Глава восемнадцатая. Мир, провалившийся в бездну
Каменный пол холодил правую щеку. Юкон лежал и не находил в себе сил подняться. Хотелось притянуть колени к груди, сжаться, закрыть голову руками и забыть обо всем. Он боялся открыть глаза. Но мир вокруг него постепенно набирал громкость: тяжелое дыхание, протяжный стон, низкий животный рык, задушенные рыдания.
Веки Юкона распахнулись сами собой. Он не мог понять, что произошло и почему он до сих пор жив, но вокруг будто прошлась буря: перевернутые стулья, опрокинутый набок стол и все, кто прежде стоял, лежали на полу без движения.
И вдруг тишину разнес дьявольский хохот.
Асса, откинув голову назад, смеялась, как одержимая, а мертвый пес лаял, прыгая вокруг Шанны и оставляя передними лапами пыльные следы на черном бархате плаща.
– Кончено! – задыхаясь от радости, выкрикнула Асса. – Все кончено!
Юкон поднял глаза и взглядом наткнулся на безвольно обмякшие ноги в сапогах с золотой вышивкой на голенище. Риад распластался на спине, голова его лежала в трех шагах правее и слепые глаза смотрели на внука.
Шанна кое-как поднялась и встряхнула головой. Фос рядом с ней тоже пошевелился и слабо застонал. Инка уже села и с нездоровым упорством выбирала из волос осколки разбитого стекла, что осыпалось на нее из окна. На щеках остались мелкие царапины, но выглядела она относительно целой.
Шанна приближалась, Юкон видел носы ее черных блестящих сапог, один из которых уже однажды был обагрен его кровью. Каблуки звонко ударялись о пол. Юкон подумал, что она пришла убить его или вручить еще одно сердце мира, но вместо этого она схватила Ассу за грудки, совсем позабыв о мече и опасности.
Красная перчатка наотмашь ударила Ассу по щеке. Седая голова дернулась, ледяные глаза уставились на правительницу Тенебриса с нескрываемым торжеством.
– Что произошло? – выкрикнула Шанна. – Чему ты радуешься?
– Как ты глупа, – прохрипела Асса и снова залилась смехом.
– Я? Я – глупа? Я захватила корабль и научилась воскрешать миры! Я прикончила Императора, когда он на коленях просил меня о пощаде! – Шанна продолжала кричать. Она не слышала того, что слышал Юкон. – И я убью всех вас, всех до последнего, кто стоит между мной и троном Супермирья!
– Ты сама, – прошипела Асса. – Ты сама уничтожила Тенебрис.
Шанна вдруг замерла – то ли наконец почувствовала, то ли голоса мертвецов в голове донесли. Глаза ее остановились, остекленели на несколько мгновений, как у куклы, плечи упали. Она в миг лишилась своей сокрушительной ярости и словно уменьшилась в росте.
– Что? – Она обернулась к Фосу, как к последнему оплоту надежды, но он смотрел на нее с убийственным равнодушием. – Как?..
– Как? – передразнила ее Асса. – Орбис послал нам Козыря не для того, чтобы мы возродили Империю из бессмертного мира, о нет, он конечно же не настолько наивен. Он поведал мне, что энергия Козыря будет столь велика, что тот, кто попытается использовать его в своих целях, невзирая на гибель мальчика, получит всю ее без остатка. Ни один существующий мир не выдержит такого! Что уж говорить об умирающем…
– Ты лжешь! – выкрикнула Шанна. – Это не может быть правдой!
– Я никому не сказала, – теперь уже Асса распрямилась во весь рост и взирала на Шанну, как на раздавленное насекомое. – Мне только и нужно было…
– …Привести его сюда, – закончил за нее Фос.
Юкон посмотрел на отца. Он выглядел лучше, чем какие-то полчаса назад, но смертельная бледность все равно заливала его лицо.
