Глава двенадцатая. Один-один

Постепенно жизнь Юкона наладилась. С возвращением Фоса и началом занятий в Академии страх перед неизвестностью день за днем слабел. Асса относилась к нему снисходительно, но ничего обидного Юкон в этом не находил.

Однако все же возникающие вопросы о мироустройстве он предпочитал задавать Инке, тем более что она охотно отвечала. За минувший с того дня месяц Юкон прочитал и запомнил столько, что пропасть между ним и остальными перестала казаться такой уж непреодолимой. Но, вместе с тем, за всеми заботами об учебе он не переставал думать о войне и опасном затишье, которое, как известно, случается только перед бурей. Между занятиями Инка все время предлагала ему то пойти на причал и побросать камни на дальность, то посидеть у фонтана на площади. С ней было легко и весело, даже несмотря на то, что периодически Юкон испытывал ясное ощущение, что все как-то неправильно и вот-вот рухнет.

Окончательно убедился он в своих подозрениях, когда они однажды задержались возле Академии, хотя обычно старались уйти первыми. Хомин в компании Триза нагнал их и, обернувшись и пятясь спиной к городу, процедил, не спуская глаз с Инки:

– Так и будешь вокруг него ошиваться?

Инка вздернула подбородок, чтобы взгляд ее получился как можно более презрительным, и вторила тем же надменным тоном:

– Тебе какое дело?

– Если хотела нас позлить, то уже достаточно. Мы поняли, какая ты независимая и гордая.

– Думай о себе поменьше, – посоветовала Инка. – И уйди с дороги.

– Не смешно, – Хомин остановился и потянулся к ней своей вечно влажной рукой с раздутыми от жары пальцами. – Поиграла и хватит. Нам уже ничего больше не докажешь.

Инка явно собиралась оттолкнуть его или даже ударить, но Юкон опередил ее и, схватив толстяка поперек предплечья, сильно дернул к себе. Хомин явно ожидал чего-то другого и неловко подался вперед, а Юкон уже изо всех сил сдавил мягкую жирную руку.

– В прошлый раз не хватило? – выговорил он членораздельно. – Ассы здесь нет. Никто нам не помешает.

Кровь кипела у него под кожей, в груди громко стучало и неприятно покалывало. Тусклые глаза Хомина уставились на него из-под редких белесых ресниц.

– Заняться мне больше нечем, – наигранно возмутился он, все еще стараясь сохранить лицо. – Дружите сколько влезет.

Он резким движением вырвался из ослабевшей хватки и поспешно отступил на безопасное расстояние. В водянистых глазах неожиданно блеснула настоящая ярость.

– Все вы продажные, – выплюнул он в сторону Инки. – Лишь бы местечко поближе к замку застолбить, да? А то, что он мертвецами не брезгует, можно и потерпеть?

Юкон бросился было на толстяка, но Хомин с удивительной прытью припустил в город, а безмолвный Триз, явно несколько смущенный и растерянный, рванул следом за своим предводителем. Инка успела поймать Юкона за рукав, и послышался треск рвущейся ткани.

– Гады бесхребетные! – раздосадованно бросил им вдогонку Юкон. Его потряхивало – от несправедливости и бурлящего в крови адреналина. И от ощущения, что он так и не смог защитить Инку от их слов.

– Брось, – она улыбнулась. – Не повзрослели еще, что с них взять?

Но Юкон не мог успокоиться. От слов Хомина внутри что-то переломилось. И уже на полпути к площади он все-таки спросил:

– А правда, почему ты ходишь со мной? Их ведь ты намного дольше знаешь…

– С ними скучно, – отмахнулась Инка беспечно, но заметив серьезный взгляд Юкона, тоже перестала улыбаться. – Честно говоря, мы давно уже не очень-то ладим. То есть… Они считают себя крутыми, особенно Хомин. У него отец – обычный защитник, а мать продает травы на рынке. И при этом он родился менкуром – большая честь. Дома им восхищаются младшие братья, отец вечно повторяет, что он лучший из их рода. А Триз… Он неплох, но у него все наоборот. И мать, и отец – менкуры. Он страшно боится их подвести. С Тори сложно – он из Дома воспитания, его родители давным-давно отправились в свой мир, но не смогли вернуться до срока и остались на Интермирье. Поэтому он вообще не хочет быть менкуром.

