Март

Белка!

– Привет, – говорит мальчик. – Ты ведь та самая белка, с которой я говорил на днях? Интересно, помнишь ли ты меня. У белок есть память?

Он бросает мне хлебные крошки от сэндвича. Я много недель не ела желудей, так что крошки мне кажутся очень вкусными. Я пробовала другую еду, но не такую вкусную, как хлебные крошки.

– Я вот подумывал рассказать профессору кое-что о себе. – Он ставит локти на колени, но тут же отдергивает их. – Постоянно забываю о локте. Обычно он только чуть побаливает, но мне пришлось вынуть штифты, поэтому пока что опираться на него не могу.

Пристально гляжу на него.

– Проблема ведь небольшая. Ненавижу себя за то, что раздул ее в голове. Люди часто попадают в аварии.

Пробегаю по скамейке и сажусь рядом с ним.

– Вот только мне кажется, что так много, как я, они не всегда теряют.

Поворачиваю голову, чтобы поглядеть на него, и он кладет на скамейку новые крошки.

– Или теряют гораздо больше, чем я.

Он встает.

– Ладно, пора поговорить с Ингой. Думаю, я готов. – Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня. – Ты действительно очень хорошая слушательница.

Пэм (жена Инги)

Вечером, едва успеваю войти в дом, как Инга немедленно тянет меня в гостиную, усаживает на диван и вручает бокал вина.

– У меня сегодня случился прорыв с Гейбом, – радостно сообщает она.

– Надеюсь, осознаешь, что ты – не его психотерапевт, – говорю.

Она кидает на меня испепеляющий взгляд.

– Просто проверяю.

Взгляд становится пристальнее.

– Я еще не видела, чтобы ты так за кого-либо переживала.

– Они такие милые ребята, – говорит она. Я киваю и делаю глоток вина.

– Ладно, мне не терпится рассказать тебе, что было. Я еле сдержалась, чтобы не позвонить тебе на работу.

Я выпрямляюсь, приготовившись слушать.

– Так вот, сегодня он пришел ко мне в рабочее время, – говорит она с таким воодушевлением, что оно прямо-таки передается и мне, – и спросил, хорошо ли он справляется на занятиях.

– И ты, конечно, сказала, что хорошо.

– Да, он сказал, что его профильная дисциплина сейчас под вопросом из-за трагедии, произошедшей в прошлом году.

– Что случилось? – В это мгновение я понимаю, что меня это интересует так же, как и ее.

– Он попал в серьезную автокатастрофу. По-видимому, оглох на одно ухо и сломал локоть.

Я прикрываю ладонью рот:

– Какой ужас!

– Так и есть. А хуже всего то, что он больше не сможет играть в бейсбол.

– Он раньше играл в бейсбол?

– Да, у него даже была стипендия.

Я грустно качаю головой. Есть в этом какая-то несправедливость, которую не могу сразу уловить.

– Он говорит, что обратился за помощью. Ходит к психотерапевту, потому что не может справиться с последствиями – с тем, что слух у него больше не восстановится.

– Бедный ребенок.

– Хорошо, что вуз нанял его в общежитие для первокурсников, чтобы ему не пришлось платить за проживание. Хотя бы что-то хорошее.

– С таким справиться непросто.

– Знаю, но это многое объясняет.

– Это правда. Так вот, он интересовался, стоит ли ему брать основной дисциплиной английский язык. Мы с ним рассмотрели всевозможные профессии, разобрались в том, чего он хочет в жизни. Перед аварией он был на факультете физической культуры, потому что, по его словам, ему хотелось стать тренером по бейсболу. Но теперь этому сбыться не суждено.

– Наверно, он получил серьезную травму, раз больше не может играть.

– Знаю. Просто мне так от этого грустно.

– Он что-нибудь решил?

– Ну, разрешилось все занятно. После нашего разговора он стал задумываться о профессии учителя-методиста. Рассказал мне, как работает со студентами в общежитиях и что ему это очень нравится. Приятно было видеть, как оживленно он об этом говорил.

– День прошел не зря.

– Еще как не зря.

Кейси (друг Гейба)

– Привет! – говорю, глядя, как Гейб выходит из какого-то офисного здания в понедельник, после весенних каникул. Бегу, чтобы его догнать.

