Глава восьмая. Чти традиции

Ужин им все-таки принесли.

Правда те крохи, брошенные в миску, даже Юкон ужином бы не назвал, но голод оказался сильнее гордости. Тулар благородно уступил ему свою порцию, сколько бы Юкон ни отпирался.

– Легче буду, – заявил кузнец. – Давно пора.

Скудный ужин ненадолго согрел его, к тому же ярость все еще печью топила под сердцем.

– Ты, конечно, чудной, братец, – заметил Тулар. – Ладно я, убьют – не страшно, еще раз через мертвые сады пройду, авось на этот раз сразу домой попаду. А с тобой не выйдет – помрешь так помрешь.

– Это еще почему? – вяло отозвался Юкон, наблюдая за тем, как с потолка медленно спускается паук.

– Ну ежели вздумаешь скопытиться там, где родился, Соро тебя во дворец приберет. Я так понял, ты не особенно в нашей жизни разбираешься, вот и мотай на ус.

Юкон устало привалился к горячему плечу Тулара и смежил веки. Сколько он не спал? Должно быть, долго. Тулар с удивительной для него бережностью приобнял мальчишку за плечи и уложил головой на громадные колени.

– Ты поспи, – заботливо вполголоса посоветовал он. – А я покараулю, что да как.

Глаза слипались, хоть от вопросов пухла голова. Ничего, чуть-чуть можно и передохнуть, все равно деваться им теперь некуда. Как все-таки хорошо, что они повстречались в мертвых садах! Неизвестно, где каждый из них сейчас был бы, один без другого…

Он проваливался в сон все глубже и глубже, потом ударился о землю, совсем как после перехода, и побежал сломя голову в кромешной тьме, не разбирая дороги. Чувствовал, что за ним гонятся, выбивался из сил, едва дышал, а когда обернулся, увидел себя – бледного, измученного, но решительного.

Потом вдруг стало светло и тепло. Юкон удивленно заморгал, стряхивая сон. Все вокруг переменилось: помещение оказалось тесным, стены из упруго натянутой мешковины трепетали под напором ветра. У потолка покачивалась лампа со странным, даже зловещим зеленоватым свечением. Пахло едой – пряно, сытно, вкусно. Юкон покрутил головой, осматриваясь, и вздрогнул от неожиданности: на его правой руке белели поперечные шрамы. Мозоли на ладони кровоточили. Повязки, заменявшие обувь, совсем истрепались.

Что это? Сон? Явь? Так и рассудком двинуться недолго.

Тело было неподатливым, слишком тяжелым. В правом бедре не утихала боль, в том месте, где грубая ткань штанов разошлась и топорщилась от засохшей крови. Древко стрелы из него вытащили и наспех перевязали, но особого облегчения эта мера не принесла. Юкон хотел пошевелить рукой, но она не подчинилась. Ему ничего не подчинялось. Но тело явно продолжало бороться за жизнь.

«Не связала, – пронеслась в голове мысль, и Юкон не смог бы с уверенностью сказать, чье сознание ее породило. – Уверена, что не сбегу. И ждет».

«Чего?» – спросил Юкон самого себя.

Словно в ответ в палатку вошел один из рыцарей в серебряной полумаске. На Фоса вошедший взглянул, как на противное насекомое.

– Вставай, – бросил рыцарь злобно.

«Это будет нелегко, – подумал Фос и, выждав несколько секунд, медленно поднялся. – Какой долгий, однако, день».

Снаружи его глазам открылся целый палаточный лагерь, освещенный зелеными огнями, отчего густой белоствольный лес вокруг походил на заросли тростника. Оглушительно стрекотали кузнечики и вскрикивали птицы. Пахло зыбкой ночной прохладой и дымом многочисленных костров, чьи отблески маячили далеко впереди. К провожатому присоединился еще один рыцарь: он шел сзади, с мечом наизготовку. Но Юкон отлично знал, что Фос не собирался бежать. Он и шел-то с трудом, приказывая самому себе не обращать внимания на боль.