– А ты? – спросил Юкон, когда они вышли на причал и увидели на горизонте гигантскую тень, которую он однажды уже встречал.

Корабль медленно и величаво заходил в гавань.

– У меня менкурство только по маминой линии – и она, и бабушка, а вот отец и братья – нет. Дома я стараюсь не говорить о подчинении много, чтобы их не расстраивать. Мама меня поддерживает.

Она осторожно взяла его за руку и потянула обратно в город.

– Идем, я знаю место, откуда видно пассажирский причал. Там нас не достанут. Посмотрим, кого «Принц» вернул сегодня.

– Принц? – не понял Юкон.

– «Принц Интермирья», корабль, – пояснила она и проворно нырнула в толпу на площади.

Юкон в жизни бы не отыскал той узкой незаметной лестницы, на которую его вывела Инка и по которой они поднялись на крепостную стену, а оттуда осторожно спустились на уступ скалы, естественным образом продолжавшей стену. Уступ был широким и плоским, песок на нем – утоптанным, и отсюда заходивший в гавань корабль открывался как на ладони. Инка положила сумку на песок и уселась на нее сверху. А Юкон так и стоял, не в силах оторвать взгляд от горизонта.

Огромное парусное судно лениво покачивалось на волнах. Дно его отлили из черненой стали, дерево обшивки над ней обуглилось. Корабль был воистину гигантским, четыре мачты с черными парусами впивались верхушками в нежную голубизну небес, протыкали редкие облака насквозь и, будто флаги, тащили их за собой.

«Вот бы побывать там», – мечтательно подумал Юкон и с удивлением поймал себя на мысли, что впервые захотел чего-то по-настоящему. Всю жизнь у него была только маленькая хлипкая лодчонка, на которой он боялся уходить далеко от берега. Но океан манил его ровной линией горизонта, далекими далями, свободой и соленым ветром на завтрак, обед и ужин.

Да, на воде он чувствовал себя намного увереннее, чем на суше.

– Никогда раньше его не видел? – спросила Инка.

– Только издалека, на Интермирье, – отозвался Юкон и сел рядом с ней на песок.

– Ты был на Интермирье? – она чуть не подпрыгнула и пораженно уставилась на него. – Как, когда?

– Когда возвращался в Луксмир из своего мира. Но мы опоздали…

И неожиданно для себя он начал рассказывать все с самого начала. О Фосе и Туларе, и о мире, где не осталось ничего живого. Умолчал лишь о том, зачем он нужен Шанне и о том, что на него открыта невидимая охота. Как ни странно, стало в миллион раз легче.

Инка подобрала сухой стебелек и что-то чертила им на золотом песке. Она долго не отвечала, но лицо ее впервые на памяти Юкона стало настолько серьезным, что губы сжались в нитку и тонкие брови сошлись у переносицы. Он вдруг испугался, что все испортил, что прежде она не представляла, кто он такой на самом деле. Но с другой стороны – лучше заранее все прояснить, чем растить разочарование долгими месяцами, пока оно не обрушится на голову, подобно горящему обломку небесного свода.

– Если уйдешь прямо сейчас, – решил предупредить он, – я пойму. Мне уже успели объяснить, что Козырю гордиться нечем.

– Гордиться… – протянула Инка и повернулась к нему. Прибрежный ветер растрепал ей волосы, уронил жемчужные пряди на глаза, и она нетерпеливо смахнула их назад. – У нас у всех свои особенности. Вот у меня глаза разного цвета, а у тебя, получается, двухцветная душа. Но мы ведь в этом не виноваты?

Юкону показалось, она хотела сказать что-то еще, но с корабля на пристань упал трап, и по нему на берег стали сходить люди – закопченные, худые, но с гордо расправленными плечами. Толпа, собравшаяся на причале, встречала их аплодисментами, грузная женщина с платком на голове поднесла им корзину с фруктами и хлебом. Кто-то радостно кричал: «Ура Луксмиру! Ура Орбису! Ура сильнейшим!»

