Сергей Лукьяненко
Время для мага

Чуть позже я подумаю, как дошел до жизни такой. Чуть позже, когда будет время.

А сейчас я стоял на потолке полутемной залы, рядом со свисающей хрустальным водопадом люстрой. Мои ноги безжалостно пачкали старые фрески, изображавшие Шесть Героев великой Войны в момент их триумфа и гибели. Мои руки свисали вниз, к полу, и я пытался нацелиться на врага указательным пальцем.

Враг таился пятью метрами ниже – особняк доктора Ирбрана был по-настоящему богатым и просторным. Стены бальной залы (к чему она старому одинокому доктору – не знаю) терялись во тьме. Свет шел только с улицы, от редких газовых фонарей, и от потолочных фресок, написанных модными полвека назад светящимися красками.

Я на фоне светящегося потолка был виден прекрасно, а вот мой враг, бесшумно перемещающийся по натертому паркету, – нет.

Может быть, это сторожевой пес?

Только бы не пес! Я люблю собак.

Нацелив палец точнее, я вызвал из памяти руну электричества. Мысленно нарисовал ее на кончике пальца и влил десяток секунд.

Яркая голубая искра ударила вниз, клюнула врага и на мгновение осветила залу.

Ой-ей!

Беру свои слова обратно, лучше бы собака!

Тварь на паркете походила на ребенка лет семи – голого, покрытого мелкой блестящей чешуей с головы до ног. Возможно, когда-то тварь и была человеческим ребенком – пряди волос, пробивающиеся между чешуйками на голове, и глаза выглядели совсем обычными, детскими. А вот рот с острыми зубами был слишком велик, и такие когти на руках и ногах никакой ребенок не отрастит. Как он ходит-то по паркету, не клацая когтями?

Электрическая искра никакого вреда твари не причинила. Она лишь оскалилась, жадно глядя на меня и жуя воздух зубастым ртом. Языка, кстати, у существа не наблюдалось.

Решение идти по потолку было очень затратным, но оно меня спасло. Во мраке особняка существо подкралось бы ко мне совершенно незаметно. Его и выдал-то секундный отблеск на чешуйках.

Но похоже, что существо не умело летать, высоко прыгать и звать на помощь. Скорее всего оно было совершенно безмозглым, глупее любого сторожевого пса. Несчастный зубастый уродец, гроза неосторожных воришек. Так что можно продолжать движение…

Я пошел дальше прямо по фреске, безжалостно топча лица Героев – от Первого, юного и безусого, до Шестого, сгорбленного и седого. Обогнул люстру. Еще раз глянул вниз – тварь исчезла. Я вызвал руну света, вложил в нее три минуты и спроецировал себе на лоб. Смешно, знаю, но так удобнее всего. Покрутил головой – яркий луч обежал пустую залу, выхватывая из темноты сдвинутые к стенам и закрытые чехлами стулья, темный провал давно не топленного камина.

Куда исчезла тварь?

Надо поторопиться.

Хоры проступили из темноты неожиданно. Когда-то, в пору юности хозяина особняка, когда здесь действительно случались балы, на маленьком балконе, выходящем в залу, сидели музыканты – скрипач, флейтист, клавесинист. Кстати, клавесин остался – старомодный, на четыре октавы. Крышка была открыта, струны обросли пылью, на клавишах тоже лежала пыль.

На всех, кроме дальних от меня.

И самых близких к приоткрытой двери, ведущей с хоров в глубину дома.

Я выбросил вперед руку, вливая в руну удара десять минут времени. Многовато, наверное, но я испугался. Маленький уродец оказался не так уж и туп!

И очень быстр.

Он прыгнул через клавесин, с неожиданным изяществом перемахнув крышку и вытянул руки, целясь мне в горло.

Магия ударила его в полете. Чешуя на груди создания промялась, будто от удара молота, он отлетел к двери, распахнул ее спиной и с грохотом покатился вниз по невидимой лестнице. Сама тварь никаких звуков не издавала, но я понимал, что она цела – и очень, очень зла.

Доктор Ирбран не поскупился на стража.

Сильного и быстрого. И не такого уж легкого, как можно было предположить на вид.

Я пробежал вдоль хоров, спустился по стене до открытых дверей залы, перешагнул через притолоку. Самый неприятный момент – и до пола очень уж близко, и смена направления очень неприятна, словно карабкаешься в гору, а потом стремительно бежишь вниз.

За дверями оказался длинный коридор, с окнами по одной стене и портретами на другой. Потолок здесь был без фресок, но с опорными балками-матицами, через которые приходилось перепрыгивать. Луч света из моего лба белым пятном прыгал в конце коридора. Руки приходилось прижимать к бокам – здесь до пола было близко, а тварь, как я убедился, умела прыгать.

А кстати – вот и она!

Уродец почти беззвучно бежал вслед за мной – хорошо, что по полу. Я обернулся и поймал взгляд его человеческих, детских глаз. Очень хотелось бы думать, что в этих глазах читалась мысль «убей меня, маг, избавь от мучений!».

Увы, все, что там было, – ненависть и желание разодрать мне горло.

По-хорошему, стоило бы выбить одно из окон и убегать. Однако в особняке царила тишина, словно прокатившийся кубарем охранник никого не разбудил. Может, и так, бальная зала в левом крыле, а лаборатория доктора в правом.

А вложенной в прогулку по потолку недели было безумно жалко.

Коридор заканчивался, а я все перебирал в памяти руны. Достичь нужного эффекта можно разными способами, и только глупый маг станет зря тратить время.

Наконец я выбрал руну. Вызвал ее в памяти, впитал росчерк линий – и наполнил полными сутками.

Развернулся к уродцу. Тот заподозрил неладное и начал тормозить, но он слишком уж разогнался.

Я наложил руну прямо на него.

Вся беда с рунами сна, паралича и даже смерти в том, что они действуют не на всех. У человека может быть защита от данной руны, может быть индивидуальная невосприимчивость. А у твари, подобной моему преследователю, могло вообще не быть потребности в сне, вместо мышц и нервов его тело могла наполнять вонючая магическая протоплазма, сердце, способное остановиться, тоже могло отсутствовать.

Зато все живое имеет вес.

Уродец рухнул на пол и забарахтался, слабо шевеля конечностями. Когти с противным скрежетом царапали паркет, вырезая из него спирали стружек. Он пытался ползти, но когда ты внезапно стал в десять раз тяжелее – это не очень-то получается. Первый раз за все время тварь издала низкий утробный рык.

– Бывай, – сказал я, спрыгивая на пол и выходя из коридора. Прикрыл за собой дверь, оставив тварь корчиться на полу. Через четверть часа заклинание рассеется, но этого времени мне хватит.

Карты этой части особняка оказались лучше. Я сразу понял, куда идти – через оранжерею. Здесь, увы, по потолку двигаться было невозможно, стекла бы меня не выдержали. Оранжерея была куда ухоженнее бальной залы – в горшках и вазонах росли многочисленные травы и кустарники, названий которых я большей частью не знал. Имелось и несколько деревьев, для одного из которых – старой пальмы, обросшей каким-то растительным мочалом, – в стеклянном потолке оранжереи был выстроен высокий купол. На пальме росли плоды, похожие на кокосы, но ярко-красного цвета и с шевелящейся бахромой. Я на всякий случай обошел пальму как можно дальше. Какая-то темно-зеленая растительная дрянь попыталась потянуться ко мне тонким шипастым побегом, но едва я посмотрел на нее – съежилась в своем горшке под лучом света.

Ненавижу такие навязчивые гарниры!

Со стороны оранжерея сейчас должна была сверкать от моего импровизированного фонаря. Но доктора Ирбрана ведь нет в особняке. Верно? А слуги если и заметят что-то, то вряд ли кинутся проверять, положатся на магического охранника. Хорошую домашнюю прислугу сейчас днем с огнем не найдешь…

Оранжерея кончалась массивными металлическими дверями, ведущими в лабораторию. Видимо, эксперименты доктора требовали самой свежей зелени. Для порядка я подергал дверь. Увы, заперто. Затейливая замочная скважина одним своим видом намекала, что пытаться вскрыть замок – глупая затея.

Что ж, за это мне и платят.

Я вытащил из памяти руну ключа. Но вовремя задумался и посмотрел на замок еще раз.

Ну конечно. Тройной антимагический ключ, работа мастеров из Теруна. При попытке открыть его руной замок атакует в ответ, подаст сигнал тревоги и заблокируется на сутки. А фантазия у терунских кузнецов затейливая – в меня может ударить огонь, лед, яд, из скважины может выползти тварь (и не обязательно такого размера, чтобы она могла поместиться в замке), подо мной может взорваться пол или мои кости превратятся в жидкость…

Да, кстати, возможно и все одновременно. Любой каприз за ваши деньги.

Поэтому я не стал даже пытаться вскрыть замок. Я вспомнил руну клинка, зарядил ее шестью часами своей жизни и вырезал петли у левой створки, после чего толкнул дверь ногой.

Та с грохотом упала внутрь лаборатории.

Вот этот звук, конечно, никак не могли не услышать слуги. И даже сделать вид, что не услышали, не могли. Так что оставалось одно – действовать быстро.

Внутри лаборатории было светло. Не от ламп – они все были потушены, и не от окон – их просто не имелось.

Зато оборудования у доктора было в достатке. И часть его светилась.

Например – огромный стеклянный змеевик, выходящий из перегонного куба. По змеевику сочилась густая оранжевая жидкость, в трубке – обычная, но в колбе, куда она капала, светящаяся.

Светящихся колб и реторт вообще было изрядно. Против света я ничего не имею, но большинство из них почему-то еще и побулькивали, издавая едкую вонь.

В центре лаборатории обнаружилось два операционных стола очень неприятного вида – судя по фиксаторам для рук и ног, доктору приходилось экспериментировать над очень сильными и очень недовольными существами. Причем учитывая разнообразие и количество фиксаторов – большая часть этих существ к людям имела слабое отношение.