Ночь стояла безлунная. Тропы между палатками в основном пустовали, но изредка встречались дозорные. Завидев Фоса, некоторые начинали улюлюкать и посмеиваться, один даже плюнул в его сторону, но промахнулся, хотя метил в лицо.

И вместе с тем Юкон чувствовал себя совершенно спокойно. Ни ненависти, ни желания поквитаться.

Конвойный подвел их к внушительному черно-красному шатру и оставил на попечение вооруженного рыцаря позади. Над шатром то и дело поднимался от слабого ветра флаг с вышитым серебряной нитью полумесяцем. Вскоре рыцарь возвратился и указал пальцем на вход, закрытый выделанной шкурой с густым черным мехом:

– Туда.

Фос покорно кивнул и захромал внутрь.

Большую часть шатра занимал овальный стол, окруженный стульями, на котором лежала рисованная от руки карта. Пятеро рыцарей в масках стояли подле стола со склоненными головами. Шанну с презрительным выражением лица и надменно скривленными губами Юкон заметил сразу – Фос только на нее и смотрел. Рука в красной перчатке лежала на черном посохе. С появлением престолонаследника раздалось тихое ворчание – мертвый пес с обуглившейся на боках шерстью поднялся на задние лапы, передними опершись на столешницу, и не сводил мутных глаз с гостя.

– Тише, Морт, – осадила своего ручного волка Шанна. – Благодарю вас, господа, – она кивнула подданным. – Оставьте нас.

– Но, благороднейшая… – возразил ближайший из рыцарей, однако хватило одного короткого взмаха руки, чтобы он умолк. Взгляд, которым он обвел Фоса, сочился такой злобой и ненавистью, что Юкон понял – перед ним один из тех учителей Шанны, с которыми престолонаследник обещал покончить.

Шанна уставилась на Фоса, не моргая. Юкон только теперь подумал о том, что она – единственная из рыцарей Тенебриса, кто не носит маски.

– Пришел в себя? – процедила верховная правительница Тенебриса, когда они остались наедине.

Фос взглядом отыскивал, куда бы присесть или хотя бы прислониться. В глазах у него периодически темнело.

– Как себя чувствуешь? – тут же откликнулась Шанна с усмешкой. В ней не осталось и следа того страха, с которым она наблюдала за разрушением мира. – Выглядишь, честно сказать, ужасно.

– Ты же знаешь, и двух часов не пройдет, как все заживет.

– Ох уж эта кровь первого адепта, – цокнула языком Шанна. – Скажи, чего от нее больше – пользы или бед?

– Я выжимаю из нее, что могу, – ответил Фос с обезоруживающей простотой. – Впрочем, довольно обо мне. Ты как всегда обворожительна.

– Прекрати, – Шанна поморщилась. – Лесть тебе не поможет.

– Я и не рассчитывал. Может быть, еще на благодарность, немного – я ведь все-таки спас тебя от мертвых садов, которых ты так боишься, но теперь вижу, что совершенно напрасно.

– Напрасно рассчитывал или напрасно спас?

– И то и другое.

Шанна задумчиво кивнула и постучала пальцами по столу.

– Тебе не следовало этого делать. Ушел бы с мальчишкой, вознес бы Луксмир, твой драгоценный папочка наверняка наконец оценил бы твой вклад в укрепление Империи. Да и в глазах сына стал бы героем.

– Ты права, – согласился Фос, подошел к столу и оперся на спинку ближайшего стула. – Но я решил иначе.

– Твоему отцу это не понравится.

– Моему отцу не нравится сам факт моего существования. Куда уж хуже?

– Брось. Ненавижу, когда ты прибедняешься.

Юкон заметил, как сильно вздымается застежка, инкрустированная россыпью драгоценных камней, у Шанны на груди. Она волновалась, и намного сильнее, чем до появления престолонаследника.

