Глава 17
Будни иркутских сыщиков

Забрав кучу меди вместо золота, грабители оказались с носом. Но Аулин с Лыковым рано обрадовались. Видимо, грузинские банды решили восполнить ущерб. Преступность в Иркутске резко активизировалась.

В понедельник 16 августа дворянин Симон Цишануридзе и личный почетный гражданин Арчил Забахидзе ограбили лавку Чанского, но были задержаны полицией по горячим следам.

Во вторник пятеро вооруженных кавказцев напали на яичную торговлю Родионова. Они обыскали покупателей, взломали кассу. Сыщики арестовали подозреваемого Яшвили, но тот отказался давать показания.

В среду на Старо-Сенной площади около квасной лавки Замараева грузин Омаладзе забил насмерть палкой подвыпившего солдата Шестого Енисейского Сибирского пехотного полка.

В четверг на Ангарском тракте при подъеме к Верхоленской горе два кавказца, вооруженные револьверами, отобрали у крестьян деньги и лошадей.

В пятницу 20 августа в лавке Цуцукеридзе на Матрешкинской улице был смертельно ранен ротный фельдшер Трепинин.

В субботу пристав Рындин по поручению начальника сыскного отделения произвел с казаками и стражниками облаву в огородах возле дачи Артюшкова. Искали тех двух грузин, которые забрали крестьянских лошадей. В результате после погони и перестрелки был схвачен Владимир Цицорий, вооруженный револьвером. Потерпевшие его опознали.

23 августа на проезжавших по Синюшкиной горе трех казаков напали три вооруженных туземца. Они сумели схватить под уздцы лошадь приказного Донского. Два других казака ускакали, а труп Донского нашли к вечеру.

24 августа иркутский мещанин Кокорин возвращался с женой в город. В этот день они должны были получить наследство в размере 12 000 рублей, но, по счастью, не успели. На Веселой горе их экипаж остановила банда грузин. Нападавшие обыскали пассажиров, отобрали у жены сто рублей и отпустили с миром. Отъехав, Кокорин услыхал позади выстрелы и стегнул лошадей. Потом выяснилось, что бандиты ограбили и убили шедшего следом отставного губернского секретаря Белявского.

Тут лопнуло терпение у Лыкова. Он срочно встретился с Бакрадзе.

— Скажи, кто напал на казаков? И кто убил Белявского? Как нам их найти?

— Опять вы, сыщики, ни черта не ведаете. Записывай!

Коллежский советник вынул блокнот.

— Приходи в пивную лавку Согришвили, это угол Ямской и Подаптечной. Там всех и найдешь.

— Кого «всех»?

— Тех, кто убили казака и чиновника. Витька Гегеляшвили у них за главного. Другие у Витьки в подчинении: Эраст Куртанидзе, Александр Хажамия, Вано Султанин, остальных не знаю, как звать.

Полиция ворвалась в лавку в четыре часа дня, во главе шел сам Бойчевский.

— Руки вверх! — гаркнул Василий Адрианович. Но грузины не подчинились и выхватили оружие. Полицмейстер без раздумий прострелил ляжку одному из них, а Лыков ранил второго. Остальные бросили револьверы и сдались. Теперь за сопротивление полиции арестованным светили крупные сроки заключения. Тем более что мещанин Кокорин узнал в Султанине грабителя с Веселой горы. Содержатель лавки-притона тоже угодил на нары, саму лавку опечатали.

Буквально на следующий день состоялось побоище, какого давно не было в Иркутске. Аулин получил агентурные сведения, что на Третьей Солдатской улице в доме № 34 готовится нападение на квартиру купца Лонциха. Он взял Франчука и двух сыскных городовых и отправился на задержание. Был девятый час вечера. Подъезжая к месту, Бернард Яковлевич увидел на углу с Графо-Кутайсовской двух вооруженных мужчин, надевающих черные маски. При появлении сыщиков бандиты бросились удирать. Аулин догнал одного из них, но тот на бегу обернулся и дважды выстрелил почти в упор. Пуля пробила начальнику отделения фуражку и обожгла щеку. Вторая прошла вдоль виска. Коллежский регистратор вырвал у бандита наган и повалил на землю, между ними завязалась отчаянная борьба. Неизвестный кусал сыщика за руки и даже за лицо. Тут подбежал городовой Журомский, приставил ему к голове револьвер и бабахнул. Злодей умер на месте.

В то время с другим негодяем бился Франчук. Бандит отстреливался, Федор Степанович отвечал и сокращал дистанцию. Когда барабан опустел, кавказец вынул второй наган. Но Франчук уже схватился с ним врукопашную. Налетчик вцепился в браунинг надзирателя. Тот, сообразив, что его обойма тоже израсходована, позволил противнику завладеть своим пистолетом. Пока абрек с ним канителился, сыщик извлек второй браунинг и застрелил бандита.

Лыков узнал о происшествии и прибежал в отделение. Герои-сыщики сидели мрачные и молча глушили водку. На столе красовалась целая четверть. Аулин был вымазан йодом, руки обмотаны бинтами, щека вздулась… Алексей Николаевич налил себе полный стакан и сказал короткий тост:

— За вторые пистолеты!

После двух подряд неудач Ононашвили приказал своей армии на время притихнуть. И сделал ответный ход. Три кавказца сбежали из Иркутского тюремного замка. Они перепилили средь бела дня решетку, спустились по веревке на улицу и, никем не замеченные, скрылись.