А еще светился здоровенный стеклянный цилиндр, заполненный прозрачной жидкостью. Я уже ожидал увидеть внутри какую-нибудь мерзость вроде расчлененного, но живого человеческого тела или хотя бы набор шевелящихся внутренностей. Но в прозрачной жидкости плавала длинная, метра полтора, роза – с огромным сочным бутоном ярко-красного цвета.

Я пожал плечами. Розы хороши для девочек, монстры хороши для воинов. А мне нужно совсем другое. То, за что мне заплатят.

Лабораторный журнал нашелся рядом с операционными столами – толстый потрепанный том с желтоватой бумагой, в замызганной обложке из свиной кожи. Увы, когда я открыл журнал, то дата на первой странице меня не порадовала. Его вели с Нового года. Судя по количеству записей за первое число, доктор праздников особо не жаловал.

А мне заказали журнал двухлетней давности…

Сейф нашелся у двери, даже не слишком замаскированный – стальной шкаф, небрежно выкрашенный белой краской. Может быть, доктор предпочитал прятать ценности перед самым уходом из лаборатории.

Опять терунский замок! Я снова вызвал руну клинка, с сожалением влил в нее шесть часов – и срубил боковую стенку сейфа.

Снова грохот. Надо торопиться.

Внутри сейфа было пять полок. Три заполняли колбы и амулеты, я едва подавил искушение взять несколько. Но незнакомый амулет – это слишком опасная вещь. Еще одну полку занимали деньги – золотые и серебряные монеты, ассигнации, чеки и аккредитивы.

Опять же пришлось смирить жадность. У меня нет лицензии вора.

А самую верхнюю полку занимали лабораторные журналы. Я почти сразу нашел нужный, сунул в широченный карман на куртке. Подумав, отправил туда и самый новый журнал – может быть, пригодится.

И увидел, что в глубине сейфа, за журналами, в углублении лежит еще один амулет. Протянув руку, я достал его – серебристый диск на цепочке. Лицевая сторона была гладкая, за исключением стилизованной буквы «А», зато на обороте была выгравирована руна. Незнакомая руна. Но сам амулет казался очень знакомым. Серебристый диск, буква «А» и что-то про руну… Я не помнил точно, где и когда я видел амулет или слышал про него, или читал в книге. Но что-то вспоминалось. Причем не мрачное и страшное, а хорошее.

Я засунул амулет в карман. Он лежал так, что вскрывай я сейф нормальным образом – вообще бы его не заметил. Вряд ли это ловушка.

А потом я поднял взгляд и увидел сторожевую тварь!

Нет, мое заклинание продолжало действовать. Но уродец даже под десятикратным весом ухитрился доползти до дверей лаборатории и сейчас тужился перетащить свое тело через порог. Одну руку создания оплетала оборванная колючая лоза, судорожно пытающаяся проколоть чешую. На спине дымилась красная жижа – словно некий странный плод упал на него сверху и попытался прожечь насквозь.

– Ты упорный, – сказал я с невольным уважением. – Но извини, я закончил и ухожу…

И в этот момент уродец издал шипящий звук – гораздо более осмысленный, чем недавнее рычание.

В следующий миг стены лаборатории вспыхнули белой огненной сеткой. И та стала стремительно сжиматься, приближаясь ко мне!

Я не знал, что это такое. Подобных рун мы не изучали.

В одном я был уверен точно – касаться этой пылающей сетки я не хочу. Не потому, что умру. Более вероятно, что буду валяться на полу, крича от боли, пока не вернется доктор Ирбран.

Я вытащил из памяти руну, которую не собирался использовать никогда. Влил в нее столько времени, сколько она захотела. И бросил себе под ноги.

Тварь разочарованно взвыла, когда я исчез из лаборатории. Впрочем, возможно, это взвыл я, представляя все последствия.

Моросил дождь. Я стоял на площади Великой Любви, в той самой точке, которую давно наметил – на тот случай, если использую руну, которую использовать не собирался.

Основное преимущество этой точки было в том, что там никого другого и быть не могло. Это была спина вздыбленной лошади без седока. Ненастоящей, конечно, части памятника – Темный Властелин стоял на гранитном постаменте, держа лошадь под уздцы. Властелин был высечен из мрамора, а вот его лошадь, по непонятной прихоти скульптора, отлита из чугуна.

Чугун под дождем куда более скользкий, чем мрамор.

Я поскользнулся и упал, оседлав чугунную лошадку. С одной стороны – повезло, не навернулся с двухметровой высоты на постамент и еще дальше, на мостовую. С другой… с другой, будь я девушкой, было бы легче.

А еще по площади, с которой ночь и дождь разогнали всех прохожих, шел гвардейский патруль!

Не знаю уж, существует ли в законах наказание за то, что я сел верхом на чугунную лошадь нашего доброго правителя. Вполне может быть! Например, это можно подвести под «пытался незаконно занять место Темного Властелина».

Поэтому я, постаравшись забыть об отбитых частях тела, соскользнул с лошади на постамент и замер, схватившись за мраморную руку. По лицу статуи стекала вода – казалось, что Властелин плачет. Я стоял, глядя ему в лицо.

– Эй, ты! – Гвардейцы наконец-то подняли головы и увидели меня.

Я медленно опустил взгляд. И придал лицу все возможное смущение.

– Простите… да живет вечно незаменимый и вездесущий!

Спрыгнув на мостовую, я замер перед гвардейцами, не делая никаких попыток убежать. Трое гвардейцев в симпатичных голубых мундирах растерянно смотрели на меня. Наконец старший опомнился.

– Живет вечно. Ты что там делал, парень?

Ох, как же я порадовался слову «парень»!

Не мужчина, не старикан. Парень!

– Простите, наверное, это дерзость… – Я опустил голову. – Я… мне захотелось дотронуться до Властелина. Пожать ему руку.

Гвардейцы ошалело смотрели на меня.

– Ты совсем ку-ку? – спросил старший, расслабляясь. – Это статуя, дружок!

– Понимаю, – ответил я, насупившись. – А самому Властелину руку пожать у меня шансов нет.

Гвардейцы переглянулись. Посмотрели на статую. Следов вандализма не наблюдалось.

– Задержим? – спросил старшего один.

Старший задумчиво смотрел на меня. Я понимал, о чем он думает. Вернуться в отделение… посидеть в теплом и сухом помещении, попивая горячий чай, пока мне оформляют привод за хулиганство. Потом старший сказал:

– Задержим и скажем, что арестовали юнца за то, что он пожал руку статуе повелителя?

Инициативный гвардеец пристыженно отвел глаза.

– Иди-ка ты отсюда, – сказал старший. – Ночевать есть где?

– Есть, – закивал я.

– Тут столица, а не деревня, – продолжил старший. – И забираться на постаменты, даже с самыми искренними чувствами, запрещено. На первый раз – предупреждение!

– Простите… – Я уж совсем понурился, и гвардеец улыбнулся.

– Давай, давай… Вали отсюда. И берись за ум.

Кивая и смущенно улыбаясь, я пошел прочь. Меня сейчас занимали не гвардейцы и даже не ограбленный доктор. Мне нужно было зеркало.

И оно нашлось совсем рядом – в витрине ювелирного магазина. Правда, за частой решеткой, но зато рядом с фонарем.

Я уставился на свое отражение.

На меня смотрел высокий, тощий, темноволосый юноша в потертой куртке. Вполне молодой человек. Лет примерно восемнадцати. Над верхней губой чуть топорщатся усики – мерзкие и жалкие, такие надо безжалостно сбривать, а не пытаться отращивать.

Беда была в том, что еще этим вечером я выглядел на семнадцать. Руна переноса выпила из меня год жизни.

Все имеет свою цену, особенно колдовство. Но магия признает лишь одну валюту – твою собственную жизнь. Каждое заклинание отнимает у тебя немного от единственного отмеренного срока.

Нет, восемнадцать – это совсем неплохо. Знавал я магов, которые в моем возрасте уже выглядели солидными мужчинами, а то и стариками.

Но мне-то всего четырнадцать!

Мне действительно было где ночевать. Клуб магов есть в любом крупном городе, а уж в столице их шесть, по числу Героев. Месяц назад, когда я приехал в столицу, я выбрал клуб Танри, названный в честь четвертого Героя. Спросите почему? Да потому, что большинство новичков выбирает либо клуб Уинварда – самого юного из магов, либо клуб Сигну – самого старого. Девушки выбирают один из двух, названных в честь женщин-магов. Те, кто склонен к однополой любви, и мужчины, и женщины, идут в клуб Риджара, известного пылкостью и неразборчивостью своих влечений.

А Танри был самым обычным и ничем не примечательным человеком. И магом стал обычным – остался в тени знаменитых товарищей, честно сражался и сжег свою жизнь во славу повелителя. В его клубе спокойнее, просторнее и тише. А еще тут собираются те маги, кто поумнее и сделали те же выводы, что и я.

Когда я подошел к трехэтажному каменному зданию, уже рассвело. Я приложил к дверям руку и пожертвовал вырезанной на двери руне защиты секунду своей жизни.

Это очень простой и очень удобный способ обеспечить магам уединение. Войти сможет только маг. Обычному человеку придется звонить и ждать привратника. К тому же защита клуба постоянно растет.

Толкнув створку двери (та удовлетворилась моим скромным подношением и открыла замок), я вошел в вестибюль. Согласно давней традиции, зародившейся в те времена, когда магами были только мужчины, слева от дверей в стене были закреплены писсуары – чтобы нетерпеливый маг не тратил время на дорогу в туалет. Еще слева была стойка для зонтиков, обычно пустовавшая – дожди идут часто, а маги забывчивы и не всегда возвращают зонты в клуб.

Справа были гардеробная и нормальные туалеты, для мужчин и женщин. Днем в гардеробной дежурит прислуга, но сейчас там никого не было.

Ну а прямо передо мной была лестница на верхние этажи, к комнатам внаем и проход в сам клуб.

Что такое клуб магов – понятно, наверное, каждому. Отчасти ресторан, отчасти курительная, отчасти бильярдный и карточный залы, отчасти библиотека.