– Ты направила его, – он подошел к Ассе, потрясенный, забывший о скверном ранении и, кажется, о смерти отца. – Ты дала ему эту идею.
– О, нет, – Асса перестала смеяться и стала совсем такой, как прежде, какой Юкон привык видеть ее в Академии. – Я подсказала Соле, а она все сделала за меня.
В зале уже пахло едким дымом, он пробивался сквозь щели в полу. Юкон осмотрелся: Император лежал на прежнем месте, неподвижный и безмолвный, слепые глаза обратились к высокому сводчатому потолку. Его тело, обмякшее, с разбросанными в стороны руками, казалось ненастоящим, а будто сшитым и набитым соломой. Юкон моргнул, отвернулся. Подкативший к горлу соленый комок упал обратно на дно живота.
Нельзя останавливаться. Он обдумает все позже.
Инка так и сидела у стены, выбирая из волос осколки. И покуда взрослые на три голоса выясняли, кто из них виноват, Юкон упал перед юной менкуркой на колени и взял за плечи:
– Ты сможешь пробудить мир? Прямо сейчас, – он протянул ей осколок, которым так и не воспользовался.
Инка взглянула на него растерянно, но в глазах ее сверкнула сталь, совсем как у Фоса. И она кивнула с той решимостью, с которой идут на верную смерть.
Подскочив на ноги, Юкон бросился к Шанне, но мертвый пес встал между ними непреодолимой преградой.
– Где взять мертвых? – спросил Юкон верховную правительницу, которая все больше походила на чайку со сломанными крыльями. – Слышишь меня? Скажи, где взять мертвых. Нужно привести всех к замку!
Шанна не отвечала, а дым сочился и сочился, оседая на языке горьким привкусом грядущей катастрофы.
– В склепе, – наконец выдавила Шанна дрожащим голосом. – Идем.
Они бегом пересекли зал. Юкон всеми силами старался не думать обо всем, что увидел и узнал. После. После того, как он вернется. Если вернется.
Вместе с дымом появился жар – раскалилось черное стекло, из которого отстроили величественную громаду замка. Даже в склепе мертвенный холод сменился еще мягким, убаюкивающим теплом. Шанна рывком сорвала с шеи серебряный ключ с витиеватой рукояткой и по очереди раскрыла три замка. Юкон помог ей поднять крышки. Их обдало тошнотворным запахом, и глаза заслезились уже не от дыма. Но горячее дыхание Юкона обожгло двум мертвецам лица, и они по команде поднялись из каменных могил.
Теперь жар, идущий из-под пола, стал почти незаметен. Холод медленно пробирался в сердце и, как ни странно, глушил пульсирующую боль в висках. Словно огонь и холод, убившие бы его по отдельности, мешали друг другу покончить с наглым мальчишкой, не чтившим традиций.
Вооружившись двумя изрядно потрепанными возвращенными, Юкон не стал ждать. Больше всего он боялся, что с минуты на минуту появится отец и начнет командовать. Поэтому, не раздумывая, он выскочил на улицу.
По привычке он обратил взгляд к небу, ожидая, что оно снова обрушится на землю. Но черная бархатная гладь была безоблачно спокойна. Вместе с тем, даже пораженный, как хворью, холодом, Юкон почувствовал на онемевшем языке привкус золы, совсем как на Интермирье. Он не сразу понял, что изменилось вокруг: в повисшем смоге было трудно различить дома и дальние острова.
Ему вспомнился один день из прошлой жизни: тем утром он пришел на причал ставить сети, но причала не было. Вода поднялась так высоко, что поглотила деревянный пирс, две линии валунов-волнорезов, а Червь нелепо вскарабкался на нижнюю ветвь Древа времени. Океану будто стало тесно в берегах, и он разлился во всю ширь. А следующий день стал для Юкона одним из самых счастливых – уходя, вода оставляла за собой разбросанную по всему берегу еще живую рыбу.
