Глава 16
На конечной они вышли.
Бетонную остановку тесно обступили одноэтажные домики: по большей части старые, скособоченные избы, черные, вросшие в землю. Но кое-где торчали над прогнившими крышами свежевыкрашенные коньки теремков, каменные башенки, вычурные карнизы. Проблескивало на солнце оцинкованное железо, краснела чешуя черепицы…
Иван уверенно шагал по коротким пересекающимся улочкам. Глеб едва за ним поспевал.
Они остановились возле глухого забора, сложенного из красного кирпича, перед пуленепробиваемыми железными воротами. В небольшой нише справа от ворот пряталась неприметная кнопка.
— Будь рядом, — сказал Иван. Он был необычайно серьезен и собран. — Молчи. Разведи плечи, не сутулься. Вот так. Голову чуть опусти. Но смотри прямо. Нахмурься… Хорошо! Помни — ты крутой мужик.
Иван еще раз внимательно осмотрел Глеба, довольно хмыкнул и надавил на кнопку.
Прошла минута, прежде чем по ту сторону ворот раздался голос:
— Кто?
— Открывай, — сказал Иван. Голос у него изменился до неузнаваемости. — Мы от Серого.
— Что надо?
— Ты знаешь. Должок.
— У меня ничего нет.
— Это ты налоговой расскажи. Вон какие хоромы отгрохал. Открывай, поговорим. Добром прошу.
На некоторое время установилась нерешительная тишина. Потом загрохотал засов, взвизгнули петли, и ворота распахнулись. За ними стоял коренастый мужик, небритый, с бегающими заплывшими глазенками, нездорово бледный. На нем были мятые брюки, длинная шуба, вроде бы женская, на ногах — домашние тапочки. Руки он держал в карманах, и сам весь съежился, словно хотел превратиться в маленький незаметный комочек.
— То-то же, — удовлетворенно сказал Иван и шагнул на территорию, огороженную забором. Глеб последовал за ним.
— У меня сейчас ничего нет, — взвизгнул хозяин двухэтажного терема, пятясь назад.
— Ты врешь, — уверенно заявил Иван, надвигаясь на него. — Мы знаем, товар сейчас у тебя.
— Нет, — мужик замотал головой.
— Да. Неси сюда.
— Я же говорю… — пробормотал мужик, и вдруг глаза его сделались отчаянными. Он выдернул руки из карманов и заверещал:
— Убирайтесь! Немедленно! Убью! И никогда больше.. — В правой руке он держал пистолет.
Иван остановился, выставил перед собой пустые ладони:
— Тихо, тихо. Хорошо, мы уходим…
— Сейчас же! Я ничего не должен! Никому!
Глеб видел как дергается черный глаз дула: от него к Ивану, с Ивана на него. Пистолет словно высматривал себе жертву, примерялся. А коренастый бледный мужик исступленно орал:
— Убирайтесь! Оба! Не смейте появляться здесь! Никогда!
— Уже уходим, — спокойно сказал Иван, и сделал шаг, но не назад, а вперед, прямо на оружие. Он схватился за руку, держащую пистолет. Своим огромным бесформенным кулаком ударил мужика в висок.
Раздался глухой выстрел.
Хозяин особняка медленно оседал на землю. Иван вырвал пистолет, толкнул тело в сугроб, пнул по ребрам. Нагнулся, нащупал пульс на запястье. Сказал удовлетворенно:
— Живой, — обернулся к Глебу. — Посторожи его. Я быстро. Если очнется, не давай встать. Держи его мордой в снегу. — Не слушая возражений, он в два прыжка взлетел на крыльцо и исчез за резной дверью роскошного дома.
Его не было несколько минут.
Глеб стоял возле безжизненного тела и не знал, что он будет делать, если человек придет в себя. Что? А если кто-то войдет? Ворота-то открыты! А если он мертв? Если он сейчас умирает?..
Из дома выбежал Иван. Теперь его сумка была плотно набита, и он нес ее в руках. Иван крикнул:
— Уходим! — и видя замешательство товарища, жестко приказал: — Брось его. Через минуту он очухается. Ничего с ним не случиться, я свой удар знаю. Уходим! — Он быстрым шагом направился к воротам. Глебу ничего не оставалось делать, как побежать следом…
Они прошли пешком две автобусных остановки и только тогда остановились.