В первую очередь, конечно, бросаются в глаза книги. Шкафы идут вдоль всех стен, от пола до потолка, и крепкие открытые полки забиты толстыми томами, тонкими брошюрами, смотанными свитками, коробками с карточками, рукописями, разрозненными листками записей, лабораторными журналами… Все это богатство впечатляет, особенно на первый взгляд. На второй становится ясно, что большинство книг и записей общеизвестны и никаких тайн в себе не содержат. На третий закрадывается обоснованное подозрение, что большая часть рукописных текстов и лабораторных журналов – всего лишь рефераты и курсовые студентов-магов. Ну а на четвертый, если уж читатель напряжется и отыщет стремянку, выяснится, что соблазнительные толстые тома на верхних полках – бутафория, обитые кожей деревянные бруски.

По-настоящему ценные книги в клубе, конечно, есть. Но они не стоят на виду, рядом с пьющими, чавкающими и курящими магами.

Час был такой ранний, что в клубе почти никого не было. Два пожилых мага катали шары на бильярде – неумело, но азартно. Одного из них, седобородого и лысого, я знал – ему было двадцать с небольшим лет, он выпускался как раз в тот год, когда я поступил в Академию, четыре года назад. Тогда он выглядел молодым мужчиной, лет двадцати – двадцати двух. Сколько ему было на самом деле, я не знал. Но за прошедшие четыре года колдовство сожгло не меньше сорока лет его жизни. Десять к одному – нехороший расклад. Либо парень слишком жаден, либо слишком азартен.

Либо – попал в передрягу, вроде как я только что, и был вынужден сжечь слишком много жизни.

Я выбрал столик у одного из немногочисленных окон, между шкафом с многотомной энциклопедией «Основы рун» (с ежегодными дополнениями, конечно) и шкафом, полным пыльных и скучных журналов «Методология минимального воздействия». Бильярдисты на меня внимания не обращали, я на них – тоже.

Подошел заспанный официант, молча кивнул, я так же молча ткнул пальцем в меню, выбрав традиционный столичный завтрак: два жареных яйца, грибное суфле, жареная картошка и большая кружка кофе. Горячие булочки утром подавали бесплатно, совсем уж старые и обнищавшие маги порой неделями питались только ими.

В ожидании яичницы я попытался успокоиться. Заказ был выполнен. Никаких законов и установлений я не нарушил. Единственная проблема – нерационально потраченный год жизни.

Стать магом в общем-то могут многие. Первое – это умение разбираться в рунах. Говорят, что для этого требуется знание геометрии и искусства начертания, способности к языкам и хорошая зрительная память. Но недостаток любого из этих качеств можно компенсировать зубрежкой и терпением. Уж десяток-другой простых рун способен запомнить любой человек.

Второе – умение наполнять руны. Сами по себе руны мало чем отличаются от обычной письменности, хоть ты их мысленно представь, хоть на бумаге напиши или на золоте выгравируй. Но если посмотреть на руну или четко представить ее, а потом потянуться – и наполнить руну собственной жизнью, она оживает. Руну можно просто активировать, можно прикрепить на себя, как я поступил с руной света, или впечатать в предмет – как делают кузнецы-рунознатцы из Теруна. Некоторые руны требуют совсем немного времени. Секунды, минуты, максимум часы. Ну какая разница, пойдешь ты за фонарем, потратив на это полминуты, или зажжешь магический свет, потратив то же самое время?

Но тут нужно уметь дозировать время. Неопытный маг способен бухнуть в тот же самый магический свет пару месяцев жизни – и ходить как идиот со звездой во лбу. Или потратить еще пару месяцев на отмену заклинания.

А еще полным-полно рун сложных, тяжелых, в любом случае требующих огромного вливания времени. Как правило, это те руны, которые уж слишком сильно и явно нарушают законы мироздания.

Как перенос в пространстве.

И хоть ты сто раз заречешься использовать сложные руны, но на всякий случай их выучишь. Потому что иногда выбор будет прост – умереть или потратить год-другой жизни. Что выберешь? Правильно, год.

Жадность, гордыня и любовь – вот три главных врага любого мага. Захочется стать богатым, захочется добиться признания, захочется любви – и маг решается использовать свою силу по полной. И умирает дряхлым стариком, не дожив до двадцати. В Академию берут в основном детей, а выпускают в свет подростков. Но, как правило, эти подростки выглядят куда старше своих лет. Вот мне было четырнадцать, выглядел я на семнадцать. Сейчас уже на восемнадцать. Что дальше?

Многие ведь даже не доживают до выпуска. За год учебы у нас случалось пять-шесть несчастных случаев. Кто-то не рассчитал силу и вкачал в простенькую руну всю свою жизнь. Кто-то обозлился на учителя, на товарища – и затеял магическую дуэль, в которой сам себя сжег. Кто-то замахнулся на совсем уж трудную и тяжелую руну – и угробил свое время впустую, надорвался.

Так что классический облик мага, к которому все привыкли – седой, неспешный, бородатый, вовсе не показатель истинного возраста. Все мы юнцы.

Я все это понял очень быстро и свое время берег. С запоминанием рун у меня дела были неплохи, а вот с дозированием времени – просто великолепны. Я никогда не тратил на обучение больше, чем следовало. Не ленился сходить за свечкой, закрыть дверь руками, а не руной, закутаться в тощее одеяло, а не нагреть комнату зимой. Не ввязывался в пустые поединки и соревнования. Не стремился поразить наставника, раньше времени овладев сложной руной.

Помню, когда после трех месяцев занятий у нас отчислили треть набора – мальчишек и девчонок, которым никак не давалось запоминание рун, пришел день оплаты обучения. По коридорам Академии еще шатались зареванные дети, висли на наставниках, умоляли их оставить, пытались нарисовать по памяти сложные руны (двое или трое даже убедили дать им второй шанс), а нас, справившихся, повели принимать присягу ученика.

И платить за обучение, конечно. Магов всегда просят заплатить вперед.

Дозировать время мы уже кое-как умели. Но многие даже не считали это важным – в десять лет и жизнь кажется бесконечной, и перспектива повзрослеть не пугает. Плата за весь курс составляла один год, но какой-то мальчишка сразу сказал, что заплатит тремя годами, и туманно пояснил: «В тринадцать лет у тебя уже все по-другому!» Я же уточнил у наставника, достаточно ли будет одного года, не обидится ли на меня Академия, – и влил в аккумулирующую руну ровно требуемое время. Ну не совсем ровно, потом мне сказали, что я отдал один год и два дня. Так вот, наставник после этого посмотрел на меня с интересом и одобрительно похлопал по плечу. Ему было лет тридцать, примерно так же он и выглядел – один из немногих магов, умевших ценить время.

И до самого выпуска я расходовал время аккуратно и бережно. Рекорда не поставил, но за обучение потратил всего лишь полтора года. За месяц после выпуска – еще пять месяцев. А этой ночью – целый год…

Обидно – слов нет.

Внешне я не особо изменился, разве что усы эти дурацкие стали пробиваться. Ну, может быть, чуть-чуть выше стал и плечи немного шире. В штаны я заглядывать не стал, там вряд ли что-то за год могло измениться. По всему выходило, что сам виноват, но могло быть и хуже.

– Грисар!

Я обернулся – в зал вошла Мира. Она помахала мне рукой, я махнул в ответ.

– Мне того же, что и ему! – сообщила Мира официанту, только-только высунувшемуся с кухни с подносом. Официант кивнул и вернулся обратно. Завтрак откладывался.

– Привет, Мира, – сказал я.

– Привет. – Она уселась напротив меня. Помахала рукой бородатому магу у бильярда – тот ее проигнорировал.

Ну еще бы. Они ровесники, учились вместе. Но Мире на вид двадцать с небольшим, она всегда очень аккуратна со временем. Девочки вообще бережливее, если нужна магия небольшая и точная, то лучше обращаться к ним. Впрочем, если девушка-маг разозлится или расчувствуется, то тут уж держись – ничего не пожалеет.

– Как дела, малыш Грис? – Мира усмехнулась, глядя на меня. – Я видела, ты вчера уходил поздно вечером…

На «малыша» я не обиделся. Маги обижаются на слово «старик».

– Нормально. Работал.

Мира внимательно изучала мое лицо, особенно усы. Потом спросила:

– Сколько потратил?

Врать смысла не было. Мира славная девчонка, а когда я поселился в клубе, взяла надо мной шефство. Объясняла, что и как, чем жизнь в столице отличается от провинциальной, какие законы надо соблюдать строго, слава Темному Властелину, а какие не обязательно – опять же ему слава.

Честное слово, если бы я не поклялся никогда и ни в кого не влюбляться, я бы в нее влюбился.

– Год, – сказал я.

Мира болезненно поморщилась.

– За один раз?

– Да.

Ей, конечно, хотелось спросить, какая руна потребовала столько времени. Но она смолчала. Такие вещи спрашивать не принято.

– Бывает, Грисар. Порой дерьмо случается. Но хоть не зря?

– Ты же видишь – живой и жду завтрак, – ответил я.

А тут подошел и официант, и мы на время замолчали, занявшись едой. Готовят в клубе вкусно, даже обычную яичницу пожарят как надо – яйца не растекаются, но и не превратились в подошву. Грибное суфле еще лучше, там настоящие белые грибы, а не шампиньоны. Где-то у дверей звякнул звонок – кто-то пришел в клуб и пытался вызвать привратника.

– Ты при деньгах? – спросила Мира, перейдя к кофе.

– Более-менее.

– Заплатишь за мой завтрак?

Я удивился. Богатых магов тут у нас нет. Те, кто ухитрился разбогатеть, в клубных комнатушках не живут. У них свои дома в престижных районах столицы, свои места для общения и свой круг знакомых.

Но и совсем уж нищих среди магов не водится.

– Все семье отправила, – пояснила Мира. – Не рассчитала. Думала, выполню заказ раньше, а никак не справлюсь. Нет, я могу слить время…

– Перестань, – опомнился я. – Будто ты меня не угощала. Время сливать – последнее дело.

