ГЛАВА 17
ОБЕТЫ И КЛЯТВЫ
Состроенная второпях болотная свадьба напоминала Изольде худший ее кошмар. Ведь невесту выдавали замуж за угнетателя вопреки ее желанию, пусть Лотарэ и считала иначе, да еще навсегда отнимали надежду на возвращение домой. То же случилось с матерью принцессы, поступить подобным образом собирались и с ней самой. К каким последствиям это привело?
Сооружая сложную косу из волос-веточек будущей новобрачной, колдунья хмурилась, обозревала исподлобья присутствующих, словно осужденных преступников, но молчала. Сама-то она повинна не меньше других: заплела чары, исподволь впутав в них горемыку Лотарэ, и еще радовалась тому, как ловко проучила Давена Сверра.
Не догадывавшаяся о ее самоистязании ветресса сидела смирно, доверчиво позволяя украшать себя, как заблагорассудится терновой колдунье. Роль невесты была ей в новинку, и непривычная суета вокруг немного стесняла. До этого Лотарэ приходилось обряжать будущих жен Давена Сверра, но тогда все складывалось по-другому: похищенные девушки давились горькими слезами, пока гибкие зеленые руки шнуровали подвенечные платья. Ветресса была для них тюремщицей, а свадебный ритуал — началом неминуемого конца.
Лотарэ же встреча с женихом лицом к лицу не страшила. После месяцев, проведенных в Сеам Хор в одиноких скитаниях, она постигла, что больше не боится за свою жизнь. А вот судьба верховного северного владыки, напротив, тревожила до мурашек.
Завидев его издалека, ветресса ужаснулась: иссушен, как деревья в Мертвом саду, измучен… Силы, бывшие некогда сутью Хёльмвинда, покинули его, но едва ли не столь губительно, как пустота, образовавшаяся на их месте, повелителя подтачивало другое чувство.
Потеря, злость, разочарование?.. Лотарэ все гадала и не могла распознать по утратившему привычное свечение лицу. А заглядывать в прозрачные глаза слишком долго она не смела. В конце концов, кто такая Ветресса скалистых ущелий, чтобы копаться у владыки в душе? И дабы ненароком не нанести оскорбление бесцеремонной опекой, она лишь низко, почтительно поклонилась.
— Не теперь, когда обскакать меня способен любой полувихрь, — возразил Хёльмвинд, упираясь ладонью ей в плечо.
Но исполненная искреннего уважения утопленница в ответ стиснула ее и зашептала:
— Ни вихрь, ни шторм не сравнятся с нашим верховным! Для меня вы — единственный и самый достойный владыка Железного дома, в каком бы облике ни предстали…
И смущенная собственной вольностью, она залилась изумрудной краской.
Изольду ее откровение растревожило пуще прежнего: как может Хёльмвинд платить за преданность черствостью расчетливого властелина? Но препираться с верховным она не собиралась, как и навязывать свою компанию. Раз он вознамерился добыть для Вей Эрны искомое любой ценой, она посодействует. Обременять же больше не будет.
— На маскарад ты, что ли, ее готовишь? — не стерпел томления сидящий в своем стогу Давен Сверр. — Отчего так долго?
С бывшей служанкой он при встрече поздоровался учтиво, но не преминул скабрезно подмигнуть, когда вслух радовался их скорой женитьбе. Лотарэ, на удивление, не поддалась на уловку — поглядела прямо и строго.
«Распоясалась на воле, — решил болотник. — Но это недолго исправить…»
— Скажи спасибо, что вообще разыскали тебе невесту, — огрызнулась злая на весь свет принцесса. — И изволь ждать столько, сколько потребуется…
«Потом возблагодаришь за отсрочку…» — довершила она мысленно, чтоб не пугать до срока. Чего доброго, сбежит, мерзавец.
Еще один затейливый узелок — и прическа невесты была готова. Воткнув последнюю шпильку, Изольда отошла, чтобы полюбоваться своим творением и заодно придумать новый способ, как оттянуть церемонию. Условились, что проведет ее Северный ветер. Для утопленницы он был кем-то вроде короля и, по людской традиции, обладал правом венчать молодых.
С другой стороны, свадьбы у ветров на веку Хёльмвинда не случались, так что он понятия не имел, как совершать обряд. А осерчавшая терновая колдунья нынче скупилась на советы.
— В приморских землях монарх или жрец обычно говорит о своей власти, а затем спрашивает согласия у вступающих в брак, — внезапно пришел на выручку королевич.
Дразнить принцессу он не помышлял, но та ощетинилась, словно кошка на лютых псов:
— Небывалая любезность… Если бы не стальные кандалы, что, по слухам, надевают на запястья девушкам в ваших краях — отказа они не предполагают… Или я ошибаюсь?
— Это лишь символ верности, — предпринял осторожную попытку защитить заветы предков Лютинг. — Отжившая свое традиция, которую чтут только некоторые вельможи и короли, да и те напоказ. После свадьбы стальной браслет снимают.
— Чтобы заменить его кольцом поменьше, украшающим палец. — Колкая синева во взгляде отражала больше, чем сумела бы выразить Изольда словами.
— Кстати, об этом, чудесная идея! — вклинился болотный король, с самого начала кидавший вожделенные взгляды на свой перстень. — Давно жажду вернуть пропажу.
Скатившись с соломы, он бочком подобрался к девушке и самонадеянно распластал пятерню.
— Человеческой колдунье от него мало проку, а мне — польза и отрада.
В сомнениях принцесса спрятала руку с кольцом за спину. Вверять волшебную вещицу Давену Сверру не хотелось, хотя перстень словно бы требовал оставить его в болоте. Надетый поверх терновых узоров, он тяжелел, грозился соскользнуть или, наоборот, туго сжимал онемевший перст…
«Но ведь можно даровать его новому владельцу!» — осенило Изольду. И, оглянувшись на Лотарэ, она объявила:
— Я откажусь от кольца при условии, что оно достанется ветрессе как свадебный подарок. А ты получишь…
Пришлось обшарить покои утопленниц, захламленные сомнительными украшениями, осколками глиняной посуды и прочей дребеденью, которая за долгие годы скопилась на дне болота. Наконец взор наткнулся на стальной кусок кольчуги, проржавевшей до рыжины.
— Вот это!
Безыскусное плохонькое колечко, годное лишь на то, чтобы защищать носителя от колющих ударов, послушно отделилось от лат. Сузив его одним нажимом, Изольда сунула побрякушку под нос жениху и царственно вскинула подбородок.
— Согласен?