— Твоя доля, — сказал Иван, доставая пачку купюр. Глеб протянул руку и вдруг заметил невесть откуда взявшееся отверстие на рукаве куртки. Несколько секунд он разглядывал дырку, не понимая, что это.
— А ты везунчик, — присвистнул Иван. И тогда Глеб догадался, откуда появилось это аккуратное отверстие. Его вдруг зазнобило. Ноги задрожали, ослабли. Сердце заколотилось, пересохло горло. Он оттолкнул протянутые деньги, отступил назад, резко развернулся, и, пошатываясь, торопливо пошел прочь.
— Ты куда, Глеб? — окликнул его Иван.
Глеб прошел еще несколько метров, обернулся, сказал севшим голосом:
— В такие игры я не играю.
— Извини. Случайно вышло, — крикнул Иван. — Вот, черт! Нехорошо как получилось. Да погоди ты!
Глеб не слышал товарища. Он уходил.
1
Глеб проснулся.
Стояла тихая ночь. До утра было еще далеко.
Шумела на перекате река, потрескивал костер.
Лежащий на животе Епископ перелистнул страницу и вновь затих, словно задремал над раскрытой книгой. Глеб хотел было окликнуть товарища, но почему-то передумал и снова заснул.
2
К утру вода спала. Река отступила, оставив меж камней многочисленные лужи — крохотные заводи. Тонкой прослойкой между водой и воздухом стелился легкий туман…
Зашуршала, заскрежетала по чьими-то ногами галька, и Глеб, схватившись за меч, вскочил на ноги. Со стороны скал с охапкой хвороста в руках приближался к костру Епископ.
— Проснулся? — осведомился маг, швырнув дрова прямо в огонь. — Вечно ты все проспишь!
— А что случилось?
— Я слышал Плач.
— Когда?
— Ночью, конечно же.
— Когда именно? Я просыпался за несколько часов до рассвета, но ничего не слышал.
— В самом начале ночи. Почти сразу, как ты лег.
— Ничего не видел?
Маг помолчал, сказал неуверенно:
— Не знаю. Может и видел чего… Нет, наверное, показалось…
— Что?
— Да откуда я знаю!? Тень. Силуэт. Не знаю.
— Где?
— Вон там, — Епископ махнул рукой на ближнюю скалу.
— Совсем близко.
— Да уж… — Мага пробрала дрожь, когда он вспомнил ночное происшествие. — Хватит о неприятном, — сказал он. — Давай лучше поедим.
— Поедим? — переспросил Глеб. — Ты издеваешься?
— Позавтракаем. — Епископ притворился удивленным: — Разве ты не завтракаешь по утрам?
— Я готов завтракать весь день.
— Вот и хорошо. Поднимайся, еду еще надо приготовить. Повар из меня никудышный, надеюсь, ты справишься лучше.
— Да с чем справлюсь-то? Суп из булыжников я пока делать не научился.
— Это смотря какие булыжники. — Маг лукаво прищурился, довольно подмигнул озадаченному Глебу. Ловко прыгая по камням, он спустился к реке, но до воды не дошел, а присел возле одной из затопленных ям, сунул в нее руку и жестом фокусника извлек бьющуюся рыбину. Размахнувшись, швырнул ее к костру, потом вытащил еще одну, и еще…
— Магия? — уважительно спросил Глеб, когда Епископ вернулся, вытирая заляпанные чешуей и слизью руки.
— Зачем же? Просто, когда вода отступила, я обшарил все лужи. Никакого волшебства.
— Здорово! Я бы ни за что не догадался.
— Догадайся теперь, как получше их приготовить.
— Большого выбора у нас нет, — сказал Глеб, подбирая с земли оглушенную рыбу и складывая в кучку. — Просто запечем на камнях. Ты пока принеси еще дров, а уж готовку я возьму на себя.
— Как скажешь, шеф! — Маг развернулся и направился к недалекому завалу, из которого торчали ветви и корни выкорчеванных обвалом кустов.
Глеб подбросил в огонь хворосту, обложил костер камнями, создав подобие очага. Затем, побродив по речному берегу, отыскал то, что хотел — каменную плиту, достаточно тонкую и ровную. Она должна была заменить сковороду. Вернувшись, он пристроил каменную пластину над разошедшемся пламенем и принялся чистить рыбу.
Вернулся Епископ с охапкой дров. Бросил ее в стороне, спросил:
— Хватит?