– Что тебе нужно? – пропустив укол в свой адрес, устало поинтересовался Фос. – Хочешь убить – убей, только, пожалуйста, побыстрее.

– Хотела бы, но это неразумно. От живого тебя пользы намного больше, чем от мертвого.

– Я не отдам Юкона, если ты об этом. Ни за что.

– У тебя нет такого права. Это его выбор.

– И он его сделал, когда твои рыцари попытались нас убить. К тому же дважды! Послушай, о чем мы говорим? У тебя мало времени. Если мы придем к соглашению сейчас, я еще успею тебе помочь.

– Помочь? – Шанна заметно помрачнела, нос заострился, и все лицо приобрело какой-то птичий оттенок. – Соглашение? Что ты можешь мне предложить? Только не начинай сначала свою любимую песенку про объединение Империи под знаменами Луксмира. Уже тошно.

– Шанна, послушай, – Фос собрался с силами, оттолкнулся от спинки стула и сделал несколько шагов в сторону правительницы Тенебриса. – Пойми наконец, что иного выхода у тебя нет. Юкон надежно защищен в Луксмире, и ты никак до него не доберешься – Риад выставит стражу в два круга. Конечно, не потому что хочет защитить – но лишь затем, чтобы он не достался тебе. Я же предлагаю тот единственный вариант, который сохранит жизни твоих людей. Многих из них.

– Чтобы что? – Шанна нетерпеливо взмахнула рукой и прошлась вдоль стола. – Чтобы ты выселил их в мир на задворках Луксмира и платил гроши за их труд? Чтобы им запретили пробуждать миры и поднимать мертвых? Таково твое благороднейшее участие в нашей судьбе?

Она шипела, подобно змее. И вместе с тем в своей ненависти и гневе она оставалась красивой. Казалось, с ресниц ее вот-вот сорвутся искры, а из темно-синих глаз вырвется разрушительный ураган, отчаянная пустая воронка, бессмысленная в своей ярости.

– Они смогут возвращать, – возразил Фос. Его качнуло от слабости, и пришлось нащупать ладонью стол. – Но не в Луксмире.

– Ты говорил об этом с отцом?

– Да.

– И он согласился?

– Это не имеет значения. Если согласится Совет, он подчинится.

– Отличная будет Империя, правда? – Шанна приблизилась к нему, сверкая глазами. Плащ громко хлопал ее по лодыжкам. – Ты хочешь создать тюрьму.

– А ты – кладбище.

– Будь проклят тот день, когда ты оказался во дворце и все узнал! – неожиданно вспыхнула правительница Тенебриса. – И почему все главные ошибки в моей жизни связаны с тобой?

– Я никому не сказал о вашем Древе времени, – возразил Фос. – Никто в Луксмире не знает, как близко к пропасти ты подошла.

– И правильно. Это не твое дело. Я найду мальчишку, найду и заберу. И ни твой папочка, ни уж тем более ты сам мне не помешаете.

– Шанна, я прошу тебя, – Фос приблизился к ней, – услышь свое сердце. Не может оно желать смерти ребенку. Твоему ребенку.

Юкона прошибло волной дрожи. Он даже не испытал удивления как такового – скорее тоскливую обреченность, будто это – новое – знание жило в его голове всегда. Если не в голове – то в груди точно.

– Не может? – Шанна еще сильнее помрачнела. – Что ты знаешь о возможностях моего сердца?

– Кажется, довольно много.

– Ошибаешься, – она повернулась к нему спиной и демонстративно отошла. – Я не чувствую к нему ничего такого, что бы могло меня остановить. У меня тысячи детей, и я могу спасти их невеликой ценой.

– Невеликой? – в голосе Фоса ясно прозвучало потрясение. – Я тебе не верю. Ты просто боишься его. Потому что он – единственное, что абсолютно тебе неподвластно. И при этом – твоя плоть и кровь.