Взбешенный ее дерзостью, болотный король скрежетнул зубами, но противиться не стал — слишком слаб был для этого. Вот избавится от оков тщедушного человеческого тела и расквитается с ведьмой за все!
— Давай сюда! — Грубая ручища схватила обломок кольчуги и сдавила его в кулаке.
— К слову, кольцо — не единственное мое требование относительно вашего брака… — Изольда вернулась к наряду ветрессы. — Хочу, чтобы перед свадьбой ты дал зарок, что будешь чтить Лотарэ как равную по силе и положению. Более того, у тебя не будет иных жен — живых или мертвых.
— Что? — взъершился болотник. — Ты рассудком тронулась, тьер-на-вьёр? Да я лучше пойду на корм слизням, чем назову жалкую подводницу ровней!
— Тогда позабудь о прежнем теле и готовься стать чьим-то ужином, — подытожила принцесса, с каменным лицом собирая букет из хищных пятнистых калл.
Лиловые с синевой цветы приволокли болотные девы по первому же велению Лотарэ. И по тому, как охотно они бросились на поиски, было понятно: подводницы принимают девушку за свою.
— Мне не указ ни Роза Ветров, ни Хёльмвинд, — грозилась колдунья, бережно сплетая длинные стебли в один. — Если не дождусь от тебя обещания, Давен Сверр, магии не бывать! Пусть пропадают пропадом ветряная цитадель с ее сокровищами и просьбы Вей Эрны. Через болотные владения я отправлюсь домой, навсегда оставив тебя гнить в одиночестве…
Тщась надеждой на то, что самоуправство девушки возмутит ее спутников, болотник беспомощно развернулся к ветру с Лютингом. Но ни у одного из них не добыл поддержки. Таальвен Валишер стоял столбом, согласный на все, что взбредет в голову его сумасбродной жене, верховный молчал не то чтобы одобрительно, но и без намерения вмешиваться.
— Да вы тут все пляшете под ее дудку! — сплюнул бывший король в сердцах. — Так и быть, я выполню указ ведьмы, но и она посулит мне кое-что взамен.
Принцесса оторвалась от букета, который старательно перематывала лентами и уставилась в сердитое лицо.
— Говори.
— После того как я сделаюсь собой и проведу тебя к башне, ты поклянешься навсегда убраться из моих болот. Никогда и ни при каких обстоятельствах нога тьер-на-вьёр больше не ступит в трясину, пусть рушатся небеса или чья-то жизнь зависит от этого! Не желаю лицезреть твою размалеванную терном физиономию в своих чертогах и, клянусь, утоплю любого, кто посмеет упомянуть твое имя!
Будто поправляя корону, Изольда дотронулась до шипастого обода на висках. Обостренное до предела чутье убеждало: Давен Сверр готов пожертвовать своим спасением, если сейчас она не склонится. Похоже, отделаться от колдуньи виделось ему больше удачей, чем пытаться ее погубить.
— Идет, — наконец прозвучало в напряженной тишине. — Но учти, болотный король, обидишь свою жену — и заверения мои тотчас потеряют силу. Я мигом узнаю, спущусь в самое сердце трясин, сровняю с илом стены твоего дома, а самого тебя уничтожу…
— По рукам. — Хмурый Давен Сверр выпятил нижнюю челюсть. — Давайте же покончим с болтовней, покуда я не умер от старости!
Беззвучно фыркнув, принцесса надломила ножку последнего цветка и вручила букет невесте.
— К сожалению, не слишком искусно. Но управляться с такими крупными бутонами мне еще не приходилось.
— Лучше и быть не может, — поблагодарила Лотарэ, прижимая лепестки к груди. — Жаль, конечно, что они не белые, но зато смотрятся не в пример ярче…
«Словно ядовитые языки, — мысленно согласилась терновая колдунья, — в самый раз для траурного шествия…»
И молча отерла липкий сок с перепачканных пальцев.
* * *
— Верно ли, что ты, Ветресса скалистых ущелий, добровольно берешь в мужья Давена Сверра?.. А ты, болотник, желаешь брака с Лотарэ?..
«Ну а ты, верховный северный владыка, по доброй ли воле толкаешь свою соплеменницу в топкую бездну, из которой ей никогда не выбраться? Или сводишь таким образом счеты с жестокой судьбой, что лишила тебя всего?..»
Вопрос безостановочно вертелся в голове, пока Хёльмвинд выслушивал свадебные обеты, благословлял новоиспеченную пару, предлагал в знак свершившегося надеть обручальные кольца.
Явь походила на сон — искаженный, горячечный, и охристый орнамент лишайников, испятнанный заплатками мхов на стенах входного зала, только добавлял ему химерности.
Вносили свою лепту и утопленницы в грязно-белых рубахах. То ли свет привлек их, то ли праздное любопытство, но за Лотарэ с болотником притащилась целая ватага. Те, что рвали для нее цветы, покрыли головы венками, словно дружки на настоящем празднике. Не хватало лишь музыки.
Хвала праветрам, плясок не предвиделось. Все закончилось скоро и не слишком торжественно. Завладев своим перстнем, Северная ветресса не колеблясь надела его и скромно прикрыла букетом. Во время ритуала она ограничилась коротеньким «да», заставившим Изольду подпрыгнуть, как на иголках.
Болотный король вместо клятвы буркнул «желаю» и чуть не выронил ржавое кольчужное колечко из неуклюжей лапищи.
«Не к добру, — безотчетно отметила терновая колдунья, запоздало насмехаясь над нелепой суеверностью. — Как будто брак с повелителем топей может сулить счастье!»
— Да скрепится ваш союз нерушимыми узами, — подвел невидимую черту Северный ветер.
Нарочно он, что ли, стремился ей досадить? Украдкой принцесса покосилась на верховного, но довольства в облике не обнаружила — только тени от торфяных всполохов под запавшими глазами. Хорошо хоть, не спрашивает, есть ли среди гостей противники церемонии, а то пришлось бы вмешаться.
Впрочем, поздно гасить пламя, когда сгорела вся изба. Зеленоволосая ветресса упрочилась в стремлении принести себя в жертву, и до нее не достучаться. Изольда перепробовала все — от стращаний до уговоров. Утопленницу не сманили даже рассказы о зеркалах Тьер-на-Вьёр, способных развеять проклятие болотника.
— Тогда и магия не понадобится, — разливалась соловьем принцесса за минуту до свадьбы. — Разыщем зеркало, окунем в него Давена Сверра…
— И окажемся на краю света без возможности вернуться в Терновое королевство, — свел на нет ее потуги верховный ветер. — Да еще очередное зеркало потеряем. Кто знает, сколько их осталось.