— Хватит.
— Как думаешь, это форель? — поинтересовался маг, наблюдая, как Глеб сноровисто потрошит мечом рыбу.
— Не знаю. Не очень-то похожа… Какая разница? Лишь бы съедобна была. — Чешую Глеб не счищал, он просто подпарывал кожу и сдирал ее, словно стягивал чулок. — Смотри какая жирная!
— Пока выглядит не очень аппетитно.
— Да ты что! Такую рыбу можно сырой есть.
— Нет уж, — Епископ поморщился. — Если хочешь, ешь, а я подожду…
Глеб располовинил каждую рыбину, а потом точными быстрыми движениями бросил получившиеся розовые ломтики на раскаленную плиту. Затрещал жир.
— Не сгорит? — поинтересовался маг.
— Пока нет. А потом притушим огонь и доведем на углях. Эх! Была бы здесь глина, можно было бы такое объедение приготовить! А еще можно в пальмовые листья завернуть со специями и протушить хорошенько…
— Смотри, — прервал кулинарные мечтания товарища Епископ, — не сожги то, что есть.
3
Рыба поспела быстро.
Друзья в один присест умяли все, что было. Даже Епископ на этот раз не страдал отсутствием аппетита, а уж про Глеба и говорить нечего.
— Вполне, — похвалил маг, когда завтрак был съеден.
— Несолено, — сказал Глеб, облизывая жирные пальцы. — И слишком мало.
— А мне понравилось.
Они спустились к реке и долго пили студеную чистую воду, черпая ее ладонями.
Солнце поднялось уже высоко. Туман давно рассеялся.
— Теперь, пожалуй, я смогу переплыть, — сказал Глеб, оценивая расстояние до противоположного берега. — Вроде бы, и река успокоилась, и воды не так много.
— А надо ли?
— То есть?
— День только начинается и, раз уж мы здесь, то, может, стоит заняться тем, ради чего мы сюда и пришли?
— Ну, не знаю, — Глеб колебался. — Как себя ведет Живой Камень?
— Он словно умер.
— Да и перекусить бы не помешало.
— Ты же только что поел.
— Это так, слегка…
— Червячка заморил?
— Именно.
— Ведь целый день потеряем.
— Ну, ладно! — решился Глеб. — Но я даже не представляю, что надо искать.
— Дверь, — сказал Епископ. Глеб хмыкнул.
Товарищи быстро собрались. Маг зачем-то развалил камни вокруг костра и принялся расшвыривать угли, хотя и так было понятно, что через час-другой огонь угаснет сам по себе.
— Пошли, — поторопил друга Глеб. Он уже спустился с уступа, на котором они провели ночь, и сейчас внимательно изучал склоны Утеса.
— Постой-ка! — возбужденно сказал маг. — Ты глянь! А!
— Чего нашел? — Глеб обернулся. Его товарищ стоял над разоренным кострищем и смотрел на землю. Что он там увидел — Глебу со своего места было не разобрать.
— Кажется нашел, — сказал маг, присев на корточки.
— Что нашел? — Глеб, не дождавшись ответа, поднялся к товарищу.
— Дверь, — тихо произнес Епископ.
На гранитной плите, прямо на том месте, где только что полыхал костер, чернело примитивное, но достаточно ясное изображение — кайло, скрещенное с топором. Рисунок каким-то образом отпечатался на камне. Видимо, он проявился под действием высокой температуры, выступил на гранитной поверхности и сейчас — Глеб заметил это — постепенно бледнел, словно уходил вглубь камня.
— Знак гномов, — сказал Епископ, осторожно касаясь рисунка кончиками пальцев.
— Ты уверен?
— А чем еще это может быть? Яснее ясного, что эта плита закрывает вход. Помоги. — Маг принялся расшвыривать булыжники и щебень, что засыпали предполагаемую дверь. Глеб включился в работу.
Через несколько минут гранитная плита была освобождена от завалов. Рисунок уже почти исчез, но глаз, помня его очертания, еще улавливал смутную тень скрывшегося изображения.
— Ты думаешь, мы сможем ее сдвинуть? — с сомнением в голосе осведомился Глеб.
— А почему бы и нет? Не такая она и большая.
— Но двери обычно запирают.
— Она так упрятана, что запирать ее нет смысла.
— Не убеждает, — Глеб был скептичен.
— Что спорить? Сейчас проверим.
