Книга: Жернова Победы: Антиблокада. Дробь! Не наблюдать!. Гнилое дерево
Назад: Глава 16 Отдельная группа гвардии генерал-майора Преображенского
Дальше: Примечания

Глава 17
Последний бой – он трудный самый

Ставка потребовала завершить разгром корпуса СС в лесах Мазурии и продолжать наступление на Кенигсберг. Отдыха войскам не предоставили, но войск было достаточно, и командующие сами отводили уставшие и потрепанные части для отдыха в тыл. Наступление шло планово, средняя скорость была низкой, из-за этого приходилось выслушивать кучу «приятных слов», тем более что южнее фронты двигались с отменной скоростью. Здесь же сама природа и человек нагородили столько препятствий и укреплений, что каждый шаг давался с боями и потерями. Один корпус СС чего стоил 51-й армии! Там немцы соорудили целую систему фортов, создав целую крепость. Она, правда, была построена только частично. Начали они это строительство в сорок первом. Его вел генерал-полковник Кунце, который некогда командовал 42-м корпусом на участке обороны под Осовцом. Генерал учел свой неудачный опыт! И старался воплотить в лесах Мазурии суперкрепость. За образец он взял Кенигсбергскую и попытался связать цитадель с вынесенными фортами. Всего фортов собирались построить сорок восемь, пока готовы были только шесть. Но и с ними пришлось изрядно повозиться. Суперкрепость должна была окружать Ставку Гитлера по окружности. Хорошо, что у немцев было мало времени и денег, чтобы завершить проект. Так как по довоенным фотографиям форты Кенигсберга и Ангенбурга довольно похожи, то Владислав снял с фронта инженерно-штурмовые дивизии обоих корпусов и направил их в Вольфшанце и Ангенбург учиться штурмовать форты в реальных условиях. Сам генерал тоже попробовал поучаствовать в учебном штурме. Попотеть придется! Внимательно рассмотрев шедевр Кунце, нашли несколько уязвимых мест. Первое – центральный пост наблюдения, второе – полное отсутствие нормальной артиллерии. Все форты служили опорным пунктом пехоты и складом боепитания.
Еще одной странностью, которую выявили, когда вышли к морю, было то обстоятельство, что внутренний берег Фришес-хафф был практически не укреплен! Амбразуры всех дотов смотрели на воду. Лишь несколько фланкирующих могли стрелять по берегу.
Поэтому уже 24 января инженерно-штурмовые дивизии двинулись на Кенигсберг в целях проведения ночной разведки боем. Прорвав оборону противника у Рехфельда, танки и БТР по шоссе рванули к Кальгену и Каршау. Немецкие танки были выбиты уже давно. Вместе с инженерно-саперными ротами гремели гусеницами тяжелые ИСУ-152. В результате разведки, оба форта ночью были взяты с минимальными потерями, с тыла. Ворота форта – автоматические и поднимаются противовесами.
На мост влетел БТР и остановился на нем. Резиновые гусеницы позволяли БТР буквально подкрадываться к противнику. Массы противовесов не хватило, чтобы его закрыть. Пока немцы его уничтожали, колонна танков оказалась уже на казематах, а по потернам растекалась штурмовая пехота в кирасах, поголовно вооруженная ручными пулеметами. Южный фланг, или, как немцы его гордо называли, Южный фронт был прорван. Начались бои за город.
Влад побывал в захваченных фортах через пять дней, в течение которых к фортам было не подойти: немцы как с цепи сорвались и пытались выбить штурмовые батальоны из них. Но с тяжелой артиллерией у немцев было весьма погано. А в ответ на попытку обстрелять их из орудий кормовой башни «Ойгена» по нему отбомбились пятитонными бомбами. Башня и даже зенитная артиллерия крейсера прекратили действовать. Там же погибло большое количество водолазов-спасателей, готовивших подъем крейсера и освобождение фарватера. Поняв, что с фортами уже ничего не сделать, а там были складированы огромные запасы боеприпасов к немецким пулеметам, которые составляли основное вооружение фортов, немцы прекратили атаки. Правда, взяли форты под снайперский обстрел, стараясь выбить обороняющихся. Взятие остальных фортов было организовано с учетом тех знаний, которые были получены под Ангенбургом, на фортах «Донна» и «Кениг Фридрих I»: форт накрывался артналетом, вперед выдвигали ИСУ-152, которое выходило на прямую наводку и било по верхним углам моста, пока не сбивала цепи крепления. Мост падал, и по нему прорывались штурмовые группы. Конструкция всех подъемных мостов была стандартной, и с 1890 года не менялась.