– Да мне плевать! – воскликнула Шанна и внезапно оказалась так близко к Фосу, что он почувствовал запах раскаленной стали, идущий, казалось, от самой ее кожи. В темно-синих глазах напротив назревал такой шторм, в который Юкон никогда бы не рискнул выйти на лодке. Тонкая рука в алой перчатке взлетела, и ее пальцы впились Фосу в щеки и подбородок. – Если мне понадобится нормальный сын, я сперва найду для него нормального отца.

Юкон ясно почувствовал, как у Фоса сдавило грудь, и в ней не осталось места для сердца. Горячая кровь обожгла щеки и глаза. Но голос остался тверд и спокоен:

– Никто тебе этого не запретит. Но моего сына ты не тронешь. Я многое готов тебе простить. Но у меня тоже есть предел.

Шанна отпустила его подбородок, но не отступила. Взгляд ее тщетно искал что-то в глазах Фоса, проникая все глубже ему в душу.

И, видимо, нашел.

– Скажи, – протянула она приторно-сладким тоном, – ты все еще любишь меня?

Фос долго не отвечал, обдумывая ответ. Юкон буквально физически ощущал, с каким трудом ему дается молчание.

– Нам не стоит это обсуждать, – наконец подобрал он слова.

– Почему?

– Потому что правда уязвит твое самолюбие настолько, что ты точно меня прикончишь.

– Значит, да? – улыбнулась Шанна.

Фос промолчал. И только спустя минуту зловещей тишины, полной лишь низкого рыка мертвого пса, пальцы его вскользь коснулись дрожащей жилки на ее шее.

– Вернись в Луксмир, – добавил он тихо. – Забудь о мертвецах. Твои люди получат работу и будут благодарить тебя за покой, который ты им дала. Неужели тебе хочется остаться в истории правительницей, уничтожившей свой народ?

Юкон ожидал, что Шанна выйдет из себя, ударит, в конце концов, плюнет ему в лицо, но она смотрела Фосу в глаза совершенно непроницаемым взглядом.

– Они никогда не станут пресмыкаться перед вами, лишь потому что Орбис так пожелал. Я сделала для них все, я отдала им все сердце, я подарила им свободу. И пойду до конца, чтобы так и осталось.

– Вперед, – невыразительно махнул рукой Фос. – Отвергаешь мою помощь – твое право, выкручивайся, как хочешь. Только Юкона не приплетай.

– Он должен исполнить свое предназначение, – процедила она. – И никуда от этого не денется.

– Предназначение? – все мягкие нотки разом испарились из голоса Фоса, и тон заметно похолодел. – Послушай, то, что ты видишь за ним, – иллюзия. Он же просто ребенок.

– О да, ты хотел бы, чтобы он был таким, правда? Просто ребенком. Ох, Фос. На какой же опасной грани ты стоишь! – Шанна, до этого смотревшая куда-то вниз, вскинула глаза, и под ресницами у нее сверкнуло расплавленное серебро океанских вод. – Он не просто ребенок, он – тот, кем ты мечтал стать, пока не понял, что ни на что не годен. Нет, право слово, судьба так иронична. Его отцом мог быть кто угодно. Но ему достался ты.

– Речь не о том, чем мы с ним отличаемся, – упрямо возразил Фос. – Ты ведь собираешься принести его в жертву. И даже будь он совершенно посторонним мне мальчишкой, я бы не позволил тебе использовать ребенка как средство. У тебя было десять лет, чтобы найти достойный выход. Видимо, ты не справилась.

– Я не справилась? Ты совсем ослеп? Я сделала то, о чем ты и думать боялся. Мне удалось вернуть твой мир, вернуть с двумя переходами! Я открыла прямой переход в Луксмир, и, клянусь Орбисом, у твоего папочки коленки задрожат, когда он узнает!

– А дальше что? – не дрогнул Фос. – Захватишь Луксмир? Не забывай – кое-кто уже пытался, и не раз. И где они теперь? Где твой драгоценный отец?