В клубе была аккумулирующая руна наподобие той, что стояла в Академии. Любой мог пожертвовать немного времени и получить немного денег. Другое дело, что это совсем не так выгодно, как получить заказ. Скромный завтрак обошелся бы Мире в час времени.

– Спасибо, – ответила Мира. Без всякой лишней патетики. Она не чувствовала себя обязанной, а я не сделал ничего особенного. Точно так же и она меня угостит, если потребуется, и денег займет, и поможет.

– Какой у тебя заказ? – спросил я.

Мира отмахнулась.

– А как семья? – зашел я с другого края.

Мира была родом из северных провинций, которые в Войну выступили против Темного Властелина. Сражались северяне долго и упорно, это и сам Властелин неоднократно говорил, но, конечно же, проиграли. Родители Миры были из какого-то мелкого дворянства, к счастью, не замеченного в очень уж усердном противостоянии нашему повелителю. Просто люди честно делали свою работу и подчинялись своим суверенам. Так что они остались живы и даже не попали на перевоспитание – у них конфисковали имущество и позволили трудом искупить свою вину. Однако с этим трудом получалось не очень – тяжело осваивать новую профессию, если ты всю жизнь был бургомистром в маленьком городке. Содержала их по большей части Мира – и родителей, и старшего брата с сестрой.

– Как обычно. – Мира вздохнула. – Папа сидит дома и строит грандиозные планы, мама учит детей музыке. Брат вроде как в гвардейцах прижился, копит на офицерский патент. Отдельно живет. И то хлеб!

Я кивнул. Мои-то родители самые обычные мещане. Отец держит мелкую лавку, мать ему помогает. Живых детей, кроме меня, в семье шестеро, это у отца всегда хорошо получалось, лучше, чем торговля. Так что мое призвание мага они восприняли с радостью, раз в месяц присылают письмо, а иногда, с оказией, шлют мелкие подарки. Ну и денег не просят. Пока, во всяком случае.

– Может, все-таки помочь? – снова спросил я.

Мира колебалась, это я видел. И тут в зал вошел тот самый человек, которому я был обязан потерянным годом жизни. Нет, не доктор Ирбран, чтоб его сожрала одна из его тварей, лучше всего мелкая чешуйчатая. А тот, кто заказал мне кражу лабораторного журнала.

Честно говоря, я предполагал, что это такой же экспериментатор, как и Ирбран, только менее удачливый и надеющийся поживиться плодами экспериментов коллеги. Вид у него был такой, докторский и злодейский одновременно – тощий и нескладный, высоченный, но при этом сутулый, с угловатым лицом, на котором круглые очки в дорогой золотой оправе смотрелись неуместно. В черном костюме, хорошо сшитом, но все равно сидящем на нем нелепо. Увидев меня, заказчик даже не улыбнулся и не кивнул – просто направился к столику с грацией насекомого, которому оторвали парочку лап.

– Уйти? – спросила Мира негромко.

– Не надо, это недолго, – ответил я.

Заказчик подошел и лишь теперь кивнул, словно, несмотря на свои очки, не был до конца уверен, ко мне ли идет. Придвинул стул, сел, кинул на Миру равнодушный взгляд. Спросил:

– Все ли у вас в порядке, любезный юноша?

В вопросе не было ни подлинного интереса, ни волнения. Как будто заказчик знал, что такой вопрос положено задать, и выполнял скучный непонятный ритуал.

– Спасибо, господин Сект, – ответил я. – Отчасти, но не совсем.

Имя наверняка было вымышленным, но мне-то какое дело? Патент на кражу, который он мне вручил вчера, был настоящим – я же не идиот воровать без лицензии. Все остальное лишь предмет обсуждения.

– Вам удалось добыть искомое?

– Искомое при мне, – ответил я столь же напыщенно. – И даже более того.

– Хорошо. – Господин Сект достал из кармана увесистый кошель с серебряными монетами. Понятно, что чек или ассигнация удобнее, но на монетах нет номеров, их не отследить, так что в наших кругах они столь же популярны, как и полсотни лет назад.

– Возникли проблемы, – пояснил я. – Мне удалось достать журнал, но в лаборатории была ловушка.

Я покосился на Миру. Может, зря не попросил ее уйти? А, ладно…

– Мне пришлось использовать руну переноса, – продолжил я.

Мира понимающе кивнула.

– Но ведь все в порядке? – уточнил Сект.

– Да. – Я достал из кармана оба журнала. – Но я потерял год жизни. Это стоит совсем других денег.

Господин Сект задумался, не отрывая взгляда от журналов.

– Понимаю. Это прискорбно. Но условия нашего договора не включали оплату любых рун, которые вы решите применить. Я объяснил задание, вы назвали цену, я ее принял.

– Все так, – согласился я. – Однако там была магически преображенная сторожевая тварь, охранные заклинания…

– В задании было сказано, – прервал меня Сект, – что в особняке возможно наличие магической охраны того или иного рода. Этот факт не является форс-мажором.

Я кивнул. Спорить было бесполезно.

– Если вы не согласны с итоговой суммой, то мы можем передать наш договор на рассмотрение суда, – любезно предложил заказчик.

Все. Это был финал. Суд мою сторону не примет, скорее, оштрафует за попытку обмана заказчика и вымогательство дополнительной оплаты.

– Хорошо, – сказал я. – Согласен. Но смотрите, я добыл два журнала, тот, что вы заказывали, и текущий…

– Меня не интересуют современные опыты этого шарлатана, – недовольно сказал Сект. – Он добился успеха один лишь раз, два года назад. Я могу взять этот журнал в придачу, но не заплачу за него ни пенса.

Мира сочувственно смотрела на меня.

Я молча протянул Секту журнал. Один, тот самый, что он заказывал. Сект взял журнал и отдал мне кошелек. Сказал, вставая:

– С вами было приятно работать, молодой маг. Надеюсь, мы расстались без предубеждений и взаимно открыты к возможному будущему сотрудничеству.

Отвечать я не стал, да он и не ждал ответа. Двинулся к выходу. Небось спешил изучить лабораторный журнал конкурента.

– Вот же сволочь, – сказала Мира, когда Сект вышел.

– Я сам виноват, – ответил я. – Заказ был хороший, но я никак не ожидал такой защиты в особняке. Думал, он преувеличивает.

– Они никогда не преувеличивают, – с презрением сказала Мира. – Хоть бы немного добавил!

– Может, у него это последние деньги, – попытался я защитить заказчика, чтобы не чувствовать себя совсем уж болваном.

– Да ну, правда, что ли! Ты его костюм видел? Пошит по последней моде, мастерская на Золотом ряду. У него рубашка стоит больше, чем он тебе заплатил!

Я вдруг почувствовал, как на глаза наворачивается предательская слеза. Молодой маг! Приятно работать! Будущее сотрудничество! Как же меня развели…

– Эй, Грис, все в порядке, – быстро сказала Мира, придвигаясь ко мне. Бросила взгляд на бильярдистов, борющихся за последний шар, и быстрым движением салфетки промокнула мне глаза. – Успокойся.

– Извини, – буркнул я. – Как маленький…

Как ни странно, но мне была приятна ее забота.

– Все нормально. Все мы младше, чем есть. После такой траты времени нервы шалят, по себе знаю.

– Ты-то откуда знаешь?

Мира вздохнула.

– Была одна ситуация… Времени требовалось неделю-две, а я запаниковала и влила полгода.

– Понятно, – сказал я.

– Все мы иногда ошибаемся, – вздохнула Мира. – Слушай, нечего тебе тут киснуть. Знаю я, чем это заканчивается – пьянством и куражом.

– Я не пью.

– Будешь пить, все маги пьют. У тебя уже тело юноши. – Она вдруг смутилась. – В этом возрасте все с цепи срываются… Пойдешь со мной? Поможешь с заказом? Напополам не поделюсь, но двадцать процентов твои.

– Что за заказ? – спросил я.

– Да ерунда. Надо замочить одного типа.

Люди по природе склонны делать друг другу гадости, и бороться с этим бесполезно. Так давным-давно сказал Темный Властелин, когда объяснял народу новые правила жизни.

Какие суровые законы ни принимай, все равно кто-то будет воровать, а кто-то захочет кого-то убить.

Поэтому у нас ничего не запрещено. Только это дорого.

Хочет господин Сект ограбить доктора Ирврана? Получи лицензию. Укажи, что собираешься украсть, и уплати цену в казну. А потом иди воруй. Или найми кого-нибудь.

Хочешь кого-то убить?

Аналогично.

Но для убийств есть гильдия убийц, среди которых, кстати, есть и маги. Нанимать для убийства обычного мага – неслыханно!

– Мира, ты серьезно? – спросил я.

Мира улыбнулась.

– А, заинтересовался? Нет, убивать никого не надо. Надо замочить.

Я ее сразу не понял. Есть очень много слов, которыми люди заменяют неприятное слово «убить». Пришить, пристукнуть, упокоить, порешить, уложить… Ну и «замочить», конечно.

Мира вздохнула.

– Слушай. Есть такой торговец сахарным песком, Орми Снапс. То, что у тебя в кружке кофе сладкий, – его заслуга. У него огромный склад в порту. Мне заказали этот склад замочить. Понял?

– Тьфу на тебя, – сказал я. – Так склад, а не самого Снапса?

– Если он там окажется, то пусть тоже намокнет, – кровожадно сказала Мира. – Платят две тысячи.

– Ну, неплохо, – согласился я. – А зачем?

– Откуда мне знать? Может, кому-то сладкое нельзя есть. А может, кто-то считает, что цены на сахар вырастут и можно будет Снапса разорить, а самому подняться.

– Вот это вернее, – согласился я. – Только цены и так выросли, видно, этот Снапс придерживает сахар, хочет провернуть какую-то махинацию. В чем проблема?

– Так ты в деле?

Я посомневался еще пару мгновений и кивнул:

– Да.

– Тогда пошли, – сказала Мира. – Покажу тебе, в чем проблема.

– Только переоденусь и деньги отдам на хранение, – сказал я.