А вскоре состоялся суд над участниками ограбления магазина Голдберга. Оба русских бандита, Беркут и Курмановский, на следствии признали свою вину. В результате каждый из них получил по 20 лет каторжных работ. Грузины своей вины не признали и были оправданы за недостаточностью улик! Специально подобранные алибисты подтвердили, что в момент налета они находились в пивной Родоная. И никак не могли грабить ювелира.

Затем случилось преступление, которое окончательно доконало Лыкова. Хозяин мелочной лавки на Глушковской улице Фрол Баженов обнаружил подкоп, который вел в его торговое помещение. Он сообщил в полицию. Пришли сыскные, изучили подкоп и уехали. А на другое утро Баженов и его приказчик Филиппов были обнаружены в лавке со связанными за спиной руками и с пробитыми головами. Филиппову только-только исполнился двадцать один год, и он должен был идти отбывать воинскую повинность. Не успел…

Алексей Николаевич опять вызвал на свидание Бакрадзе. На этот раз бандит назначил встречу в кухмистерской «Железная дорога» на Оглоблинской улице.

Ровно в пять пополудни сыщик подошел к заведению. Перед входом сидел одноногий инвалид, жарил на старой разбитой гармошке и пел пьяным голосом:

Лыков кинул ему в картуз двугривенный и вошел в кухмистерскую. И сразу услышал изнутри сдавленный стон. Питерец выхватил браунинг и осторожно сунулся в залу. За столом сидел Бакрадзе, прижимая руки к груди. Из-под пальцев струйками выбивалась кровь.

— Георгий!

— Сзади… — прохрипел маз.

Алексей Николаевич скакнул вперед не хуже балетчика Нижинского, одновременно разворачиваясь в прыжке. За ним крался «инвалид», который оказался при двух ногах и с ножом. Бах! Дядя покачнулся, но упрямо сделал следующий шаг. Бах! Бах!

Убийца рухнул лицом в пол, а сыщика опять атаковали со спины. Хорошо, что он почувствовал это и в последний момент отшатнулся в сторону. Лезвие пропороло сюртук и скользнуло по левой лопатке. Противник целил в сердце. Крутнувшись вокруг своей оси, Лыков оказался лицом к лицу с ним. Туземец в ярости вновь занес кинжал. Алексей Николаевич всадил в него оставшиеся пули. Если сейчас выскочит третий, отбиваться будет нечем… Коллежский советник отошел в угол, навел разряженный пистолет на входную дверь. Может, испугаются и убегут?

Действительно, с улицы сунулся какой-то бородач. Увидев направленный на него браунинг, он тут же скрылся обратно. Воспользовавшись секундой, сыщик подбежал к Бакрадзе. Тот хрипел и сползал со стула.

— Прости… — пробормотал Лыков, дрожащими руками обшаривая умирающего. Есть! Он схватил из бокового кармана наган и кинулся во внутренние комнаты. И не нашел там ни души. Выбив дверь ногой, коллежский советник оказался во дворе. Опять никого. Ворота были распахнуты настежь. Только он поставил ногу на тротуар, как с той стороны улицы прогремел выстрел. Пуля прошла высоко, но сыщик в испуге присел. Вот сволочи! В подворотне напротив толкались какие-то фигуры. Он с колена пустил туда несколько зарядов. Бандиты заверещали и начали отступать. Тут наконец со стороны вокзала раздались звуки полицейского свистка.

Через полчаса командированный сидел в кабинете полицмейстера голый по пояс. Врач мазал ему йодом лопатку и утешал:

— Так, царапина. Я вижу, вы человек бывалый, весь в шрамах — вам не привыкать. Уж эти кутаисцы! Негодяй на негодяе.

— Жалко горцев, — не поддержал мнение доктора сыщик. — Я много бывал на Кавказе, очень люблю грузин. Ведь достойные люди, храбрые, гостеприимные. А эти? Из-за них пятно ложится на целый народ.

— К нам приезжает исключительно смитье, — согласился полицмейстер. — Издавна повелось. Да, репутацию грузинам они крепко испортили…

— Что с Бакрадзе? — спросил Алексей Николаевич у Бойчевского, когда эскулап ушел.

— Уже холодный. Кто его так, свои же?

— Да. Он был моим осведомителем. Видимо, Нико узнал и…

— Бакрадзе был вашим осведом? Вы же говорили, что он отказался. Патентованный убийца. Самый дикий и необузданный человек, весь в крови!

— Чистенький, Василий Адрианович, не может сказать ничего важного. Он просто не знает. Именно Георгий выдал мне пивную Согришвили, где вы так геройски проявили себя.

— Все равно, Алексей Николаевич, я рад, что он отправился в ад, там ему самое место, — упрямо заявил Бойчевский.

— Радоваться особо нечему. Мы потеряли информанта, а Ононашвили лишился опасного противника.

Так «иван иваныч» ответил на удар. Лыкову теперь оставалось надеяться лишь на Азвестопуло. Тот успел доложить начальнику о своей встрече с Нико, после чего Саблин отвез его в Илимск. Сергей начал там осваиваться. Но вопрос с экстренной связью оставался пока нерешенным. Если вдруг Серегу Сапера выдернут на гранд, он не успеет сообщить об этом Лыкову. И тогда «демону» придется действовать на свой страх и риск.

После покушения на коллежского советника обстановка в Иркутске разом успокоилась. И бандиты, и сыщики нуждались в отдыхе. Люди Аулина накрыли на Кругобайкальской мастерскую по выделке поддельных золотых пятерок из меди. Письмоводитель городского управления полиции Рябиков проиграл в карты пять тысяч казенных денег. На Мастерской улице обнаружили сорок пудов пропавшего у военных алюминия. В городе шла обычная жизнь…