– Привет! – повторяю и, понимая, что он меня не услышал, касаюсь его плеча.

– А, привет, – говорит он, улыбаясь.

– Что ты здесь делаешь?

– Здесь кабинет моего психотерапевта, – говорит он, обводя здание рукой.

– А-а-а. – Такое ощущение, что мне больше нечего сказать. – И как продвигается?

Он на минутку задумывается:

– Замечательно.

– Круто.

– А ты что здесь делаешь? – спрашивает он.

– Надо было оформить новое разрешение на парковку, но хорошей стоянки возле дорожной инспекции не нашлось, поэтому пришлось добираться туда пешком, теперь иду обратно.

Он качает головой и закатывает глаза.

– У дорожной инспекции не хватает собственных парковочных мест. Порой на них зла не напасешься.

– Чем сейчас займешься?

Он достает золотую карточку кофейни.

– Тетя Кейт наносит новый удар?

– Она обожает присылать подарочные карты «Старбакс». А мне ведь даже кофе у них не очень нравится. Не люблю так часто его пить, но, кажется, начал привыкать. А еще я подсел на некоторую их выпечку.

– Идем, – говорю. Немного пройдя вперед, мы тут же оказываемся в кофейне.

– Привет, – говорит Гейб девушке у прилавка, когда подходим сделать заказ. На именном бейдже у нее написано «ШАРЛОТТА». – Давно не виделись.

Девушка закатывает глаза, но улыбается:

– Я поскользнулась на льду и сломала ногу.

– В прошлом году я попал в аварию, сломал локоть и полностью оглох на левое ухо.

Она моргает, глядя на него:

– Это такое соревнование?

Гейб смеется, а я в остолбенении стою на месте. Таким я его еще не видел. Задумываюсь: а не накачивает ли его лекарствами психотерапевт во время приемов? А может, она его загипнотизировала, да так и оставила? Мы берем кофе и двигаемся к свободному столику.

– Я разговаривал со своим психотерапевтом по поводу того, как уменьшить чувствительность к этой проблеме, – говорит он, прежде чем успеваю задать ему очевидный вопрос.

– Знаешь, я это сам уже понял.

Он жует губу и задумывается.

– Хорошо. Вот какое дело, – говорит он. – Последнее время я часто думаю о своем слухе. Врач сказал, что он еще может вернуться. Не волшебным образом, но ты ведь понимаешь: я еще молод, и он может стать лучше. Другое мое ухо начинает замечать разницу. И я еще думал, что можно научиться читать по губам, но в этом надо тренироваться. Сейчас смотрю на рот собеседника, но ничего не понимаю.

Я киваю.

– Будет круто, если твои остальные чувства обострятся, как у Сорвиголовы. Как у тебя с обонянием, Гейб?

– Сорвиголова – слепой, дубина.

– Такое все равно возможно.

– Так и говорю себе. Вот только прошел уже год, и это сильно сказывается на моей жизни. Учиться труднее, с людьми разговаривать тяжелее. Раз на то пошло, то беседовать с людьми у меня не очень-то получалось и раньше, а если еще их и не слышишь, то это практически невозможно.

– А что думают твои родители?

Он вздыхает.

– Я с ними об этом говорил, когда в прошлый раз ездил домой. Думаю, им полегчало, потому что я наконец признал, что дела обстоят не так гладко.

– И что теперь?

– Мы записались на прием к отоларингологу после весенних каникул. Не знаю, когда точно, но это уже что-то.

Я киваю.

– Хорошее начало.

– Это стоит кучу денег, и я чувствую себя виноватым. Вдобавок они уже взяли второй кредит под залог дома, чтобы оплатить мои больничные счета.

– А медстраховки у них нет? – спрашиваю.

– Конечно, есть, но, оказывается, вся процедура стоит много денег даже со страховкой.

Надеюсь, что вид у меня такой же заинтересованный, как я сам, чтобы он продолжал говорить.

– Так сколько стоит слуховой аппарат? – спрашиваю.

