Выбрав мягкое подбрюшье у группировки немцев в Восточной Пруссии, войска фронта существенно осложнили положение немецких войск, развернутых против 1-го Прибалтийского и Северо-Западного фронтов. Было нарушено их снабжение, подход резервов, и потихоньку войска этих фронтов двинулись вперед, выбивая и вытесняя немцев от границы. Особенно тяжело давались первые километры Северо-Западному фронту, который должен был захватить плацдармы на Немане и Минии. Громадной сложностью было взять Тильзит и Рагнит. Надежды на фланговый удар 1-го Прибалтийского не полностью оправдались, поэтому лед Немана был густо полит кровью пехоты. От снятия с должности Малиновского спасло взятие Мемеля, который он захватил довольно быстро и эффектно.

Восточно-прусская группировка съеживалась, как шагреневая кожа, под ударами четырех фронтов. Немцы явно не рассчитывали на удар такой силы. И полной неожиданностью для них стал переворот в Румынии и переход на нашу сторону всей румынской армии. Южный фронт с огромной скоростью покатился по Валахии и Трансильвании к границам Венгрии. Почти одновременно с этим событием болгарский царь Борис разорвал договор с Гитлером. Судя по всему, все эти события готовились к покушению на Гитлера как со стороны английской, так и со стороны советской разведки. В свете крушения этих договоров стала очевидной незавидная судьба Германии. Совершенно неожиданно прозвучало из Вашингтона известие о вступлении в войну против Германии еще и Соединенных Штатов – поняли, что еще чуть-чуть, и они не успеют к делению главного пирога. Всем захотелось стать «победителями». Что ж, война явно идет к завершению, теперь от желающих поучаствовать отбоя не будет!

Переговорив на эту тему с Мехлисом и получив от него втык за подобное настроение, улыбающийся Влад уселся в БТР и попылил в Роминтенский лес, где у него стояла половина корпуса. Требовалось закончить проверку первой и второй дивизий. Последние дни декабря принесли обильные снегопады, снизилась поддержка авиацией из-за непогоды. За бронестеклом густо сыпет снег, довольно холодный сильный ветер – хороший хозяин собаку в такую погоду из дома не выгонит. Спереди и сзади идут такие же машины с охраной. Заведенный порядок с сорок первого года не меняется.

В штабе 1-й гвардейской узнал, что немцы атаковали от Гросс-Гартена части 51-й армии. Пытаются пробиться к окруженным частям СС и деблокировать их. От Говорова поступило приказание немедленно прибыть в Лик и впредь из него не отлучаться. Час от часу не легче!

– Вот что, Владислав Николаевич, Труфанов и сам справится, а вот Ставка требует выйти к морю. Так что приказано вести ваш корпус в прорыв, взять Бартенштейн и перерезать железную дорогу у Браунсберга. И поспешать требуется, чтобы к Новому году это сделать.

– Пять дней на все про все? В Ставке, видимо, решили, что дело сделано и все у нас в кармане? Там противодесантные укрепления, которые пару веков создавались!

– Вы слышали приказ? – довольно резко спросил его Говоров. – И вообще, Владислав Николаевич, имея таких друзей, и врагов не нужно. Приказ передали за подписью Жукова. Пятый гвардейский корпус придается вашему.

– А как же Гарнов?

– Я отдал приказ считать главного инспектора фронта командующим операцией по взятию Браунсберга. Действуете не в составе фронта, а отдельным направлением. Выделены в отдельную группу генерала Преображенского. Идите, вы свободны.

Получив письменный приказ в оперативном отделе фронта, Владислав перешел через улицу в штаб корпуса, который он вынужден был организовать здесь по приказу Говорова два месяца назад. Первой армии предстояло действовать на фронте шириной в двадцать километров, взаимодействуя с 4-й ударной на левом фланге. С правого фланга был противник – какие-то смешанные части различного подчинения. Единого фронта у немцев здесь не было. Но дрались до последнего патрона. Правда, последнее время наметилась тенденция сдачи в плен отдельных подразделений, у которых потеряно командование. Корпус начал отходить от Зенцбурга, и остававшиеся в Роминтене дивизии готовились к ночному маршу. Прибыл генерал Бобков, командир пятого гвардейского корпуса.