Инка неожиданно склонила голову Юкону на плечо – кончики ее волос защекотали его локоть. Пассажиры уже покинули корабль, и теперь крепкие мужчины в грязно-серых рубахах тащили на борт ящики с провизией.

Все казалось таким естественным и настоящим, что Юкон едва слышно пробормотал:

– Так бы всю жизнь.

Инка не ответила, но взяла его за руку и сжала в ладони.

Проводя с Инкой почти все дни напролет, Юкон заметил две вещи: во-первых, ее обычно веселое и жизнеутверждающее настроение иногда сменялось приступами какой-то всепоглощающей меланхолии, будто она разом теряла неизвестный Юкону ориентир. Но стоило попытаться расспросить ее, что случилось, она отшучивалась и чаще всего спешно собиралась домой. Жила она на второй линии от площади, внутри крепостных стен, с двумя братьями и родителями.

Что куда любопытнее, Фос оказался с ними знаком.

– У нас не так много потомственных менкуров, – объяснил он, когда Юкон сумел поймать его в коридоре замка после обеда. – Я знаю ее мать – она держала один недурной мир лет десять назад. А ее братьев мне довелось учить фехтованию.

– Только потому что она – потомственный менкур? – удивился Юкон.

– Да, – кивнул Фос, торопливо спускаясь на первый этаж. – И потому что она – внучка Солы.

Юкон споткнулся и чуть не упал. Отец поддержал его за предплечье.

– Я не знал, – пораженно признался Юкон. – Она ничего не говорила…

– У них неважные отношения, – Фос нахмурился, помедлил и даже остановился. – Мой тебе совет – не поднимай эту тему. Захочет, сама расскажет.

Юкон так и не понял, что плохого в разговоре о Соле, но спросить не успел – Фос ускользнул от него, наскоро и не очень искренне извинившись.

Второй же факт оказался куда менее приятным: Юкон заметил, что к нему приставили охрану. Сперва он принимал мужчину с рыжеватыми усами, длинной бородой и жестким взглядом за прохожего – пару раз заметил его в толпе на площади, не обратив особого внимания. Но потом преследователь возник снова, когда они с Инкой взбирались к излюбленному месту любования спокойными водами океана. Он носил светлый плащ защитников, не снимал капюшона и определенно знал толк в слежке. Юкон посчитал, что между первым разом, когда он заметил защитника на площади, и вторым, когда уже уверился в своей персональной опеке, прошла неделя. А значит, целую неделю охранник беспрепятственно, и главное незаметно, наблюдал за Козырем.

Только когда они с Инкой добрались до площадки на скале и совершенно точно остались наедине, Юкон поделился с ней своим наблюдением.

– Чему ты удивляешься? – спросила Инка, пожав плечами. – Ты ведь Козырь, за тобой должны приглядывать.

– Так вот чем ты занимаешься, – улыбнулся Юкон, хотя на душе у него было прескверно.

– Догадался наконец-то? – Инка решительно взяла его под руку и склонила голову ему на плечо. – А потом все сведения передаю в замок. Не иначе.

– Через бабушку? – ляпнул Юкон, забыв о предостережении отца.

Инка помолчала, но потом неохотно отодвинулась.

– Рассказали, значит, – она поджала губы и резко спросила: – Хочешь обсудить?

– Нет. Если ты не хочешь.

– Мы почти не общаемся. Она бросила маму и ушла на службу к Императору. Ее собственная дочь оказалась не так важна ей, как императорский сын. Извини.

– Ничего, – Юкон растерялся. Он впервые видел Инку настолько обозленной. – Я ничего такого не знал. Отец просто сказал, что вы родственники.

– По крови – да. Но во всем остальном каждый сам по себе. Я всего однажды была в замке. Если между родными и бывает пропасть, то наша семья – лучший тому пример.

– Ладно, – примирительно поднял руку Юкон и, подумав, обнял Инку за плечи. – Забудь. Я понимаю.

– Пожалуй, только ты и понимаешь. Как у вас с отцом? Наладилось?