– Около тысячи баксов, может, больше, в зависимости от того, что мне нужно. Только я не уверен, что обычный слуховой аппарат мне действительно поможет. Есть такой, который передает звук с глухой половины на слышащую.

– Ты тщательно изучил эту тему?

– Да, я ведь теперь работаю в библиотеке. Чувствую, что мне нужно отточить свои умения.

– Что-то новости у тебя подозрительно хорошие.

– Новости хорошие. Это же здорово. Бывают беспроводные и такие крошечные, что их почти не видно. Но это трудно, потому что мне еще надо свыкнуться с этой идеей: с тем, что мне требуется помощь слухового протеза.

– В этом ведь нет ничего необычного.

– Нет, но отчасти да. Это все равно что признать себя глухим. Со мной что-то не так, люди замечают, я не смогу это от них скрыть.

– Поэтому ты не хотел со мной это обсуждать, – говорю, в моем идиотском мозгу наконец-то забрезжил свет.

– Да, хочу, чтобы все было как обычно. Но чем больше стараюсь, тем хуже себя чувствую. Да еще и ощущаю вину. Потому что я выжил и со мной, по сути, все в порядке. Никто не умер. Я не в инвалидном кресле и не ослеп. Несколько оглох и больше не могу играть в бейсбол. По большому счету это такая ерунда.

– Все равно еще со многим предстоит смириться, – говорю.

– Спасибо за такие слова. Иногда мне кажется, что так и есть, а порой воспринимаю это как ребенок. Но здорово услышать это со стороны.

– Хорошо. Итак, – начинаю загибать пальцы, – отрицание, деньги, вина. Что еще?

– Ничего, фактически это все.

– Ты же понимаешь, помимо множества других преимуществ слуховой протез объяснит людям, почему ты им не отвечал. Они не станут обижаться, что ты их постоянно игнорируешь.

– В таком ключе я об этом не думал.

– Обязательно подумай, – говорю, откидываясь на спинку стула. – И скажи спасибо своей тете Кейт за потрясающий карамельный макиато, когда встретишь ее в следующий раз.

– И то верно.

– Ну, тогда объявляю собрание Гейба и Кейси закрытым.

Марибел (соседка Лии по комнате)

Вернувшись из химической лаборатории, нахожу на белой маркерной доске записку: похоже, Бьянка «соскучилась по моему долбаному лицу». Скидываю вещи на кровать и иду наверх, посмотреть, чем она занята.

– Привет, – говорю, подходя к открытой двери, и стучу по дверному косяку.

Она улыбается, снимает наушники, садится на кровать и подпрыгивает на ней:

– У меня хорошие новости!

– Какие?

– Мне сегодня написал Бэйли, спросил, что собираюсь делать вечером.

– Да, это прогресс!

– А я соврала, сказала, что иду с подружкой в кино.

– Почему?

– Не знаю! Запаниковала. Так как у меня не было никаких планов, не хотела ляпнуть что-нибудь глупое, например, что буду мыть голову.

– И то верно, – говорю, присаживаясь на кровать ее соседки.

– Ну и вот, он позвал меня гулять.

– Но ты ведь не идешь в кино.

Она широко улыбается, и мне становится ясно, что меня во что-то втягивают.

– Ну, он сказал, что составит нам компанию, если мы не против. Так что я пойду, если ты согласишься.

– Ты что, пытаешься сделать меня третьим лишним между тобой и Бэйли?

– Он сказал, что приведет друга.

– Думаешь, он приведет Гейба? – спрашиваю.

– Не знаю. Он не уточнял. Может, взять с собой Лию?

– Дэнни повез ее домой на весенние каникулы десять минут назад. Я встретила их на парковке.

– Жаль.

– Как думаешь, она нравится Гейбу? – спрашиваю. Мы столько времени проводим втроем, что нам с Бьянкой редко выдается шанс обсудить влюбленность Лии в Гейба.

– Мне кажется, что они влюблены друг в друга, но слишком глупы, чтобы начать что-то делать, – говорит Бьянка.

– Да, это верно, – соглашаюсь. – Как будем добираться до кинотеатра?

– Бэйли сказал, что заедет за мной в восемь.

– Хорошо. Что будем делать до этого времени?

– Спать?

– Беспроигрышный вариант.

