Как обычно, когда мы все собирались в одном, хоть и большом кунге (площадь его была больше двадцати квадратных метров), становилось очень тесно, а сегодня ко всему прочему добавился ещё и кошмарный запах, исходивший от наших новых бойцов. Когда вошёл, я ещё подумал – слава богу, что хоть освобождённые рабыни сейчас занимаются в кунге с раненым, а то здесь можно было бы находиться только в противогазах. Но когда по тарелкам был разлит рыбный суп из осетрины, его божественный аромат на время полностью вытеснил чудовищное амбре; полные тарелки опустели буквально в несколько секунд, макароны с тушенкой смели ещё быстрее. Спустя некоторое время я, развалившись на боковой полке, не удержался и, обращаясь к Мише и Василию, заявил:

– Нет, с таким запахом жить нельзя. Вы, ребята, вот что, давайте-ка, пока мы будем грузить оставшуюся добычу и готовить технику, ступайте в другой кунг и помойтесь. Макс вам там всё покажет и поможет натопить снег.

– Да есть там ещё тёплая вода, – воскликнул Игорь, – полно её нагрели для организации медпункта.

Игорь сидел напротив меня, блаженно развалившись на скамейке и ожидая чай. Видно было, насколько он устал; лицо было несколько бледнее, чем обычно, белки глаз отсвечивали краснотой.

– Игорёх, как там наш раненый? – спросил я его.

– Хреново, – буркнул он и опустил глаза. – В парня попало две пули и обе очень неудачно. Одна в область живота, а вторая в лёгкие. Я часа два делал операцию, и совершенно не уверен, что это поможет мужику. Он в коме, и сможет ли его организм выкарабкаться из этой ситуации, станет ясно часа через три. Сейчас я уже ничего для него сделать не могу.

Он смолк, выпрямился и начал медленно помешивать ложкой в поданной Галей кружке с чаем. Остальные тоже затихли, переживая – всё-таки это был уже наш человек, несмотря на то, что узнали его всего несколько часов назад. Прервал это тоскливое молчание Саша, он, залпом допив остатки чая, встал и жёстким голосом стал отдавать распоряжения:

– Хватит… мотать сопли на кулак, у нас совершенно нет времени, а то может получиться так, что переживать за Пашку уже будет некому. Давайте окончательно разберёмся с оставшимися трофеями и начнём быстрее отсюда уматывать. Конь – твоя задача – за оставшееся время окончательно отладить камеры на вездеходах. Батя и Мастер – вы должны сжечь подбитый «Урал», предварительно сняв нужные нам запчасти. Нехрен оставлять этим рабовладельцам технику, которую они смогут отремонтировать, может, эта гнусь вымрет, когда не сможет выбраться отсюда. Далеко на оснащённых газогенераторами автомобилях они не уедут – придётся везти не полезный груз и людей, а запасы дров и запчастей. Да и как я узнал у пленного, у них практически нет в запасе резины низкого давления и большой напряг с запчастями, и подобные проблемы имеются не только в Секретариате, а у всех известных групп выживших; резина, испытавшая воздействие больших морозов, вся потрескалась и потеряла эксплуатационные качества.

Однако почувствовав, что его опять заносит на подробный пересказ сведений, полученных от пленного, Саша приостановился и неожиданно громко хлопнул ладонью по столешнице, так что зазвенели пустые кружки, и все вздрогнули. Довольный произведённым эффектом, он продолжил:

– Итак, Макс поможет нашим новым бойцам заняться своей гигиеной. Времени у них на это – тридцать минут, так что, мужики, давайте, бегом в другой кунг. Время пошло – нечего тут сидеть раскрыв рты.

Миша с Василием испуганно подскочили и под шуточки и смешки пошли облачаться в свои, довольно дурно пахнущие одежды.

