Рик Симпсон узнал меня по определителю номера, но я не ожидала, что к телефону подойдет он. Я звонила его жене, Джоди.

— Рик? — мне удалось произнести только его имя, а потом меня стали душить слезы.

— Сай, ты как? Что-то случилось? С Говардом все в порядке? Приехать к вам?

Я не могла ничего сказать в ответ. Теперь я задыхалась и чувствовала себя униженной. Я не ожидала, что не сдержу слез, и уж точно не рассчитывала, что буду безудержно рыдать в ухо Рику.

Другое дело — Джоди, с которой я и надеялась поговорить. Ведь мы — она, я, Перл, Мэй и Салли — последние девять лет почти каждый день гуляли вместе, и она точно поняла бы мои сомнения и помогла бы мне разобраться.

В конце концов мне удалось взять себя в руки и рассказать Рику, что произошло. Никто не пострадал. Никому ничто не угрожало. Но я чувствовала, что моя жизнь вот-вот перевернется с ног на голову, и не была уверена, что готова к этому.

Первые признаки надвигающегося несчастья настигли нас в прекрасный снежный день во время лыжной прогулки.

Когда мы гуляли с Джоди, Перл и Мэй, Салли часто убегала довольно далеко от нас — в лесу всегда находилось, в чем поваляться и чем полакомиться. Но стоило мне позвать ее, и она поворачивала свои острые уши в мою сторону, несколько секунд прикидывала, надо ли менять свои планы, и потом всегда бежала ко мне. Однако в этот день, когда я стала звать ее, потому что она забежала в заросли репейника, который мне пришлось бы целую вечность вычесывать из ее густого меха, она даже не подняла на меня взгляд.

Салли оглохла.

С этим мы смирились. Купили ей ошейник с вибрацией, и я научила ее смотреть на меня, когда он начинает вибрировать, и получать за это угощение. Мы продолжили ходить в лес с нашими друзьями, только теперь избегали гулять вблизи дорог, так как Салли не слышала приближения машин. У ее глухоты был даже один плюс: по ночам нас с Говардом больше не будил лай Салли, переговаривавшейся с далекими лисами и собаками. Но эта потеря слуха испугала меня. Мы провели вместе всего девять лет. Неужели Салли намного старше, чем мы думали?

Я переживала. Вскоре мне предстояло ехать в Бразилию. Я должна была сопровождать Скотта Дауда, который первым познакомил меня с осьминогом в Аквариуме Новой Англии, в путешествии вверх по Риу-Негру, темноводной реке, которая сливалась со светлыми водами Рио-­Солимойнс и давала начало Амазонке. Я работала над книгой для юных читателей о домашних аквариумных рыбках: откуда родом эти маленькие яркие создания и как они могут помочь в сохранении тропических лесов. Но мне очень не хотелось расставаться с Салли. Я знала, что в течение нескольких недель у меня не будет никакой связи с остальным миром. И если здоровье Салли под угрозой, я предпочла бы не ехать в экспедицию и отложить написание книги на год.

За неделю до моего отъезда мы отправились к нашему любимому ветеринару Чаку. В начале той недели Салли, казалось, поскользнулась на льду и слегка прихрамывала. Но Чак заверил меня, что с ней все в порядке. Я могла ехать.

На обратном пути из Бразилии я пыталась дозвониться до Говарда, сначала из Майами, потом из Бостона. Но безуспешно. Когда я вошла в нашу дверь, меня ждало именно то, чего я больше всего боялась: Салли лежала у подножия лестницы, не в силах подняться. Пока меня не было, ее поразило какое-то собачье заболевание периферического вестибулярного аппарата.

Салли восстановилась — как и Тэсс до нее. Сначала мы тренировались ходить по дому. Через две недели уже могли гулять по нашей улице. А через месяц возобновили лесные прогулки, хотя теперь они стали короче и спокойнее. Джоди, Перл и Мэй были терпеливы с нами. Казалось, пудели даже приглядывали за Салли, ходившей медленно и неуверенно. Они ждали ее на тропе, как когда-то Тэсс ждала меня.

