Эпилог

С балкона третьего этажа, выходившего на площадь, Юкон наблюдал за собравшейся толпой. Гроб из светлого дерева установили на возвышенности, и вокруг него уже скопилось желто-сиреневое море цветов. С высоты Юкон видел в гробу лишь расплывчатое пятно лица Императора.

Люди начали стекаться на площадь с самого утра: многие стояли уже не первый час. Юкон, одетый в молочного цвета шелковый жилет, который неприятно давил под мышками, наблюдал за ними всего минут пятнадцать и чувствовал себя странно: скорбь уже немного улеглась, но смирение еще не пришло. Он услышал шаги за спиной, попытался определить, кто явился, но голос отца опередил его:

– Вот ты где.

Несмотря на жаркий день (осень в Луксмире протекала вяло и будто неохотно охватывала сад желто-рыжим пламенем), он надел свой светлый плащ и все равно зябко поеживался. Юкон, не зная, что еще сказать, поинтересовался:

– Холодно?

– Немного, – вопрос Фосу явно не понравился. – Ты готов?

– Не знаю, – пожал Юкон плечами. – К этому можно подготовиться?

– Я полагал, ты не слишком скорбишь.

Юкон промолчал. Он еще толком не понял, скорбит или нет. Ночью почти не спал, все крутился с боку на бок, изучал паутину в углу потолка, смотрел на спящий город, сидя на окне. Его то захлестывало неудержимой дрожью, и ни одеяло, ни затопленный камин не спасали, то он вдруг цепенел, и мысли начинали течь в голове густой тягучей смолой. Он не мог забыть, как Риад опустился на колени перед Шанной в попытке защитить тех, кого, казалось, презирал.

Теперь жалеть было уже глупо, но Юкон все равно жалел. Ему казалось, он потерял близкого человека.

– Он умер за нас, – констатировал Юкон с болью в голосе.

Фос что-то невнятно пробормотал, а затем ответил:

– Я думал, его смерть примирит меня с прошлым.

– Но нет?

– Но нет.

Юкон кивнул. Он не верил, что до такой степени укоренившаяся семейная вражда может рассыпаться пеплом, как арка перехода. Потребуется время. Много времени.

– Где Асса? – спросил Юкон погодя. Он не видел наставницу со времен спасения.

– Она предпочла уйти, – Фос тоже уставился на толпу, гудящую внизу холма. – Я не стал спорить.

– Почему? – Юкон еще не пытался разложить по полочкам, что чувствует к той, которая привела его на верную смерть, но точно не ненависть. – Ты простил?

– Я не готов об этом говорить, – честно признался Фос. – Может быть позже.

– И о маме тоже?

– Тем более.

Юкон уставился на костяшки своих пальцев. Кожа до сих пор горела, помня жар Тенебриса. Он представил, как рухнул замок из черного стекла. Со звоном, с хрустом обрушился на всеми покинутую правительницу и ее верного пса.

А он даже не попрощался.

Толпа уже перестала помещаться на площади и заструилась по прилегающим улочкам. Среди нее Юкон заметил несколько черных плащей на крыше самого высокого из домов – те немногие, кому позволили проститься с Императором. Совет, потрясенный известиями, пребывал в полной растерянности, и Фос по праву пользовался общим смятением.

– Ты отправил к ним защитников? – спросил Юкон, имея в виду уцелевших ретриморов, которых временно оставили в мире, пробужденном Инкой.

– Да. Но полагаю, сейчас их не стоит опасаться.

У Юкона на языке вертелся неприятный вопрос, с которым он сражался отчаянно и безрезультатно. Сдавшись, он все же решился:

– Что ты с ними сделаешь?

Фос уставился в потемневшее небо – Юкон впервые видел их обоих такими мрачными. Лицо у отца заметно состарилось, к тому же под глазами темнели круги – ему, видимо, тоже не спалось последние ночи. Взгляд его долго блуждал по городу, цепляясь за крыши и шпили, прежде чем он с явной неохотой протянул:

– Всему свое время, – и поспешно добавил: – Нам пора.