Как дитя доверявшая ему Лотарэ протестующе шелестнула оборками юбки.
Но упорство колдуньи не иссякало.
— В Тьер-на-Вьёр можно попасть через болото.
— Которое еще нужно разыскать — под мышку с Давеном Сверром, вряд ли готовым к долгой сухопутной прогулке… — Хёльмвинд выразительно поглядел на болотника, жадно ловившего обрывки разговора. — А если и да, понадобится чересчур много времени…
Из уст терновой колдуньи вырвался вздох. Решить эту задачу ей было не по силам. Оставалось признать: составленный на скорую руку план пестрит прорехами, как мантия Хаар Силлиэ после носки. Придется занять место позади жениха с невестой и смириться с суровой действительностью. Последнее особенно угнетало, словно сама принцесса отрекалась от свободы.
А вот Давена Сверра завершившийся обряд воодушевил. И, примеряясь к Лотарэ, на которую он, по привычке, возлагал всю работу по собственному превращению, король осведомился напористо:
— Что мне с ней сделать теперь? Поцеловать? Отвести в спальню?
По воспаленным глазам читалось: он готов и на худшее, лишь бы развеять постылые чары.
Мельком вообразив, как неласковые руки укладывают дрожащую ветрессу в постель, Изольда содрогнулась, рассекла пространство между парой ребром ладони.
— С ней ничего делать не понадобится!
— Славно. — Болотник отстранился подальше. — Значит, магия подействует сама по себе?
— Почти. — Нащупав в складках рукава узкую кисть Лотарэ, принцесса плавно повлекла девушку в тень. — Осталось одно-единственное условие, без которого тебе не стать прежним королем.
— Какое?
Бесконечные ведьмовские игры надоели Давену Сверру. Хотелось немедля избавиться и от слабосильного тела, и от поганки тьер-на-вьёр, учинившей весь этот бедлам.
Кто же знал, что она замыслила трюк, способный застать врасплох ее собственных приспешников. Неслучайно девчонка настояла, чтобы свадебная церемония проходила в холле дворца — поближе к болотной зыби.
— Чтобы сделаться собой, — неестественно низко произнесла Изольда, — тебе нужно перестать быть человеком, перейти в подводный мир, как это делают некоторые твои слуги…
Болтая, она все пятилась, словно убегала от невидимой опасности. А болотные девы, до того не смевшие поднять головы, по-змеиному вытягивали шеи.
— Отрастить хвост? — капризно передернул Давен Сверр, позабывший об их существовании.
— Утопиться! — наконец провозгласила колдунья, для пущего эффекта сжимая волшебный перстень на чужом теперь пальце. — Эй, подводницы, тащите-ка его за порог!
Тотчас же десятки белесых глазных белков вперились в нее… в отличие от приказа искать в пучине ветряную башню этот был прост и понятен, к тому же желанен как никогда. Хватай добычу и волочи в омут, пока последняя судорога не пронзит брыкающееся тело, мучительно сладко напоминая о собственной кончине. Но смутное сомнение не позволяло насладиться бесчинством: кто эта живая, спрятавшаяся под переплетением колючих терновых лоз, стоит ли ее слушаться?
— Повели им, — шепнула Изольда встрессе, видя, как мешкают ее сестры, а Давен Сверр ошалело вертится в поисках выхода. — Позволь оборвать человеческую жизнь, и проклятие спадет.
Изумленная Лотарэ перевела растерянный взгляд сначала на принцессу, затем на своего мужа.
— Нет! — во всю глотку запротестовал он. — Ты ведь не убийца… Ведьма вновь плетет интриги, нельзя ей верить!
Ветресса замялась, до хруста стиснула сочные стебли калл. Никогда прежде она не отдавала смертоносных распоряжений, не решала самостоятельно, жить кому-то или умереть. Но терновая колдунья не позволила опомниться.
— Смелее, ты стала болотной королевой — привыкай повелевать, если намерена составить своему мужу достойную партию. — Черненые шипами черты ожесточились, губы сомкнулись в беспощадную полосу. — И закаляй крепость духа, столь необходимую сильному правителю, чтобы отрешиться от упреков совести ради высшей цели…
Укол предназначался Хёльмвинду, но поразил сразу две цели: ветра, каявшегося в недавней вспышке гнева, и его миролюбую подопечную.
«Она права», — поддалась молчунья Лотарэ. Плечи ее распрямились, тембр окреп. И пусть в речах Изольды ветресса не чуяла двойного смысла, они убедили ее собрать всю твердость и в одночасье обрушить на бывшего короля.
— Хочу, чтобы вы утопили его! — звякнуло холодно, ветрено. — Сию секунду!
Этого хватило, чтобы жадные до забав утопленницы сорвались с цепи, из пугливых скромниц превратились в хищных тварей, наделенных недюжинной силой и страшным проворством. Играть в салочки с чужой жизнью было для них слаще меда.
— Хах-х, — криво раззевались алчущие рты.
— Ш-ш, — впивались в плоть когти, пока упирающаяся жертва хрипела и дрыгала ногами.
Наблюдать разыгравшийся кошмар было отвратительно. Хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать визгов Давена Сверра, не видеть, как отчаянно он пытается выжить. Даже Северный ветер, до того неистово жаждавший снятия проклятия, не сумел сохранить равнодушие.
Но терновая колдунья, несмотря на порыв, не стала прятать глаза. Нынешнее колдовство сотворила она, ей и лицезреть безобразный исход.
— Проследи, чтобы они не ранили болотника. Пусть топят, но не калечат… — распорядилась Изольда сдержанно, пока Давена Сверра выталкивали за порог.
Болотные девы обступили его так плотно, что не было ни малейшего шанса освободиться. К тому же стоило им оказаться в воде, ловкость их утроилась. А новоиспеченный жених стал еще медлительнее, неповоротливее.
— Мучители! — взвыл он напоследок.
И принцесса, провожая ужасную процессию взглядом, отметила:
— Осталось недолго…
Из подсвеченного блеклыми огоньками дворцового коридора не было видно ничего, кроме покосившейся створки и рубленой кромки ступеней, поэтому она двинулась следом.
— Постой, Изольда, не нужно тебе на это смотреть. — Встревоженная ветресса качнулась за ней, выронила ставшую восковой охапку калл. — Давай подождем, пока все кончится…
Белокурая колдунья только тряхнула головой, ныряя за дверь.
— Оставь ее, — шепнул коротко Лютинг Мак Тир, не пытаясь растолковать ни себе, ни другим, что за печаль движет его женой. — Пускай идет, если решила…
— Но… — Лотарэ, растерявшая большую часть королевской непоколебимости, смешалась под туманным взором. — Ох, Таальвен Валишер, твои глаза!