– Он был глуп.

– А ты умна?

– О, не сомневайся.

Юкон почувствовал, как Фоса пробрало дрожью от улыбки, скользнувшей по губам Шанны. Она медленно провела раскрытой ладонью по его груди и животу, проскользнула ниже и, когда он вобрал носом воздух, вдруг сдавила ему раненое бедро.

Стон вырвался сам собой. Шанна улыбнулась еще шире, в глазах зажглись огни, освещающие дорогу в ад, которого Фос так хотел избежать.

– Ты еще не представляешь, во что ввязался, – жарко прошептала она в самое ухо, задев мочку губами. – Я причиню тебе столько боли, что ты пожалеешь о том, что родился. Хотя, вероятно, ты и так это делаешь. Каждый день, правда?

«Уже нет», – успел подумать Фос, прежде чем боль окончательно одолела его.

Юкон слишком поздно понял, что произойдет дальше.

Свет померк, и последним, что растворилось в темноте, была зловещая улыбка Шанны.

Он проснулся от собственного крика и тут же захлопнул рот. Над головой громыхало – Тулар тоже уснул с открытым ртом, из которого теперь доносились такие раскаты, будто в груди кузнеца разразилась гроза. Вопль в ночи его нисколько не потревожил, из уголка рта по бороде стекала слюна.

Юкон осторожно потряс друга за плечо. Тот, еще не проснувшись, наугад махнул кулаком так, что Юкон едва успел пригнуться. Веки дрогнули, мутный спросонья взгляд не сразу сфокусировался. Но когда глаза кузнеца прояснились, он изумленно прохрипел:

– Чего стряслось, что ты весь белый?

– Отец жив, – выпалил Юкон одним духом.

– Он в замке, что ль? Или откуда знаешь?

– Нет, в плену у Шанны. Но он жив! Мне снился сон…

– Не сон, – поправил его кузнец. – Мать мне говорила, у ваших, значит, менкуров такая штука есть – вроде как связь возникает ненадолго после подчинения. Не то, что у нас – две ночи без сна, а то и больше…

– Я знаю, – напомнил Юкон, а Тулар хмыкнул:

– Все забываю, что ты и тут и там поспел. Ну, и чего правительница хочет?

– Меня, – у Юкона дрогнул голос, но он испытал его снова: – Я должен попасть в Тенебрис. Как туда добраться? На корабле?

На него внезапно накатила слабость, закружилась голова, и он зажмурился. Тулар обернулся к нему, нависнув сверху и косматой бородой задев плечо. Он походил на медведя, решившего примоститься на ветке рядом с крохотной птахой.

– Ты это, не дури, главное, – изрек кузнец настолько глубокомысленно, насколько вообще был способен. – Он тебя не для того сюда тащил, шкурой своей рискуя.

– А для чего? – спросил Юкон у своих рук. – Для чего он меня тащил?

– Ну, ты способный малый, как говорится. Особенный, в общем.

– Особенный в чем?

– А, ерунда. Забудь. Ты вот лучше скажи – думаешь, долго нас тут твой дед продержит или совесть у него все ж таки найдется?

Юкон уставился на него с таким осуждением, что Тулар понял – уйти от ответа не получится, и тяжело вздохнул.

– Ладно, расскажу. Я это со слов матушки-покойницы слышал, она у меня кухонных дел мастером была, во дворце, значит, дневала. Они слуг-то за людей никогда не принимали, вот и болтали о том о сем. Однажды вот и сказали, что кое у кого из менкуров видение было, мол, настанет темное время, когда мы до того переругаемся, что и представить страшно. Кровь польется, живые с мертвыми смешаются и всякие другие страсти. И вот тогда-то и появится один малый, что нас перемирит и восстановит Империю из того хаоса, в который мы ее и спустили.

– Что значит – перемирит? Каким образом?