Командование расширяло прорыв, очень мешала группировка немцев в Хайлигенбайле, где засели части 18-го горного корпуса, переброшенного из Франции, но не успевшего попасть на место новой дислокации под Гумбиненном, так как ожидали ремонта железнодорожного моста. Там же немцы мобилизовали все мужское население в возрасте от пятнадцати до шестидесяти пяти лет.
Преображенский передислоцировал пятый корпус, расположив его на правом фланге, он продолжал командовать «группой генерала Преображенского», так как Гарнов неожиданно «заболел». Проще говоря, ушел в запой из-за фактического отстранения от командования.
Бобров ударил на Ромиттен, оставив сильно укрепленный Прейсиш-Эйлау справа. Оборона противника здесь, в глубине Восточной Пруссии, уже носила очаговый характер. Главные силы противника – двенадцать из пятнадцати дивизий – были уже перемолоты. Гота сменил австрийский фашист Рендулич, который сводил остатки дивизий в группы и сажал их в города, вынуждая Красную Армию тратить море боеприпасов на их снос. Он еще надеялся на чудо, что у Преображенского и Говорова не хватит снарядов. Однако все заявки на них исправно исполнялись, подходила и новая техника, ремонтировалась старая, с полностью расстрелянными стволами. Восемь парковых дивизионов успевали ремонтировать орудия. Снарядные поезда работали на полную мощность уже полтора месяца. Остановить запущенную машину уничтожения уже никто и ничто не могло.
Прейсиш-Эйлау был окружен, и через две недели в штабе группы появились парламентеры. Переводчиком у них был однорукий инвалид, свободно говорящий на русском, но со странным лексиконом и сильным немецким акцентом. Возглавлял переговорщиков немецкий майор Рунге. Он был комендантом города. Дело было в том, что при первой попытке Северо-Западного фронта захватить мост через Неман в городе Рагнит в сорок втором году, немцы взорвали мост вместе с десятками тысяч немецких беженцев, которые бросились на левый берег Немана от наступающих русских танков. Затем геббельсовская пропаганда использовала жуткие фотографии этого преступления как «факт зверств татаро-монгольских орд». Немцы реально боялись сдаваться! А у гарнизона города практически кончились боеприпасы, а все склады с продовольствием уничтожены артогнем две недели назад. В городе голод.
Немец пришел предложить капитуляцию в обмен на неуничтожение мирного населения. В качестве жеста доброй воли майор привел с собой в качестве переводчика Николая Георгиевича Преображенского, отца Владислава.
К этому моменту вся левобережная часть Кенигсберга уже была захвачена первым гвардейским корпусом и другими частями фронта, но немцы взорвали все мосты через Преголь и затопили тоннели. Но левобережная часть города – маленькая, и население оттуда все ушло. Части Малиновского пока к городу с другой стороны не подошли. Огромное количество людей рвалось в Пиллау, чтобы эвакуироваться в рейх. Но их не пускали. Всех мужчин направляли в фольксштурм, молодых и крепких женщин – во вспомогательные подразделения и в ПВО, которое еще действовало. Правда, заградительного огня уже не вели, только на сопровождение целей. Снарядный голод посетил и части ПВО. А люди рвались на Фришскую косу, чтобы уйти из города. Лед в этом году слабый. В Пиллау существовал тоннель на косу, ночами беженцев, имевших разрешение на эвакуацию, понемногу пропускали через него. «А там пешком, и не стенать!» до Штуттхофа, там ближайшая железнодорожная станция. На левом берегу Эльбингена 18-й горный корпус держит оборону и не дает окончательно замкнуть кольцо блокады. Но глубина плацдарма местами меньше километра. Так что вырваться из колечка очень сложно! Лишь иногда в Пиллау заходят немецкие корабли и транспорты, и, по приказу командующего флотом гросс-адмирала Редера, они берут на борт всех, но путь их во мраке, и над Данцигским заливом господствует наша авиация, и на позициях много подводных лодок.
В общем, гуманитарная катастрофа. А в Прейсиш-Эйлау около пятнадцати тысяч местных жителей, которых уже отрезали от пути возможной эвакуации. Далеко не все они мирные, у многих еще в голове сплошная нацистская зараза и готовность драться до последнего патрона, даже у женщин. С этими явлениями первой гвардейской уже приходилось сталкиваться. В городишке Лангвальде сутки не могли взять фольварк, снайпера головы поднять не давали. После боя выяснилось, что фольварк обороняли пятнадцать женщин и не было ни одного мужчины. Все оставшиеся в живых застрелились. Так что решение предстояло сложное.