– Проходите, Михаил Владимирович. Присаживайтесь. Читайте.

Нацепив очки, бывший начштаба 5-го корпуса вчитывался в бумагу. Почесал затылок, подписался: «Ознакомлен», – и засунул свой экземпляр в командирскую сумку.

– Александр Васильевич знает?

– Без понятия.

– Ну, так оно и лучше. Переживает очень, что практически от командования отстранен. Впрочем, всю войну так: первый корпус все забирал из пятого, мы готовили дивизии, а потом их опять забирали. Прям учебный комбинат какой-то.

– Кто-то и этим вопросом должен был заниматься. Но к делу. Вот ваша диспозиция. Время выхода на рубежи – двадцать восемь часов, считая от времени ознакомления с приказом. Проставьте время. Построение плотное, поэтому с соседями держать плотный контакт. Вы – во втором эшелоне, и от работы вашей артиллерии очень многое зависит. Сейчас все внимание ей. Начарта ко мне направить немедленно. Он давно у вас?

– Нет, два месяца как назначен, после академии Генштаба.

– Тем более. Командиров корпусных артполков ко мне вместе с ним.

– Есть.

– Зачнем, помолясь, Михаил Владимирович. Времени на операцию дали всего ничего.

– Я вижу. Разрешите идти?

– Удачи!

– К черту!

Бобков вышел из кабинета, аккуратно притворив высокую резную дверь из черного дерева.

Влад отзвонился во все части корпуса, принял доклады. В большинстве дивизий командиры и начальники штабов были на марше, отвечали дежурные офицеры. Их снимут после того, как полностью заработает связь на новом месте. Влад позвонил комфронта и попросил разрешение организовать НП группы ближе к фронту.

– Где планируешь?

– В Бартенском замке, саперы его уже проверили.

– Добро, – ответил Говоров, и повесил трубку. Владислав вызвал начштаба и начальника квартирьерской службы. Времени у них было очень мало. Подполковник Кудасов выразительно посмотрел на часы, но возражать не стал. У прижимистого подполковника были свои приемчики и неприкосновенный запас средств связи. Генерал Корзунов выслушал приказание молча и в самом конце добавил, что у него все готово для переезда. Не нравилось ему работать в одном здании со штабом армии. К утру последовал его доклад, что можно перебираться на новое место. Оперативненько!

Погода стояла по-прежнему снежная, поэтому выехали с утра. Налетов авиации можно было не опасаться. У Ангенбурга довольно сильные бои, пришлось огибать по проселкам. Там СС тоже пытается вырваться из мешка. Справа видна работа реактивной артиллерии куда-то в сторону Гросс-Гартена. Пятьдесят первая армия отбивает попытку прорыва немцев. Владислав подумал, что, на месте командующего, он бы дал возможность немцам выйти из мешка. Уж больно удобное место для обороны они занимают. А после падения Вольфшанце смысла им сидеть в мешке особого нет. Но у Говорова свои планы на этот счет. Он – персона самостоятельная.

Через три часа Влад уже отогревался у камина в своем новом кабинете в северо-восточной башне замка. Рядом – спальня с огромной кроватью с паланкином. Узкие, как бойницы, окна. Скорее всего, они и были когда-то бойницами. Рыцарский замок Бартен некогда имел большое военное значение. Сейчас его амбар служит для размещения батальона охраны штаба, а в каре разместили все остальные службы. Часть замка имеет повреждения и недавно горела. Восточнее в двадцати двух километрах еще сидят эсэсовцы, поэтому части первой гвардейской заняли круговую оборону вокруг Бартена. Но непосредственного участия в ликвидации окруженной группировки части первой армии не принимали. Так, на всякий случай держали равнину под обстрелом и наблюдением. Вдруг вырвутся.