Юкон собирался возразить, потребовать подробностей, но его перебил скрип двери.

– Ой, простите, – смутившись, прошептала Инка, однако престолонаследник махнул ей рукой, мол, проходи.

– Жду вас обоих через десять минут внизу, – добавил он и оставил детей наедине.

В воздухе повисло гнетущее молчание, в котором каждый вздох казался грому подобен. Инка нерешительно приблизилась и встала у парапета рядом с Юконом. Он искоса взглянул на нее – длинное темное платье, вышитое на рукавах и отложном воротнике золотыми нитями в императорской ткацкой, оттеняло жемчужные волосы. Но разноцветные глаза потухли, будто выцвели.

– Мне разрешили пойти с вами, – сообщила она будничным тоном. – Если ты не против.

Он уставился на нее в немом изумлении. Кто он такой, чтобы она спрашивала разрешения? Просто мальчишка, родившийся в неподходящее время в неподходящем месте? А она – ребенок, чьей отваге Юкон в глубине души завидовал, просит у него разрешения?

Немыслимо.

– Не говори ерунды, – покачал он головой. – Ты имеешь такое же право проститься с ним, как любой из нас.

– Бабушка так не считает, – вздохнула Инка облегченно от того, что разговор завязался. – Она говорит, я просто исполнила свой долг.

– Ты спасла жизни сотням людей.

– Я просто хотела помочь тебе.

Юкон пристально посмотрел ей в глаза. Инка стояла перед ним будто бы с обнаженной душой, но он не чувствовал ни малейшего желания воспользоваться ее искренностью. Даже напротив – ему было неловко говорить с той, которой его отец теперь навсегда остался обязан.

– Спасибо, – кивнул он. – Мы никогда этого не забудем.

– Мы?

– Мы с отцом.

Инка сокрушенно опустила подбородок к груди и с минуту рассматривала сад, такой тихий и цветущий, не познавший горечи утраты.

– Знаешь, я тоже хочу поблагодарить тебя, – она тускло улыбнулась, и от ее улыбки у Юкона сердце перевернулось в груди. – Теперь я не держу зла на бабушку.

– Почему?

– Как-нибудь потом расскажу, – улыбка ее стала менее вымученной, и Юкон посчитал, что это неплохой знак. – Идем?

Внизу у парадной лестницы их ожидали Сола, надевшая по случаю светлый плащ с золотой вышивкой, и десяток незнакомых мужчин, по всей видимости советников. Заметив Юкона, они спешно покинули замок, как если бы им неприятно было дышать с ним одним воздухом.

«Скорее всего, так и есть, – признался себе Юкон. – В их глазах я во всем виноват».

Сола, заметив внучку, одарила ее неодобрительным взглядом. А когда за их спинами возник Фос, такой же сломленный и отстраненный от реальности, уточнила с явным презрением:

– Подозреваю, ты не захочешь произносить хвалебную речь, но все ждут именно этого.

– Пусть ждут, – пожал плечами престолонаследник.

– Можешь передать это право кому-то другому. Кому-то, кто искренне его любил.

Фос явно оказался задет таким предложением, но удержал лицо.

– Полагаю, он бы с тобой согласился. Но правила есть правила. Прости.

Сола только вздернула подбородок и чинно удалилась, заметно оскорбленная отказом.

В сопровождении двух стражников через парадные двери они покинули замок. Инка и Сола шли позади, советники единой процессией венчали траурное шествие. Другие защитники выстроились вдоль дороги двумя рядами, проложив коридор среди прибывающих людей. Юкон никогда прежде не видел такой толпы: по-видимому, менкуры собирались со всех миров. Толпа гудела, как ветер в оконных щелях, взволнованно колебалась, как волны океана, она не внушала Юкону ни доверия, ни уж тем более симпатии.