– Трудно сказать. Мы почти не видимся. Вечно занят чем-то или вид делает. Ты знаешь, что он не может?..

– Да, – быстро кивнула Инка. – Все знают. Такие новости быстро расходятся. Но мама говорит, что, несмотря на это, многие его уважают. А мои братья и вовсе в восторге – они не менкуры, но хотят обучиться и отправиться в один из миров, командующими или защитниками. Бою у нас учат уже после поступления на службу, но чтобы туда попасть, лучше уже хоть немного владеть мечом. Они говорят, что твой отец – хороший учитель.

Юкон подумал, что ему, пожалуй, тоже не повредит научиться обращаться с оружием. Интересно, если попросить отца взять его в ученики – он согласится?

– Уважают, говоришь, – протянул Юкон. Чайки кружили над водой – чистые, белые, как буруны, совсем не такие, каких привык видеть Юкон. Две из них сцепились и ворчливо кричали друг на друга. – А мне показалось, у вас не принято прощать… инородных.

– Ты не инородный, – возразила Инка горячо и повернулась к нему веснушчатым лицом. – Сколько раз повторять? И да, уважают, еще как. Всем ужасно надоела война, если так можно выразиться. Мы ведь одной крови, а убиваем друг друга. А твой отец давно твердит про объединение Империи.

– В жизни не поверю, что тут кто-то согласится жить рядом с возвращенными, – Юкон отчетливо припомнил, как камень острым краем рассек ему предплечье на площади.

– Ты просто не выходишь за стены, – Инка обвела взглядом крепость, на которую они взирали со скалы. – Конечно, в городе ретриморов ненавидят и проклинают, а ты как хотел? Многие здесь происходят от первых адептов, у нас в традициях – передавать историю Ночи Молчания. Но за стеной уже другие люди. И у них нет привычки малевать все в белое и черное. Даже моя мама говорит, что раз уж Расколу суждено было случиться, то нам нужно извлечь урок. И отнюдь не тот, что непокорным место на виселице.

Она распалилась, раскраснелась, переплела пальцы. И Юкон верил ей, верил каждому слову, вот только вместо воинственного огня справедливости в нем вспыхнуло совсем иное чувство: беспомощности перед обстоятельствами. Отец буквально запер его в крепости и приставил слежку. Но нужно хотя бы попытаться поговорить с ним. Все-таки что-что, а слушать он умел.

Вместе встретив закат, они с Инкой медленно побрели обратно в город. Наступившие сумерки упали на них холодной вуалью, Юкон снял плащ, в котором его теперь заставляли ходить в Академию, и накинул Инке на плечи. Под складками ткани она сделалась необычайно маленькой и хрупкой, к тому же снова погрузилась в тяжкие размышления и по-прежнему не желала о них рассказывать.

Юкон проводил ее до дома.

– Спасибо, – Инка помедлила у порога. В окнах теплыми отблесками мерцал желтый свет. За занавеской двигалась худая длинная тень. – Хочешь зайти?

Юкон замешкался. Он собирался было спросить зачем, но вовремя осекся – предложение явно несло в себе что-то сверх того, что он мог бы понять. Но прежде чем согласие сорвалось с его губ, их прервал перестук каблуков по брусчатке, и из-за поворота появились трое. Двоих Юкон не знал, но по светлым растрепанным вихрам догадался, что они приходятся Инке братьями. У одного глаза были ярко-зеленые, у другого – желтоватыми. Фос шел между ними, привычным жестом придерживая ножны на бедре.

– О, простите, пожалуйста, – протянул старший из братьев Инки и хитро сощурился. – Мы, кажется, не вовремя!

– Заткнись, – наигранно шутливым тоном ответила ему Инка, но даже полумрак не смог скрыть румянца, проступившего на ее щеках.

– Все еще хуже, чем я предполагал, – прикрыв рот ладонью, но нарочито отчетливо сказал младший брат старшему. – Ночевать в доме сегодня небезопасно.

Инка фыркнула и, демонстративно отбросив волосы за спину резким движением, удалилась, не забыв хорошенько хлопнуть дверью. Братья дружно рассмеялись. Фос тоже улыбнулся и подошел к сыну.