Сэм (брат Гейба)

Общежития всегда закрываются на весенние каникулы, поэтому мне надо заехать за Гейбом, как попросила мама. Но он настоял, чтобы мы остановились у круглосуточного магазина возле его общежития, потому что ему захотелось «твикс» и рутбир.

– Почему именно такое сочетание? – спрашиваю я.

– Не критикуй, пока сам не попробовал, – заявляет он.

Здесь, на кассе, работает мой друг Антонио, поэтому я останавливаюсь поболтать с ним об экзамене по матану, который прошел на днях.

– Худший экзамен среди всех, – говорю.

– Трудный, – соглашается он, но глядит не на меня. Посреди разговора в магазин вошла Лия, а я даже не заметил. Антонио следит за ней и за моим братом, пока они ходят по магазину.

– Понаблюдай за этими двоими, – говорит он.

– Что такое?

– Время от времени они сюда заходят. Она идет в один угол, а он – в другой, потом они начинают передвигаться по магазину по параболе, сталкиваются, а затем расходятся. Страннее пары я еще не видел. Мне хочется написать по ним математическое уравнение.

Я бросаю на него взгляд, стараясь притвориться, будто ничего не понял:

– По-моему, ты засиделся за книгами по статистике.

– Нет, правда, сам погляди. Траектория их притяжения похожа на уравнение.

Он вытаскивает листок бумаги и начинает чертить графики, писать длинные ряды чисел. Пока он вслух размышляет над чертежом, к нему подходят Гейб и Лия, встают и тоже начинают наблюдать. Когда он понимает, что у него появилась публика, он останавливается и откладывает карандаш.

– Знаете, у нас скидка на огромную пачку «твикс», если вдруг решите поделиться.

Лия с Гейбом озадаченно на него глядят.

– Разве вы не вместе?

– Вместе? – спрашивает Лия.

– Да.

Она бросает взгляд на моего брата:

– Мы не вместе.

– Но статистически кажется… что вас друг к другу притягивает.

– В таком странном разговоре я еще никогда не принимал участия, – говорю я Антонио.

– Нас об этом часто спрашивают, – говорит Гейб. Я сдерживаюсь, чтобы не выдать радость, что он заговорил перед Лией.

Антонио пожимает плечами и пробивает покупки Лии:

– Это правда, математика – точная наука.

– Лия, любовь моя, – говорит парень в дверях, – туземцы затеяли бунт.

Она хихикает:

– Я так понимаю, под туземцами ты имеешь в виду… себя?

– Родители увозят детей и норовят отобрать у меня парковочное место.

– Ладно, – говорит она.

Она улыбается нам и уходит.

– Видел, да? – спрашивает у меня Гейб.

– Да.

– И ты слышал, что он сказал.

– Да.

Антонио качает головой:

– Бессмыслица какая-то. По моим вычислениям, вы идеально подходите друг другу.

Дэнни (друг Лии)

– Вот сейчас было странно, – говорит Лия, пока мы идем к моему автомобилю.

– Сперва о важном, – говорю. – Ты купила мне «твикс»?

Она протягивает мне пакет.

– Спасибо, сладенькая. Так что там было?

– Продавец сказал нам с Гейбом, что может предсказать наш уровень тяготения друг к другу, начертив траектории нашего движения, и из того, что мы двигались в магазине по параболе, пока выбирали покупки.

Я пристально на нее гляжу.

– Сама знаю, – отвечает она.

– Интересно, – отвечаю я. – Любопытно, есть ли в этой теории хоть капля правды. Мне кажется, мы смогли бы заработать миллионы на продаже книги практических советов, где были бы задействованы математика с романтикой.

– Да, Дэнни, ты сделал правильный вывод из случившегося.

Мы отъезжаем с обочины, и она вздыхает, проверяя телефон.

– Отлично, Марибел с Бьянкой сегодня идут гулять с друзьями Гейба. Не представляю, о чем они будут говорить.

Я вздыхаю, надеясь, что вздох получился бесстрастным. Она закатывает глаза:

– А вдруг там будет Гейб? Пусть поклянутся не говорить обо мне. – Она что-то яростно набирает на телефоне.