Пока продвигались к площади, он украдкой рассматривал лица в первом ряду. Пожилой мужчина пыхтел, на него напирали сзади, толстое лицо обливалось потом и блестело на высоком солнце. Женщина с запавшими глазами так прижимала платок к губам, что казалось, вот-вот его съест. Старик с полубеззубым ртом смотрел на небо и что-то шептал, в уголках губ у него скопилась желтая слюна, из носа тоже текло.

Юкон отвернулся, но и с другой стороны подступали люди. Десятки лиц смотрели на него. Кто-то из них наверняка был тогда на площади и наблюдал за тем, как двое мальчишек забивают камнями третьего. И сколько бы Юкон ни пытался их простить, так и не смог.

– Потерпи, – негромко сказал ему отец. – Риад хотел, чтобы все прошло именно так. И чтобы ты тоже был рядом.

– Откуда ты знаешь? – буркнул Юкон.

– Он мне сказал. И что ты – его единственный наследник, на которого он хоть сколько-нибудь рассчитывает.

Юкон запнулся и посмотрел на Фоса с отчаянной злостью:

– Зачем ты мне это говоришь?

– Затем, что его душа еще блуждает среди нас.

«Совесть облегчить хочешь», – подумал Юкон, и стало противно. Он бы никогда не поступил так. Чувство вины для того и есть, чтобы напоминать об ошибках и предостерегать от их повторения, а не для того, чтобы избавиться от него и все начать сначала.

По другую сторону гроба возвели узкий помост, на котором с трудом уместились наследники Империи. Глядеть на толпу сверху, когда любой из них мог выпростать руку и бросить камень, оказалось неожиданно страшно. Но Юкон остался.

– Сегодня – день скорби, – начал Фос поставленным голосом. – Мы провожаем нашего отца, человека, отдавшего жизнь ради своего народа. И нет смерти более желаемой для правителя, чем эта.

Юкон с досадой подумал, что даже в таком скверном положении отец остается хладнокровным.

– Братья и сестры, я призываю вас отдать дань памяти мудрейшему и отважнейшему из правителей Луксмира и обращаюсь к отцу нашему, Орбису: да прими дух сына твоего, и да найди ему место рядом с собой, и да позволь увидеть любовь его народа…

Славословие утомляло. Не зная, куда деться от самого себя, Юкон уставился на умиротворенное лицо Императора. Одетый в блестящие доспехи, вид он имел почти торжественный. Именно такой, как и полагается. С таким видом уместно было бы восседать за столом в трапезной или верхом объезжать свои владения.

Юкон смотрел в это спокойное лицо и пытался осознать, что Император больше никогда не заговорит. Не посмотрит на него строго единственным зрячим глазом. Не упрекнет, не посоветует, не похвалит… И каждое новое «не» казалось очередным кирпичом в кладке стены между ними.

Речь Фоса лилась единым потоком, убаюкивала, успокаивала собравшихся, хоть многие из них потянулись за платками или вытирали глаза рукавами. А Юкон упрямо смотрел в спокойное мертвое лицо и продолжал добавлять камни в кладку, пока из-за непрошеных слез совсем не перестал видеть.

Он подумал, что похороны – худший из обрядов.

Он подумал, что похороны – последний шанс почувствовать необратимость смерти.

Когда пришло время поднять крышку, стоявшую прямо перед ними, и закрыть гроб, у Юкона так дрожали руки, что никакого вклада в общее дело он не внес. Но Фос с помощью советников вполне справился и без него.

И пока вместе с защитниками несли гроб на плечах, и каждый ощущал его тяжесть, Юкон не переставал думать о том, что упустил момент. Ту секунду, когда мог попрощаться. Когда еще мог что-то вообразить, представить, что Риад поднимется и велит всем расходиться, потому что зря собирались.

Юкону показалось, что он видел промелькнувший в толпе край черного рукава и костлявую руку самой Смерти. Она будто сопровождала его никому не видимой тенью, молча, но непреклонно.

В замке ждали еще четверо защитников. Они приняли гроб и медленно направились вниз по боковой лестнице, которую Юкон раньше даже не замечал. Закрытые двери отрезали шум толпы, и тишина неприятно давила на уши. Юкон собирался последовать за гробом, но Фос придержал его:

– Это необязательно.