– Да, и это тряпьё выбросите, – крикнул им вдогонку Саша, потом, повернувшись к Володе, добавил: – Ну что, Интендант, придётся тебе тоже поучаствовать в процессе проведения гигиенической обработки личного состава; нужно этим орлам, пока они моются, подобрать одежду и обувь… Мы же с Ханом и Малым пойдём готовить вездеходы в дорогу – развернём ТТМ с «газоном» и прицепим к ним сани.

На этом распределение работ было закончено, все разом поднялись и направились к раздевалке, образовалась приличная толкучка. Это обстоятельство немного развеселило народ и несколько разрядило нервную атмосферу, вызванную словами Саши о потребности экономить каждую секунду.

Мы с Николаем провозились с разборкой «Урала» более часа, и это несмотря на то, что подкрепление подходило постоянно, по мере выполнения другими своих задач, а в последние полчаса с нами работали уже все наши мужчины. Очень много времени отняло снятие колёс, укладка и крепление их на самый верх саней. Мысль захватить колёса с собой пришла нам с Колей, когда мы обнаружили в будке «Урала» три совершенно новых комплекта резины, тогда Николай предложил:

– Такие вещи жечь – преступление, ведь тут три целых и одно пробитое колесо. Теперь резина дефицит, пригодится, глядишь, найдём где-нибудь грузовик со всеми ведущими колёсами, переставим туда эту резину и получим шикарный быстроходный вездеход.

Я тут же согласился, уж очень меня прельщала мысль иметь колёсный вездеход – наверняка он нам в дальнейшем очень пригодится. С доводами Николая согласился и подошедший к нам Саша.

Но вот, наконец, все наши работы были завершены и экипажи начали расходиться по своим вездеходам. Порядок движения и сам состав экипажей были изменены, в основном это было связано с угрозой появления боевого вертолёта. Реально умели стрелять из ПЗРК только Саша и Флюр. Делать это удобно во время движения можно было только из верхнего люка ТТМа и, с некоторыми трудностями, с площадки, находящейся позади кабины «газона». Трудность стрельбы с «газона» заключалась только в том, что во время движения нужно было выбраться из кабины и попасть на эту площадку, поэтому было решено, что «газон», как обычно, поедет последним, только напарником у меня будет теперь Флюр. Если появится вертолёт, я на несколько секунд остановлю вездеход, Флюр спокойно переберётся на площадку (на ней мы уже заранее уложили ПЗРК – переносной зенитно-ракетный комплекс), потом я снова присоединюсь к колонне, чтобы пилот заранее не понял, что мы ему готовим ракетную атаку. Первым теперь у нас должен был ехать ТТМ с экипажем из четырех человек – двоих новеньких и Саши с Валерой. При появлении вертолёта стрелять должен будет Саша, Валера заниматься планшетом, а управлять вездеходом доверили Василию. Так как по нашим данным вертолёт у противника был один, решили стрелять одновременно из обоих ПЗРК – вероятность попадания была гораздо выше. Хотя, если прямо сказать, мы все надеялись за ночь без приключений преодолеть эти пресловутые двести километров, а потом, как думали, нам уже не грозило никакое преследование. В связи с этими перестановками, грузовым «Уралом» поставили управлять Сергея с Викой и Наташей. В мужском кунге, который превратился теперь в передвижной госпиталь, остались две новые девушки и Надя, которая следила за состоянием раненого. Остальное всё оставили без изменений.

Так как мы с Флюром выехали последними, то вражеский «Урал» поджигал именно он. Хан предварительно облил машину тем пойлом, которое мы нашли в будке (по-видимому, дрянной самогон, настоянный на каких-то грибах – например, я чуть не сблевал, понюхав эти помои), затем бросил на «Урал» зажженную тряпку; мгновенно поднялся огненный факел, а потом повалил едкий чёрный дым. Вот так, сопровождаемые этой дымовой завесой, мы и тронулись догонять нашу колонну. Кстати, было обговорено – в дороге сохранять полное радиомолчание, его можно было нарушить только один раз, словом «воздух».