Пятый корпус шел по графику, первый уже находился на отведенных участках обороны и принимал целеуказание от сменяемых частей 4-й ударной армии, которую отводили в ближайший тыл для пополнения и отдыха. Две недели они находились в почти непрерывных боях. Немцы уцепились за берега Ди Алле и довольно успешно отражали атаки армии Курасова. Сам Владимир Васильевич появился в Бартене ближе к вечеру – сдавать участок. Он передал поднятые карты, разведдонесения, позиции сторон, часть неизрасходованного боезапаса на корпусных и дивизионных полевых складах – то, что было неудобно вытаскивать на левый фланг.

– Вот здесь у Рохдена – укрепрайон с тяжелыми танками. Удачно расставлены наблюдательные пункты. Лед на Ди Алле слабенький. Мы сунулись было, потопили несколько танков.

– А что мешало ударить напрямую на Бартенштейн? Там вроде полегче местность.

– Вот здесь у Писы нас остановили, навести переправы не получилось, мосты все взорваны. Берега укреплены надолбами. Танки не идут.

– А через Галлинген обойти?

– Этого не пробовали. Там у меня 334-я действовала. Инициативы никакой! Снимать надо этого пьяницу Иванцова. Сейчас отведу в тыл и сниму к чертовой бабушке.

– Ну, что, давайте подписывать, и к столу.

Они поставили подписи на донесении и отдали его шифровальщику. Сами прошли в столовую, организованную в другом крыле замка.

– Чудно! По замкам шляемся, в баронских апартаментах живем! – хохотнул генерал-майор Курасов. – Давеча прибегает ко мне Крашенинников, из политотдела, дескать, дворец какой-то сожгли, вместо того чтобы целым взять. Он, дескать, сокровищница мировой культуры. А что ж в нем опорный пункт сделали?

– Где это?

– В Прассене. Два дня брали! Ну, на посошок, Владислав Николаевич. И удача тебе не помешает. Справа появилась группа Шлемма, у него «тигров» полно.

Владислав скорректировал планы наступления, направив 1-ю инженерно-штурмовую левее к Галлингену, артиллеристы и танкисты внесли изменения в планы артподготовки и к трем ночи доложили о готовности. Удар наносился от Гросс-Швансфельда (Большого Лебединого поля) строго на запад на Галлинген. В этом направлении у противника не было естественных преград в виде плохо замерзших речушек. Но были минные поля и противотанковые заграждения. Наступление началось в четыре утра, в два по московскому. Сопротивление довольно слабое, противник еще не уловил, что произошла смена, лишь у Хейнрихсгефена танки попали под фланговый удар немцев и потеряли несколько машин Т-34.

Выскочили на шоссе и двинулись на Галлинген. Владислав сразу ввел в прорыв значительную танковую группировку, что в прошлый раз сломало немецкую оборону сразу. С этой стороны верховья Писы, и это небольшой ручей, правда с довольно крутыми берегами. В одном месте пришлось все-таки мост укладывать, но наступление развивалось достаточно успешно. К рассвету танки и мотострелки были уже под Бартенштейном. Инженерно-штурмовая готовилась штурмовать его, а две дивизии фланговыми ударами расширяли прорыв, продвигаясь к Рохдену с юга. Там находилась танковая группа Шлемма.