– Ну, – пожал плечами Тулар. – Ты, ой, то бишь он – сможет мир пробудить с такой энергией, что никакое подчинение ему не нужно. Понимаешь?

– Нет, – честно ответил Юкон. – Как это – не нужно?

– Да что ты, мне, что ли, все мироустройство тебе объяснять? Я ж не Академия.

– Пожалуйста, – Юкон уже заметил, что жалостливый взгляд действует на кузнеца гипнотически.

– Вот только не смотри на меня так больше, – нахмурился Тулар. – Тут вон какое дело: мы, значит, миры пробуждаем, а в них живность всякая – ну, птички там, зверушки. И аборигены. Вот с ними-то особенно тяжко – чем их больше, тем мир голоднее. Ты, выходит, их подчиняешь в своих целях, а потом энергию Древу времени отдаешь.

Юкон кивнул.

– Если вдруг энергии не хватает, миру паршиво делается – птички со зверушками мрут, у аборигенов детишки не родятся, и болячки, как мухи к навозу, липнут, в общем, упадок, как говорится.

Юкон бестолково хлопал глазами, все еще не понимая, к чему клонит кузнец.

– Ну вот, – подытожил Тулар. – В тебе, то есть в том, из видения, говорят, энергии – не измерить. Вот ты, то есть он, и пробудит мир, которому энергия будет ни к чему – он сам себе кормилец. Живи – не хочу. Да еще другим мирам отдать сможет.

– А это как?

– Так у Древа корни длинные, до самого перехода тянутся. А по нему уж энергия из мира родительского течет, сколько хочешь бери, но чтоб ему самому тоже досталось.

– Значит, Шанна хочет, чтобы я создал для нее такой мир? Только и всего?

– Не создал, а пробудил, – поправил Тулар важно. – Ну да. Только если ты такой мир для нее разбудишь, она уж точно Луксмир подомнет, как давно мечтала.

Юкон задумался. Что-то не сходилось.

– Фос говорил, что Тенебрису что-то угрожает. Что-то, из-за чего Шанна торопится меня найти.

– Вот чего не знаю, того не знаю, – развел ручищами Тулар. – Я уж лет пять дома-то не был, может что и стряслось.

Он задумался и сник. Очевидно, сложные мысли почти не затрагивали его чувств, а вот простые – погружали в тоску по дому.

Юкон взглядом зацепился за крошечную трещинку в полу и застыл. Ни одну мысль он не мог сформулировать целиком, они ускользали, как живая рыба из рук. Он уже знал, что все детали этой мозаики лежат перед ним, но собрать ее не удавалось, сколько бы он ни старался, только голова разболелась сильнее.

Тулар почувствовал, что перестарался с подробностями, и добавил поспешно:

– Я для чего тебе рассказал-то: ты поберегись. Пока не разберешься, что к чему, надо поосторожнее быть. А разобраться есть в чем. Я только хотел, чтобы дед тебе мозги не запудрил раньше времени.

Юкон промолчал, но потом медленно произнес:

– Мне нужно в Тенебрис. Нужно поговорить с отцом.

– Неа, – покачал головой Тулар. – Фос со мной поделился немного, вроде как по-братски. Он Шанну на мир хочет уговорить. Сказал, что знает как.

«Ну да, знает», – подумал Юкон, вспомнив, как легко она вывела его из строя.

– Да и не выпустит тебя отсюда никто, – добавил кузнец, выразительно оглядев каменные стены. – А зубы об решетку живо обломаешь.

И словно в ответ на его последнюю реплику скрипнули каблуки на лестнице в начале коридора и забрезжило дрожащее пламя свечи, роняя длинную тень на противоположную стену.

Стражники возвратились, хмурые и недовольные. У правого на поясе позвякивали ключи.

– Ты, – без предисловий ткнул он пальцем в Тулара, – спиной становись.

– Чего это? Передумал ваш главный, а? А ну и верно, мальчишка и без того натерпелся, а вы его – на холодный пол голодным.