Но от того, что он увидел сквозь пепельный морок, впору было бежать без оглядки.
Океан вокруг обратился водами Интермирья – они закипали и бились в причалы пепельными бурунами. Тенебрис уходил на дно, будто тонул в кипящем киселе.
Воды разливались на глазах. С шипением в них исчезали опоры мостов, поднимались одиноко дрейфующие лодчонки, скрипя, обваливались удивительно стойкие тонкоствольные деревья, взбиравшиеся по откосу обрыва. Люди уже высыпали из домов, некоторые, напротив – забрались на крыши и с ужасом взирали на крадущиеся со всех сторон раскаленные докрасна дьявольские воды. Плакали дети, их крики с особенной силой вонзались в холодное сердце Юкона.
Он вздрогнул и сбежал по лестнице, а следом волочились косолапые мертвецы. Хотелось закричать, завопить изо всех сил, чтобы услышали на каждом берегу, на каждой крыше, у каждого моста. Но дым, густыми клубами валивший отовсюду, мешал даже дышать.
«Уводите всех к замку», – велел он возвращенным.
И сам бросился к ближайшему мосту.
Он стучал во все попавшиеся двери. Дожидался, пока откроют, и мантрой повторял одно и то же – в замок, в замок. Кто-то, выпучив глаза и прикрыв рот рукавом, кивал и бежал, не оглядываясь. Некоторые захлопывали двери перед его лицом и сыпали проклятьями. Кто-то сунул Юкону в руку мокрую тряпку, сквозь которую дышать стало легче. Как ни странно, единственное, что спасало его от удушливого жара, – мертвецкий холод, текущий по венам. Вскоре Юкон начал различать: на некоторых дверях тускло поблескивали полумесяцы из серебра. Жители этих домов слушались его беспрекословно. У Юкона слезились глаза и пекло в груди, но он продолжал стучать, и стучать, и стучать…
– Эй, парень! – окликнул его кто-то, когда он уже перебежал на третий от замка остров и окончательно потерял спасительный оазис из виду. – Идем с нами! Пока небо на землю не рухнуло!
Юкон впервые с той минуты, как покинул замок, остановился и взглянул на мужчину, предлагавшего спасение. Он чем-то походил на Тулара: черноокий, с широким квадратным подбородком и мощным разворотом плеч, мускулы так и просились из-под тугой рубахи. «Куда мне возвращаться?» – подумал Юкон и отрицательно покачал головой. Нет уж, лучше остаться среди своих. Проще умирать на своей земле. И хотя он впервые увидел Тенебрис от силы пару часов назад, что-то в нем трепетало и сжималось, а в голове упрямо стучало: я родился здесь, здесь мой дом.
Постепенно он перестал стучаться в двери без серебряных меток – все равно никто уже не открывал. Он чувствовал, как адреналин уступает усталости, грудь болела, глаза высохли и чесались. Юкон больше не чувствовал своих мертвецов, не знал, выполняют ли они приказ или нет. Дьявольские воды Интермирья поднялись до самого берега и алыми реками поползли к домам, как по весенним проталинам. Обломки лодок выкинуло на сушу. На одну из них Юкон налетел, не заметив в темноте, ударился коленом и спиной, повалился на землю и с минуту лежал ничком, чувствуя, что просто не может разогнуться и помочь себе встать.
«Никогда больше не буду жаловаться, – подумал он, глядя в ставшее подвижным небо. – Сейчас бы к океану, и ничего больше не нужно».
С неба медленно спланировали первые хлопья пепла и прилипли к мокрому лбу. Кто-то пробежал совсем рядом, не заметив. В небе сверкнуло, будто высекли искру кремнем о кресало. Подобно падающей звезде, она сорвалась вниз, и, проводив ее взглядом, Юкон загадал последнее желание.