– Но я хочу, – возразил Юкон. – Это ведь… Последний раз?

– Ладно.

Крипта оказалась длинным, узким, похожим на коридор с низкими сводами помещением, влажным и холодным. Здесь пахло сыростью и чем-то затхлым, неживым. Юкон остановился за спиной Фоса и наблюдал за тем, как гроб погрузили в каменную нишу и как трое защитников задвинули над ним каменную плиту. На ней уже успели вырезать три простых слова: «Покойся с миром, отец».

– Ну все, – решительно подтолкнул Юкона к выходу Фос. – Достаточно.

Уходя, Юкон увидел, что Фос единственный остался в крипте. Лицо его застыло и ничего не выражало.

Поднимаясь по лестнице, Юкон думал о том, готов ли на самом деле его отец к новой жизни? Мечтал ли о ней? И какая роль достанется ему самому, новому престолонаследнику?

До вечера Юкон сомнамбулой шатался по замку, исследовал уголки, до которых раньше не добирался, изучал портреты на стенах, только бы скоротать время. На площадке третьего этажа остановился и долго рассматривал портрет Риада. На полотне Император выглядел скованным и напряженным, и Юкон впервые подумал – почему он только в последние минуты жизни признал, что у него все-таки есть семья?

В полном смятении он вернулся в свои покои и просидел на кровати неподвижно до темноты, пока сквозь сумерки не проклюнулся бледный свет луны, облизнув оконные стекла и почерневшую столешницу. Одинокая трель ночной птицы звучала звонко и отчетливо, но вскоре и она смолкла. И вдруг ей на смену пришла другая песнь – протяжная, сперва совсем тихая, но постепенно окрепшая благодаря сотне подхвативших ее голосов. Юкон открыл окно. В городе мерцали огни. Улицы по-прежнему наводняла толпа, пусть и поредевшая. И над ней поднималась песнь, слова которой Юкон постепенно расслышал:

Песнь звучала, дробным маршем отдавался стук каблуков о брусчатку. Все окна стояли нараспашку, все, какие мог увидеть Юкон. С горечью он задернул шторы и собирался вернуться на кровать, когда дверь приоткрылась и украдкой зашел Фос. Он не сразу заметил сына, осматривая комнату, а заметив – вздрогнул от неожиданности.

– До утра не успокоятся, – заметил он сухо, кивнув на город за окном. Затем задумчиво прошелся до стола и, стоя спиной к Юкону, продолжил: – Эта песнь родилась после Раскола, после Ночи Молчания. Я думал, ее давно уже забыли.

– Красиво поют, – ответил Юкон из вежливости. Говорить ему не хотелось.

– Каким бы ни был Риад, его многие любили, – нехотя признал Фос.

– Ты тоже?

– Да, – ответил Фос, помедлив. – Но есть вещи, за которые я не могу его простить.

«И не хочу», – добавил за него Юкон. Отчего-то ему показалось, что отец до сих пор держит такую крепкую обиду на Риада, что никакое время ее не вылечит.

Фос тем временем подошел и присел на край кровати рядом с сыном. От того шлейфа уверенности, который стелился за ним по дороге к площади утром, не осталось и следа. Он выглядел старым, уставшим и равнодушным ко всему происходящему с ним.

– Ты займешь его место? – спросил Юкон тихо. Ему до сих пор не верилось, хоть он и видел тело, запертое в крипте, своими глазами.

– Это решит Совет.

– Но ведь…

– Я же говорил тебе – мало кто признает меня законным престолонаследником. Но кого бы ни избрали, отсюда нас с тобой не прогонят. Если ты, конечно, захочешь остаться.

Юкон взглянул на него с удивлением.

– Думаешь, не захочу?

– После того, как мы тебя использовали? – Фос зло усмехнулся. – Я бы на твоем месте послал Луксмир подальше и нашел другой мир. Мы этого заслужили.

