сказал Тони, запуская руку ей под юбку и стягивая с нее трусы.

Они были испачканы выделениями – от сочетания жестокой мочеполовой инфекции и неопределенной венерической болезни, – но он это едва ли заметил.

– Ты знаешь, что сейчас у меня на уме, а? Охуеть какое экстрачувственное восприятие и все такое. Да ты прямо чертов Пол Дэниелс, ах… – прошептал он и, стянув с себя штаны, выпустил на свободу свое брюхо и эрекцию.

Боб Картрайт осторожно постучал в дверь спальни. В сердце его защемила глубокая печаль, когда он увидел, что его сын, Бобби-младший, лежит ничком, уткнувшись лицом в подушку. Боб присел на угол кровати и мягко сказал:

– Привет, малыш, местечко найдется?

Бобби-младший нехотя подвинулся.

– Хэй, питчер, все еще переживаешь из-за Рико?

– Рико нас ненавидит!

Сара, конечно, предупреждала, и все равно Боб-старший поразился такой яростной реакции сына. Он отодвинулся и немного поразмышлял. Да, он крепился, но, честно говоря, тоже тосковал по этому маленькому созданию. Несколько печальных секунд Боб-старший провел, пытаясь оценить глубину своей собственной боли, а затем начал:

– Ну, ты знаешь, Бобби, иногда оно, конечно, так и кажется, но, скажу я тебе, люди, ну, у них есть привычка делать всевозможные вещи по разным причинам, просто не все из них мы в состоянии правильно понять.

– Если Рико действительно любил нас, он должен был остаться!

– Давай я расскажу тебе одну историю, Бобби. Когда я был мальчиком – возможно, не старше тебя, возможно, чуть старше, – моим героем был один парень. Эл Кеннеди, Большой Эл.

Лицо Бобби оживилось.

– «Ангелы»! – завопил он.

– Да, молодец, так оно и есть. Эл Кеннеди, лучший, черт возьми, питчер, которого я когда-либо видел. Фуи-и! Я помню тот чемпионат, когда мы встречались с «Канзас роялс». Именно Эл Кеннеди вытащил нас. «Роялсовские» хиттеры ловили один мяч за другим. СТРАЙК – РАЗ!

– СТРАЙК – ДВА! – радостно и пронзительно крикнул Бобби, копируя своего отца.

– СТРАЙК – ТРИ! – проревел Боб-старший.

– СТРАЙК – ЧЕТЫРЕ! – выкрикнул Бобби, и отец с сыном хлопнули друг друга ладонь в ладонь.

– Я дам тебе четвертый страйк! Ну-ка, малыш, растянем это до седьмой подачи!

Они запели дружным хором:

 

Своди меня на бейсбол

Посади в толпе болельщиков,

Купи мне немного орешков и крекеров.

Мне плевать, если случится землетрясение.

Все болеют, болеют, болеют за «Ангелов»,

Если они не выигрывают – это позор,

Потому что раз, два, три страйка проворонили

В старой игре в бейсбол!

 

Боб-старший ощутил прилив сентиментальности. Этот заход с малышом всегда работал.

– Дело сложилось так, сынок, – заговорил он с очень серьезным видом, – что Большой Эл ушел. Подписал контракт с «Кардиналами». Я тоже говорил, что, если бы Большой Эл любил нас, он бы не ушел. Боже, я стал ненавидеть Эла Кеннеди, и каждый раз, когда видел по телевизору, как он играет за «Кардиналов», проклинал его. «Умри, Большой Эл, – кричал я. – Умри, грязный подонок!» Мой папа говорил: «Эй, сынок, не бери в голову». А однажды я по-настоящему обезумел, начал вопить в телевизор, как сильно я ненавижу Большого Эла, но мой старик просто сказал: «Сынок, „ненависть“ – это странное словечко, ты бы с ним поосторожнее»… Несколько дней спустя отец принес мне несколько газетных вырезок. Вот, смотри. Я до сих пор их храню. – И Боб-старший положил их перед сыном. – Я не жду, чтобы ты прочитал их прямо сейчас, родной, но должен сказать тебе, они поведали мне одну очень особенную историю, историю, которую я никогда не забуду. Речь шла о катастрофе школьного автобуса в Сент-Луисе, Миссури. Один маленький мальчик, почему-то так получилось, вытянул самую короткую соломинку во всей этой заварухе. Малыш серьезно пострадал и находился в коме. Выяснилось, что он болел за «Кардиналов» и его героем был не кто иной, как Большой Эл Кеннеди. Как бы там ни было, когда Большой Эл Кеннеди услышал об этом малыше, он прервал свою охотничью поездку в Небраске и поехал обратно в Сент-Луис, чтобы поддержать ребенка. Большой Эл Кеннеди сказал ему: «Послушай, чемпион, когда ты выберешься отсюда, я покажу тебе, как подавать». Понимаешь? Затем случилось что-то невероятное, – мягко и драматично произнес Боб-старший.

Глаза Бобби широко открылись в предвкушении.

– Что? Что, папа?

– Ну, сынок, – продолжил Боб-старший, с трудом сглатывая, и его кадык дернулся. – Этот маленький мальчик открыл глаза. И что-то еще произошло. Угадай что?

– Не знаю, пап, – ответил Бобби-младший.

– Ну, у меня, типа, тоже открылись глаза. Понимаешь, Бобби, о чем я?

– Думаю… – начал недоуменно мальчик.