Но за первой последовала вторая, третья, целый сноп взорвал небосклон с востока. Искровой дождь посыпался на Юкона, обжигая лицо и руки. Тело все равно не подчинялось, но умирать расхотелось. Тихо, по-змеиному, шипели воды, подобравшись к нему почти вплотную…
– На помощь! – с трудом расслышал он сквозь гул из-под земли и встрепенулся.
Юкон резко сел, отчего закружилась голова, но увидел – на узком балконе величественного дома напротив маячили две тени: мать и ребенок, совсем крошечная девочка с заплетенными в тощие хвостики темными волосами.
Вокруг не осталось ни души, но Юкон слышал крики, отчаянные вопли потерявших надежду. Ребенок смотрел на него с балкона, одним кулачком тер глаза, а второй рукой тянулся сквозь черную от копоти решетку ограждения. Крыша уже задымилась от падающих с неба искр.
В голове окончательно прояснилось. Отстраненно Юкон подумал, что, должно быть, его мертвецы уже почили на дне, и оттого ему снова стало жарко. Он хотел забежать в дом, но из коридора ему навстречу вырвалось открытое пламя. Безупречная обстановка исчезала с треском и валящим во все стороны дымом.
– Прыгайте, – крикнул он, остановившись под балконом, и зашелся в приступе кашля. Грудь сдавило крепким обручем, и казалось, для воздуха в ней попросту не осталось места – его занял горький на вкус пепел. Но он протянул руки навстречу ребенку: – Давайте, я поймаю.
Женщина с сомнением покосилась на него, но все же подхватила ребенка и за руки свесила с балкона, перегнувшись почти пополам. Юкону едва хватило роста, чтобы дотянуться и обхватить девочку за ноги. Не прошло и минуты, как она повисла у него на шее и ткнулась в нее носом, кашляя и тяжело дыша.
Юкон осторожно поставил ребенка на ноги и отдал почти высохшую тряпку, велев закрыть ею рот. Женщина тенью маячила на балконе, не решаясь на единственный спасительный прыжок.
– Не бойтесь! – подбодрил ее Юкон, но голос его выдал сомнение. Ее он вряд ли удержит. Вот если бы можно было связать веревку…
Додумать он не успел.
Огонь выбил окна первого этажа оглушительным взрывом.
В первое мгновение Юкон даже не понял, как снова оказался на земле, рядом с насмерть перепуганным ребенком. В голове у него протяжно завывал ветер. Щека отчего-то была мокрой, хотя казалось, в открывшемся аду не осталось ни капли воды. Он инстинктивно потрогал лицо и вздрогнул от боли – ладонь окрасилась багрянцем. Вместе с тем щека была какой-то липкой и страшно горела.
Девочка, глядя на него, расплакалась.
– Уходите! – крикнула женщина, которой огонь опалил подол платья. Рыжие беснующиеся языки уже пробрались на второй этаж, и на их фоне мать девочки казалась тенью без лица. – Уходите!
И Юкон, подхватив ребенка на руки, бегом бросился обратно.
Правый глаз, с той стороны, где полыхала непроходящая боль, без конца слезился и мало что видел. Но Юкон смутно понимал, что огонь почти сгрыз опоры дома и вот-вот обрушит кровлю.
Девочка, выглянув из-за его плеча, провожала руины своего дома долгим пронзительным взглядом. Юкон заметил у нее на груди подвеску в виде серебряного месяца. Значит, ретриморка. Или станет ею когда-нибудь. Если он доставит ее в замок.
Эта мысль прочно засела в голове, и сил в ногах прибавилось.
Юкон старался не спускать с ребенка глаз: на секунду ему показалось, что девочка светится, но то был лишь мираж, иллюзия измученного сознания. Раненая щека горела чем дальше, тем больнее, но он не замечал. Он искал взглядом замок и молился, чтобы взятый курс оказался верным.