Движение наш караван начал в десятом часу вечера, когда стало уже совсем темно. Хоть я и любил ночную езду, но сейчас управлять вездеходом было немного непривычно – из фар вырывались только узкие полоски света, верхний прожектор был потушен. Для того чтобы мы были менее заметны ночью, пришлось устанавливать накладки на фары. Хорошо, что они у нас были – техника всё-таки военная и изначально была укомплектована подобными приспособлениями, которые ранее за ненадобностью Коля с неё снял и уложил в инструментальные ящики. Для того чтобы снабдить светомаскировочными насадками бензовоз, я демонтировал их с подбитого «Урала», а Коля приспособил на фары нашего «Исузу».

Когда я уселся на водительское кресло, несмотря на усталость от этого сумасшедшего дня, почувствовал себя очень комфортно – можно сказать, как в родном, тёплом салоне моей старой машины, где до боли всё знакомо, и ты делаешь все нужные движения на автомате. Четыре часа до пересменки прошли совершенно незаметно – движение было монотонное, Флюр спал и не приставал ко мне с обычными своими приколами. Единственной сложностью было – не въехать в красные фонари впередиидущего вездехода. Но за время нашего путешествия все так свыклись с движением в колонне, что расстояние в десять метров между вездеходами удерживали уже на автомате.

Четырёхчасовой пересменок прошёл очень спокойно, без привычных приколов и шуточек. Все были серьёзны и сосредоточены, так же по-деловому мы тронулись дальше. Я уселся на пассажирское кресло и сразу же провалился в сон. По моему внутреннему времени прошло буквально мгновение, а меня уже начали трясти. Открыв глаза, я первым делом глянул в свой хронометр – после моего отключения прошло чуть больше полутора часов.

– Хан, что случилось? – спросил я.

– Подъём, Батя, впереди у Сани какая-то проблема, – ответил мой напарник, – он по рации требует общего сбора.

Пока я собирался, Флюр, отключив двигатель, выскользнул из кабины «газона» и покатил на лыжах в сторону головного вездехода. Через минуту и я, наскоро протерев лицо холодным снегом, направился за ним.

Добравшись до начала колонны, увидел следующую картину. ТТМ кособоко стоял на небольшом спуске, правой стороной зарывшись в снег. Из-под него торчала змея гусеницы, частично придавленная траком прицепа. Вокруг суетились все наши ребята, а Валера уже успел установить два прожектора, которые всё и освещали. Особой тревоги из-за случившегося я не ощутил. У нас до этого уже случались подобные коллизии. Иногда бывало, что ломались пальцы между звеньями гусеницы. Поэтому, испытывая только досаду за эту совершенно нам не нужную задержку, я принялся за работу, которая уже шла по отработанной схеме. Теперешняя ситуация осложнялась только тем, что вездеход стоял на спуске, и часть гусеницы была придавлена модульным прицепом ТТМа, пришлось доставать деревянные щиты и домкраты. По поводу этой поломки Николай, который уже всё обследовал, высказал предположение:

– Похоже, в гусеницу попал осколок или несколько пуль, повредив палец, который и так держался практически на честном слове. Батя просто счастливчик, повезло, что гусеница не слезла в тот момент, когда его преследовали БМПушки. Наверное, ангелу-хранителю очень не хотелось сопровождать его, когда он попадёт в мясорубку пищеблока. А если серьёзно, окончательно крепёжный палец оторвало после столкновения с ледяной глыбой, ведь ими усеян весь этот спуск; похоже – мы на самом берегу Азовского моря. Наверное, уровень воды немного понизился, а лёд продолжал образовываться, вот и получились такие торосы.