Не слишком изменившись в лице, он кивнул.
— Последствия пребывания в грибной темнице…
— Долго тебя там держали? — отвлеклась от Давена Сверра ветресса. Стыд за то, что она заметила недуг королевича так поздно, потихоньку пятнал щеки жаркой зеленью.
— Час… Два… — Таальвен пожал плечами, в уме подсчитывая возможное время.
— Тогда слепота обратима. — Длинный подол подвенечного наряда зашуршал, уплыл в сторону. — Нужно скорее приложить к векам травы… Раньше они хранились в кладовой, но вряд ли уцелели в этом беспорядке…
— Болотник убеждал, будто хворь пройдет сама по себе. — Чутко вслушиваясь в шорох ее движений, Лютинг шагнул на звук.
— Через день или два, — согласилась после раздумья ветресса. — Но до той поры придется блуждать в темноте на ощупь, что не слишком приятно.
Так ли это стесняет его? Таальвен прислушался к себе — в первый раз с момента, как тьма размыла знакомые ориентиры, — и внезапно пришел к выводу, что потеря зрения не тревожит, как должна. Глаза не видели, но мир вокруг не исчез, не потерял очертаний, напротив, сделался более четким, словно сбросил покровы, которые раньше отвлекали от истинных его форм.
— …Хоть что-нибудь… — донеслось отдаленно, и Лютинг осознал: обеспокоенная Лотарэ задает какой-то важный вопрос.
— Прости, я отвлекся… Можешь повторить?
Робея от настырности, ветресса вновь пробормотала:
— Различаешь ли ты тени, силуэты?
Чтобы проверить наверняка, приморский королевич повертел головой. Ничего подобного не обнаружилось, только блестел во мраке тонкий след, оставленный Изольдой. Подобно бесконечной ослабленной струне, он вился и петлял, безошибочно подсказывая, где сейчас находится принцесса. Но вряд ли имел отношение к внезапной слепоте Таальвена. Потому принц благоразумно умолчал о необычной путеводной нити.
— Тогда тем более не обойтись без лекарственного снадобья, — вынесла вердикт Лотарэ. — Я знаю, как его составить, хотя раньше не готовила… Когда Давен Сверр вернется, попробую снарядить подводниц за нужными растениями.
«А если он не воскреснет? — хотелось вмешаться Хёльмвинду. — Вдруг мы утопили короля — раз и навсегда! Вот будет шутка».
Как ни прискорбно, волновался он отнюдь не из-за Мак Тира или собственного соучастия в постыдном преступлении. С каждой новой минутой ветер все сильнее сомневался, что терновое проклятие удастся снять.
Но терзания его были напрасны. Не успела Ветресса северных ущелий проверить, как там терновая колдунья, замковая створка с лязгом слетела с петель, послышалось заполошное барахтанье утопленниц, и в холл с мрачным видом прошествовал болотный король. Жесткие его волосы тянулись прутьями до самой земли, острые зубы щерились, а длинная перепончатая пятерня сжимала острый девичий локоть.
— Ну, здравствуйте, дорогие гости, — поприветствовал он, щуря угольные глаза. — И ты будь здорова, прекрасная моя жена… Теперь все в топях пойдет как должно — властелин вернулся домой!
* * *
— Что за постная физиономия, ведьма? — рявкнул сквозь мутное стекло трясины болотный король, безжалостно охаживая ездовых сомов плетью. — День у тебя не задался или, может, поездка не веселит? Так я наподдам, чтоб катилось задорнее!
Шаткая повозка взрезала воду, и без того разогнавшись не хуже боевой колесницы. Казалось, еще аршин, и она развалится, разрываемая на части двумя гигантскими рыбинами. Но Изольда, намертво впившаяся в сиденье под собой, упрямо молчала: Давен Сверр не дождется от нее испуганных обмороков, пусть хоть пускает усатых скакунов в галоп.
— Да не морщи ты лоб, — захохотал болотник зычно, — не то изойдет морщинами, и муженек любить перестанет.
— А это уж не твоя забота, — процедила принцесса.
Зубы у нее угрожающе клацнули на крутом вираже, с очей давно спала нежная лазурь, но Давен Сверр предостережения не оценил.
— Или он тебя и так не больно лелеет? Может, следовало бросить сероухого в моих подземельях, пока он еще трусил на четвереньках? Глядишь, и замуж выходить бы не пришлось…
Воображаемый исход истории увлек его, и, наслаждаясь удрученным видом принцессы, повелитель топей откинулся на твердую спинку и мечтательно прикрыл глаза.
— Был бы у нас с Лотарэ ручной зверек на побегушках, подносил бы пироги с пиявками… Справляться с этим теперь предстоит ветрессе. Ах, тьер-на-вьёр, как славно я с ней заживу, скольких людей утоплю… Может статься, в их числе сыщутся и твои родичи.
Изо всех сил стараясь не поддаться на подстрекательство, терновая колдунья содрала с шеи скользкий побег, самовольно украсивший ее, словно зеленая бархотка, и притронулась к запястью короля почерневшими пальцами.
— Причинишь моей подруге боль, заденешь хоть мизинцем, я разорву тебя на куски!
В подтверждение грозного обещания блестящие шипы на ее коже зашевелились, потянулись к упругой зеленой плоти.
— Эй, полегче! — дернулся в сторону Давен Сверр. — Отзови-ка колючки, пока я не вышвырнул тебя за борт.
Стряхивая ее ладонь, он ненароком ослабил поводья, и двухколесная бричка завертелась в водовороте. Под размокшим днищем калейдоскопом замелькали водорослевые дебри, илистые непаханые поля и камни.
— А ну держать строй! — Кнут хлестнул по черным спинам сомов, рождая щелчок, слышимый и в пучине. Кабина со скрипом выровнялась, понеслась спокойнее.
У Изольды, которую от рывка толкнуло вперед, а потом приложило виском о выступающий угол, на мгновение потемнело в глазах. Тихий стон невольно исторгся из груди.
— Тина и кости!
— Видишь, как опасно тормошить возницу, — с издевкой пожурил ее болотник. — В следующий раз хорошенько взвесь, распускать ли чары.
А ведь он способен нарочно направить двуколку в омут — неприятная мысль когтистой лапой оцарапала изнутри, напомнила о том, как отважна она, когда рядом Хёльмвинд и Таальвен Валишер. Несмотря на их протесты, Изольда вызвалась сопровождать Давена Сверра в башню — один он ехать отказался, а Таальвен с ветром не осилили бы подводные скачки. Вмешаться пыталась Лотарэ, но разве поторгуешься с болотным королем.