– Приятного вечера, господа, – кивнул он мальчишкам.

– Спасибо, – в голос поблагодарили они и, напоследок одарив Юкона одинаково пристальными взглядами, нырнули в пятно янтарного света за дверью.

Юкон, пожалуй, еще никогда не чувствовал себя более неловко. За первые шагов двадцать на пути к замку они с отцом не проронили ни слова, но вскоре Юкон не выдержал молчания и спросил:

– Много у тебя учеников?

– Только двое, – Фос едва успел увернуться от грузного мужчины, который буквально выпал из придорожной таверны и, пошатываясь, побрел к площади.

– И за что им такая честь? – удивился Юкон. – Тоже из-за Солы?

– В каком-то смысле, – кивнул отец. – Они хотят стать защитниками…

– Да, я знаю.

Фос красноречиво промолчал, лишь затем, по всей видимости, чтобы огорошить следующим вопросом:

– Ты серьезно к ней относишься?

Юкон покраснел, отвернулся, но именно в этот момент они проходили под болтающимся на крюке фонарем, освещавшим вход в другую таверну, и скрыться от пытливого взгляда отца не получилось.

– Это мое дело, – недовольно буркнул он.

– Безусловно. Извини, если получилось бестактно. В любом случае, я рад, что ты нашел себе компанию.

– Не то чтобы у меня был выбор. Но она хотя бы может мириться с тем, кто я есть.

– Боюсь, она еще не вполне понимает твою природу.

Они уже миновали основную застройку крепостного города и вышли на длинную пустынную улицу. Юкон обернулся: тип с рыжими усами исчез, что лишний раз доказывало – его слежка необходима, только когда престолонаследника нет поблизости.

– Она сказала, что ее семья против распада Тенебриса. Что многие за стеной против.

– Не совсем так. Они против войны. И примут любой исход, лишь бы мы смогли ее прекратить. Но проблема в том, что пока Шанна стоит у руля Тенебриса, ничто не изменится. Лучше всего она умеет убеждать. Но есть кое-кто, кто превосходит ее в этом умении.

– Кто? – не понял Юкон.

– Я.

– Тогда почему она до сих пор не приняла твое предложение?

– Это вопрос времени.

– Времени, которого нет?

Фос остановился и взглянул на замок, к которому они приблизились почти вплотную. На третьем этаже теплились желтым светом два соседних окна. В одном из них застыла рослая тень – Император взирал на свои владения. Но заметив сына и внука, развернулся и задернул шторы.

– Ничто так не убеждает, как безвыходность, – протянул престолонаследник, все еще глядя в окна, будто ждал, что Риад одумается. – Я почти у цели.

– И что ты хочешь ей предложить?

– Пробудить несколько независимых миров, связанных с Луксмиром переходами. В союзе с нами они смогут использовать мертвецов для работы и кормления. Взамен мы обеспечим их всем: кровом, пищей, целителями, защитниками.

– То есть ты предлагаешь отнять у них свободу?

– Нет, я не хочу запрещать воскрешение, оно может быть крайне полезно нам.

– Но ты лишишь их возможности пробуждать новые миры!

– Всему своя цена.

Фос наконец сошел с места, будто освободился от невидимых цепей. Шторы так и не распахнулись. Спустя мгновение свет за ними померк.

– Доверься мне, – сказал Фос уже у главной лестницы. – Я хорошо знаю Шанну. Она поддастся.

Юкон не ответил. Он, конечно же, совсем не знал матери, но даже их короткие встречи однозначно убедили его, что она полна сюрпризов. И сюрпризов отнюдь не приятных.

Но он готов был согласиться с отцом. Слепая мания геройства в нем несколько поутихла, словно на костер плеснули воды, и теперь он только едко дымил. Фос так уверенно говорил о прискорбной участи Тенебриса и мертворожденных миров, что стоило спросить о том же Шанну.

С наступлением ночи птичьи возгласы стали тише, им на смену пришло совиное уханье. Юкон, погруженный в размышления, долго сидел на окне. И только когда с неба перед ним неожиданно быстро, выставив когтистые лапы, спикировала птица темного оперенья и ловко ухватила отчаянно пищавшую полевку в саду, очнулся от своих размышлений.