– Я вот что пытаюсь сказать, сынок: то, что Рико должен был уйти, не означает, что он не думает о нас и не любит нас; просто, возможно, есть кто-то, кто нуждается в нем гораздо больше, чем мы сейчас.

Бобби-младший немного подумал об этом.

– И мы никогда снова не увидим Рико, папа?

– Кто знает, сынок, наверное, увидим, – сказал задумчиво Боб-старший и почувствовал мягкое прикосновение ладони к плечу.

Он оглянулся и увидел широко распахнутые, влажные глаза своей жены.

– Знаешь, Бобби, – заговорила Сара Картрайт, с трудом подавляя эмоции. – Каждый раз, когда ты увидишь кого-то со светом любви в глазах, ты будешь видеть Рико, потому что в одном ты точно можешь быть уверен, милый: если в глазах людей есть любовь, то именно Рико вызвал ее!

Сара поглядела на своего мужа, который широко улыбнулся и обвил рукой ее талию.

Он был на ней уже пять минут, и его внимание начало переключаться на другие вещи. Бри и Ральфи уже должны быть в «Якоре», они записаны на бильярдный турнир. Сегодня вечер с призовыми деньгами. Натягивая ее, он представлял, как шары отскакивают от кончика кия, рикошетируют от борта и мягко закатываются в лузы. Выплеснуть бы в нее свой заряд поскорее.

Тони долбил изо всех сил и чувствовал себя так близко, но одновременно так далеко от этого облегчения. Он потянулся к кофейному столику возле кушетки и взял тлеющую сигарету. Запрокинув голову, глубоко затянулся и подумал о Мадонне, о том, как она выглядела в этом видеоклипе, выпущенном к сборнику ее синглов.

Дело даже не в том, что потрахаться с Мадонной гораздо охуительнее, чем с множеством пезд здесь в округе, а в том, как она одевается. Местные чувихи, чтоб им пусто было, одеваются всегда одинаково; каждый день, каждый чертов день. И как тут возбудишься с кого-то, кто изо дня в день выглядит одинаково? А вот Мадонна, эта пизда, понимает, что надо выглядеть каждый раз иначе, устраивать какое-никакое шоу…

Они были вместе, Мадонна и Энтони Андерсон, слившись телами в мерцающем, чувственном, страстном любовном акте. Неподалеку от них Мэгги Робертсон обеспечивала своему мужчине, Киану Ривзу, самое восхитительное времяпрепровождение, которое голливудской звезде когда-либо выпадало. Он был на грани оргазма, а она, хоть и далеко, совсем далеко от кульминации сама, все же была удовлетворена, даже восхищена тем, что способна доставить такое удовольствие своему мужчине… да, довольно и этого, ведь та толстая шлюха никогда не сможет так его завести…

Затем Киану / Тони увидел лицо, прижатое к оконному стеклу и всматривающееся внутрь – напряженный подбородок и мертвые глаза тайного соглядатая. По мере обмякания пениса Тони эти глаза впервые наполнились страстью.

– ШОН, БРЫСЬ ОТ ОКНА, ГРЯЗНЫЙ СВИНТУС! ТЫ – ПОКОЙНИК, ТВОЮ МАТЬ! ГАРАНТИРОВАНО! ЭТО ГАРАНТИРОВАНО, ТВОЮ МАТЬ, ШОН, МАЛЕНЬКАЯ ПАСКУДА! – орал Тони; его обмякший хуй выскользнул из Мадонны / Мэгги.

Вскочив и натянув джинсы, Тони ринулся на лестницу и помчался в садик за домом, в ярости разыскивая детей.

– Это ужасно. – Мистер К. выключил телевизор. – Они не должны показывать это раньше девяти часов. Давай, малыш, – он поглядел на Бобби, – время ложиться спать.

– Ах, пап, неужели уже пора?

– Да, тебе пора, малыш, – кивнул Боб-старший. – Нам всем пора на боковую!

– Но я хотел посмотреть «Шмурдяцкую семью Робертсонов».

– Послушай, Бобби, – начала Сара. – «Шмурдяцкая семья Робертсонов» – отвратительная программа, и мы с твоим отцом согласны, что для тебя это вредно…

– Но, мама, мне нравится «Шмурдяцкая семья Робертсонов»…

Их спор прервало донесшееся от окна царапанье. Они выглянули и увидели белку на карнизе.

– Рико! – закричали они хором.

Сара открыла окно, и животное быстро вбежало внутрь, взобралось по руке Боба-младшего и село на его плечо. Мальчик ласково погладил теплую шерстку своего друга.

– Рико, ты вернулся! Я знал, что ты вернешься!

– Здорово, приятель! – засмеялся Рико и, вскинув лапку, дал Бобби-младшему пять.

– Рико… – жеманно улыбнулась Сара, а у Бобби-старшего набух в груди эмоциональный спазм.

– Я тут подумал, – сказал Рико, – и решил: полезной работы так много, что лучше бы позвать на помощь друзей.

Он повернул голову к окну. Картрайты выглянули наружу и увидели сотни, если не тысячи белок. Глаза зверьков сияли любовью и готовностью распространять ее по холодному миру.

– Интересно, может, одна из этих белок пойдет и поможет этому маленькому мальчику и девочке Робертсонам из телевизора, – вслух предположил Бобби-младший.

– Наверняка одна из них так и сделает, – глупо улыбнулась Сара.

– Ты, блядь, не раскатывай губу, дорогуша, – пробормотал Рико-белка, но семья его не расслышала, потому что они обезумели от радости.