Сам Бартенштейн в основном находится на восточном берегу, но позиции немцы заняли на западном. Ди Алле, по-польски Лина, или как ее сейчас называют – Лава, в нижнем течении зарегулирована каскадом малых электростанций, образующих несколько водохранилищ. Правый берег крутой, левый – болотистый. Речка довольно полноводная. Поэтому Владислава очень обрадовал доклад разведки, обнаружившей брод справа от города в районе кладбища. Перенацелив танки туда, он с помощью новейших ИСов сумел форсировать довольно глубокий брод и навести два моста. Совершив обход, танки приданного 249-го полка под Роскеймом встретились с танками группы Шлемма. Состоялся тяжелый и кровавый бой двух групп тяжелых танков, и если бы не организованная поддержка с воздуха, несмотря на плохую погоду, то неизвестно, как бы сложилась судьба танкистов. Однако Каманин поднял несколько звеньев штурмовиков, которые смогли обнаружить цели и выбить танки, стоявшие в засаде. Наводил штурмовиков на цель комэск и Герой Советского Союза подполковник Головачев, который летал над облаками и корректировал всех по РЛС.

Взятие Бартенштейна дало возможность группе фланговыми ударами разгромить 331-ю дивизию 56-го моторизованного корпуса, находившуюся в обороне на левом фланге в районе Хайльсберга. Фронт наступления расширился до определенного Ставкой коридора шириной двадцать километров. За первые сутки пройдено почти восемнадцать километров, что очень неплохо для такой местности. Несколько сдерживала ситуация под Зенцбургом, где в старинном замке продолжали держать оборону фашисты из «Великой Германии». Сдаваться они не собирались и сопротивлялись Курасову отчаянно.

По докладам корректировщиков, под Алленштейном замечена крупная колонна немецких войск. Влад доложился Говорову и попросил его запросить Ставку о переходе к обороне на этом участке, пока не возьмут Зенцбург. Продвигаться вперед узким фронтом было опасно. В Хайльсберге продолжались бои, там тоже средневековый кирпичный замок, в котором закрепились части СС, и к ним шла подмога. Преображенский спешно перебрасывал туда один из корпусных артполков с новенькими Д-1 Новочеркасского завода. Они только пришли: шестьдесят четыре красавицы-пушки, меньше месяца назад их доставила делегация Ростовской области. Полк торопился занять господствующую высоту сто тринадцать, с которой он мог поддержать огнем 2-ю гвардейскую дивизию у Хайльсберга и подавить, наконец, гаубичные батареи немцев на восточном берегу Алле, занимавших три высоты: «122», «125» и «136». Вся оборона Хайльсберга была направлена на восток, а корпус взял его с севера и с левого берега Алле. Обошли. Но требовалось добить немцев и не допустить подхода свежей дивизии. Звонок по ВЧ, Ставка, на связи Жуков. Голос злой, отрывистый:

– Какую задачу вам поставили?

– Взять Бартенштейн и Браунсберг. Бартенштейн и северо-западную часть Хайльсберга взяли, обнаружили подход подкреплений со стороны Алленштейна. Выбить противника с Гренских высот в Хайльсберге пока не удается. У противника есть возможность нанести сильный фланговый удар и забрать обратно Бартенштейн. Левый сосед отстал на двадцать километров. У меня в тылу в Ангенбурге три дивизии СС. Требуется перейти к обороне.

Фронт действительно напоминал слоеный пирог. Ситуация могла качнуться в любую сторону. Но что возобладает в голове у Жукова, одному богу известно. Пока в трубке один мат и ни одного дельного предложения.

– Товарищ маршал, до Фришес-хафф еще пятьдесят восемь километров по прямой, не зачистив фланги двигаться на Браунсберг глупо.

– Поговори у меня! Останавливать наступление запрещаю. Ну, а за флангами – следи.

Поговорили! Чего звонил? Звонок Боброву:

– Михаил Владимирович! Двигай 105-ю к Хайльсбергу, пусть Денисенко поможет Фомину взять и удержать Хайльсберг. И побыстрее, там немцы подходят. Артиллеристам и корректировщикам указания переданы.

Еще два звонка в кавалерийские дивизии Константинову и Моисеенко из 5-го корпуса:

– Соединяетесь и взаимодействуете в группе. Провести разведку на участке Хоппендорф – Блюменштейн. Взаимодействовать со штурмовиками Каманина. На рожон не лезть, не забывайте, что вы разведка, а не штурмовая дивизия. Маневрируйте. Танки с собой не брать, только кавалерия. Крайняя точка рейда – Эйссенберг. Как поняли?