Он не верил, что Шанна согласится на выдвинутые условия. Но возможно, в ходе этого бескровного противостояния родится новый компромисс? Он устало смежил веки и ощутил легкое прикосновение холодного языка ветра, бегущего с океана.

И в этом умиротворении упоительной ночной прохлады он представил, как Инка засыпает под болтовню старших братьев. И сердце отчего-то заныло от мысли, что он отказался зайти в маленький дом, где царил неведомый, но такой притягательный уют настоящей семьи.

Неделей позже Инка предложила:

– Пойдем завтра в Бухту первых переходов?

– Куда? – не понял Юкон, но почувствовал, что готов пойти куда угодно, лишь бы подальше от проклятого замка, где одиночество пожирало его еженощно. Тем более хотелось удостовериться: если они отойдут достаточно далеко от города, пойдет ли тип с рыжими усами следом или нет.

– Увидишь, – она лукаво улыбнулась, закинув сумку на плечо.

– Так может сегодня? – ему не хотелось упускать ни единой возможности, но Инка отрицательно покачала головой:

– Сегодня у отца день рождения. А завтра нет занятий, и мы все успеем.

Юкон про себя отметил, что в гости она его больше не приглашает. Интересно, почему? Но спросить не решился и покорно дожидался вылазки на следующий день.

Утром Инка дежурила в холле – охрана, видимо, знала ее в лицо и позволила войти. В довершение она была не одна, а в компании Фоса, которого сам Юкон уже два дня как не видел и не мог задать вопросы относительно Шанны и Тенебриса. Они о чем-то мило переговаривались.

Подойдя ближе, Юкон услышал имя Ассы, но тут же был разоблачен: отец усмехнулся и подмигнул ему.

– Без сомнений, ты в надежных руках. Только возвращайтесь до темноты.

Он спешно удалился, а Юкон, уже когда они с Инкой пересекали сад, недовольно проворчал:

– Все ему рассказала?

– Ты знаешь, – вкрадчиво заметила ему Инка, – я не умею врать императорскому сыну. Он спросил, куда мы собираемся.

– Ну конечно, – буркнул Юкон, но в тот же момент заметил мелькнувшие среди компании бездельников на улице рыжие усы. Инка снова возразила, но он уже не слушал – преследователь шел за ними, не слишком старательно скрываясь.

Они вышли из ворот с поднятой решеткой и оказались по другую сторону крепости. Дома простирались по левую руку от них, и Юкон только теперь подумал о том, что в каждом из них живут люди, обычные люди, знающие Луксмир с детства. Обычные люди, которые лелеют свои милые садики и сушат белые простыни на веревках. Обычные люди, которые не хотят, чтобы мертвецы вытоптали их клумбы и напугали их детей. Обычные люди, которые в большинстве своем (что бы там Инка ни говорила) согласны, что адепты Тенебриса заслуживают смерти.

Шли до тех пор, пока тропа не высвободилась из-под теней домов и не пролегла широкой полосой между аккуратно выстриженных сиреневых деревьев, пышное цветение которых наполняло воздух пряной сладостью. Инка сама с собой рассуждала о последнем задании Ассы, а Юкон слушал до тех пор, пока ясно не различил – неподалеку с шипением бежала вода. У него резко заныло под сердцем, до того родными были эти плеск и шепот волн.

Тропа резко ныряла вниз, и по влажной траве ноги опасно скользили. За крутым поворотом Юкон увидел серебряный проблеск, а затем и сам океан: здесь берег полого спускался к воде, и можно было спокойно войти. И, наверное, поэтому именно здесь расположилась приземистая постройка красного кирпича.

Длинное двухэтажное здание вытянулось вдоль берега. Стены его покрылись трещинами, кладка сильно обветшала, но крыша еще держалась. По теневой стороне упрямо взбирался дикий виноград. Трава рядом росла густо и бесстыже.

– Это Бухта первых переходов, – пояснила Инка, пока они приближались к запертой на засов двери. – Мы часто здесь бываем, потому что аборигены сюда не суются. Раньше в ней располагались переходы в те миры, которых давно уже не существует.