Несмотря ни на что, Салли наслаждалась жизнью, по-прежнему таскала еду, любила наши лесные прогулки и одаривала нас своей несравненной улыбкой. Но явно чувствовала себя все хуже. Что ее мучило? Артрит? Мы сделали ей рентген. Попробовали давать ей глюкозамин, то же лекарство, что помогало Кристоферу. Однако наш ветеринар подозревал, что дело было в чем-то другом.

Он оказался прав. Это была опухоль головного мозга.

Мы готовы были на все, чтобы помочь ей. Мы проконсультировались с ветеринарным неврологом в штате Мэн. Нам сказали, что лечение в таких случаях помогает редко. Мы молились, чтобы это была медленно растущая опухоль. Но нет, это было не так.

В выходные, когда ни Говарда, ни Джоди не было, Салли перестала вставать и отказалась от еды. Я не отходила от нее ни на шаг. Пока я гладила ее, она выглядела спокойной и умиротворенной, а иначе вела себя беспокойно. Я вынесла ее на улицу, чтобы она насладилась теплым весенним солнцем. Мои друзья Лиз и Гретхен пришли поддержать нас и не уходили, пока Говард не вернулся домой. Чак срочно приехал к нам, чтобы осмотреть Салли. Он решил, что у нее может быть инфекция, и сделал ей укол антибиотиков в надежде на то, что, если она выздоровеет, у нас еще будет несколько месяцев, чтобы провести их вместе. Но на следу­ющий день стало ясно, что́ мы должны делать. Чак пришел в нашу спальню, где Салли лежала на овечьей шкуре. Она умерла у меня на руках.

Друзья звонили и приходили, чтобы поддержать меня. Джоди вернулась из своей поездки, и я гуляла с ней и ее собаками в летней густой тени лиственных крон. Моя только что вышедшая книга «Душа осьминога» стала бест­селлером. Но меня не радовали ни успех книги, ни забота друзей, ни красота лесов Нью-Гэмпшира. Меня не радовало ничто. Я чувствовала, что вновь погружаюсь в депрессию. И на этот раз впереди не было никакой экзотической поездки, которая могла бы спасти меня. Впервые за 20 лет мне предстояло ждать следу­ющей запланированной экспедиции целый год.

Однажды утром, примерно через месяц после смерти Салли, нам позвонил Чак.

— Мы тут осматривали новый помет щенков Дэйва Кеннарда, — начал он.

— Держу пари, они очаровательные, — откликнулась я.

Я знала Дэйва, жившего в соседнем городке. Его великолепные чистокровные бордер-колли выступали на показах по выпасу овец по всему северо-востоку США. Дэйв продавал своих щенков за тысячи долларов, и все они отправлялись на фермы, где становились пастушьими собаками. На роль обычных домашних питомцев они не годились: такая жизнь показалась бы им безнадежно скучной, и это было одной из причин, по которым я не стала звонить Дэйву после сна, в котором Тэсс привела ко мне Салли. К тому же вокруг было так много бездомных и нелюбимых собак, которым мы могли бы подарить кров и заботу, что нам никогда не пришло бы в голову покупать бордер-колли у заводчика.

Так зачем Чак говорит мне это?

— Да, они совершенно очаровательные, — продолжил Чак. — И все здоровенькие. Кроме одного. Там есть мальчик, слепой на один глаз.

Рабочей пастушьей собаке необходимо отличное зрение. Иначе овца, свинья или корова может ударить ее, а поскольку животные, которых пасут бордер-колли, часто значительно крупнее их самих, такой удар может оказаться смертельным. Кроме того, пастушьи собаки могут управлять животными только силой взгляда. Это называется «иметь сильный глаз», но такое возможно, только если оба глаза зрячие. За щенка с таким дефектом вряд ли кто-то станет платить большие деньги, каким бы умненьким и здоровым он ни был.

Я повесила трубку с сильно бьющимся сердцем. А потом позвонила Джоди, но трубку снял Рик.