– Тоже переоденусь, – оживилась Мира.

Маленькое отделение банка у нас в клубе тоже есть. И поверьте, это бывает полезнее, чем настоящий душ с теплой водой, а ведь приятнее душа с теплой водой люди еще ничего не придумали.

В полдень мы с Мирой сидели в портовом кафе. Не в дешевом кабаке, где оттягиваются матросы, и не в обычной пивной, где работники порта выпивают свою кружку эля и съедают кусок мясного пирога в обеденный перерыв, а в настоящем дорогом кафе для людей благородных, обеспеченных и праздных. Кафе стояло возле пассажирских пирсов, на возвышении, рядом с управлением порта и храмом всех Богов. Отсюда был замечательный вид на море, на порт, на корабли и, если повернуться, на город, раскинувшийся на холмах. Замок Властелина сиял на вершине горы черным бриллиантом. Дождь к утру закончился, и небо было безоблачным и чистым, как в первые дни лета. Даже жарко стало.

Мы с Мирой ели мороженое и пили холодный лимонад. Наверное, только этим лимонадом мы и отличались от множества парочек за столиками. Я, конечно, вино пробовал, и не раз, но до сих пор и не понял, что в нем хорошего. А так – мы были хорошо одеты, молоды, Мира девчонка красивая, да и я тоже не урод. Мира оделась в красивое платье из сиреневого шелка, взяла зонтик от солнца и сумочку, словно настоящая дама из высшего общества. На мне был бежевый костюм и небрежно повязанный галстук – как на молодом хлыще из верхних районов.

Сахарный склад был перед нами как на ладони. Стоял он среди прочих помещений, где хранили привезенные или ждущие отправки товары. Высокое кирпичное здание с окнами на самом верху, обнесенное крепким забором, и с охранниками, прохаживающимися по двору.

– Я вначале думала, все будет просто, – объясняла Мира. – Вызову волну, есть три подходящие руны…

Я знал четыре, но спорить не стал.

– Но тут простая волна не годится, – продолжала Мира.

Это я тоже понимал. Во-первых, склад был далеко от воды. Во-вторых, на возвышении. В-третьих, вокруг стояли другие склады, а если повредить чужой товар – то по нашему следу кинутся регуляторы.

– И охраны что-то много, – заметил я. – Может, сладкому королю сообщили, что на его товар выписали лицензию?

– Может быть, – уныло призналась Мира.

Конечно, предупреждать жертву было нельзя. Но если у тебя есть друзья в полиции, они вполне могут намекнуть. Всем хочется сладкой жизни.

– Если мы как-нибудь вдвоем вызовем одну-единственную волну? – спросила Мира. – Чтобы она все склады перемахнула, а ударила по одному?

– И залила крепкий склад? И никого не утопила?

Мира вздохнула.

– Откажись, – посоветовал я. – Найдешь другой заказ.

– Я взяла задаток, – призналась Мира.

Это было серьезно. Если задаток взят, то отказываться нельзя. И солидный штраф, и пятно на репутации.

– Сколько?

– Половину. Грис, я тебе все оставшееся отдам. Только помоги!

– Мира, оно того не стоит, – сказал я. – Хочешь, займу денег?

Мира опустила глаза.

– Давно ты вокруг склада вертишься?

– Четыре дня уже. Ничего не придумала. Была бы тут река рядом, но реки нет…

Я вздохнул и еще раз посмотрел на здание.

– Ливень бы сработал, – продолжала Мира. – Но крыша крепкая, ее придется рушить, и аккуратно.

Магия – штука очень мощная, вот только цена высока. Поэтому всегда надо думать, какое именно заклинание тебе нужно применить. Иногда одного и того же можно достичь совсем разными способами.

Мира – северянка. У них там воды полно. Холодные моря, частые дожди, зимой снег. Они воду не ценят, вода у них всегда есть. А я все-таки с юга.

– Значит, придется… – Мира вздохнула. – Смерч. Крышу сдерет и выбросит в море. И потом ливень.

Я прикинул в уме, что она собирается платить, и покрутил пальцем у виска.

– Ты совсем ку-ку? Боевую магию на дурацкий склад сахара? Полтора года потеряешь! За жалкую пару тысяч!

– А что делать?

Лицо у нее было такое печальное, что я забыл про свои горести и невольно усмехнулся. Мира обиженно отвернулась.

– Карандаш есть? – спросил я и взял со стола салфетку.

– Да. – Мира оживилась.

– Смотри. – Я расправил салфетку и принялся рисовать руну.

– Лагуз, – сказала Мира. – Озеро. Ну и что?

Я нарисовал вокруг руны еще одну.

– Ингуз…

– Не знаешь это сочетание? – спросил я.

Мира морщилась и честно пыталась вспомнить.

– Источник. Рождение озера. Призыв воды из земли.

– Грис, я дура! – воскликнула Мира. И, порывисто потянувшись через стол, поцеловала меня сладкими от мороженого губами.

– Ты чего! – смутился я. – Сейчас лимонад опрокинешь!

Мира засмеялась, выпрямилась, лукаво глядя на меня:

– Грис, ну ты все-таки… Прости-прости-прости! Грис, умница, ты меня спас! Мы же учили это сочетание!

– Просто ты никогда не думала, что придется добывать воду в пустыне. – Я сам смешался и, забрав ее салфетку, вытер щеку и губы. – Здесь вода близко, море же рядом. И почва здесь мягкая. Вливай в источник неделю. Или полторы, для верности. Потом бросай в центр здания.

– Поняла, – счастливо улыбаясь, сказала Мира.

– Может, потренируешься?

– Да ничего, справлюсь. Я две недели волью.

Я пожал плечами. Можно и две, конечно. Хотя я бы попытался обойтись неделей.

– Прямо сейчас и сделаю, – твердо сказала Мира, еще раз посмотрев на салфетку. – Спасибо, Грис. Тысяча вся твоя.

– Полтысячи, – поправил я. – Но вот магия – вся твоя.

– Хорошо!

– И подожди часик, – сказал я. – Съешь еще мороженого, здесь ореховое самое вкусное. А я пойду.

Мира недоуменно смотрела на меня.

– Зайду в лавку рядом с клубом. Куплю мешок сахара.

Мира кивнула. Поняла. Попросила:

– Мне тоже, ладно?

– Я сегодня добрый, – согласился я.

Самое верное средство от грусти – сделать что-то хорошее. Конечно, с точки зрения сахароторговца Орми Снапса я ничего хорошего не совершил, а напротив – учинил страшную мерзость, разбой, разорение и свинство. Но как по мне – задирать цены тоже нехорошо. По миру Снапс не пойдет. А уж какая радость будет портовой бедноте, когда по мостовым потекут сахарные реки! Небось все кастрюли и банки заполнятся сладким сиропом, а дети будут лежать вдоль канав и пить прямо из них.

Так что настроение у меня здорово улучшилось.

В лавке недалеко от клуба я купил два полотняных мешочка сахара – каждый на двенадцать фунтов. Продавец посмотрел на меня задумчиво, наверное, после ухода поменяет ценник.

Сахар я оттащил в свою каморку на четвертый этаж. Спрятал в шкаф. Вполне хватит пережить предстоящие скачки цен.

Вообще-то, называя свою комнату каморкой, я не совсем прав. Там есть нормальная длинная кровать, есть шкаф для одежды и вещей, есть два стула и столик, есть полка для книг. И окно есть, довольно большое и с чистыми стеклами. Туалеты у нас прямо на этаже, с фарфоровыми унитазами и рукомойниками. Вот душевые комнаты внизу, в подвале, но это не беда, людям же не надо мыться каждый день.

В коридорах уже было людно. Маги любят поспать, и для многих завтрак начинался в обед. Прошли, болтая о девчонках, два рослых мага, на вид лет сорока. Один бессовестно врал о своих ночных похождениях, хоть сразу было видно, что компанию ночью ему составляла только подушка с одеялом. Второй делал вид, что верит, а может, и впрямь верил. На самом деле им обоим лет по двадцать, я видел, как один из них на простой руне истратил вместо пяти минут полсуток времени. Таких полно на самом-то деле.

Прошла к лестнице моя ровесница (на вид), с которой мы как-то вместе делали одну несложную работу. Вот ей и в самом деле лет пятнадцать, точно я не знаю, девчонка училась в другой Академии. Но она очень аккуратно тратила время, и я ее уважал. Мы поздоровались, но она, судя по халату и полотенцу, спешила в душ. Странно, вроде чистенькая…

Я спустился в клуб. Есть пока не хотелось, мороженое и лимонад отбили аппетит. Так что я побродил вдоль полок, вытащил потрепанный том Рунного Определителя и сел в тихом уголке. Ненужный заказчику лабораторный журнал я оставил в комнате, а вот амулет прихватил.

Сейчас я положил его перед собой на стол, зажег лампу – современные, на земляном масле, давали такой яркий свет, что магию было бы глупо тратить.

Итак, что мы имеем?

Серебряная цепочка. Серебряный диск. Это хороший металл для запечатления руны, хотя и бронза сработала бы не хуже.

На диске – буква «А». Не руническая, обычный алфавит.

На обороте очень странная и незнакомая руна.

Странно, амулет мне знаком, а вот руна – нет.

Значит, я видел амулет, но только с одной стороны? Такую интересную руну я бы точно запомнил!

Я честно пытался вспомнить. И занятия в Академии, и все прочитанные книги, и рассказы про амулеты – все вытащил из памяти.

Но почему-то ничего не вспоминалось.

Ладно, займемся руной…

Подошел официант, тот же, что работал утром. Я прикрыл амулет ладонью при его приближении и попросил зеленого чая «Дыхание дракона». А едва официант отошел, приступил к изучению руны.

Основных рун двадцать четыре. Они сгруппированы в три эттира и составляют Футарк, рунный алфавит. При желании рунами можно писать слова, как обычными буквами, но это глупо. Ведь каждая руна – это то или иное магическое воздействие.