Когда черная громадина вырвалась из пепельной пелены, девочка оживилась. А у Юкона упало сердце – на последней ступени, еще не погрузившейся в огненные воды, маячила хороша знакомая фигура в светлом плаще.
Отец ждал его, не сходя с места, не обращая внимания на забивающий горло и глаза пепел.
Ни слова не сказав, Юкон оторвал от себя девочку и протянул на вытянутых руках. Ноги его почти не держали. Никогда прежде он еще не чувствовал подобной слабости. Фос легко подхватил ребенка и поставил на надежные ступени. За его спиной возникла незнакомая женщина в капюшоне, она забрала девочку. И отчего-то Юкону было тяжело наблюдать, как спасенную уносят на руках, туда, где она будет в безопасности. Туда, где он вряд ли еще ее увидит.
Малышка напоследок извернулась и одарила его по-взрослому серьезным взглядом.
– Юкон, дай мне руку, – потребовал Фос. – Орбис правый, что с твоим лицом?
Юкон пожал плечами и схватился за подставленную ладонь отца. Вновь ощутить твердость камня под ногами оказалось странно, но приятно. Его качнуло, и Фос обнял его за пояс, придерживая и уводя к замку.
– Постарайся не потерять сознание, – продолжал распоряжаться престолонаследник, будто мог подчинить сына. – Ты молодец. Я тобой горжусь.
От этих слов Юкону отчего-то стало гадко. Гордится? Чем? Тем, что из-за него, Юкона, погиб Риад и чуть не погиб сам Фос?
– Сколько… – прохрипел Юкон и так закашлялся, что был уже уверен – грудь разорвет от нехватки воздуха. Отец остановился. Позволил ему отдышаться. – Сколько спаслось?
– Много, – емко ответил отец. – Шанна говорит, почти все ретриморы.
«Кроме тех, кому суждено было остаться тут навсегда», – подумал Юкон о закрытых дверях, из-за которых доносились отчетливые проклятья. Они до сих пор звучали в голове слабым эхом, и от них кровь снова холодела.
Поднявшись до парадных дверей замка, Юкон обернулся. Пепельный морок расступился, явив ближайшие острова и плоские крыши домов, на которых застыли десятки, сотни аборигенов Тенебриса. Лица их бледными пятнами расплывались в глазах Юкона. И вдруг раздался жуткий грохот, с которым дальний из островов провалился сквозь землю, объятую огнем, и оставил после себя лишь черную дыру.
Юкон попятился и прижался спиной к обжигающему стеклу замка. Сердце застряло у него в горле горячим пульсирующим комком. Порывом ветра до судороги обожгло правую сторону лица. Еще один раскат грома предвестил новое обрушение. Юкон закрыл глаза. Веки пульсировали. У него не было друга ценнее океана. Будь океан поблизости, он бы утешил, он бы укрыл ледяной волной и промыл раны, как делал всякий раз…
– Юкон, – Фос тронул его за локоть. – Нам нужно идти. Пора домой.
– Разве я не дома? – пробормотал Юкон, и на движение губ щека отозвалась немилосердной болью. Он поднял на отца глаза.
– Полагаю, что нет.
Юкон хотел заспорить, но силы окончательно оставили его. Вместе с отцом они зашли в замок, миновали пустую парадную лестницу, прошли через склеп с разворованными могилами, чьи обитатели наконец нашли постоянный приют.
Вскоре они оказались в зале, с которого все началось. Ассы не было видно. Император лежал на прежнем месте. Кто-то закрыл ему глаза. А за ним искрилась белым светом арка, созданная Инкой.
Шанна тяжело облокотилась на стол, мертвый пес по-прежнему вилял хвостом, но заметно усох, кожа облепила ребра, бока ввалились. Стоя рядом, они смотрелись особенно жалко. Фос одарил их непривычно неприязненным взглядом и бросил в сторону:
– Скажи спасибо моему сыну.