— Да тут и взяться-то не за что.
— Толкай! — Епископ склонился, навалился на плиту, заскреб ногами по щебню, животом почти лег на землю. — Ну! Чей талисман мы ищем?! — выдохнул он. Глеб опустился на колени рядом с ним, толкнул плоский камень, не особо веря в успех, и вдруг плита подалась, чуть двинулась в сторону.
— Ага! — вскричали оба друга и навалились сильней. Заскрежетали мелкие камни, что-то хрустнуло, и плита легко скользнула в сторону, открыв темную дыру. Из провала пахнуло тяжелым застоявшимся воздухом, и Глеб с содроганием вспомнил свое жуткое видение на кургане Могилища.
— Здорово нам повезло, — сказал Епископ, осторожно склоняясь на темным отверстием. — Ни за что бы не нашли.
— Повезло ли? — заметил Глеб.
— Ты что, боишься? — спросил маг.
Вместо ответа Глеб спустил ноги в дыру, и они до середины бедер исчезли во тьме подземелья. Казалось, что конечности погрузились в черную густую смолу, и Глеб некоторое время с удивлением взирал на короткие культи вместо своих ног. Он чувствовал ступни, мог шевелить пальцами, даже нашарил каменную ступеньку — ступеньку ли? — но ему показалось, и показалось до ужаса реалистично, что ног больше нет. Что их поглотило подземелье, откусило острой гранью света и тьмы. Глеб с трудом подавил возникшее желание спасти свои ноги, вытащить их из темноты.
— Боюсь? — повторил он. — Да, наверное. А ты? Вспомни: Плач, тень, демон. Это сейчас ты думаешь, что тебе не страшно, потому что здесь светит солнце. Но страх — он в тебе. Взгляни вниз — там в темноте, он снова вернется.
— Ладно тебе пугать, — пробурчал Епископ. — А то полезешь за своим талисманом в одиночку.
— Увижу гномов — передам от тебя привет, — сказал Глеб.
— Гномы… — хмыкнул маг. — Несчастные существа, должно быть, если вечно живут в такой мгле… Ничего не видно… Так что там внизу? Есть что-то?
— Ступенька, вроде бы. Прямо под ногами.
— А дальше?
— Не знаю. — Глеб, собравшись с духом, встал на невидимую ступень. Ощупал левой ногой пространство перед собой, под собой. — Точно, лестница. Давай, спускайся. — Он шагнул, освобождая товарищу место и сразу утонул во тьме по самую грудь.
— Жутковато выглядишь, — сказал Епископ и осторожно, на животе сполз в темную нору. Постоял немного, свыкаясь с отсутствием ног. А Глеб, невольно затаив дыхание, сделал еще один шаг и с головой провалился, исчез в подземелье, словно в темном омуте.
— Эй! — крикнул маг.
— Иди сюда, — ответил близкий голос незримого товарища. — Здесь светло. Здорово здесь!
Ругнувшись для храбрости, маг крепко сжал посох и нырнул в темноту.
4
В подземелье было не то что бы совсем светло, но и ожидаемого мрака не наблюдалось. Казалось, что стены, пол и потолок слабо светятся, не освещая ничего вокруг, но обрисовывая себя. Люди на фоне флюоресцирующих стен выглядели словно плоские черные тени, куски тьмы, лишенные объема. Они были здесь чужаками, и Подземелье игнорировало их…
Глеб и Епископ все спускались и спускались по неровной каменной лестнице.
— Пещера наверху, на склоне почти у самой вершины, а мы уходим вглубь, — поделился сомнениями маг.
— На склоне только вход в пещеру, а уж куда она тянется…
Лестница незаметно превратилась в чуть покатый пол, который вскоре и вовсе выровнялся. Минут через двадцать друзья вышли к первой развилке.
— Куда теперь? — спросил маг, разглядывая два абсолютно одинаковых хода.
— Направо, — сказал Глеб.
— Почему направо?
— А почему налево?
— Все понятно. Надеюсь, мы не заблудимся, как тот… Человек… Ну, ты понимаешь.
— Будем следовать правилу правой руки.
— Это что еще за правило?
— Самый верный способ не заплутать.
— Ну-ну. Компас и карта меня успокоили бы больше.
Друзья шагнули в правый ход…
Шли они долго. Еще дважды им встречались развилки, и Глеб выбирал правую сторону.