Возьмем, к примеру, третью руну первого эттира – Турс. Одна из основных боевых и силовых рун, иногда ее называют шипом или колючкой, говорят, что название восходит к забытому древнему богу. Начертить наяву или мысленно Турс, влить в него время – и ты можешь нанести удар. В зависимости от очертаний руны удар может быть пробивным, будто копье, или увесистым, словно молот.

Но это только первая ступень. Вся магия к двадцати четырем рунам, конечно, не сводится. Даже с изменениями в начертаниях этого не хватит для всего многообразия магических действий.

Поэтому руны сочетают друг с другом, комбинируют. К примеру, чтобы срезать дверь с петель, я использовал сочетание Турса и Райдо, шип и путь. При правильном взаимодействии получается новая руна – Клинок.

Из двадцати четырех рун при сочетании получается какое-то немыслимое количество новых рун. Не все из них реально работают, а некоторые работают, но так, что пользы никакой. Но все же сочетание из двух рун уже рождает настоящую магию.

Бывают руны, составленные из трех рун Футарка. Бывают и из четырех – их очень сложно удержать в голове, еще труднее насытить, но порой нужны и они.

Самая сложная руна, которую я знал, была составлена преподавателями Академии из шести основных. Считается, что сочетание шести рун – это предел, доступный человеку. Для активации эта руна требовала два часа времени, а последствием ее применения были плывущие по воздуху мыльные пузыри.

Но очень красивые пузыри, честно признаю!

Конечно, я не знал всех сочетаний рун. Никто на свете их не знал. Но существуют базовые правила. Если человек наливает в кастрюлю воду и ставит на огонь – он получает кипяток. Если вода кипит долго, то она превращается в пар.

Так и волшебник, беря руну Кано и руну Лагаз, получит пар, а никак не что иное.

Но руна, начертанная на медальоне, поставила меня в тупик. Была она столь сложной и запутанной, что угадать хотя бы одну базовую руну я не мог. Вот эти черточки складывались в Эваз, но это мог быть и Манназ, к которому прибавили повернутую Кано. А это что вообще такое? Йера? Да нет, слишком уж начертание странное. Вообще на спираль похоже.

Может, это и не руна вовсе?

Мало ли… ювелир безграмотный выгравировал. Или сумасшедший маг. Или любитель розыгрышей руку приложил.

Минут двадцать я рылся в справочнике, пытался найти хоть какой-то аналог таинственной руны. Увы, ничего. Так что я захлопнул Рунный Определитель и мрачно уставился на амулет.

Амулету от моего злого взгляда было ни жарко, ни холодно.

Я медлил, но искушение было слишком велико. Такую безумную руну я запомнить не мог, поэтому неотрывно смотрел на нее, вливая в узор секунду за секундой.

Вначале мне показалось, что отклика вообще нет. Время вливалось в амулет, словно вода в сухой песок пустыни.

Потом что-то дрогнуло. На второй минуте я почувствовал слабый-преслабый отклик.

Все-таки это руна. Но какая?

Я со вздохом спрятал амулет в карман. Официант как раз нес мне поднос с чаем – маленький чайник белого фарфора, две чашки, молочник, вазочка с печеньем…

Стоп! Почему чашек две?

И тут я заметил идущего за официантом человека в длиннополом черном сюртуке, черных брюках и приплюснутой шляпе-котелке, которую он не потрудился снять даже в помещении. Вот уж чего мне не хватало – регулятора!

Эти ребята сами по себе магией не владеют. Кажется, это что-то вроде непременного условия для их работы, чтобы никакого сочувствия к нам не возникало. Зато они пользуются мощными амулетами, иные из которых, по слухам, зарядил для них сам Темный Властелин. Большинство регуляторов немолодые мужчины, отслужившие в армии или в гвардии, кое-кто пришел из полиции, но встречаются и совершенно чудные типы – и доктора, и механики, и философы.

Идущий ко мне регулятор был кем-то средним между доктором и философом. Звали его Эмир, был он плотным и добродушным, с близорукими, часто мигающими глазами, про себя он рассказывал охотно, но мало – как это получалось, ума не приложу. Вроде улыбается и говорит, говорит, говорит, а потом ты понимаешь, что сам ему рассказал то, чего и не собирался, а он тебе какую-то ерунду. Как учился на доктора в университете, как потом ушел к философам, как пробовал изучать магию, но способностей не нашлось…

С другой стороны, был Эмир мужчиной не вредным, молодежь старался беречь, за мелкие нарушения только ругал, но даже штраф не накладывал. В общем, не самый плохой человек.

В любой другой день я бы его чаем и сам с удовольствием угостил.

– Чай за мой счет, юноша, – садясь напротив, сказал Эмир. Официант быстро расставлял посуду, торопясь скрыться.

– Да нет уж, я угощаю, – ответил я. И не удержался от подначки: – Платят-то вам не щедро, господин регулятор.

– Верно, – признал Эмир. – Зато все мои годы прожиты. Но я не откажусь, не откажусь от чая… да еще с пирожными. Ходят слухи, что сладости подорожают.

– С чего бы? – удивился я.

– У сахароторговца Снапса, пусть его жирная задница побыстрее слипнется, случилась неприятность. Прямо посреди главного склада сахара прорвались подземные воды. Замочило все запасы, которые Снапс готовил, чтобы начать спекулировать сахаром. По улицам до сих пор текут сиропные реки. Говорят, народ размышляет, не бросить ли дрожжей выше по течению, чтобы к морю доходила бражка.

Я ухмыльнулся. Судя по тону, Эмир претензий не имел.

– Какой кошмар, – сказал я. – Очень удачно, что я сегодня прикупил немного сахара. Совершенно случайно.

– Ага, – кивнул Эмир и наконец-то налил чай – и себе, и мне. – Я как раз потому и подошел. Хотел узнать, может, ты руну предвиденья открыл?

– Три вещи недоступны магии, – важно ответил я, отпивая чай. – Вернуть потраченное время, узнать грядущее будущее и постичь истинное прошлое.

– Короче, со временем всегда проблемы, – кивнул Эмир. – Ничего больше рассказать не хочешь?

– Происшествие на складе торговца было лицензировано? – на всякий случай уточнил я.

– Конечно, – сказал Эмир. – Иначе я бы говорил с тобой иначе, парень.

– Спросите у Миры, – предложил я.

– Ага, – произнес он. – Понял. Неожиданно изящное решение, она никогда не смотрит вниз… Может, ей кто помог?

– Мир не без добрых людей.

– И то верно. – Эмир налил себе вторую чашку. – Ну, надеюсь, жена вовремя прочитала мою весточку и тоже прикупила сахарку… А ты как, кстати, юный Грис? Выглядишь повзрослевшим…

Я выдержал его взгляд и ответил с легким раздражением:

– Вы же знаете, Эмир, как говорят у нас в Академии. Магия берет свое понемногу, но когда счет накопится – платишь сразу.

Честно говоря, только что придумал эту фразу. Но прозвучала убедительно. Эмир мигнул и отвел взгляд. Мне кажется, его смущало то, как мы платим за волшебство.

– А ты не знаешь, никто сегодня ночью не хулиганил? – спросил он вдруг. – За тебя я спокоен, ты парень умный, но вдруг кто-то польстился на легкие деньги?

– Что такое? – насторожился я.

– Ограбили почтенного натурфилософа, доктора Ирбрана. Известный человек… в узких кругах. Наглое вторжение с применением магии.

– Ну ведь по лицензии же? – спросил я.

Лицензия, заверенная и подписанная, лежала у меня в кармане.

– Если бы, – вздохнул Эмир. – Ограбили без лицензии. Не завидую я этому магу, Грис… Ладно. Спасибо тебе за чай.

Он встал и пошел к выходу. А я мял в кармане лицензию, медленно осознавая весь ужас своей ситуации.

Я не просто ухнул год жизни забесплатно.

Я еще и совершил ограбление без лицензии.

Мне подсунули фальшивку – и я поверил!

До самой двери в вестибюль я сверлил взглядом спину Эмира, удивительно, что он не почувствовал мой взгляд. Когда регулятор вышел, я невольно задержал взгляд на ростовом портрете над дверью (да-да, у нас тут потолки повыше бальной залы натурфилософа). На портрете, понятное дело, был изображен четвертый маг, Акс Танри, в честь которого и был назван клуб.

Внешность у Танри была самая заурядная, одежда простая, портрет от времени потемнел, да и живописец не блистал талантами.

Поэтому, когда я наконец-то осознал, за что зацепился мой взгляд, то лишь хлопнул ладонью по столу. Даже не заорал.

На груди Акса Танри висел амулет, серебряный диск на серебряной цепочке. На диске была выгравирована буква «А».

Я не только совершил нелицензированное воровство.

Я еще и украл амулет одного из Шести Героев.

За меньшие прегрешения повелитель лично развеивал преступников прахом по ветру.

Чай я допил и пирожные съел все.

А теперь лежал на койке, даже не сняв ботинки, и смотрел в потолок.

По всему выходило, что положение у меня аховое. За магическое ограбление без лицензии меня станут искать все регуляторы Империи. А за святотатство может и лично Темный Властелин подключиться.

В отличие от нас, магов, повелитель Империи бессмертен, вечен и потому во времени и силе волшебства не ограничен. Он бог. Или полубог. Или человек, но получивший божественную силу.

У всех церковников свое мнение, они из-за этих вопросов непрерывно грызутся, устраивают диспуты, порой переходящие в массовые драки. Церковь Властелина давным-давно разделилась на три конфессии – Его Божественного Величия, Его Божественного Происхождения (там внутри есть еще два течения, одно считает, что Богом был отец Властелина, другое – что Богиней была его мать) и Его Божественного Возвышения. Если бы все высшие иерархи не боялись Темного Властелина, то давно устроили бы религиозную резню во славу Его. Но они боятся. А Властелин не считает нужным объяснять свою родословную.

Одно несомненно – Шесть Героев помогли Властелину победить и получить власть над Империей, свергнув прогнившую монархию. Поэтому мы чтим Героев, а оскорбление их памяти является преступлением не меньшим, чем посягательство на Властелина. Может, даже большим, потому что посягай на него или не посягай – ничего не изменится.