– А сейчас? – поинтересовался Юкон. Шум воды его расслабил. Преследователя на открытой местности заметно не было. Инка обошла его и села на поваленное дерево между кирпичным зданием и кромкой воды.

– Мы распределяем их, чтобы не рисковать. На каждый десяток переходов – десяток защитников. Если вдруг кто-то из ретриморов решит заявиться сюда, захватив один из наших миров, кто-то из защитников сразу же уничтожит переход. А с воды крепость почти неприступна.

– Только крепость?

– Да. Но пока никто и не пытался нападать.

Юкон присел рядом с ней. Он чувствовал неловкость между ними и не понимал, чем она вызвана. Хотелось спросить напрямую, но неясный страх удерживал его на месте.

– Мама сказала, что нам лучше не общаться, – вдруг заявила Инка, подняв на него разноцветные глаза, которые теперь казались еще ярче.

– Почему? – Юкон едва скрыл разочарование; видимо, теперь приглашения в ее дом он точно не получит.

– Она… В общем, она считает, что я могу повторить бабушкину судьбу. И не хочет этого.

– Повторить?..

– Запереться во дворце, – смущаясь, объяснила Инка. – И служить Императору. Ну или… тебе.

– Мне?! – возмутился Юкон. – Да с какой стати? Я сам здесь никто, и все меня…

Она приложила палец к его губам и мягко улыбнулась. Взгляд ее потеплел, будто он поступил ровно так, как ей хотелось бы. И неловкость стала почти осязаемой.

– Мне все равно, – сузив глаза отчего-то шепотом проговорила она и подалась вперед так, что места между их лицами осталось на один вздох. – Тебе тоже?

Он что-то невнятно промычал, поскольку ее палец все еще прижимался к его губам. А потом исчез, как не бывало. Но Юкон и моргнуть не успел, как теплые, нет, ослепительно горячие губы коснулись его щеки, а кончики волос Инки защекотали шею. Все мышцы приятно отяжелели, а рука сама собой коснулась острого подбородка, потянув к себе…

И тогда что-то яростно впилось ему в шею.

Юкон непроизвольно схватился за удавку – пальцы чудом проскользнули под тонкий кожаный шнурок. В глазах потемнело, он захрипел, но удержался в сознании. Шнурок резал сгибы пальцев, сердце молотило в ребра, но что пугало его куда сильнее – Инка не проронила ни звука. Только шелест травы, с которым бесчувственное тело тащили куда-то прочь, стучал с кровью в ушах.

Воспоминания о ежедневной борьбе с океаном придали ему сил. Он на мгновение ослабил хватку и нарочно громко захрипел, подозревая, что у его противника нет цели убить Козыря, а затем изо всех сил дернул шнурок от себя. Скользкий от пота, он вырвался из рук душителя, и Юкон получил долгожданную свободу.

С минуту они с рыжебородым смотрели друг на друга. В пустых глазах напротив отражалось высокое солнце. Кривые зубы скалились из-под вывороченных губ, глаза горели и лезли из орбит.

– Знаешь, что она сделает с твоей подругой? – просипел преследователь. – Ух, не позавидуешь.

«Какой я дурак, – пронеслось у Юкона в голове. – Какой я дурак, что ничего не сказал отцу».

Он обернулся через плечо – единственная покосившаяся дверь в кирпичную постройку скрипела на ветру. Полоса примятой травы вела к ее порогу.

Юкон снова взглянул на рыжебородого. Серебряные нити звякнули от напряжения, когда он схватился за них и дернул до простреливающей боли в висках.

«Глаза ей выдавит и личиком – в угли», – всплыла в голове чужая мысль, от которой скрутило все внутренности.

«Веди меня к ней», – велел Юкон, чувствуя, как из узла в животе возникает какая-то невероятная сила ярости, за которой даже боль было не различить.

Рыжебородый послушно проследовал к бывшим переходам. В полумраке слабо мерцала одна-единственная арка. Каждая секунда была на счету. И, пропустив преследователя вперед, Юкон шагнул в черный клубящийся туман по ту сторону перехода.