Подземный ход то расширялся настолько, что звук шагов порождал многократное эхо, то сужался, превращаясь едва ли не в лисью нору, и людям приходилось сгибаться в три погибели, а местами и вовсе вставать на колени. Маг негромко поругивался, Глеб все больше молчал, стараясь запомнить как можно больше ориентиров. Кто знает, может правило правой руки подведет?
Иногда товарищи негромко переговаривались.
— Помнишь легенду, что рассказывал нам хозяин… как там его? Боров.
— Конечно.
— Как он сказал? Тьма нападала на людей и уносила по одному…
— Ну.
— Не вижу никакой тьмы.
— И радуйся…
— Все-таки, почему здесь все светиться?
— По определению…
— Идем, идем. Ни гномов, ничего.
— На Плача, ни демона.
— Ни талисмана…
— Зря мы спустились.
— Почему?
— Еды не взяли и пить нечего.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что мы заблудились?
— Пока еще нет.
— Тогда помолчи и запоминай дорогу.
— А я, по-твоему, что делаю?..
Дважды друзья оказывались в тупике и дважды возвращались на пройденное разветвление. В конце-концов они вышли в какую-то просторную пещеру, где сомкнувшиеся сталактиты и сталагмиты образовывали лес причудливых колонн, а стены были покрыты застывшими известковыми подтеками. Здесь по-весеннему звонко перестукивалась капель, на полу были лужи.
— Красиво, — выдохнул Глеб. Он восхищенно разглядывал высокие своды грота, замысловатые колонны, странные естественные скульптуры…
— Особенно это, — мрачно заметил Епископ, ковырнув что-то ногой.
Словно каменная клеть высунулась из земли, и Глеб не сразу понял, что это ребра скелета, окаменевшая грудная клетка. Тонкие руки с гирляндами пальцев рельефом отпечатались на полу. Черепа нигде не было видно.
— Человек, — сказал маг, оценив размеры костяка. — Не гном.
— Может быть, из отряда Плачущего Человека?
— Вполне возможно. Лежит он здесь давно…
Друзья обошли пещеру по периметру и отыскали еще несколько ходов. Они заглянули в каждый и выяснили, что лишь один ведет к поверхности, или, по крайней мере, поднимается, а остальные уходят вниз, еще глубже, и стены там светятся не так сильно, и воздух тяжел, отдает кислым привкусом, кружит голову, вызывает тошноту…
— Надо идти вверх, — уверенно заявил Епископ. — Пещера где-то там.
Глеб не был так уверен, но спорить не стал — все равно надо откуда-то начинать.
5
— Вечереет, — сказал Глеб. Как ни странно, это утверждение не казалось нелепым. В подземелье действительно вечерело. Смеркалось. Светящиеся стены угасали, розовели блекнущим свечением. Потолок уже совсем почернел и стал невидим. Сверху спускалась ночь.
— Неужели ночевать будем здесь? — сам себя спросил Епископ.
— Выбраться тем же путем, что и пришли, мы не успеем. Разве только эта дорога выведет на поверхность.
Действительно, ход поднимался. Иногда круче, иногда почти незаметно, но, без сомнения, эта извилистая червоточина вела наверх…
— Проходили целый день, — пробормотал маг, — никого и ничего не встретив. Ни гнома, ни человека…
— А скелет? — напомнил Глеб.
— Этот скелет давно лишь часть пейзажа.
— Нам бы не превратиться в такую же часть.
— По крайней мере, будем увековечены в камне.
— Безымянные герои.
— А ты перед тем, как лечь спать, нацарапай на стене имя. Сочини звучную эпитафию. Смотришь — и повадятся паломники к твоим мощам.
— Мрачновато шутишь.
— Как умею…
Пещера сузилась. Двигаться рядом, плечом к плечу, стало невозможно, и Глеб пошел впереди. Разговаривать было неудобно, и друзья некоторое время шагали в полном молчании. Лишь посох Епископа стучал по камням, да лязгал иногда меч Глеба, задевая о тесные стены.
Затем проход вновь расширился.
— Сколько уже протопали, а конца не видно, — сказал маг. — Гора-то далеко не Эверест, а подняться все никак не можем.
— Серпантин, — коротко пояснил Глеб. Его что-то тревожило, но что именно — он понять не мог, просто обеспокоено озирался, смотрел то вверх, на спускающийся мрак, то опускал взгляд под ноги.