А Властелину обнаружить меня – раз плюнуть. Он вольет в поисковую руну десяток лет. Или сотню. И найдет меня.

Странно, что до сих пор не нашел.

При этой мысли я неожиданно приободрился.

Кто сказал, что Темный Властелин в курсе случившегося святотатства?

Откуда у натурфилософа, балующегося созданием монстров, священный амулет четвертого Героя? Такая ценность должна в алтаре собора храниться, к ней верующие должны по праздникам прикладываться!

Если амулет валялся в сейфе, в неприметном отделении, так, может, Ирбран и сам не знает о его происхождении? Или же знает, но скрывает! Но тогда он преступник не меньше, чем я!

– Грис!

Мира вошла в мою комнатку, даже не постучав. Она по-прежнему была в праздничном платье, только зонтик и сумочку где-то оставила. Веселая. И чуть-чуть навеселе. Не мороженое она там ела, а вино пила.

– Ты что такой кислый? – Она присела на край койки, наклонилась и, лукаво улыбнувшись, чмокнула меня в щеку. Нравится ей меня поддразнивать. Но я на это не куплюсь. Любовь – она для мага главный враг.

– Я в дерьме, – честно ответил я.

Мира отстранилась и внимательно меня осмотрела. Сказала:

– Уверен? Вроде как выглядишь прилично, ничем не пахнешь.

Вот даже не поймешь, шутит она или всерьез! У северян странное чувство юмора.

– Послушай, Мира. Наниматель меня обманул. Лицензии на кражу у натурфилософа не было.

– Что? – воскликнула Мира.

– Сама посмотри. – Я кивнул на стол.

Мира схватила листок бумаги, внимательно осмотрела. Тщательно изучила саму бумагу, гербы, водяные знаки, подписи. Потом ткнула пальцем в сургучную печать, вливая туда немножко времени. Твердо сказала:

– Лицензия настоящая!

– Да, только на другой дом. В лицензии написано Аллея Невежд. А натурфилософ живет на Аллее Невеж.

Мира задумалась.

– Это не одно и то же?

– Абсолютно. Невежа – человек грубый, невежливый. А невежда – человек тупой, невежественный.

– Кто только придумал давать улицам такие названия! – воскликнула Мира.

– А то, что клуб стоит в Свиногонном тупике, тебя не смущает? Или улица Вшивого Белья?

– Исторические названия – совсем другое дело. – Мира любила поспорить с очевидными фактами. – Грис, это обман, ты пострадавший. Регуляторы поймут!

– Не факт.

– Почему ты вообще пошел по неправильному адресу?

– Потому что господин Сект вначале отвел меня к особняку, долго про него рассказывал. Затем мы пошли в ресторан, где торговались о цене. И когда наконец Сект согласился, выдал мне задаток и лицензию, я уже совсем заморочился!

– Все равно надо идти к регуляторам, – решила Мира. – Это подстава.

– Есть еще проблема, – вздохнул я. – Видишь на столе побрякушку на цепочке?

И рассказал ей про амулет.

Вот теперь Мира задумалась по-настоящему. А я лежал и страдал. Всегда приятнее страдать, когда с кем-то поделился своей бедой. Кто говорит, что разделенное горе вполовину меньше, а вот наш регулятор однажды сказал, что это перекладывание ответственности. Наверное, он прав.

– Тогда надо идти к натурфилософу, – решила Мира. – Отдашь ему амулет. Может, даже не стоит говорить, что ты понял, чей он. Пожалуйся на Секта, сдай его. Ты этому обманщику ничем не обязан! Ну и пообещай отработать свою вину. Доктор отзовет жалобу, что ему с твоего наказания, куда приятней выгоду поиметь!

Я вспомнил мрачноватую лабораторию, операционные столы, чешуйчатого монстра. Кто его знает, что решит доктор? Может, он совместит наказание и выгоду, сотворит из меня нового уродца. Буду бегать ночами по особняку вместе с зубастой тварью.

Но все-таки в словах Миры был резон.

– Я помогу, – добавила Мира. – С тобой пойду.

– Со мной не надо, – решил я. – Но спасибо. Помощь мне потребуется.

Не собирался я возвращаться на Аллею Невеж в ближайшие дни. И даже недели и месяцы. Но кто же знал, что все так сложится!

Я почистил свой лучший костюм – тот, в котором ходил в порт. У меня не слишком богатый гардероб. Но я поменял рубашку на белую батистовую, а Мира настояла, чтобы я повязал на шею галстук, который она мне принесла, модный и дорогой, шнурок из плетеного черного шелка. Не знаю, откуда он у нее, может быть, своему парню подарок готовила, она говорила, что у нее есть парень.

В руках у меня был портфель, словно у стряпчего или нотариуса. В портфеле лежал свежий лабораторный журнал.

Особняк днем выглядел совсем иначе. Не мрачным и жутким, а обычным богатым домом, лишь чуть запущенным. Возился возле клумбы садовник, ворота в сад мне открыл лакей с невозмутимым лицом. Никогда не подумаешь, что этот дом ночью ограбили.

– Важная информация для доктора натурфилософии Ирбрана, – сказал я торжественно.

Лакей не стал ни спорить, ни переспрашивать. Кивнул и двинулся к особняку. Я за ним, по выложенным полированным камнем дорожке. Когда мы проходили мимо клумбы, я глянул на садовника – тот вздыхал, оглаживая и поправляя куст белых роз. Розы жалко, конечно. Но я же не нарочно, темно было.

Окно, через которое я проник в особняк, было по-прежнему открыто. Может, они и не поняли, что я поднялся по стене и вошел сразу на второй этаж?

По всему выходило, что меня оставят в передней зале, сразу у входа, где стояли диванчики и аляповатые скульптуры, изображавшие девушек в ярких платьях. Как по мне, так раскрашивать мрамор – дурной вкус, лучше его оставлять белым.

Но лакей жестом велел подыматься за ним по лестнице. Мы миновали вход в бальную залу, прошли по коридору, мимо поворота к комнатам прислуги – и вышли к лаборатории. Только не через оранжерею, а к другому входу.

Вот тут уж мне велели подождать. И я честно ждал за закрытой дверью минут пять. Эта дверь была вовсе не такой крепкой, как идущая из оранжереи, и у меня возникло подозрение, что доктор больше опасался растений, которые выращивал, чем воров.

Наконец лакей вышел, явно получив от хозяина кучу указаний. Он даже на меня взглянул с легкой растерянностью, словно удивился, что я еще тут.

– Доктор примет вас в лаборатории, молодой человек, – сказал он. – Попрошу вас ничего не трогать, по сторонам не смотреть и не отвлекать доктора слишком уж надолго. Его время слишком ценно.

Я послушно кивнул и второй раз за сутки вошел в лабораторию почтенного доктора Ирбрана.

Здесь все было, как и ночью, только под потолком светили яркие лампы. Вскрытый сейф уже убрали, быстро же они! Лабораторные журналы, амулеты и деньги в беспорядке лежали на одном из операционных столов, вперемешку со скальпелями, пилами и прочей хирургической жутью. Похоже, доктор Ирбран проверял, что именно похищено.

– Ну? Что встали? Быстрее!

Я не сразу заметил доктора натурфилософии. Он стоял у стеклянного цилиндра, внутри которого плавала красная роза, и разглядывал ее, удостоив меня лишь коротким взглядом. Маленький рост и чистый белый халат удивительным образом делали его неприметным.

– Здравствуйте, доктор, – сказал я.

– Добрый день. Или вечер, что там? Доставайте бумаги.

Голос у доктора был тихий, но властный. И грустный.

– Да, сейчас, – растерялся я и полез в портфель за лабораторным журналом. Достал его, подошел к Ирбрану и протянул.

– Когда привезут сейф? – беря журнал, спросил доктор. – Это что?

– Какой сейф? – не понял я.

– Новый! Надежный! Откуда у вас мой лабораторный журнал?

Доктор наконец-то посмотрел мне в лицо. Был он на голову ниже меня, пузатый и немолодой. Волосы на начинающейся лысине были бережно уложены, чтобы скрыть это. Бледно-голубые глаза близоруко щурились.

– Возвращаю, – сказал я.

– Вы не из компании «Гарант покоя». Вы вор, – сказал доктор без особого удивления.

– Да.

– Маг? – Доктор продолжал меня осматривать, и под его взглядом становилось все неуютнее.

– Да.

– Любопытно. – Доктор небрежно пролистал журнал. Я его тоже смотрел, но мало что понял. Записи на латыни, цифры, жутковатые наброски вскрытых человеческих и звериных тел. – Вы раскаялись?

– Нет, – честно сказал я. – Это ведь обычная работа. Но меня обманули, подсунули фальшивую лицензию.

– Ха! – презрительно произнес доктор и небрежно положил журнал к остальным. – Где остальное?

– У нанимателя. Его зовут Сект.

– Не знаю такого. Где он?

– И я не знаю. Но он получал лицензию по адресу Аллея Невежд, в канцелярии полиции должны быть его данные.

Доктор расхохотался.

– Ах вот как! Невежд! Изящно! Верно, юноша?

Я промолчал.

– Вас обвели вокруг пальца, как деревенского дурачка, – презрительно сказал доктор. – Вы полезли в те сферы, куда вам соваться не стоило. А теперь пытаетесь вылезти сухим из воды.

– Виноват, – признал я. – Обвели. Позвольте искупить свою вину.

Доктор молчал, сложив руки на груди. Насмешливо смотрел на меня. Потом сказал:

– Молодой, амбициозный, наивный. Что мне с тебя взять?

– Можете простить и отпустить, – предложил я.

Доктор снова засмеялся, но резко оборвал смех.

– Зачем этому… Секту… журнал экспериментов двухлетней давности?

– Он говорил, что там что-то важное…

– Балбес. Я не храню важного на бумаге. – Доктор, будто утратив ко мне интерес, снова уставился на розу в цилиндре. – А где амулет?

– У товарища, – сказал я. – Давайте договоримся, как мы все уладим, и я его принесу.