 

Владислав смотрел на отца, которого не помнил совсем. Лишь несколько фотографий сохранилось в альбоме у бабушки. Мать почему-то все фотографии его выбросила. Тот тоже смотрел на сына, довольно пристально. На отце добротное пальто, измазанное где-то землей и кровью, серая фетровая шляпа, меховые наушники прикрывали уши. Вместо левой руки – протез с черной перчаткой. Тщательно выбрит, взгляд – настороженный. Он переводил то, что говорилось, сухим, чуть хрипловатым голосом:
– Немецкое командование просит проявить милосердие к мирным жителям и пропустить их в сторону Кенигсберга для эвакуации на территорию рейха.
– Эвакуации как таковой не было и нет. Адольф Гитлер и Эрик Кох приказывают сражаться за Пруссию до последнего патрона. Всех, кто способен носить оружие или оказывать помощь сражающимся, направляют в фольксштурм. Никакого резона выпускать пятнадцать тысяч человек, будущих солдат, у нас нет. На всей территории бывшей Восточной Пруссии идут бои, левобережная часть Кенигсберга в наших руках. Предлагаем безоговорочно капитулировать. Других условий не будет. Вывесить в домах из окон белые флаги и не оказывать сопротивления при осмотре помещений на наличие оружия. Все имеющееся оружие и боеприпасы сдать. Военнослужащие и члены фольксштурма будут направлены на сборные пункты для пленных. Мирным жителям разрешается оставаться в своих домах и квартирах. Всем придется предъявить правое плечо на предмет оказания сопротивления Красной Армии, включая женщин и детей старше пятнадцати лет. Если капитуляция гарнизона пройдет без эксцессов, то с завтрашнего утра город получит необходимое снабжение продовольствием по существующим нормам. У меня всё.
Переговоры закончены, всю делегацию посадили в машины и повезли обратно. У них четыре часа для ответа. Николай Преображенский уехал вместе со всеми. Ни сын, ни отец не сказали друг другу ни одного слова. Больше Владислав отца не видел. По документам, найденным в его квартире, он был членом Русской Фашистской партии. Куда он делся, никто из соседей не знал. Занимался этим делом особый отдел корпуса. Генерал Гаврилов доложил о результатах расследования устно и с глазу на глаз. Но наверняка отметочка об этом в личном деле найдется. Лишних вопросов он не задавал, ему самому было известно об этом обстоятельстве больше, чем самому Владиславу. Где-то втайне командование немецкой группировки надеялось этим отстранить успешного генерала от командования. Не получилось!