Но правительница Тенебриса молчала, взирая на мальчишку исподлобья. Она больше не хорохорилась, не источала высокомерие, в ней что-то надломилось. И на Фоса она смотрела, совсем как мертвый волк – на нее.
– Не хочешь? – переспросил престолонаследник с явным укором. – Неужели стыдишься? Скажи мне, каково, когда человек, чью жизнь ты ценила не выше возвращенного, спасает тех, ради кого ты собиралась убить его?
– Я говорила, – прошептала Шанна побелевшими губами. – Тенебрис – его судьба.
– Нет, все-таки ничего человеческого в тебе не осталось, – Фос покачал головой и подтолкнул Юкона к арке: – Уходи. Я заберу отца и догоню.
И Юкон поверил ему. Голова раскалывалась, щека страшно зудела, мешая сосредоточиться. Он зажмурился и, ни о чем не думая, переступил порог.
* * *
Юкон был так уверен, что снова окунется в сугроб, что совершенно растерялся, оказавшись на скалистом берегу, пустом и продуваемом со всех четырех сторон. Скала походила на язык и плавно поднималась вверх, а вдоль обрыва впритык друг к другу теснились узкие, вытянутые вверх домишки пыльно-серого цвета. Низкорослый кустарник стелился под ногами – колючий, норовящий порвать подол плаща и не заправленные в сапоги штаны. Между параллельными линиями домов стояли люди – толпа спасенных, разрозненная и вместе с тем объединенная общим страданием.
– Юкон! – воскликнула Инка и бросилась к нему со всех ног.
От напряжения у нее подергивалась щека, испещренная царапинами. Юкон подумал, что она, наверное, никогда не простит ему всего, что с ней случилось. И пока отыскивал в ее разноцветных глазах отзвук прощения, она с ужасом рассматривала его лицо.
Потом она вдруг закрыла лицо ладонями и безутешно разрыдалась. Плечи ее тряслись, рвущий Юкону душу, задушенный, совершенно животный вой просился у нее из груди. Юкон сгреб девчонку в охапку и крепко прижал к себе.
– Ты умница, – сказал он ей ласково.
Рыдания медленно угасали, как громовые раскаты – становились все реже и тише. Инка неловко отерла слезы со щек, в последний раз хлюпнула носом и отстранилась. Взгляд ее, обращенный к Юкону, испугал его – так смотрят порабощенные в ожидании команды.
Неожиданно он почувствовал себя взрослым, и ему страшно захотелось вернуться обратно, в то время, когда он точно знал, что делать.
А со всех сторон на них с Инкой смотрели люди с почерневшими от сажи и копоти лицами. Их было больше сотни – тех, кого Юкон видел. Двери ближайших домов оказались распахнуты: для пострадавших при разрушении нашелся приют. Несколько минут продолжались перешептывания, но никто не решался обратиться к Юкону.
И тут из-за заслона десятков ног выпорхнула, как птичка сквозь прутья клетки, девочка с темными глазами и куцыми хвостиками на затылке. Она подбежала, спотыкаясь о мелкие камни, и обняла Юкона за пояс, прижавшись всем дрожащим телом. Инка отступила. Она все еще смотрела мимо него, мимо домов и людей, сквозь пространство. Юкон устало подхватил за подмышки ребенка, жмущегося к нему, как щенок в бурю, и позволил ей снова уцепиться за его шею.
Тогда-то и грянуло.
Никогда прежде Юкон не слышал аплодисментов – только пару раз Червь издевательски провожал его хлопками, но потом они усохли, и звук получался уже гремящий. Ретриморы, строем вставшие перед Козырем, аплодировали так громко, что заглушали раскаты океанских волн по ту сторону обрыва. У женщин на щеках появились светлые полосы от слез. Никто не решался подойти к мальчишке, считая его спасителем.
– Слава! – скандировали они.
«Не надо, – думал Юкон, поглаживая ребенка по спине. – Вы не понимаете. Это все из-за меня. Из-за меня и Ассы».