— С тобой, милая женушка, покатаемся в другой раз… — засвидетельствовал он подчеркнуто галантно. — Нынче же позволь потешиться обществом тьер-на-вьёр, ведь мы больше никогда не увидимся… Если, конечно, она не расхотела тащиться за тридевять вод в угоду какой-то там ветряной розе.
По выверенному до вершка, чутко-пренебрежительному кивку принцесса поняла: от прогулки не отвертеться. Оставалось надеяться, что по возвращении она сумеет собрать кости. Но пока двуколка болталась, как плотва на леске, уверенности не было. Под волосами у колдуньи уже вспух черный синяк, а они с болотником едва одолели половину пути.
Справедливости ради следует отметить, что болотного короля сумасшедшая тряска тоже не вдохновляла. Потому он старался больше не отпускать поводья, находя развлечение в безумной скорости. Но спустя версту-другую махать плеткой стало скучно, пейзажи кругом рисовались однообразные, и оборвавшийся разговор с его стороны возобновился.
— Что за зеркала, о которых вы сплетничали с ветром и твои незрячим мужем? Они правда снимают любое колдовство?
Терновая колдунья пожалела и косого взгляда, ясно давая понять, что беседовать не настроена. Болотника ее неприступность подстегнула.
— А если, скажем, протащить через них ведьму, подобную тебе, она лишится своей магии?
Предположение показалось увлекательным, но за время своего заточения в людском обличье Давену Сверру изрядно опротивели одинокие мысленные пересуды. Потому он потряс кнутом у самого носа Изольды, привлекая ее внимание.
— Хорош играть в молчанку, она приелась мне горше улиток на обед! Из-за ветрессы горевать незачем — я ее не съем. Только в сказках водяные закатывают пиры из человечины, после которых катают по полу выскобленные черепушки, — мне такие увеселения неинтересны. Вот утянуть трепыхающуюся девицу под воду — да…
Подметив, как насторожилась принцесса, он блаженно хрустнул суставами и продолжил:
— Признаться, я рад, что женился: найдется, с кем перекинуться парой слов за ужином, выпить за здоровье. У тритонов и жаб для этого мозгов маловато… а Лотарэ хороша собой, понятлива — вон и тугоумных помощниц заставила ходить по струнке…
Болотный король выдернул из волос гибкий зеленый прутик и задумчиво попробовал на зуб.
Как считаешь, хватит ей для счастья моих чертогов и палат? Согласится ли новая жена делить со мной прежнюю опочивальню? Или, как ты, пожелает другую — поближе к солнечным лучам?
Столь упоенное ехидство могло преследовать единственную цель — выбить терновую колдунью из колеи, но, сознавая это, она не могла отрешиться от занозистого голоса, предрекающего сестре Либа совершенную беспросветность.
И ценою тысячи усилий ветресса не сумеет покинуть топь, подняться на поверхность. Небесное полотно, божественные светила с жемчугами звезд для нее навек потеряны: со дна их не разглядишь, как не ощутишь тепла сквозь неясную зелень гибельных вод. Во власти супружницы Давена Сверра она будет лишь вспоминать былое да греть душу снами о цветущих лугах.
Впрочем, сердцу ее, наверное, милее склоны выстланных вьюгами вершин Сеам Хор… Не о них ли станет грезить болотная королева? Зачем, во имя праветров, менять их колкую свежесть на оплывающие подводные барханы? Возможно ли, что Лотарэ поступает верно, покоряясь неизбежности рока, а она сама, доселе не сумевшая принять Таальвена Валишера как мужа, человека, жестоко обманывается?
Чтобы отрешиться от разноголосицы мыслей, она уперлась каблуками в скользкое дно повозки и стала следить за дорогой. От ее посерьезневшего вида болотник приуныл, с зевком подтянул упряжь.
— В первую нашу встречу ты была поживее, хоть и ростом ниже. Видно, люди преснеют со временем, как залежавшиеся лепешки. Славно, что мне такая судьба больше не грозит…
— Если б сыскались чары, — ответила принцесса приглушенно, — сделать тебя хоть на долю участливей, человечнее, я истратила бы половину своей магии, пустила в ход заклятия, черную кровь… Королевством пожертвовала бы, лишь бы такой, как ты уразумел, что за сокровище ему досталось.
Связанная волшебством, Лотарэ останется с тобой, несмотря на глупые прихоти и своенравие, сумеет развлечь, поддержать. Она единственная из твоих подданных способна на чувства… Но сколько веков пройдет, прежде чем эгоистичный самодур вроде тебя постигнет это?..
Откровение зацепило короля, привело в замешательство. С одной стороны, оно походило на оскорбление, за которое не лишне и наказать, с другой — произнесено было подозрительно чувственно, словно колдунья жалеет его. Может, от воды ей подурнело? Или нахалка взаправду дерзнула запугивать его ворожбой? Так и не определившись, Давен Сверр счел за лучшее уточнить:
— О чем ты толкуешь, ведьма, уж не о новых ли каверзах? Только попробуй развернуть здесь колдовскую лозу, и, клянусь короной…
— Впереди, — оборвала поток угроз принцесса. — Ветряная каменная кладка!
Позабыв о разговоре, болотник вытянул шею, отыскал в колыхании водорослей место, куда указывала точеная рука.
— Твоя правда. А я все строил догадки: выстояла ли древняя развалина… в последний раз мне приходилось проплывать тут лет пять назад.
— Выходит, ты понятия не имел, уцелела ли нужная мне горловина?
— Верно. — Со злодейской улыбкой он направил сомов вкруговую, свистнул залихватски. — Но я и не обещал ее достать — только довезти тебя до цитадели, пусть вместо нее окажется хоть груда булыжников.
Принцесса поджала губы, смиряясь с безнадежной изворотливостью болотника, и поспешила вжаться в сиденье — постромки на ездовых рыбинах натянулись, задрожали, как тетива. Одно неловкое движение, и двуколку закружит в потоке, будто щепку.
Но возница управлял твердо, умело, восседая в бричке как влитой, да еще подгонял нарочно:
— Эгей, черношкурые, шевелите хвостами!
При таких стараниях зубчатая стена ветряной крепости вырисовалась совсем близко спустя минуту. Была она зеленой, как и все в этом бестелесном растекающемся мире, почти до самой верхушки облепленной раковинами, ползучим водяным папоротником и ряской. Но, несмотря на буйную поросль, очертания угадывались легко. Как видно, древние праветры не мудрствовали над архитектурой сигнальных башен, возведя их одинаковыми, словно близнецы. Только эту в отличие от южной сестры не бороздили царапины.