Все внимательно выслушали его предположения, приняли к сведению, но обсуждать ничего не стали и продолжили работу; все понимали, что в данной ситуации нельзя тратить драгоценное время на бессмысленные споры по выяснению причин поломки. В самый разгар этого остервенелого трудового подвига, появилась новая девушка (кажется, её звали Марина), вся бледная и заплаканная. Хлюпая носом, она выкрикнула с надрывом:

– Умер! Паша умер! – И разрыдалась на плече Михаила. Все приостановили работу, помолчали несколько секунд, потом, не сговариваясь, достали фляжки с эликсиром и, делясь с теми, у кого этого напитка не осталось, сделали по глотку «за упокой души Паши».

Я проговорил:

– Жалко, что не удалось мужику пожить свободным, но он всё равно ушёл счастливым, выполнив своё последнее желание – «утащить с собой в могилу хотя бы двух быков», а мы ему помогли перевыполнить предсмертную рабочую норму. Думаю, на небе учтут это и простят его грехи, ведь он отправил в ад целое скопище материала для того, чтобы дьявольские котлы не простаивали.

После недолгого обсуждения было решено, что я с Дохтуром и двумя нашими новыми товарищами пойду хоронить Павла, а остальные в это время продолжат восстановительные работы.

Похоронили мы Павла совсем недалеко, рядом с мужским кунгом. На этих похоронах присутствовали только женщины. Мы вырубили в снегу яму глубиной два метра и уложили в эту могилу Павла, завёрнутого в ту же простыню, на которой он лежал. Над могилой я установил крест, сделанный прямо из его лыж, просто воткнув его в снежный холмик. На сердце было тяжело, несмотря на то что знал этого человека менее суток; я представлял, каково было состояние бывших бурлаков, ведь они таскали бок о бок с ним тяжеленные грузы не один год, в кошмарных погодных условиях, где без взаимной поддержки не выжил бы никто. Но ни один из его товарищей за время этих похорон не выдавил ни одной слезинки, наоборот – их лица приобрели более жесткое, суровое выражение. Прямо сказать, на эти, теперь уже побритые, лица было страшно глянуть; если раньше бороды как-то скрывали крайнее истощение людей, то сейчас это были обтянутые кожей черепа, на которых живыми были только глаза, сверкающие неудовлетворённой жаждой мщения. К тому же у каждого кожа в том месте, где раньше росла борода, была нездорово желтой, а на лбу и у глаз воспалённо красной, с проплешинами от обморожения. Одним словом – жуть, готовые персонажи для фильма ужасов.

Печальная процедура заняла у нас чуть больше получаса. Мы очень спешили, и по мере просветления неба атмосфера тревоги, изначально присутствующая уже в начале похорон, быстро нарастала. Поэтому после того как установил крест, все, включая женщин, захотели пойти на помощь ребятам, ремонтирующим ТТМ, но я остановил этот общий порыв:

– Милые дамы, вы там будете только мешать, создавая излишнюю толкучку и нервозность. Лучше ступайте в кунги и оттуда наблюдайте за окружающей местностью, а особенно за небом. Бинокли там есть, а в камерах имеются и функции ночного видения, к тому же находясь в кунгах, вы будете выше всех на этой местности. И ещё просьба – нужно дать возможность отдохнуть нашим женщинам-водителям, после этого аврала именно на них ляжет основная обязанность управлять вездеходами.

После моих слов, без особых споров, дамы разошлись по кунгам, а мы направились на помощь нашим ребятам.