И вдруг он увидел отпечаток. Ноги? Лапы? Глеб замер, как вкопанный.
— Что? — спросил маг.
— Здесь кто-то был.
— С чего ты взял?
— След.
— Где? — Епископ ничего не видел. И только когда Глеб склонился над россыпью мелких камешков, маг присмотрелся и тоже заметил: осыпавшийся щебень был придавлен чьей-то ногой. Гном? Или нечто потерянное, что ходит и ищет своего хозяина?
— Давай вести себя потише, — прошептал Глеб, обеспокоено вглядываясь в кишку подземного хода.
— А может, напротив, следует отогнать его криком?
— Кого его?
Епископ пожал плечами.
— Нет уж, — заявил Глеб, — будем прятаться. По крайней мере, до тех пор, пока не узнаем, с чем имеем дело…
Ждать пришлось недолго.
Ход резко повернул, и друзья оказались в тупике. Так им показалось в первый момент. А потом Глеб понял, что именно беспокоило его последний час. Сквозняк. Слабое дуновение. Тяга. Здесь, в тупике она ощущалась еще сильней. Легкий ветерок холодил лицо.
Глеб по какому-то наитию навалился плечом на стену, что встала на пути, и камень легко повернулся словно на сбалансированном смазанном шарнире — тихо, без шума. Изумленный Епископ разинул рот.
Путь был открыт.
Из-за двери тянуло приятной свежестью, но там было совершенно темно. И тихо.
— Можешь сотворить какой-нибудь из своих фокусов, чтобы подсветить? — шепотом спросил Глеб у мага.
— Конечно, — так же тихо ответил Епископ. — Но недолго. Проклятые оковы ограничивают мои возможности.
Маг, обхватив ладонями посох, сплел пальцы, прикрыл глаза, задвигал губами. Сперва в воздухе родилось шипение. Затем Глеб заметил тонкие светящиеся паутинки, что летучими змейками вились вокруг посоха. Их становилось все больше, они словно набухали, наливались сиянием, сплетались в ажурную ткань, в блистающий кокон. И чем ярче светились развешенные в воздухе светоносные тенета, тем сильней искажалось гримасой боли лицо мага.
А потом Епископ облегченно выдохнул, и лицо его расслабилось. И сразу ослепительной вспышкой полыхнул окружающий воздух, вобрав в себя концентрированное сияние волшебной паутины. Глеб вжался в стену, рефлекторно прикрыл глаза ладонью, но нестерпимый блеск уже угас. Все вокруг залил ровный голубой свет. Вновь был виден высокий потолок.
За каменной дверью находилась обширная пещера. Глеб первый шагнул в тесный проем и сразу увидел талисман.
«Лежит и ждет…»
Небольшой камешек валялся на ровном, неестественно чистом, будто бы даже выметенном, полу. Впрочем, отметил Глеб про себя, талисман не валялся. Он покоился. Лежал и ждал. Внутри прозрачного кристалла темнело небольшое вкрапление. Маленькое отверстие бездонного зрачка. Зеркало души древнего демона. Тонкий шнурок, сплетенный из странных, ни на что не похожих волокон, являлся продолжением камня. Он не был привязан к камню, не был продет сквозь выточенное ушко, он вырастал из кристалла, был его частью.
Все это Глеб увидел в одно мгновение, увидел необычайно четко и ясно, во всех подробностях, хотя талисман находился довольно далеко. Стало вдруг необычайно уютно, такое чувство возникает у жаркого камина, возле пылающего очага, за крепкими стенами дома, когда на улице воет, выводит тоскливую колыбельную пурга, и глаза слипаются, и легкая улыбка скользит по губам, а на столе перед тобой стоит угощение, и сидят рядом близкие друзья… Пещера было полна благодушия, талисман источал добро и умиротворение.
Отступили на задний план все заботы, тревоги и волнения. Талисман тянул к себе, и Глеб шагнул вперед, не замечая ничего вокруг, видя перед собой лишь этот прозрачный камень с черной горошиной зрачка внутри.
Откуда-то пришло понимание, что Талисман с нетерпением ждет нового Хозяина.
Епископа тоже необоримо влекло к прозрачному кристаллу. Глаз демона смотрел и на него. Маг также хотел стать Хозяином…
Глеб склонился над ждущим Талисманом, протянул руку, взял камень в ладонь. И все прекратилось. Стало зябко, беспокойно и тягостно. Исчез уют, растаяло разлитое в воздухе добродушие.