— Ох и глубоко она погрузилась! — Потрясенная Изольда всматривалась ввысь, тщетно определяя, сколько отсюда плыть до поверхности. — Как такое произошло?
— Это Болотное царство, — гордо выпятил грудь Давен Сверр. — Все, что попадает в его пределы, оказывается там, где я того пожелаю, даже если изначально ушло под воду на аршин.
Понукаемые его плетью, быстроходные сомы начертили вокруг постройки широкую спираль, взмахнули плавниками напоследок и плавно опустились в песок чуть поодаль от входа, давно обрушенного, черного, как котел лесной ведьмы.
По тому, как оплетали цепкие болотные растения каменную арку, как копошились в мутной почве у крыльца многочисленные существа, Изольда заключила: утонувшая твердыня давно стала пристанищем болотных раков, а может, и тварей покрупнее. Помешают ли их клешни и щупальца, когда она полезет в каменную утробу?
«Если так, выбираться придется самой». — Глаза болотного короля сияли от предвкушаемого зрелища. И чтобы не затягивать с развлечением, он подтолкнул колдунью к подножке, пинком отворяя дверцу повозки.
— Чего же ты медлишь?
Спасаясь от его липких прикосновений, она спрыгнула в ил, побрела к крепости. Но в последний миг свернула в ложбину. Не из страха или праздного любопытства — по воле терновника, что внезапно очнулся, приказал ногам держаться подальше от остова загубленной цитадели.
«В сторону, — гласил монотонный, лишенный оттенка призыв. — Ищи в песках, а к камням не приближайся…»
— Куда собралась? — Повелитель трясин выпрямился во весь рост, оперся подошвой о передний борт брички.
Изольда будто оглохла. Рубаха на ее спине вздулась пузырем, разодранная штанина обнажала витые колючки на бедре.
— Изготовилась шляться по округе, пока омуты не обмелеют? Напрасно… я торчать в здешнем захолустье не буду!
«На колени, — тем временем направлял колдовской голос. — Смежи веки, зрение тебе ни к чему — старайся вглядываться душой…»
Растворяясь во внутреннем шепоте, принцесса опустилась на землю, припала к песчаному покрывалу. Она точно не помнила, когда свыклась с магией, пульсирующей в теле, отринула боязнь в ней раствориться, — до путешествия в Тьер-на-Вьёр или очутившись в чужих, но странно знакомых землях. Так или иначе, терновая сила больше не страшила, не брала на излом. Каким-то невероятным образом Изольда научилась отделять от нее метания Исгерд, которые раньше сплетались в единый искрящийся клубок. И чудилось, что чары теперь принадлежат вовсе не терновой ведьме, дремлющей на задворках разума, но самой принцессе Мак Тир.
— Где ты? — как молитву, твердила она, запуская в почву сливовые побеги. — Не место ветряной вещице в болоте… Отзовись…
Жаждая зрелищ, скучающий Давен Сверр решил прогуляться до косогора, за которым скрылась колдунья и, не обнаружив за ним ничего интересного, двинулся обратно к двуколке. Про себя он решил, что девчонка тронулась умом, но мешать ей не стал. Все же интересно, чем кончится история.
Рано или поздно безумице придется бросить бессмысленные раскопки и спуститься в подвалы башни. Потеха выйдет от души. Если Вор-Хала, обитающий в мглистых, изрытых норами недрах, не перебрался в иное местечко… Но и случись так, приятно будет поглазеть на Изольду, плутающую в бесконечных подземных туннелях… То-то она порастратит силенки!
Обнадеженный собственными кровожадными ожиданиями, болотник выгреб из кармана горсть засохших сто лет назад моллюсков и щедро сыпанул в усатые морды оцепеневших сомов. Те не мешкая принялись жадно хрустеть пустыми панцирями, отбирая друг у друга добычу к вящему удовольствию хозяина.
— Тупицы, — проворчал он, давя сапогом последнюю ракушку. — Спустить, что ли, их с упряжи, чтоб погоняли девчонку?
К счастью, идея не успела окрепнуть. Принцесса, помутив немного песок в низине, скоро показалась из-за дюны. В ладони она сжимала наконечник костяной трубы. Умиротворенное лицо так и светилось.
— Что за фокусы? — напустился на нее король. — Ты ведь говорила, горловина находится в крепости?
— Наверное, любопытная рыба вытащила и обронила в овраге… Или какая-нибудь русалка…
— Будь она неладна! — От негодования он затрясся. — Испортила мне усладу созерцать твои страдания! А я, между прочим, полдня тащился в эдакую даль ради зрелища.
Признание заставило окрыленную Изольду отступить за стенки брички.
— Какого?
Давен Сверр вдаваться в подробности не стал — зашипел раздраженно, одергивая полы истрепанной одежды.
— Вечно с тобой все идет наперекосяк! Казалось бы, чего проще: погубить такую соплячку, но внезапно, как угорь из норы, возникают чары, коверкают все, до чего дотянутся! По какому праву они вмешались в мою жизнь, кто ответит за беспредел, учиненный магией?
Принцесса невольно попятилась, потянулась за ножом, наперед понимая, что простое оружие не способно ее защитить.
— Не явись ты однажды в болотный чертог, — проигнорировал ее жалкий маневр король, — я продолжал бы жить как ни в чем не бывало. Но тебе обязательно нужно было попасться на глаза моим подводницам, соблазнить меня силой своего волшебства!
— Я никого не соблазняла! — проговорила она как можно убедительнее. — И не просила топить ни себя, ни волка. За наше пленение лишь ты несешь ответственность! Вспомни, как мечтал жениться, и посуди еще разок, кого обвинять в собственных мытарствах.
Но рассуждать здраво болотный король был не настроен. Надвигаясь на нее, как ветвистая коряга, он скалил зубы и мел зеленой гривой клубящийся ил.
— Мелкая гнусная паршивка, до чего жаль, что чары защищают твою тонкую шкурку… Ну да я накажу тебя по-другому: отправлю на берег, раз драки с Вор-Хала не предвидится… Раз и навсегда!
Отступающая принцесса поначалу удивилась такому милосердию, но, услышав весь план Давена Сверра, похолодела от ужаса.
— Ты клялась не соваться в мои чертоги, — рычал он желчно, — никогда не ступать в болота. Вот и будь верна слову — жди на поверхности, пока я стану топить твоих друзей… Рано или поздно их раздувшиеся трупы всплывут в каком-нибудь грязном пруду. Тогда и выловишь мерзавцев, чтобы похоронить, если изловчишься. Потому что я намеренно не оставлю ни одного, ни второго прислуживать моему величеству…
— Не посмеешь. — От волнения оторопевшая девушка втянула носом холодную воду.