– Только Асса, – поправил Юкон.

– Если бы.

Юкону не хотелось признавать, что он прав, но так и было. И тем не менее вся злость куда-то испарилась, вытесненная тоской и усталостью. Ему не хотелось видеть Ассу, и он радовался, что она выбрала добровольное изгнание.

Что до отца – как бы то ни было, а других близких у него не осталось.

– Если тебе нужна моя помощь, если я тебе нужен, то можешь на меня рассчитывать, – заявил он так твердо, будто в самом деле был уверен.

Фос ответил не сразу. Чувствовалось, что предложение вызвало в нем неловкость. Но, взяв себя в руки, он отозвался тоскливым эхом:

– Нас ждут перемены. И мне, конечно, нужен такой союзник, как ты. Но я приму твое предложение не поэтому.

– А почему?

– Мне не хочется снова потерять сына.

Юкон поморщился. Ему совершенно не льстила искренность отца. Фос, по всей видимости, заметил и правильно понял его реакцию:

– Полагаю, ты бы хотел, чтобы я был другим. Того же я хотел от своего отца. Но мы те, кто мы есть.

– Я так никогда не говорил, – возразил Юкон.

– Говорить не обязательно. Просто не думай, что я этого не понимаю. Время примиряет. Со многими моими решениями ты никогда не согласишься, а некоторые признаешь в итоге годными. Все это совершенно естественно и даже хорошо. Если ты вырастешь умнее и сильнее меня, я буду счастлив.

Юкон смотрел на него и не переставал размышлять о том, сколько еще ему предстоит понять и обдумать. Но уверенность, наделявшая каждое слово отца несгибаемым стержнем, до некоторой степени успокаивала.

Пусть не сразу. Но когда-нибудь точно.

Они одновременно поднялись и зашагали к выходу – по замку уже расползался дивный аромат жареной дичи.

«Жизнь продолжается, – подумал Юкон. – Мы теряем, находим, снова теряем, и как будто в этом весь смысл. Найти и сберечь. Потерять и забыть. Лишь бы только остаться собой».

Мысли его текли плавно и неторопливо.

Сердце успокоилось.

И впервые за время жизни в Луксмире он почувствовал, что все делает верно.

Не дойдя до трапезной каких-то полкоридора, Юкон остановился. Ему послышалось… Или нет? Он напряженно вслушивался и сквозь уже нестройный хор голосов услышал что-то новое, незнакомый шум, всплеск волнения. Он еще не знал, что случилось, но откуда-то взялось предчувствие: ему нужно оказаться среди них, среди людей на площади. Впервые с того дня, когда в него полетели камни, он захотел присоединиться к тем, кто бросал их.

– Я сейчас, – сказал он отцу.

– Куда? – обеспокоенно спросил тот. – Будь осторожен!

Но Юкон уже летел сломя голову по коридору, задыхаясь, вниз по лестнице, к дверям и прочь – на свежий вечерний воздух. Сопровождаемый остервенелым стрекотанием цикад, он пересек сад под тяжелым взглядом караулившего выход защитника.

Никто его не остановил.

На подходе к площади Юкон легко и безболезненно влился в толпу. Она не отторгла его, не выкинула сильной волной на камни. Захмелевшие и уставшие от долгой скорби люди по большей части не замечали юркого мальчишку. А он захлебывался в их тепле, в их пьяных спорах, в их неудержимых слезах. Это было сродни погружению в океан – опасному, но единственно возможному шагу на пути к долгой дружбе.

И воспринимать толпу таким образом оказалось намного проще.

Гул шел с пристани и усиливался по мере приближения к ней. В разноголосом хоре Юкон разобрал имя отца – кто-то просил позвать его. Юкон тянул шею, наталкивался на прохожих, они отвечали беззлобной руганью. Вдруг кто-то схватил его за локоть, и пришлось остановиться.

– Юкон? – спросил старший брат Инки, раскрасневшийся и взволнованный. – А мы как раз за твоим отцом. Идем с нами!