– Все понятно! – ответили обе трубки.

– Михаил Петрович! Вы – старший.

– Есть!

Формально приказание Жукова выполнено, 1-я гвардейская армия ведет наступление в направлении Браунсберга силами двух дивизий. Конников Влад послал туда, чтобы не заморачиваться с топливом для танков и БТР. Штабы и тяжелое вооружение дивизий в рейд не послали. Остальные части и соединения группы готовились к боям на левом фланге или продолжали наступление по ранее утвержденным планам.

Немцы подошли к Хайльсбергу через шестнадцать часов, и их встретили артиллерийским огнем, который корректировался с воздуха. Немцы были готовы к такому развитию событий и сразу попытались отогнать корректировщиков с помощью 3-го полка 51-го ягдгешвадера «Мельдерс». Командовал ими гауптман Карл-Гейнц Шнелль. У нашей эскадрильи в воздухе находился «06» борт, командир капитан Архангельский. Его прикрывало два звена И-185. Подходящих от Вормдитта «фоккеров» оператор РЛС обнаружил заранее, но нашим истребителям не хватило потолка, и они перехватить немцев не смогли. Немцы прошли выше, перевернулись и пошли в атаку на большой скорости. Отбив атаку первой пары, Архангельский, маневрируя, попытался прижаться к земле, чтобы дать возможность истребителям атаковать немцев, но немцы в свалку лезть не желали. Прикрытию пришлось разделиться: одно звено «ножницами» пыталось прикрыть хвост А-29, а второе моталось вверх-вниз, пытаясь перехватить немцев на выходе из атаки. Наших было больше, но положение было не в их пользу. Наконец, ведущий первой пары ухватился за хвост ведомого одной из пар «фоккеров». Было видно, что М-71 выплюнул довольно густой шлейф дыма из коллекторов до предела форсированного движка. Затем его нос осветился вспышками трех пушек. Немец поднырнул под очередь и ушел на вираж. Вслед за ним потянул уже ведомый первой пары, а ведущий продолжил атаку на ведущего немца. На наборе высоты сказалась большая мощность двигателя И-185, но немец дал впрыск воды в двигатель и кратковременно форсировал его. Скорость сближения упала. Атака растянулась, а сзади уже спешила еще одна пара свободных охотников. Но атаки на корректировщика прекратились. Немцы, поняв, что сбить А-29 внезапной атакой не удалось, начали отходить на запад. Одна из четверок немного попреследовала их, затем вернулась к корректировщику.

Но корректировку немцы сорвали! Ранен один из офицеров-артиллеристов, и тяжелый самолет, прижимаясь к земле, ушел в сторону родного аэродрома. На смену ему вылетел второй борт, и было усилено охранение. Через пятнадцать-двадцать минут уже «02» борт висел северо-западнее Хайльсберга и помогал корпусной и дивизионной артиллерии громить противника.

Здесь наступала 227-я пехотная дивизия из пограничной службы «Эйфель», усиленная двумя тяжелыми танковыми батальонами. До сотни «пантер» и «тигров» пошли в атаку. Генерал Либман получил приказ фюрера отбить Хайльсберг и Бартенштейн. Немцы попытались сосредоточиться за Гренскими высотами и атаковать по кратчайшему пути. Но Влад сосредоточил огонь почти трех сотен 152-мм гаубиц по районам сосредоточения. А воздушный корректировщик выдавал поправки для каждой батареи. И тут опять прилетели «фоккеры». На этот раз уже наши схитрили, так что немцам не удалось провести даже первую атаку. Завязался бой, в котором было сбито несколько наших и почти все немецкие машины. Часть наших истребителей имела высотные движки, вторая часть низковысотные. Выстроившись этажеркой, шестнадцать самолетов прикрытия сумели связать боем четверку «фоккеров» и не пропустили их к корректировщику. Но этим все не закончилось! Когда на помощь артиллерии прилетели штурмовики, опять появились немцы, теперь их было достаточно много – двенадцать машин. А сверху шли две пары «свободных охотников». И опять обоюдные потери. И даже ночью корректировщикам спокойно летать не дали: как только стемнело, появились Ме-110. Но А-29в тоже имеет носовое вооружение и радиолокатор. По маневренности почти не уступает старенькому «мессершмитту». Опять был воздушный бой. «Мессера» Головачев сбил, но и сам получил повреждения и ушел домой.