Тогда-то он и увидел лицо наставницы в толпе.
Она выбивалась из общей массы закопченных лиц и почерневших волос. Юкон отпустил девочку и приблизился к той, что привела его на край гибели. Столько слов просилось на язык, но он выбрал единственный вопрос, который имел значение:
– Вы знали, что я не умру?
Она покачала головой из стороны в сторону, а затем медленно протянула:
– Ты должен был положить конец войне. Я ни о чем не жалею.
– Это вы убили Риада, – выдавил из себя Юкон, но его перебил сгустившийся в арке мрак, из которого шагнул Фос с бесчувственным телом и головой Риада на руках.
Юкон не мог отвести от него глаз. Престолонаследник сгорбился, обезглавленный мертвец оттягивал ему руки, но отнюдь не этим Юкон оказался поражен в самое сердце. Фос не взглянул на него, глаза его остекленели, лицо застыло в немом потрясении, будто он увидел нечто жуткое, слишком невыносимое для того, чтобы хранить в памяти. Но что? Что могло настолько лишить престолонаследника самообладания?
Он осторожно положил тело своего отца у крупного валуна, пристроил голову так, будто они все еще были единым целым, и с минуту неподвижно сидел на корточках напротив. Юкон заметил, что руки у него ходят ходуном, а в правой зажат нож, которым Шанна едва не лишила его жизни. Кровь на лезвии еще не успела стянуться в тонкую пленку и влажно блестела багрянцем. Фос рукавом стер пот со лба, задумчиво коснулся того места на боку, откуда недавно торчала увитая золотой тесьмой рукоять, зажмурился, тряхнул головой, будто прогоняя невидимых призраков.
Но прежде чем Фос распрямился и взглянул на сына, Юкон услышал странный звук: будто над ухом у него сгорал лист бумаги с тихим навязчивым шипением. Юкон обернулся: арка на глазах чернела, по ее поверхности расплывались чернильные кляксы, и вскоре весь свод обуглился без единого языка пламени.
Юкон не сразу понял, из-за чего по спине у него пошли иголки и живот сжался до тошноты. Но вопрос сорвался с языка даже прежде того, как он в полной мере осознал случившееся:
– А как же Шанна?
Фос прикрыл глаза ладонью и провел по лицу сверху вниз. Он несколько раз сглотнул, но голос его выдержал:
– Она пожелала остаться.
Аплодисменты в толпе прекратились еще с появлением престолонаследника, но теперь установилось полное, нерушимое молчание. Лица женщин скривились в болезненных гримасах, кто-то прижал ладони ко рту, кто-то отвернулся, не в силах смотреть на уже мертвого предателя. Затем стоявший в первом ряду мужчина преклонил колено и сложил ладони, ребром прислонив их к губам. Ему вторили другие, те, у кого нашлось оружие, обнажили клинки и воткнули в землю. Женщины и дети остались стоять, склонив головы.
Юкон понял – они прощаются.
Он удивился, что горький комок не подкатил к горлу, и им в целом завладело такое безразличие, что, наверное, провались и этот мир под землю, он бы не стал возражать. Только вид отца вызывал еще какие-то чувства: сожаления и безутешной тоски.
Фос неотрывно смотрел на арку, будто еще на что-то надеясь.
Налетел ветер и дохнул в лицо соленой влагой. От его порыва арка дрогнула, пошатнулась и рассыпалась в черную пыль. Ее облако взвилось над бесплодной землей и быстро рассеялось над океаном.
Юкон оглянулся и увидел – за обрывом на голубых прозрачных водах покачивался единственный корабль, созданный воображением Инки по образу и подобию «Принца». Молча он подошел к тому месту, где минуту назад стоял последний переход в Тенебрис.
Пепел был еще теплым.
Он зачерпнул его горстью и до хруста костяшек сдавил в кулаке.