– Что случилось? – по-прежнему недоумевал Юкон, и вопрос показался ему несколько неуместным.

– Как что? «Принц» вернулся!

– Правда?..

– Буду я Козырю врать! Сам смотри!..

Юкон не стал тратить время и рванул сквозь толпу с удвоенной страстью, как раньше упрямо проталкивал лодку против течения. Но еще до того, как пробился через ряды составленных плеч и спин, трепещущая тень упала на него, а над головой захлопали черные паруса. «Принц» заходил в гавань, величаво покачиваясь на волнах. Даже издалека Юкон увидел на капитанском мостике громадную фигуру с забранными повязкой огненно-рыжими волосами.

Значит, капитан уцелел.

И так хотелось верить, что не он один.

Когда Юкон добрался до края причала, чуть не рухнув в воду, трап с грохотом свалился справа, и Юкон оказался первым, кто взбежал на борт. Толпа улюлюкала, но оставалась на берегу, опасаясь, что с корабля повалят мертвецы.

И только Юкону бояться было нечего.

Уже знакомые лестницы всколыхнули в душе тяжелые воспоминания – когда он чуть не ослеп, а затем чуть не лишился жизни в схватке с возвращенными. Когда он в последний раз видел Тулара…

На верхней палубе царило непривычное запустение. Трое матросов в свежих шрамах по всему торсу сидели вокруг мачты, осунувшиеся, с опустевшими глазами. Рядом с ними драили черные доски возвращенные – те самые, что пытались скинуть Юкона и других за борт. Сердце у него сдавило: одного из матросов он узнал – того самого, что не пускал их к капитану. Но кузнеца нигде не наблюдалось.

– Эй, – Юкон присел на корточки перед Штыком. – Не видел Тулара?

– Отвали, – плоским голосом ответил ему матрос и взглянул исподлобья. – Тебя еще не хватало.

Юкон отпрянул. Ладно. Значит – прямиком к капитану.

Ветер трепал кудри капитана и норовил сорвать повязку. Он стоял к Юкону спиной и не откликнулся на имя.

– Извините, – опасливо подергал его за рукав Юкон. – Простите, я хотел спросить…

Капитан обернулся. Глаза его плавали в молочной пелене. Он бросил на Юкона безразличный взгляд и снова неподвижно застыл у штурвала.

Юкон попятился, прижался поясницей к фальшборту и глубоко вдыхал просоленный воздух. Тьма окутывала голые мачты, навесив на них собственные, сотканные из сумеречной прохлады паруса. Корабль мерно раскачивался, покинутый, сам похожий на возвращенного – безжизненный, но готовый к новым приказам, если кто-то решится их отдать.

Слезы незаметно подобрались к глазам, и Юкон поспешно стер их рукавом, на котором уже откуда-то появились пятна сажи. Удивительно, но в городе, среди толпы, ему удалось почувствовать себя не таким одиноким, как раньше, а теперь, на почти пустом корабле одиночество вернулось и охватило его с новой силой. Всем мирам он бы предпочел корабль – любую работу, ночи в каюте, темноту Интермирья…

– Юкон? – громыхнуло над ухом. – Ты? Или у меня уже совсем того, бред начался?

Тулар появился буквально из ниоткуда, но это определенно был он – курчавые волосы слиплись от пролитой крови, матросский жилет тоже расцвечивали багровые пятна, щеку стянул новый шрам, подняв второй уголок губ.

Юкон испугался, что слезы проникнут в голос, и порывисто обнял кузнеца. Тот по-прежнему источал тот жар, которым Юкон согрелся после возвращения Битсари. Тяжелая ладонь погладила его по спине.

– Ты, – Тулар убедился в том, что глаза его не обманывают. – Живой, выходит. Вот новость! А Фос?

– Он тоже, – выдавил Юкон и задрал голову. – Столько всего случилось… А ты?..

– А я вот, – Тулар широким жестом обвел палубу. – Капитан-то наш как морской дьявол бился, да одолели его, в спину, подлюги. Правда я того, отомстил за него. Жаль, конечно. Прямо очень жаль, хороший был малый.