Трое суток продолжалась эпопея с боями за Гренские высоты, и лишь к пятому января бои на этом участке закончились: слева подошла армия Курасова, и 227-я дивизия отошла в Вичертхоффский лес. Точнее, отошли уцелевшие части.

Кавалерийский рейд проходил относительно успешно: несколько раз, правда, натыкались на крупные силы немцев, но отрывались. Константинов маневрировал и передавал много информации о состоянии немецких войск на участке. За время боев у Хайльсберга Влад сумел пополнить двумя маршевыми батальонами инженерно-саперную дивизию, и 229-й танковый полк прорыва получил подкрепления и новую технику. Вновь сформирован ударный кулак, и корпуса, оставив несколько заслонов на опасных участках, двинулись вперед. Части ворвались в Ландсберг, закрепляя успехи кавалеристов, которые уже взяли Мехльсак. Тяжелый полк прорыва и два инженерно-штурмовых полка рванули туда.

Из Москвы звучат сплошные угрозы, что медленно наступаем. Там, видимо, не понять, что выход к Висленскому заливу ничего не дает. Это не окружение, а полуокружение. Через два дня Константинов понес очень серьезные потери и был вынужден отойти от Мехльсака: его обстреляли из орудий очень крупного калибра. Судя по всему, били залпами два тяжелых корабля. Владислав продолжал расширять прорыв, уничтожать отдельные очаги обороны. Вдруг среди ночи его разбудили.

– Товарищ генерал! Немцы взяли Фюрстенау, атакуют позиции 1-й дивизии под Дренгфуртом.

Подойдя к окну, Владислав откинул штору и зашел за нее. Не очень далеко от замка мелькали сполохи, шел ночной бой.

– Связь с Гришиным есть?

– Так точно.

– Соедините… Михаил Данилович! Что у тебя?

– У меня пока тихо, бой идет на позициях пятьдесят первой. Связи с ними нет. Послал туда четвертый батальон третьего полка. И восстановить связь, и выяснить, в чем дело. Противотанковую оборону поднял по тревоге.

– Добро! – ответил Влад и позвонил в штаб 51-й.

Николай Иванович ответил сам:

– Какие-то непонятки, Владислав Николаевич. Связи нет. Не отвечают. Твои уже звонили.

– Твои же два дня как взяли Триергартен! А тут…

– Я перезвоню! – ответил Труфанов и повесил трубку.

Утром авиаразведка обнаружила в Фришес-хафф два крупных корабля, и авиация Балтфлота попыталась торпедировать их. Взрывов торпед зафиксировано не было. Глубина маленькая, торпеды зарывались в ил. Бомбы не наносили кораблям повреждений, но немецкие корабли начали отход от побережья у Браунсберга и прекратили обстреливать Мехльсак, который опять взяли гвардейцы. Первая гвардейская начала наступать на Фюрстенау, оказывая помощь 51-й армии. Выяснилось, что немцы «забыли» на железнодорожной станции цистерну с метанолом. Они его использовали для высотного форсажа двигателей в авиации. Бойцы 320-й дивизии 51-й армии ночью обнаружили цистерну и растащили спирт по подразделениям. Массово отравились. Немцы беспрепятственно забрали обратно Триергартен и пошли громить тылы 320-й дивизии. Удалось их задержать только за Фюрстенау. В ночных боях отличился полковник Щербаков, начальник Особого отдела 320-й, сумевший прекратить панику и организовавший оборону на позициях дивизионного гаубичного полка на западной окраине поселка. Они и подошедший батальон первой гвардейской сумели остановить немцев. Чуть позднее сманеврировали резервами Труфанов и Преображенский.