– Ко всему еще и наглый, – сказал доктор. Но это прозвучало, скорее, одобрительно. – Значит, так. Отработаешь магией, года три-четыре потратишь. Амулет принесешь сегодня же, чем быстрее, тем лучше. Если надо будет дать показания регуляторам – все расскажешь как есть. Как тебе такое предложение?

Четыре года. Ну ладно, пускай три. Много!

Но я буду живой и на свободе.

Немного старше Миры.

И еще дурацкие жалкие усики сменятся нормальными усами.

– Спасибо, доктор, я согласен, – быстро сказал я. – Простите, это была моя невнимательность.

Доктор смотрел на меня, о чем-то размышляя. Потом вздохнул:

– Подай-ка мне со стола браслет, сынок. Черный браслет с красным камнем.

Я взял со стола браслет – он лежал на виду. Увесистая вещица. Черный металл, похоже, что дешевая сталь. А вот красный камень оказался рубином, только ограненным очень странно, он был округлый, как голубиное яйцо.

– Вот. – Я протянул доктору браслет.

Ирбран неторопливо взял браслет у меня из рук, надавил на камень – браслет раскрылся на два полукружия. И неуловимо быстрым движением, которого я от доктора никак не ожидал, захлопнул на моем запястье.

– Так будет лучше, – удовлетворенно сказал Ирбран.

– Я не собирался вас обманывать! – воскликнул я. Браслет наверняка был каким-то устройством для слежки. – Это совсем не нужно! Клянусь!

– Не люблю полагаться на клятвы, особенно если человек меня уже разок обманул, – сказал доктор. – Браслет довольно прост, юноша. На нем руна замка, чтобы снять его мог только я. И… и все.

Я поднял руку с браслетом. Не удержался и спросил:

– Тогда зачем он?

Доктор улыбнулся.

– Руна замка не совсем обычная. Она очень хорошо пьет время. Любое. Может впитать более полувека. Любое заклинание, которое ты попытаешься применить, вначале начнет наполнять браслет. И только когда он насытится – ты сможешь колдовать.

– Значит, я не смогу колдовать! – возмутился я.

– Верно! – совсем уж развеселился доктор.

– Это не нужно, я не собираюсь вас обманывать, – сказал я. – Но если так хотите… хорошо, я сейчас схожу за амулетом.

– Ты не понял, юноша, – сказал доктор. – Я решил не отпускать тебя. Точнее, я отпущу тебя через пару часов, когда мы немного повозимся с твоей головой и я буду уверен в послушании.

Я отступил от доктора на шаг. И попытался рефлекторно вызвать руну Турс. Влил в нее без малого час.

Мое время ухнуло куда-то в глубины черного браслета.

– Ты как-то изменился в лице, – сказал доктор. – Попробовал? Все работает?

– Отпустите меня. – Я оглянулся и схватил с заваленного предметами лабораторного стола нож – длинный хирургический нож с зазубренной кромкой. – Я и так все принесу, я же сам пришел!

– Скорее всего так, но предпочитаю быть уверенным, – сказал доктор. – Бери его, девочка.

Где пряталась чешуйчатая тварь, я так и не понял. Может, под столами, а может, за шкафами с колбами. Но подскочила она ко мне мгновенно. Одной рукой сжала горло, заставляя согнуться в три погибели, другой вывернула за спину руку, так, что державшие нож пальцы разжались. И потащила к свободному столу.

Мной овладела паника.

Я рвался из ее лап, пинался, пытался упасть на пол. Но мелкая тварь ухитрилась пережать мне горло так, что я задыхался и в глазах потемнело. А мои удары и пинки ее совершенно не волновали.

Учитывая, что она вытерпела ночью, нечего было и надеяться победить ее голыми руками. И уж тем более надеяться на пощаду.

– Доктор Ирбран! – прохрипел я. – Если вы… не отпустите… я скажу всем, что амулет принадлежал…

Тварь сильнее придавила мне горло, и я замолчал. Но при этом она остановилась и выжидающе уставилась на Ирбрана.

Доктор подошел и сочувственно посмотрел мне в глаза.

– Да ты совсем простак, мальчик. Вот теперь у меня даже нет выбора. На стол его, девочка!

Полупридушенного меня забросили на стол – и доктор быстрыми движениями затянул на руках и ногах кожаные петли. Те были жесткие и заскорузлые, словно не раз намокали. И не в воде.

Тварь что-то прорычала.

– Ну хорошо, раздень его, – добродушно сказал доктор. – Все равно одежда запачкается…

Он отошел к своим лабораторным шкафам, а тварь запрыгнула на стол. Заглянула в лицо своими человеческими глазами.

Как она собирается меня раздеть? У меня руки и ноги привязаны к столу!

Тварь протянула лапу и острым когтем вспорола сюртук – от воротника и по рукаву к обшлагу.

– Она предпочитает, когда пациенты голые, – сказал Ирбран. – Любопытство, полагаю. С одной стороны, нам это не очень важно, я пока не собираюсь тебя оперировать, но брызги крови неизбежно будут, и тошнить тебя тоже станет, а еще ты непременно обделаешься.

Он вернулся, неся в руках банку из толстого стекла. В банке извивалась лиана.

– Ты, наверное, видел ее ночью, – сказал Ирбран. – Это прелюбопытное создание! Во влажных землях юга есть целые леса, захваченные Жохар-До-Лакши, «древом ночи». Это паразитическая лиана, которая выработала уникальный механизм своей защиты и размножения. Сама лиана паразитирует на деревьях, высасывая из них соки и со временем полностью замещая древесину. А вот ее отростки впиваются в животных и людей, имевших неосторожность приблизиться. Укол лианы крайне болезненный и лишает живые существа воли. Они приближаются к оплетенному лианой стволу и застывают, будто зачарованные. Тем временем лиана прорастает сквозь тело и поражает мозг. Большая часть животных и людей погибают и служат лиане удобрением. Но меньшая часть выживает, юный маг! Они становятся рабами лианы. Стебель их отпускает, но они не уходят далеко, незримая нить держит их на расстоянии десяти минут ходьбы. Они бродят вокруг дерева-хозяина, ловят для него добычу, удобряют своими испражнениями, приносят воду в жаркие дни, укрывают от солнца – лиана не любит света. Если хозяину грозит беда, рабы бьются за него насмерть. Те немногие, кого удалось оттащить от дерева достаточно далеко, разрывали связь и приходили в себя. Они описывали свое рабское состояние, как неслыханный экстаз, как чувство всепоглощающей любви и полноту бытия… Многие вновь возвращались к Жохар-До-Лакши, не в силах жить обычной жизнью.

Доктор поднес банку к моему лицу, позволив полюбоваться зеленым червем. Тот, словно почуяв добычу, начал дергаться во все стороны. Чешуйчатый уродец тем временем обстригал с меня одежду. Когда он принялся за брюки, я вдруг ощутил стыд. Нелепость, но факт! То, что мерзавец Ирбран называл тварь «девочкой», меня смутило.

– Я исследовал древо ночи и обнаружил, что если вводить отросток лианы прямо в сонную артерию – он легко проникает к мозгу и редко приводит к смерти. Но самое удивительное, мой друг, происходит, когда после этого раб видит не дерево, а человека! Все его естество охватывает любовь и желание подчиняться этому человеку. Замечательно, правда?

Доктор наклонился надо мной и хихикнул. Доверительно прошептал в самое ухо:

– Я знаю, что того же можно добиться магией. И кстати, я ею владею. Но куда полезнее не тратить время попусту.

Он потрепал меня по щеке.

– Сейчас тебе станет очень больно. Но через час, когда я смою с тебя кровь и дерьмо, ты будешь обожать меня всей душой! И отправишься за амулетом с искренним желанием угодить. Возможно, я даже верну тебе способность к магии…

Поставив банку рядом, Ирбран вернулся к своим стеллажам. Достал и начал натягивать на руки длинные, по локоть, кольчужные перчатки. А я, совершенно голый, извивался на столе под внимательным взглядом чешуйчатой твари.

– Я не хочу здесь быть! – закричал я. – Все что угодно! Пусть это кончится!

– Увы, увы, – сказал доктор, приближаясь и поправляя перчатки. – Это не сон, ты не проснешься. Кстати, знаешь, почему тебе дали фальшивую лицензию? Да потому, что никто в здравом уме со мной связываться не станет. У меня есть определенная репутация и связи, юноша…

Он стал раскручивать притертую пробку. Лиана выпрямилась, будто атакующая сколопендра.

– Забирай меня! – крикнул я.

И вот тут доктор насторожился. Его взгляд забегал по моему телу – и замер чуть выше пупка. Там, где Мира тонким пером начертила следящую руну.

– Ах ты гаденыш! – крикнул доктор. Протянул руку, схватил откуда-то длинный тонкий скальпель. Он явно собирался срезать с меня руну вместе с кожей.

Но в этот миг Мира наконец-то метнула в меня руну Пути.

Мир исчез – и появился снова.

Я покатился по дощатой площадке, покрытой несвежими опилками, стукнулся головой, вскрикнул от боли. Присел.

С одной стороны, более нелепое место для переноса трудно было бы придумать. Я оказался на арене цирка-шапито.

Голый.

С антимагическим браслетом на запястье.

С болтающимися на руках и ногах петлями. Стол, к счастью, за мной не последовал.

Зато последовала чешуйчатая тварь. Она стояла в паре шагов, опустившись на четвереньки, покачиваясь и шипя.

Не на меня, кстати. А на выползающий из перевернутой банки обрывок кровожадной лианы.

Из плюсов было только то, что сегодня в цирке выходной. Ни одного зрителя на трибунах, ни одного сраного клоуна или тупого силача на арене.

Впрочем, какой в этом плюс, когда я один-одинешенек, без магии, а рядом мелкий, но неубиваемый монстр и зеленая пакость, превращающая людей в безвольных рабов!

Боги живые и мертвые, Темный Властелин, мамочка с папочкой – чем я заслужил такую судьбу?

Умереть голым на арене цирка!

Я же с детства ненавижу клоунов!