Вернувшись в лес, Хьюстон пошел по своим собственным следам обратно к Брэдли. Чтобы свести свои шансы быть замеченным к минимуму, он старался все время держаться в зарослях и в то же время достаточно близко от группы зданий, чтобы высматривать удобное место для выхода из них. Такое место, где он бы не вызвал никакого подозрения, где его могли принять за какого-нибудь спортсмена-ходока, вышедшего на разминку, или какого-нибудь яппи-пантеиста, которому не достало ума отправиться на природу в подходящей для таких прогулок обуви.

«Вы должны предугадывать вопросы читателей, а потом обозначать и раскрывать их, – всегда повторял Хьюстон своим студентам. – Вопросы о мотивации. Намерениях героев. В произведении ничто не может происходить просто так, без умысла и конечной цели. Предугадывайте и раскрывайте».

Из леса ему хорошо были видны тыльные стороны двухэтажного, отделанного сайдингом коттеджа и небольшого, обшитого вагонкой домика. А между ними стоял гараж с галечным выездом на шоссе. Хьюстон свернул к этому гаражу, а затем, примерно в двадцати футах от кромки леса, наткнулся на выложенный из камней круг с обуглившимися головешками – кострище! Старый кухонный стул, полусгнившее сиденье на ржавой металлической раме. Сигаретные окурки, кем-то брошенные в костер и не долетевшие до него.

«Чье-то укромное местечко», – подумал Хьюстон. Он внимательно изучил оба дома. В деревянном домике темно, окна зашторены. На заднем дворе не было ничего, кроме пустого деревянного стола для пикника и двух лавок. Густую траву присыпали опавшие жухлые листья, принесенные ветром из леса. «Похоже, летний домик, – предположил Хьюстон. – Или охотничий». За двухэтажным домом он разглядел вычурные качели. Но их алюминиевая распорка была погнута. А красная краска уже потускнела от времени. «Должно быть, ребенок или дети, качавшиеся на этих качелях, стали слишком большими и тяжелыми для них. Возможно, они уже подростки». Как бы там ни было, но в доме тоже было темно и тихо. «Родители на работе, дети в школе», – сказал себе Хьюстон. Вход в гараж находился сбоку. В оконце его деревянной двери зазывно блеснул солнечный лучик. «Дверь может быть заперта, а может быть, и не заперта. Лучшего места ты не найдешь!»

Хьюстон знал, что делать. Некоторые его персонажи уже делали такое. Он наблюдал за ними, когда описывал это. И уже тогда продумал все до мелочей. Надо подойти целенаправленно к гаражной двери и быстро дернуть за ручку. Если дверь не заперта – ты тут же окажешься внутри. А если заперта, тогда ты должен без колебаний ударить локтем по стеклу, просунуть внутрь руку, не обращая внимания на все еще сыплющиеся на бетонный пол осколки, найти замок или засов, отпереть его, открыть дверь и шагнуть внутрь. Звон бьющегося стекла может привлечь внимание соседей, и они отвлекутся от своих дел, прислушаются и попытаются понять, откуда этот звук доносится. Но к тому времени ты уже будешь находиться внутри, разыскивая монтировку. А выйти незамеченным менее проблематично, чем войти. «Ты все это знаешь, – сказал себе Хьюстон. – Ты все это проделывал мысленно уже несколько раз. Просто пойди и сделай это на практике!»

Он вытащил из кармана солнечные очки и надел их. Затем надвинул козырек бейсболки на лоб. Собрался с силами и приготовился.

Но качели все испортили. Высосали всю его энергию. Дети вернулись из школы домой, выбежали на задний двор и взобрались на них. Они разговаривали о чем-то и смеялись. Алисса уперлась ногами в землю, отступила ими как можно дальше назад, потом поджала ноги и резко полетела вперед. Томми качался более плавно, осторожно держа на коленях маленького Дэви.

Звук разбивающегося стекла… и всякое движение замерло. Дети встали на землю. «Что это за человек вон там?» – спросила Алисса. «Беги в дом и позови папу!» – велел ей Томми.

Пошатываясь, Хьюстон побрел обратно к кострищу. Вцепившись в старый кухонный стул, чтобы не упасть, он уставился на головешки. И снова ощутил в груди пульсацию – рыдания заклокотали в ней, сотрясли ребра, перекрыли ему воздух, просясь наружу. Не в силах больше им сопротивляться, Хьюстон опустился на колени, опрокинул стул и уткнулся в него. И зарыдал, скребя руками по золе и желая только одного – умереть. «Господи, позволь мне умереть».