— Почему же? — Хищные черты Давена Сверра окончательно потеряли сходство с человеческими, расплылись. — Разве у нас с тобой был уговор о жизнях кого-то, кроме Лотарэ? Сдается мне, ты попалась в этот капкан дважды…
— Нет! — воскликнула колдунья, опрометью бросаясь к повозке. — Ты не тронешь их, иначе моя магия…
— Молчать! — гаркнул король, опрокидывая ее навзничь неуловимым для человеческих глаз движением. — Твоя магия бессильна перед своими же узами. Пусть они станут для тебя непреодолимой ловушкой!
Раскинув руки, он вдруг закатил глаза, оттолкнулся от дна, сотрясая болотную толщу мощным утробным пением. И спустя секунду она забурлила, закипела от тысяч крохотных пузырьков.
— Ко мне, кикиморы, ко мне, черти, — неслось через их подвижный заслон. — Хватайте ведьму и несите прочь из моего царства!
Словно по мановению невиданного шторма, глубину всколыхнули волны. Двойка испуганных резким толчком сомов тронулась с места, поволокла двуколку по песку, оставляя в нем глубокие борозды.
Но силившаяся подняться Изольда не видела этого. Едва она успела протереть лицо от залепившего его песка, как трехпалые и вовсе лишенные пальцев ладони подхватили ее под мышки, скрутили ноги и повлекли вверх, будто набитый опилками тюфяк.
— Пустите, — пыталась кричать она, но ластоподобная бородавчатая лапа залепила рот, сплющила челюсть до темноты в глазах.
— Прощай, терновая ведьма! — напутствовал Давен Сверр, издевательски салютуя вслед. — Надеюсь, ты найдешь себе нового мужа взамен тому, что упокоится в моих омутах. Впрочем, поклонников у тебя всегда в избытке…
И в два прыжка очутившись у своей колесницы, схватил болтающиеся позади ездовых рыб поводья. — Вперед, заморыши, прямиком ко дворцу! Меня дожидаются гости, а заставлять их скучать болотному властелину не подобает!
Провожая разогнавшуюся двуколку бессильным угасающим взором, принцесса выворачивала шею, тщетно выталкивала воздух из ноющей груди.
«Очнись волшебство, — бухало у нее в висках. — Помоги мне освободиться!»
Но терновник, вяло оплетающий плечи, не способен был отпугнуть полчища чудовищ, призванных болотным владыкой. Израненных колючками мгновенно заменяли другие — бесстрашные, нечувствительные к терновым уколам. К тому же с каждым рывком волшебное сопротивление ослабевало, сознание плененной колдуньи гасло, замутненное болью, усталостью и страхом.
«Беги, Северный ветер, — погружаясь в темноту, твердило оно. — Спасайся, Таальвен Валишер… Мой храбрый волк, ровни которому не сыскать и за краем мира…»
* * *
— Только цветы — стебли чересчур ядовиты, — приговаривала Лотарэ, принимая из рук утопленниц пахучие бело-желтые охапки. — Калужницу следует размять в ступке, а белокрыльник отварить на медленном огне…
Подпирающий стену приморский королевич кивнул апатично и вновь вперился в пустоту. Заинтересованным он не выглядел, хотя речь и касалась его собственного благополучия, о котором радела ветресса.
— …Затем отвар остудить, смешать с соком первого цветка и приложить к глазам пропитанную им повязку на час или два… Должно помочь.
В поисках посудины, что сгодилась бы для кипячения, новоиспеченная болотная королева углубилась в недра кладовых. Любопытные подводницы стайкой заглядывали через плечо, пока она копалась и гремела утварью, как настоящая хозяйка. Плавные движения длинных рукавов завораживали их, тихий шепоток действовал как успокаивающая колыбельная.
— Они волочатся за тобой, будто снежинки за ветряным облаком, — фыркнул Хёльмвинд, обходя присмиревших девиц стороной. — Может, наберутся ума со временем?
Неуклюжая попытка подбодрить подопечную, выразить надежду на то, что в трясинах будет не так уж плохо, вызвала у нее прилив благодарности.
— Ну разумеется. — Аккуратно придерживая обвалившиеся полки, Лотарэ выбралась из чулана, застенчиво соединила ладони. — Во время прошлого моего пребывания в омуте подводницы служили неплохой компанией. Уверена, не оставят они меня и теперь…
Задержав пространный, полный невысказанных тревог и сожалений взгляд на ее спокойном лице, верховный вдруг ощутил, как сбивается дыхание, а щеки лишаются обычной бледности.
— Не думайте обо мне, господин, — подлила масла в огонь тихая просьба, — лучше позаботьтесь об Изольде. Зря мы позволили ей ехать с Давеном Сверром…
Об этом Северный ветер догадывался и сам. Предположения одно страшнее другого роились в голове с того самого момента, как повозка треклятого болотника скрылась из виду. Но разве был выбор в тех обстоятельствах?
Имелся ли он вообще — у Мак Тира, несчастной близняшки Либа, терновой колдуньи? У самого Хёльмвинда, раз на то пошло, взявшего обязательство перед Всей Эрной? Силком заглушая вопли докучливой совести, ветер ступил к порогу, непокорно вздернул плечами.
— С Изольдой все будет в порядке, как тьер-на-вьёр она на многое способна… Болотный король боится ее — не без причины. Сомнительно, чтобы он…
Тс-с! — не дал докончить Таальвен Валишер. Словно зверь, разбуженный гиканьем охотников, он встал в боевую стойку, по привычке потянулся к ножнам, которых на поясе не оказалось. — Слышите?
Не различить глухое громыхание, обладая тонким ветряным слухом, было невозможно. Удивительно, как приморский королевич распознал его в подводной тишине.
— Ох, праветры! — ойкнула Лотарэ, вихрем выскакивая на крыльцо. — Неужели вернулись так быстро?
За ней последовали верховный ветер и свита из утопленниц. Таальвен же остался посреди парадного холла неподвижный, настороженный. Раньше, чем колеса брички коснулись земли, до того, как ветры выхватили из болотной мути очертания юрких сомов и возницы, он знал: Изольды в повозке нет… Тонкая золотая нить, связанная с ней, тянулась в сгущающуюся даль на версты. Значит, колдунья далеко, дальше, чем можно обозреть со дна болота.
Но поделиться мыслями принц не успел. Выписав вокруг своего чертога с десяток кривых колец, болотный король осадил усатых скакунов прямо над крыльцом и, предоставив им в одиночку пристраиваться к каретному сараю, спрыгнул на подъездную аллею.