– Так ты теперь за него?

– Я теперь вообще не пойми за кого… Мы, значит, мертвецов-то раскидали, да только что дальше делать, никак не могли решить. Но вниз спустились и у Соро людей забрали, по каютам раскидали, как могли. Проследили, чтобы, значит, не передрался никто. А потом в Тенебрис зашли, а там… Пусто.

Он помолчал, а потом неловко спросил:

– Раз ты тут… Тенебриса правда нет уже?

– Нет, – кивнул Юкон.

– Эх. Некуда мне деваться, выходит. Паршиво.

– Императора тоже больше нет, – Юкон отодвинулся от кузнеца.

Тулар насупил кустистые брови.

– То есть как это?

– Долгая история.

– Так, выходит, Фос теперь здесь главный?

– Да.

– Ну дела.

Снизу послышался скрип палубных досок. Юкон опустил взгляд и увидел отца – видно, брат Инки добрался до замка, а может, престолонаследник и сам услышал непривычный шум в городе. Он с легкостью взобрался на капитанский мостик и одарил Тулара улыбкой и крепким рукопожатием.

– И это меня еще причисляют к бессмертным, – усмехнулся Фос и с ясным уважением заметил: – Ты вернул корабль. Поразительно. И даже порядок тут навел.

– Не люблю, когда друзей моих режут почем зря и за борт бросают, – рыкнул Тулар. – И когда своих с чужими путают, тоже не люблю.

– Ты прав. Полагаю, с твоей помощью нам удастся спасти не один десяток душ.

– Но ведь, – встрял в разговор Юкон, – ты сказал, что есть новый корабль?

Отец отвел взгляд.

– Я должен был ее остановить, – объяснил он, убрав руки за спину, но Юкон заметил, как они задрожали. Любое упоминание Шанны по-прежнему скверно на нем сказывалось. – Нет, «Принц» по-прежнему единственная надежда попавших на Интермирье.

– Придется вам капитана-то поискать, – заключил Тулар уныло. – В вашем-то саду цветущем вряд ли такие, как Король, сыщутся. Он того, силен был, как бык, и злой, как шакал в капкане.

– Не придется, – Фос отошел к фальшборту и уставился на город. В окнах замка по-прежнему мерцал теплый желтый свет. – Я уже нашел.

– Советника какого-нибудь, что ли?

– Тебя.

Тулар тряхнул косматой головой и потер нос кулаком. Было видно, что он ошарашен и польщен предложением, но вместе с тем явно не готов его принять.

– Я в этом ни в зуб ногой, – вздохнув, сообщил он. – Только и умею, что шваброй тереть да бочки грузить. Хотя вот еще стряпаю неплохо, но никто мне тут особенно воли не давал…

– Научишься, – прервал его Фос и посмотрел необычайно серьезно. – Полагаю, у меня во всем Луксмире нет человека надежнее тебя. Не считая Юкона.

Тулар крякнул и даже покраснел от гордости, хотя на закопченном сажей лице в полумраке различить румянец было сложно. Юкон участливо похлопал его по плечу.

– Отец прав, – сказал он и заметил, как Фос вздрогнул. – Ты потянешь. А я буду к тебе забегать.

Кузнец не знал, куда себя деть, и растерянно потрепал Юкона по волосам.

– Ладно уж. Только мне того, команда нужна. И вот еще – я рацион другой с вас потребую, да, а то видишь – одна рыба-то уже в печенках у меня сидит…

Юкон отвернулся, чтобы скрыть улыбку и вновь навернувшиеся слезы.

Он подумал, что многое бы отдал, чтобы оказаться на месте Тулара. Плавание, долгое и опасное, манило его неотступно, но он помнил об обещании, данном отцу.

Значит, придется осесть на суше. Ничего, ко всему привыкаешь. Может, когда-нибудь ему позволят пробудить мир с океаном.

Когда-нибудь – точно.