Дыру залатали, но понаехало столько проверяющих, что Владислав предпочитал открещиваться от участия его войск в операции, так как требовалось сдать на анализ чуть ли не весь спирт в армии. Мехлис свирепствовал более месяца: Труфанова сняли с выговором, полетели головы в 320-й, расстреляли начальника ее политотдела и еще пять человек. Не было учтено даже то обстоятельство, что вообще-то это была тщательно спланированная диверсия. Немцы перевозили метанол в специальных цистернах, украшенных таким количеством красных и зеленых черепов, что мама не горюй. Здесь же была использована обычная, на которой знаков опасности не было.

Пятьдесят первую принял генерал-полковник Черевиченко из резерва Ставки. Но через некоторое время из-за неудачно проведенных нескольких операций его вновь сменил Труфанов, который сумел доказать на заседании в Ставке, где рассматривалось его дело, что налицо настоящая диверсия. К сожалению, голос здравого смысла был услышан поздновато, а законы военного времени жестоки. К слову сказать, генерал-полковник Черевиченко почему-то нигде не приживался, черт знает почему. Обычно он командовал войсками не слишком долго, и потом его отстраняли. По оценкам других Владу было известно, что оперативным искусством генерал-полковник не владел, обожал смотры, шагистику и был очень строг к подчиненным.

Наступление к берегам залива было остановлено Ставкой по двум причинам: действия немецкого флота в заливе мы ограничить не могли, и железнодорожную ветку перерезал Западный фронт западнее, взяв Мариенбург, и она перестала играть стратегическую роль. Первая гвардейская армия остановилась в двадцати трех километрах от побережья, сменила направление главного удара и пошла на Пройссиш Холланд и Эльбинг, бывшую столицу Пруссии. Левый сосед, 4-я ударная, получила подкрепление и довольно активно продвигалась вперед, тесня части 5-й армии вермахта, очень сильно потрепанные в сражениях за Великую Пущу. Их выбили из Алленштейна, идут бои за Остероде.

На западе Восточной Пруссии разгружается бывший Резервный фронт. Теперь он стал Прибалтийским. Войска бывшего 1-го Прибалтийского переданы Северо-Западному фронту. Второй Прибалтийский переименован в 2-й Белорусский фронт. Западный фронт стал Первым Белорусским. Ставка считает задачу по разгрому группы армий «Север» выполненной и сокращает количество войск, задействованных в операции по взятию Кенигсберга. Теперь эту задачу предстоит решать двум фронтам. Два других готовятся к форсированию Вислы и взятию Померании. Первая гвардейская армия остается на своем участке, и после выполнения задачи по взятию Эльбинга должна развернуться и идти вновь на Кенигсберг. Такие решения приняты в связи с острым дефицитом крупнокалиберных снарядов у немцев, они исчерпали запас 150-мм снарядов и выше. Их пушки делают не более двух выстрелов в сутки. Более мелкие снаряды у них еще есть. Крейсер «Принц Ойген» лег на грунт в канале, перегородив его полностью. В него балтийцы сумели воткнуть крупную бомбу. Второй крупный корабль стоит в эллинге на «Шихау» на третьей дорожке, видимо тоже поврежден. У него работают зенитки, впрочем, у «Ойгена» – тоже. Еще и жива одна башня. В условиях отсутствия флота в Висленской губе, появилась возможность выйти, наконец, к морю. Владислав усилил группировку на западе двумя дивизиями пятого корпуса и 16 января выполнил задачу: взят Эльбинг и Браунсберг. Вот только вместо пяти суток возились двадцать один день. Преображенский специально съездил на побережье и сфотографировался на фоне залива и гнилой сосны на его берегу.