Установка гусеницы на ТТМ заняла у нас в общей сложности более трёх часов. На улице совсем посветлело, время было уже около семи часов утра. После этих авральных работ все были буквально измочалены. Несмотря на это, когда мы уже собирались расходиться по кабинам вездеходов, чтобы двигаться дальше, Игорь в категоричной форме потребовал, чтобы все собрались в мужском кунге. Народ был уже настолько уставшим, что без всяких возражений, совершенно равнодушно начал подниматься в мужской кунг. Там Дохтур заставил оголиться по пояс и сделал каждому по инъекции из колбы, вывезенной когда-то из лаборатории Гали, при этом он приговаривал:

– Ну вот, теперь через минут двадцать почувствуете себя, как будто только что родились; будет лёгкость во всём теле, чувствительность и реакция улучшится вдвое, усталость пропадёт вовсе, ощущение будет такое, что вы уже проспали минуточек шестьсот, и теперь у вас море энергии. Это я вам истину говорю – сам испытал данный продукт из Галиной лаборатории. По сравнению с таким уколом действие моего эликсира – детский лепет. Единственный минус этого средства – через шесть часов наступит откат и будет довольно-таки хреново, но на этот случай у меня остался запасец эликсира, он вернёт вам нынешнее состояние.

Я был последним в очереди на укол, к тому же устал, пожалуй, меньше всех. На похоронах, самое трудоёмкое, что я сделал – сколотил крест, поэтому сейчас стоял и логично рассуждал. По моим расчётам, мы удалились с места нашего боестолкновения более чем на 120 километров, и теперь, чтобы попасть на территорию Донбасского Директората, нам нужно было проехать менее восьмидесяти. Исходя из всей полученной информации, там уже можно было не опасаться преследования силами Секретариата, то есть – от спасения нас отделяло не более трёх часов неспешного движения, поэтому решение Игоря прибегнуть к этому средству меня более чем устраивало, а предстоящий через шесть часов откат совершенно не пугал. Через эти шесть часов мы вполне можем устроить стоянку и на ней отсыпаться хоть десять часов. Поэтому я послушно протянул руку для инъекции, а после укола пошутил:

– Только ты, док, не обмани через шесть часов, а то заявишь потом, что эликсир уже выдавал. Сам понимаешь, после таких чудесных обещаний откат будет переноситься в несколько раз тяжелее.

После этих слов я оделся и пошёл занимать своё водительское место. Стоя полураздетыми в кунге, мы договорились, что эти шесть часов наши основные стрелки Саша и Флюр не будут заниматься управлением вездеходами. Сейчас их основная задача – вести наблюдение и, в случае обнаружения вертолёта, обстрелять его из ПЗРК. Основную угрозу все видели только со стороны воздуха, да и я был уверен, что наземные силы вряд ли смогут нас догнать за эти три часа.

Тронулись мы в дальнейший путь без трёх минут семь, температура на улице была –16 градусов, шёл небольшой снег. Видимость была прекрасная, и по гладкой поверхности бывшего Азовского моря мы разогнались до тридцати километров в час. Когда начали движение, я чувствовал себя разбитым ещё больше, чем до укола. Чтобы хоть как-то привести себя в норму, пришлось закурить свою последнюю сигарету, но постепенно я начинал чувствовать себя всё лучше и лучше; даже ставшая уже привычной боль в глазах, когда мы двигались днём, куда-то делась. Примерно так же, наверное, ощущал себя и Флюр, потому что, когда мы только тронулись, он пристроился было, чтобы поспать, но уже минут через двадцать начал развлекать меня, рассказывая о своих похождениях во времена курсантской молодости, не забывая при этом периодически осматривать горизонт в мощный бинокль.

Во время своих рассказов Флюр всё время вертел в руках детскую систему «уоки-токи», именно ту, которую он нашёл когда-то, мародерствуя в одном из магазинов Тулы. На мой недоумённый вопрос:

– Хан, ты что, детство вспоминаешь, в казаки-разбойники поиграться хочешь?

Он ответил:

– Нет, Батя – всё-таки из тебя диверсанта так и не вышло бы. Несмотря на задатки, мыслишь ты ограниченно, не чувствуешь, что любой предмет можно использовать в своих целях. Вот, казалось бы, это – игрушка, но на расстоянии до двух километров она вполне может выполнять функцию рации. И при этом, заметь, на таком расстоянии хрен кто прослушает эту частоту, а дальние сканеры её просто не заметят. Мы с Саней специально захватили эту игрушку именно для таких ситуаций, когда нужно координировать свои действия на близком расстоянии. Так что, если появится вертолёт, будем базарить по этой штуке – всё лучше, чем стрелять наобум.