 

Город и гарнизон капитулировали. По заснеженным улицам уныло шагали гитлеровцы. В отличие от взятых в бою немцев, у этих в руках были чемоданчики с личными вещами и за плечами висели ранцы. Более пожилые солдаты улыбались, для них война кончилась, и они – живы. Молодые брели, опустив головы, старательно отворачивались от камер вездесущих кинооператоров. По приказу Гитлера, родственники добровольно сдавшихся в плен солдат лишались карточек. Почти все дома украшены вывешенными простынями и наволочками. Гвардейцы активно осматривают кварталы в поисках затаившихся противников. Большинство людей в дома не вернулось, ютятся по подвалам, где прятались от обстрелов. Сдача прошла тихо, без стрельбы. Назначили коменданта города, вытащили из подвала бургомистра. Особый отдел 5-го корпуса приступил к проверке помещений и фильтрации гражданских военнопленных.
О первой в ходе операции добровольной сдаче города раструбили по радио, как на русском, так и на немецком языках, разбросали листовки об этом, с фотографиями, сделанными в сданном городе. Был ли от этого эффект? Не знаю. Но когда войска Малиновского полностью окружили город и начали успешный его штурм, комендант Кенигсберга генерал Ляш также прислал парламентеров, и войска противника, зажатые в его кварталах, сдались. Оставался не взятым небольшой полуостров Земланд и несколько гарнизонов окруженных городов в южной части Восточной Пруссии. Плюс идут непрерывные бои на Хайлигенбайльском плацдарме.
Дальше события замелькали, как в калейдоскопе: первого февраля сорок третьего года расформировали группу генерала Преображенского. Четвертого под ударами первого гвардейского корпуса ликвидирован плацдарм у Хайлигенбайля. Его последние защитники утоплены во Фришском заливе. Шестого у корпуса изъяли всю артиллерию и перенаправили ее на Земландский полуостров. Восьмого вывели первый гвардейский в Растенбург на переформирование и отдых. Десятого в Растенбург приехали Барбара и Вероника. Восемнадцатого ликвидирован последний очаг сопротивления в Инстернбурге. Двадцать первого февраля соединениями Северо-Западного фронта, при поддержке 2-го Белорусского, взят Пиллау. Восточно-Прусская операция завершена. Двадцать третьего февраля в честь войск Северо-Западного и 2-го Белорусского фронта отдельно был дан салют двадцатью четырьмя залпами из трехсот двадцати четырех орудий. Первая гвардейская армия получила почетное наименование Кенигсбергская, 1-й гвардейский корпус стал Кенигсбергским. Пятый гвардейский корпус получил наименование Прейлаусский. Генерал-лейтенант Гарнов, командующий 1-й гвардейской армии, получил звание Героя Советского Союза и звание генерал-полковника. Других приказов не последовало. Днем 24 февраля генерал-майор Преображенский выступил на митинге в Кенигсберге и возвращался на открытом «виллисе» в Растенбург. У моста через Преголь на чердаке старинного здания его ждал однорукий снайпер. Он видел, в кого целился, но хладнокровно нажал спуск. Поправил повязку «гражданский военнопленный» и зашагал в сторону западной окраины. Свое задание старый абверовец выполнил. Впоследствии долго работал на Радио «Свобода», организовывал «письма деятелей культуры», разрушая ту страну, которую создали люди, подобные его сыну. Генерал Преображенский был похоронен на воинском кладбище в Кенигсберге.
Закончилась война. Восточная Пруссия вошла в состав СССР. Встал вопрос о переименовании городов и поселков Восточной Пруссии. По Первой гвардейской распространили подписной лист с новыми названиями. Один из таких листков получил старший лейтенант инженерно-штурмовой дивизии Потанин. Он вычеркнул все названия и крупно написал на листе: «Этот город должен носить имя генерала Преображенского: Преображенск. Мы сделаем все, чтобы преобразовать этот край в русский! Командир инженерно-саперной разведывательной роты Герой Советского Союза старший лейтенант Потанин». Об этом узнали, на него давили. Но вся армия написала: «Преображенск и Преображенская область».
Сталину доставили отчет об опросе. Трое суток он лежал у него на столе.
– Вообще-то народ сам пишет свою историю! – заметил Верховный Главнокомандующий и подписал переименование Кенигсберга в Преображенск.

notes

Назад: Глава 16 Отдельная группа гвардии генерал-майора Преображенского
Дальше: Примечания