– Надеюсь, поможет…

– Не знаю. Я от этого устала. Мне надоело постоянно смущаться, пробовать, и в результате ничего не получается.

– По крайней мере, ты стараешься, – говорю. Мне жаль, что не могу ей ничего посоветовать.

Я люблю давать советы, но в этой ситуации чувствую себя практически бесполезным.

– О-о-о, – ноет она, закрыв лицо руками, – когда я успела так зациклиться на себе?

– Клянусь тебе, ты не зациклилась. Ты чудесная. Тебя все любят, включая твоих друзей. И если они поговорят с друзьями Гейба, то не скажут о тебе ничего плохого.

– Знаю, знаю. Ты прав. – Она кладет телефон в держатель для стаканов.

– Вот и умница.

Кейси (друг Гейба)

– Значит, Гейб наотрез отказался идти? – спрашивает Бэйли, пока мы едем по кампусу.

– Да, я написал ему, хоть и знал, что Сэм уже выехал забрать его и отвезти на каникулы домой. Я подумал, что приманки в виде Лии хватит, чтобы он вечером остался здесь.

– А ты сказал, что мы идем с Бьянкой и ее подружкой?

– Да.

– И что этой подружкой может оказаться Лия?

– Ну, он ответил, что это никак не может быть Лия, потому что она расхаживает по кампусу со своим парнем.

– А у Лии точно есть парень?

– Он, похоже, в этом уверен, – отвечаю. – У него на завтра назначено к отоларингологу…

– По проблеме с ухом?

– Да.

– А, это хорошо.

– И он не хочет общаться с Лией, пока не разберется с аппаратом. Но его выбило из колеи, когда он снова увидел Лию с этим парнем.

Мы подъезжаем к общежитию, около него нас ждут Бьянка и Марибел. Пока они не сели в машину, я поворачиваюсь к Бэйли.

– Надо во что бы то ни стало постараться не разговаривать о Гейбе с Лией.

– Ладно, постараюсь.

Девчонки садятся на заднее сиденье.

– Привет, дамы, – говорю.

После обмена любезностями мы молчим. По ощущениям, прошел час, хотя на самом деле – не больше трех минут.

– Так, – говорит Бэйли, поворачивая голову к заднему сиденью, пока мы стоим на светофоре, – как бы вы ни пытались не заметить слона в машине, я все же скажу.

– Бэйли, – одергиваю его в надежде, что в голосе слышатся мамины предостерегающие нотки, как в тот раз, когда я ляпнул тете, что у нее волосы оранжевые, как самолетная краска.

– Лия и Гейб. Что между ними творится?

– Не знаю, стоит ли об этом говорить… – сомневаюсь я.

Но Марибел уже начала тараторить:

– Не знаю, стоит ли вам выкладывать все, но им пора уже взяться за ум. Как так вышло, что всем окружающим это заметно, а им двоим – нет?

– Знаете официантку из столовой? – спрашивает Бьянка.

– Максин? – уточняю.

– Да. Она их обожает. Мы на днях были у нее, и она спрашивала, как поживают Лия и ее «ухажер».

– Да, она и о Гейбе так спрашивает, – соглашается Бэйли. – Только она зовет Лию его «суженой».

– Ребята, а вы знаете доставщика китайской еды? – спрашивает Марибел.

– Еще бы. Говорит, заказ у них один к одному.

– У Лии есть парень? – спрашивает Бэйли.

– Э-э-э, нет.

– Гейб говорит, что видит ее с каким-то парнем. Девчонки переглядываются.

– Разве что с Дэнни, – протягивает Марибел.

Мы с Бэйли пожимаем плечами.

– Мы не знаем, как его зовут, – говорю, бросая взгляд на зеркало заднего вида.

– Дэнни – ее друг со времен старшей школы, – говорит Марибел.

– Он – ее друг, но точно не ее парень, – добавляет Бьянка.

– Наверно, это был он, – говорит Бэйли.

– Так что будем делать? – спрашивает Бьянка, переходя к делу.

– У Гейба… – я замолкаю и обмениваюсь взглядом с Бэйли: – Проблемы. Об этом ему надо поговорить с Лией самому.