– Мальчик остается, – буднично, но, кажется, со злорадством сообщил стражник, когда уже связал Тулару руки. – А ты отправляешься домой.

– Что? – возмутился кузнец. – Ну нет! Где такое видели, чтоб с детьми так, да я вам тут устрою…

Решетка распахнулась, и говоривший стражник с размаху зарядил Тулару в зубы, разбив ему губы в кровь, а себе – кулак. Но по всему было заметно, что об ударе он не сожалеет нисколько. Тулар заворочал плечами, пытаясь выпутаться из веревок, но безуспешно.

– Выродок, – процедил стражник.

– От выродка слышу, – хоть Тулару и не удалось освободиться, плюнуть в лицо стражнику он все-таки сумел. Кровавый сгусток сполз с чисто выбритого подбородка на грудь, и тогда из-за спины второго надсмотрщика взвился меч.

– Хватит, – коротко, но весьма убедительно приказал он. – Идем.

Тулар обернулся к Юкону и улыбнулся. Зубы его покрывала кровь, и выглядел он откровенно жутко. Но Юкону все равно страшно не хотелось прощаться с ним и, невзирая на стражников, он подбежал и обнял кузнеца за пояс.

– Ты мне только вот чего пообещай, – шепнул Тулар, наклонившись вперед. – По сторонам смотри в оба глаза. И не верь никому на слово, правда, она сам знаешь где. Договорились? А я постараюсь отца твоего домой вернуть. Есть у меня знакомые, с которыми договориться можно.

«Она тебя убьет», – подумал Юкон обреченно, но не стал спорить. Одержимость возвращением отца росла в нем пропорционально чувству вины за то, что он позволил ему остаться под догорающим небесным сводом.

– Ты за меня не бойся, – продолжил кузнец, когда его дернули за руки прочь из темницы. – Я смерти уже не страшусь. Да и опять же, ретримор я или кто? Ничего мне не сделают, так-то.

Юкону вспомнился их с Фосом короткий разговор на Интермирье и та история, что поведал кузнец. Вряд ли Тулар успел о ней забыть. А значит, вопреки простодушию, умело скрывался за ширмой бахвальства.

– Ты береги себя, – уже крикнул через плечо кузнец. – И спасибо, что тогда нас на Интермирье рассудил. Верно… Силой ничего не решить, да, хоть с ней и удобно. Даст Орбис, еще свидимся. А если и нет, я тебя не забуду, братец.

Голос его утихал за снова запертой решеткой. Юкон еще долго сидел в оцепенении и слушал, как что-то неприятно шуршит и чавкает совсем рядом. Мышей он боялся куда меньше накатившего одиночества.

Бывал ли он в более скверном положении? Может, когда лежал на причале и силился вдохнуть сквозь забитое рыбьей вонью горло? Или когда смотрел, как Стервятник потешается над беспомощной Дурочкой, и ничем не мог ей помочь? Все прошлые проблемы казались ему такими далекими, будто с тех времен он прожил не одну жизнь.

Одному было холодно: он попытался устроиться на жестких камнях, представляя себя на берегу океана, но затхлая сырость не имела ничего общего с просоленным ветром. Привыкший к уединению, сейчас он бы многое отдал, чтобы хоть с кем-то поговорить. Сквозь решетку показалась острая мордочка с круглыми ушами. Дергая носом, мышь пробралась внутрь, осмотрелась и, пискнув, сбежала.

«И ты туда же», – упрекнул ее Юкон и перевернулся на спину.

«Сколько меня тут продержат?» – продолжил размышлять он. Если отец не вернется, то хоть до самой смерти. Непохоже, что Император был заинтересован в возможностях Козыря. Лишь бы не достался Шанне, а в таком случае надежнее места не найти – здесь его станут искать в последнюю очередь. Тогда-то и пришла мысль, что он представляет собой в большей степени угрозу, а не надежду…

Решетка протяжно скрипнула. Юкон встрепенулся. Сам не заметил, как задремал, а спина теперь разламывалась от неудобной позы.