— Лестно, когда тебя встречает жена в окружении подданных… Утомление как рукой снимает. Осталось закатить пир для полного счастья, но до того надобно разобраться с теми, кому в подводном дворце не место!
Не произнося ни слова, Лотарэ выступила навстречу мужу, стараясь высмотреть за его спиной взъерошенную златокудрую голову.
— Не ищи понапрасну, — глумливо сообщил болотник. — Ведьмы со мной нет.
— Где же она? — произнесла ветресса так тихо, что едва встревожила стоячую воду.
— На берегу. — Он обнажил мелкие острые резцы. — Правда, на каком — мне неведомо, но есть ли разница? Костяную штуковину, которую искала в башне, чертовка получила. Наступил черед и мне воздать за труды.
— О ч-чем ты говоришь? — Чтобы подавить трепет, Лотарэ обняла себя, ухватившись за локти под широкими рукавами.
Но болотному королю не было дела до ее переживаний. Поймав под прицел черных глаз складную фигуру ее бывшего повелителя, он ухмыльнулся, размашистым шагом направился к своему чертогу.
— Сначала я утоплю тебя! — прозвучало угрожающее. — Затем возьмусь за благоверного терновой поганки и уж постараюсь, чтобы она знатно помучилась, прежде чем отличит ваши искромсанные лица друг от друга!
Действуя скорее по наитию, чем из страха, Хёльмвинд подался назад, отыскал ладонью спящее кольцо боевого хлыста.
— Беги, если желаешь, — рассмеялся Давен Сверр, превратно толкуя его отступление. — Скрыться в этих коридорах все равно не получится — только продлить собственные страдания, что, впрочем, не идет вразрез с моими замыслами.
Через миг он уже был на пороге. Благоговевшие перед напором властелина утопленницы поспешили убраться с его пути, и только Ветресса скалистых ущелий осталась заслонять вход в парадный холл.
— Прочь с дороги, — потребовал болотник, надвигаясь на нее.
Но Лотарэ лишь стиснула похолодевшие пальцы в кулаки.
— Отойди…
Бескровные ее губы приоткрылись, произнося единственное слово:
— Нет…
— Что-о-о? — взревел медведем разгневанный болотный повелитель. — Ты дерзнула перечить мне, утопленница, — своему мужу, королю? Клянусь хвостом русалки, я выполнил свой зарок, данный тьер-на-вьёр: она с ветряной побрякушкой невредимой добралась до поверхности. А о судьбе ее прихвостней мы не договаривались! Мыслимо, чтоб я помиловал и этих двоих, словно мои владения — какой-то проходной двор! Нет уж, пусть платят за двойной постой в трясинах, как расплачивались остальные, — жизнью!
— Нет… — опять изрекла Лотарэ, на этот раз громче, расправляя ссутулившиеся плечи, постепенно привыкая к собственной неожиданной храбрости.
— Да ты никак помешалась, ветресса! — подобрался вплотную Давен Сверр. — Или от колдуньи набралась дурных замашек? Если так, я быстро отучу тебя прекословить.
— Я твоя жена и болотная королева, — напомнила она звенящим от смятения голосом. — И отныне распоряжаюсь делами нашего королевства наравне с тобой!
Согнувшись дугой, Давен Сверр загоготал. От смеха черты его сделались не такими устрашающими, но ветресса знала: это обманчивая перемена.
— Ох, уморила, — наконец перевел дыхание он. — В следующий раз за неповиновение велю заковать тебя в цепи, пока же ограничусь предупреждением: ступай в палаты немедля!
— Нет! — Очи ее посерели, как предгрозовое весеннее небо. — А возжелаешь упечь меня в темницы силой, нарушишь свое обещание, и тьер-на-вьёр вольна будет спуститься сюда, чтоб расквитаться с тобой!
— Ах ты… — Онемевший болотник постепенно бледнел. Лишь сейчас до него начало доходить, в какой капкан загнала его Изольда, ловко использовав желание избавиться от нее на веки вечные. А ведь раньше Лотарэ казалась послушной, как ручная змейка. Неужто теперь на нее не будет управы?
— Уйди, если жизнь дорога… — Давен Сверр сдавил ее локоть перепончатой ладонью. — Помешаешь мне теперь, и я найду способ отплатить…
Дальше ветресса, придумавшая единственный верный выход, слушать не стала. Оттолкнув короля, она попыталась повалить его на песок и что есть мочи завопила:
— Сестры, доставьте Хёльмвинда с Таальвеном Валишером туда, откуда взяли!
— Только попробуйте отпустить этих двоих, и я собственноручно оторву вам пальцы! — визгливо заспорил потерявший равновесие Давен Сверр. — Топите их, рвите на части, если хотите! Пусть вода покраснеет от крови.
Поднявшись на ноги, он кинулся к дверным створкам, и Лотарэ вновь отрезала путь живым заслоном.
— Убью! — рявкнул король, занося когтистую ладонь для удара. Но в последний момент отвел ее, кусая губы от злости.
Тем временем болотные девы уже были на пути к поверхности. Внезапно просьбы болотной королевы стали для них важнее яростных приказов, отданных бывшим властителем. Ведь у ветрессы имелось нечто, чего Давен Сверр был лишен: искренняя доброта, с которой она обращалась даже к таким, как хладнокровные утопленницы. Потому что Лотарэ понимала их, разделяла любовь к перекатам подводных волн по мягкому илу и к ползучим узорам, начертанным водорослями. Так же, как их, ее приводили в восторг невесомые клинья лучей, пронзающих мелководье, и кувшинки — пурпурные, сизые, как дым, и розовые, распускающиеся лишь над самыми опасными бездонными омутами…
Оттого босоногие подводницы и под страхом наказания избрали в повелительницы зеленоволосую Лотарэ, что давно была им сестрой.
— Заговор! — Болотник метался по дну, тщетно призывая пучеглазых тритонов и затаившихся в тине чертей. — Все в погоню!
Молодая жена волоком тащила его в палаты, а он мог разве что хвататься за стены и скобы для факелов, боясь ранить ее и тем самым нарушить роковую клятву.
— Догнать мятежников! — разносилось по коридорам, пока дверцы одной из комнат не захлопнулись с шумом.
Лишь тогда перепуганные болотные обитатели показали носы из своих нор, боязливо повысовывались из зарослей. За долгое время они отвыкли подчиняться кому бы то ни было, кроме чувства голода. Но теперь, как видно, все пойдет своим чередом или лучше, ведь болотный король больше не один на своем прославленном троне.