– У Лии проблем нет, но есть длинный перечень из неуверенности, комплексов и опасений, как у любого другого человека на планете, – говорит Марибел. – А еще она заявила, что с Гейбом покончено, потому что она вечно старается, а он на это никак не реагирует. Особенно последнее время.

– Наверно, тут мы мало что можем поделать, – говорит Бэйли.

– Разве что прижать их лицами друг к другу и заставить поцеловаться, – шутит Бьянка.

Я серьезно качаю головой, как и Марибел.

– А мне кажется, идея отличная, – возражает Бэйли, очевидно, в пику Марибел и мне.

– Однако вот в чем дело, – говорит Марибел. – Лия ясно попросила нас не разговаривать об этом с вами.

– Ладно, будем хранить все в тайне. Даже Сэму не скажем. – Бэйли, по-видимому, не слушает, поэтому я хлопаю его по плечу. – Мы ведь не расскажем об этом разговоре Сэму, правда?

– А? Не-е-е. Сэм все равно всю неделю будет дома.

Марибел кивает.

– Мне кажется, нам надо просто вдохновить их в нужном направлении, подтолкнуть, – говорит она.

– Направить их по курсу, – поддакиваю я.

Бэйли с Бьянкой строят друг другу рожицы в зеркале заднего вида, и у меня складывается впечатление, что они в этом деле для нас потеряны.

– Приму утиное лицо Бьянки за знак согласия, – говорю. Марибел пожимает плечами:

– Я всегда так делаю.

Сэм (брат Гейба)

На обратном пути после весенних каникул Гейб выглядит расслабленным, даже довольным.

– Ты в хорошем настроении, – говорю.

– Так и есть. Меня больше не напрягает слуховой аппарат, хотя пока ничего особенного не происходит.

– Ну и как он работает?

Он пожимает плечами:

– Для начала надо определиться, какой именно мне годится. А потом нужно будет пойти на подгонку.

– Что будешь делать с Лией? – спрашиваю. – Теперь, когда контролируешь свои страхи, пора бы сформулировать план действий.

– Плана нет.

– Серьезно?

– Пока что я просто хочу сосредоточиться на слухе, – говорит он, не глядя на меня, и притворяется беззаботным, подпевая радио. – Я ей все равно не нравлюсь.

– Или она думает, что не нравится тебе, потому что ты при ней наотрез отказываешься говорить.

– Или у нее уже есть парень, и все это не суть важно.

– Или же ты сам каждый раз в ее присутствии показывал ноль заинтересованности, а потому нельзя ее винить в том, что она нашла себе парня, который готов поддерживать разговор.

Он разворачивается и глядит мне в ноги:

– Даже не знаю, что сказать, поэтому какой смысл?

– А смысл в том… что она тебе нравится, – говорю. – Смысл в том, что ты постоянно о ней говоришь и что тебе хочется быть с ней. Так что разберись с бардаком в голове и поговори.

– Да, это ведь так просто.

– Так, а как насчет того… чтобы попрактиковаться в разговоре с другой девушкой? С такой, которая тебе не особо нравится, но с которой ты видишься?

– Не знаю. Зачем мне утруждаться?

– Для практики, тупоголовый. Ты хоть слушаешь?

Он вопрошающе на меня глядит.

– Ладно. Знаю, иногда ты не слышишь, бла-бла-бла… Но я серьезно, Гейб, пробуй разговаривать с другими девушками. Может, станешь чуть увереннее.

– Вариантов у меня немного, – говорит он с задумчивым лицом, как будто в уме перебирает картотеку со списком девушек, которые терпят его присутствие.

– В следующий раз на вечеринке просто возьми и с кем-нибудь заговори.

– Да, это не совсем…

– Или, например, с той девушкой с писательского мастерства. Как ее зовут, ту чокнутую и приставучую?

– Хиллари?

– Да. Попробуй с ней поговорить.

– Ха-ха, а знаешь, можно попробовать, – говорит он и кивает. – Судя по хоть сколько-то полезному совету и разговору Кейси о снижении чувствительности, думаю, что вы, два недоумка, наконец-то начинаете оправдывать себя как друзья.

– Будешь и дальше так говорить – пойдешь пешком.

– Я маме настучу.