По ту сторону стояла женщина в жестком белом чепце со строго сжатыми губами. Она пришла одна и в руке сжимала кольцо, на котором покачивался единственный ключ.

– Прошу, – Сола жестом пригласила его на выход.

– С чего это? – Юкон и не подумал встать.

– Его величество бывает вспыльчив, – ответила она с невозмутимостью хищника перед жалко дрожащим кроликом. – И не любит просить прощения.

– Так вы – его совесть?

Она только плечами пожала.

– Я его голос. И этот голос говорит, что с тебя достаточно наказаний. Так что поднимайся, я покажу тебе твои покои.

– Какая щедрость, – пробурчал Юкон, но все же встал на затекшие ноги.

Проходя мимо Солы, он постарался изобразить высокомерие и непокорность, но вместо этого почувствовал себя отчаянно жалким. Чего он добивается? То, что его выпустили на волю – милость Императора или того хуже – этой женщины. Так или иначе он останется запертым в замке до тех пор, пока Фос не вернется. Если он вернется.

Сола возложила ладонь ему на плечо, и Юкон поддался: как в тумане взобрался по лестнице и вдруг, к своему стыду, почувствовал, что готов расплакаться. Пришлось отвернуться, чтобы только не дать воли слезам. Сола шла рядом и понимающе молчала, прежде чем решилась высказаться:

– Я всегда относилась к твоему отцу, как к родному сыну, – проговорила она будто через силу. – Если понадобится помощь, я буду рядом. О доверии так скоро не прошу, но надеюсь заслужить его со временем.

Юкон от удивления даже отвлекся от своей внутренней бури. Сола – преклонных лет и непреклонного характера – насколько он успел заметить, – предлагала ему, пятнадцатилетнему мальчишке, свою верность.

– Спасибо, – выдавил он. – Я… с радостью.

В темноте статуя грузного хмурого человека была освещена одиноким лунным лучом, падавшим сквозь узкую бойницу. Юкону на мгновение показалось, что подбородок статуи приподнялся, пустые серые глаза взглянули на мальчишку, а каменные пальцы шевельнулись в жесте неудовольствия. Юкон моргнул, и наваждение схлынуло.

В неловком молчании поднялись на второй этаж. Сола миновала короткий коридор и распахнула одну из одинаковых на вид дверей.

– Я пришлю служанок, – сообщила она буднично. – Они нагреют воды и вымоют тебя.

– Спасибо, конечно, но я как-нибудь сам, – Юкон ужаснулся мысли, что какие-то неведомые служанки будут суетиться вокруг него.

– Как скажешь. Но хотя бы переоденься, – она указала на шкаф в углу, оплетенный по углам серебряными витками. В стене напротив был выложен камин с заслонкой, правда, после дневного зноя никому и в голову не пришло его запалить. Бордовые драпировки на окнах напоминали о пролитой крови, их подвязали золотистыми шнурами с кистями. Над крепостной стеной виднелся серп серебряной в лунном свете воды.

– Спокойных снов, – пожелала Сола, не переступив порога, и удалилась неспешным шагом, сильно ударяя пятками ночных туфель о полированные ступени.

Юкон долго вслушивался в этот ритмичный стук, прежде чем подскочил на месте и вылетел обратно в коридор.

– Подождите! – крикнул он, и Сола обернулась. – Отец жив. Я видел.

– Отрадно слышать, – невыразительно кивнула женщина. – Впрочем, это не новость.

И не стала дожидаться его ответа.

Юкон сам не заметил, как вернулся в комнату, подошел к кровати и обрушился лицом в накрахмаленную наволочку. Глубоко вдохнув цветочный аромат, он обреченно признался себе: «Я ничего не могу сделать. Ничего».

Оставалось ждать. И он это умел.