Талисман обрел Хозяина.
И через несколько мгновений Глеб вдруг ощутил, как новая сила вливается в его тело, как мускулы немеют, принимая неизведанную ранее мощь, как хрустят суставы, как тянутся связки… Он шевельнул омертвевшей рукой, и ему показалось, что пещера содрогнулась. Слегка топнул ногой, и гулкое эхо заметалось под сводами.
— Теперь он твой, — сказал Епископ. Сказал странным голосом, будто бы плача, проговорил сквозь всхлипы, превозмогая рвущиеся рыдания.
Указательным пальцем Глеб дотронулся до стены, провел по ней ногтем, оставляя на горной породе длинную глубокую царапину. Поднял с пола гранитный обломок, сдавил в кулаке, раздробил камень в крошево, в песок…
— И сила его в тебе, — произнес маг сквозь плач.
Глеб повернулся к другу. На голос. И застыл в недоумении. Епископ исчез.
— А я могу вновь уйти, — сказал плачущий голос, и из стены выдвинулась горбатая тень.
Глеб отступил, вытянул из ножен необычайно легкий меч. Замер, преисполненный уверенности в собственной силе. Спокойно спросил у неведомого существа:
— Кто ты?
«Где Епископ?» — возникла мысль.
Горбатая фигура шагнула ближе. Складки серого плаща сливались с окружающими камнями. Глухой капюшон и высокий ворот полностью скрывали лицо незнакомца. Длинные рукава прятали руки.
Голубое свечение, разлитое в воздухе, уже почти угасло. Быстро темнело.
— Кто ты? — повторил Глеб.
— Я? — проплакал голос. — Я Страж Талисмана.
— Страж? Мы будем драться?
— Зачем? Я берегу Талисман, когда у него нет Хозяина. Но вот ты пришел, и я освободился. Долго же пришлось мне ждать этого момента.
Глеб во все глаза рассматривал незнакомца, но что можно разглядеть в серой тени, сливающейся с каменными стенами?
— Для чего же сторожить, если не надо защищать? — осторожно спросил Глеб.
— Чтобы знать пути Талисмана. Чтоб увидеть Хозяина.
— И теперь ты будешь следить за мной?
— Нет. Ты взял на себя заботу… А когда Талисман останется в одиночестве, он вновь позовет меня.
— Но кто же ты? Твой голос… Неужели ты и есть Плачущий Человек?
— Кто?
— Плачущий Человек, что давным-давно пришел сюда за сокровищами гномов.
— Мне не нужны сокровища, но кажется я знаю, о ком ты говоришь. Это было так давно, что я не помню их имен, хотя они долго бродили под горой и перекликались. Эти люди очень шумели, и помыслы их разбудили в Талисмане зло, и Й’Орх вернулся на зов…
— Ты гном? — предположил Глеб.
— Гномы покинули эти пещеры после того, как подземный демон поднялся из недр. Они оставили гору, запечатали двери и обвалили ходы. Й’Орх уже давно сгинул в бездне, но горный народец не торопится сюда возвращаться… А я… Что касается меня… Я когда-то был эльфом…
— Эльфом? — Глеб только сейчас опустил меч.
— Да, — Тень горестно кивнула капюшоном. — Именно эльфом. Но мой народ наказал меня за то… за то, что… Нет, я не должен говорить тебе всего… Я был сурово наказан и стал Стражем Талисмана. Я вечный изгой, и во мне уже нет ничего от моего народа. Посмотри! — Страж скинул капюшон, и Глеб невольно отпрянул. Из высокого ворота, венчая тонкую шею, торчал худой острый череп, обтянутый бледной, изъеденной язвами кожей. Глубоко запавшие глаза отсвечивали звериной краснотой. Беззубый рот кривился в жалкой усмешке. — Это я! Сын своего народа! Таинственный и прекрасный эльф! — Он торопливо укрыл свое лицо. — Но теперь, по крайней мере, я смогу покинуть эту пещеру. Благодаря тебе, Хозяин Талисмана.
— А где мой товарищ? — задал Глеб мучающий его вопрос.
— Скованный человек стоит за дверью. Его душа непроглядна, а мысли скрытны, он опустошен, но считает свою пустоту силой… Выходи, Человек Короткого Пути!