– А что же вы раньше-то, в бою на той улице её не использовали? – удивился я.

– А кто тебе сказал, что не использовали? – ответил вопросом на вопрос Флюр и продолжил: – Эта система проявила себя в тот момент просто отлично. Мы, практически одновременно, ударили по БМПушкам – все остальные выстрелы были просто контрольной пальбой на добивание. А вот, например, Миша – тот вообще промазал по неподвижной мишени.

Флюр сладко потянулся, как обожравшийся кот, потом лениво взял бинокль, открыл окно и начал осматривать заднюю перспективу.

– Хан, ты лучше бы, вместо того чтобы выхолаживать кабину, глядел на монитор, куда проецируют изображение камеры, – заметил я.

Флюр ничего не ответил, но я увидел, как вдруг напряглась его шея, потом он резко повернулся, схватил общую рацию и крикнул в микрофон:

– Воздух!!

После этого, не обращая на меня никакого внимания, взял «уоки-токи», вызвал Сашу и начал ему докладывать о замеченном объекте:

– Кот, на пяти часах вижу вертушку – тип Ми-24 «Стакан», расстояние – километров десять, идут по нашему следу, высота – метров пятьсот.

Из динамика рации донёсся сильно искаженный голос Саши:

– Тебя понял. Действуем, как договорились. Сейчас снижаем скорость километров до пяти. Они, перед тем как ударить, наверняка сделают круг, чтобы окончательно уточнить наши силы и возможности. Потом увидят, что у нас нет военной техники, «Стакан» подлетит поближе, и они попробуют остановить нас без стрельбы. Чтобы не повредить вездеходы, могут высадить десант, в крайнем случае пулеметами постараются повредить пару вездеходов, чтобы караван встал. Стрелять, скорее всего, будут по моторным отсекам «Уралов», ну и по кабинам, естественно. Ракетами долбить, тем более сразу, не будут. После того, как вертушка сделает дальний круг, сбиваемся в кучу и останавливаемся. Ты забираешься на «газон», но старайся сначала не светиться, только когда «Стакан» будет над тобой, встаёшь и фигачишь из ПЗРК ему в хвост. Всё, удачи тебе, Хан, я тоже уже вижу этого «крокодила».

Пока Флюр вызывал по рации и разговаривал с Сашей, я всё пытался на мониторе увидеть замеченный им вертолёт, но объективы камер показывали только чистое небо. Только когда мы резко сбросили скорость, в самом углу монитора я разглядел маленькую чёрточку, которая очень быстро скрылась с экрана. Я мысленно чертыхнулся и подумал: «Вот, опять мы сделали совершенно бессмысленную работу, установив камеры наблюдения на крышах вездеходов». И вообще, полученная инъекция совершенно не давала мне сидеть и спокойно наблюдать за развитием ситуации, организм требовал активных действий. Поэтому я требовательно заявил Флюру:

– Слушай, вы, конечно, все с Саней распланировали грамотно, но что будет, если промахнётесь? Эти уроды совсем же озвереют и начнут долбить по нам из всех видов вооружений, могут и ракетами фигакнуть. И где мы тогда будем – послушно сидя в своих кабинах и кунгах? Нет, надо, когда остановимся, забираться под вездеходы, и, если вы промахнётесь, залпами стрелять по этому «крокодилу». Глядишь, куда и попадём, а если сядет, высаживая десант, будем долбить по ним из гранатомёта. Да и радиомолчание хранить сейчас уже совершенно бессмысленно – пускай слышат, что мы их заметили и начинаем паниковать, а вам под это дело будет легче отбить донышко у этого летающего столового прибора.