Мрачный Епископ шагнул в пещеру. Он приблизился к Глебу, встал рядом, с подозрением разглядывая закутанного в плащ эльфа.
— Я его заметил раньше, чем ты, — негромко пробормотал маг, стараясь, чтобы серая тень не услышала его слов. — И решил спрятаться.
— Мне кажется, он безобиден, — прошептал Глеб.
— Я вижу ваши слова, — сказал Страж Талисмана. — Я вижу их до того, как вы облачите их в звуки. Поэтому говорите в полный голос — так вам будет удобней.
Глеб и Епископ замолчали, не зная, как себя вести. Затем Глеб осторожно спросил, обращаясь к эльфу:
— Ты один здесь живешь?
— Нет, конечно. В этой пещере сотни существ, и я слышу их…
— А Плач? Можешь ты сказать нам, что это такое?
— Плач? Никогда не слышал. Что это?
— Мы не знаем. Но несколько раз слышали странные печальные звуки. Вчера ночью, например.
— Я ничего не слышал. — Эльф мотнул капюшоном. Было уже совсем темно, все движения серой тени скрадывались мраком. И Епископ вдруг разглядел что-то знакомое в горбатом силуэте. Мгновение — и он узнал:
— Так это ты! — воскликнул маг. — Ты стоял на скале рядом с нами! Ночью. Я видел тебя. Ты должен был слышать Плач!
— Ничего не слыхал. — Эльф был спокоен. — Да, вчера ночью я покинул пещеру, я часто делаю это. Я смотрю в небо, и оно представляется мне высоким сводом огромной пещеры. Весь мир — это пещера, вы задумывались когда-нибудь над этим? А мне теперь кажется так. Только так… Слишком много времени провел я здесь. Мне пора уходить. Не терпится. Ты отпускаешь меня, Хозяин Талисмана?
— Да, — сказал Глеб. — Я не держу тебя, хотя у меня еще есть несколько вопросов.
— Так спрашивай.
— Где нам найти гномов?
— Здесь их нет. Вам надо идти в Драконьи Скалы. Дальше на запад.
— Правда ли, что Талисман делает врагов друзьями?
— Глаз Й’Орха вызывает чувство доверия. Ты можешь это использовать, чтобы переманить врага на свою сторону, убедить его в чем-то.
— Из этой пещеры есть еще выход? Как нам побыстрее выбраться?
— Ты чувствуешь ветер? Холодное дыхание свободы на своей коже? Следуй ему…
— И все же, — вмешался Епископ, — ты должен был слышать Плач.
— Я ничего не слышал. Но я пел и, может быть, из-за этого пропустил то, о чем ты говоришь. Хотя это странно.
— И часто ты поешь? — Глеб наконец-то все понял.
— Когда испытываю потребность.
— Спой.
— Вы, люди, не поймете песни старого эльфа. Ваши уши не воспримут язык, а мозг не уловит мелодию.
— Все равно, спой.
Эльф скинул капюшон, и, несмотря на сгустившуюся темь, Глеб увидел уродливую голову и вновь его пробрала дрожь отвращения. А Страж Талисмана поднял руки и протянул длинную тоскливую ноту, словно настраивая голосовые связки.
Загудели подземные ходы, будто резонирующие трубы органа. Эхо, испугавшись своего бесконечного отражения, бросилось врассыпную по лабиринтам. Задрожали скалы.
Утес исторг Плач. Нечеловеческую песню бесконечного одиночества. Давящее отчаяние отверженного существа.
Глеб и Епископ, оглушенные звуками, а, более того, нахлынувшими скорбными чувствами, повалились на пол. Сознание померкло, а когда вновь вернулось, уже стояла полная тишина. Над товарищами склонилась серая тень, блеснули красные глаза из складок капюшона.
— Что с вами?
— Вот это голос! — слабо восхитился Епископ.
— Я же говорил, — вздохнул эльф, — ты не понял. Я не пою голосом. Я пою душой. И природа отвечает мне. Таковы все песни нашего племени… А теперь мне пора. Я тороплюсь вернуться к миру. Знаете, Мир так же одинок, как и я…
Тень отшатнулась, скользнула по стене, и друзья остались одни.
Эльф пропал, и никогда больше с Утеса не раздавались звуки Плача.
Жители деревни верили, что Плачущий Человек возвратился и унес в себе свою скорбь.