Флюр глянул на меня, усмехнулся, протянул «уоки-токи» и предложил:

– Вот и доложи свои мысли Коту, только много не болтай, времени мало, «Стакан» уже начинает делать большой круг.

Я по детской рации вызвал Сашу и коротко рассказал о своей задумке. Он немного помолчал, хмыкнул в микрофон, а потом сказал:

– Ладно, Батя, может быть, ты и прав по поводу имитации паники. Оно всегда лучше – ловить рыбу в мутной воде. Давай, поори немного в большую рацию и скомандуй всем, чтобы при остановке прятались под вездеходы. Да пускай ещё и собак выпустят – сверху это мельтешение будет действительно казаться большой паникой. Ну Батя – начинай представление!

Я тут же, вдохновлённый одобрением Саши, схватил большую рацию и заорал в микрофон:

– Внимание всем! Над нами вертолёт, возможен обстрел из пулемётов и ракетные залпы. Сейчас останавливаемся и все, повторяю, все, включая и собак, покидаем кабины и кунги и укрываемся под вездеходами. Там готовимся для отражения атаки десанта. Двигатели вездеходов не выключать.

Выдав всё это на одном дыхании, я, сунув рацию в один из карманов, начал набивать другие рожками от автомата. Сидящий рядом Флюр хлопнул меня по плечу и, давясь смехом, просипел:

– Да, Батя, великий актёр в тебе пропадает. Даже мне под воздействием такого надрывного ора захотелось срочно куда-нибудь спрятаться, и лучше всего в какой-нибудь противоядерный бункер, – он откровенно расхохотался.

В этот момент вездеходы начали останавливаться, я тоже затормозил, предварительно объехав заправщик, и встал немного сбоку от нашей колонны. Только остановился, как Флюр, всё ещё продолжая давиться смехом, открыл свою дверь и выскользнул из кабины. Я просидел в ней ещё минуты две, готовя автомат и добирая патроны. Потом открыл дверь, отцепил закреплённые на борту вездехода лыжи и на них направился к пассажирским «Уралам». Подумав, я решил укрыться под большим вездеходом, под «газоном» было слишком тесно, к тому же увидел, что весь народ потянулся к «Уралам».

Когда уже подходил к женскому кунгу, в ноги мне кинулась наша собака Чапа (так мы по традиции называли всех не выбракованных сучек). У животного было явное намерение поиграть, я стал её успокаивать и пропустил сам момент подлёта к нашей колонне вертолёта. Когда я выпрямился, глядя наверх, он был уже прямо над моей головой. Прятаться было некуда, и я, стоя в полный рост, начал следить за его пролётом над нашей колонной, поэтому, наверное, и стал единственным сторонним наблюдателем, который видел всю картину трагедии, разыгравшейся в воздухе.

Вертолет летел на высоте метров трёхсот, когда он пролетел уже нашу колонну, со стороны «газона», вслед ему протянулась дымная полоса от ракеты, выпущенной Флюром. Практически одновременно с ТТМа выпустил ракету из ПЗРК Саша. Раздался сдвоенный взрыв, потом ещё один, но уже более сильный, и сразу же появился огонь. Целостность больших лопастей была нарушена, они куда-то отлетели, а совершенно беспомощное без них, большое тело этого летающего «крокодила» наклонилось носом к земле и камнем рухнуло в снежную бездну. По сравнению с грохотом, стоящим во время движения вертолёта и во время попадания в него ракет, звуки внутренних взрывов, доносящиеся из-под снега, казались тихими и незначительными. К тому же они скоро были перекрыты диким рёвом и криками выскочивших из-под «Уралов» моих друзей, моих дорогих соплеменников. Я и сам не удержался, снял шапку и с победным криком стал её подбрасывать в воздух. Наверное, дохтуровский укольчик продолжал действовать, и организм таким образом освобождался от избытка адреналина. Когда к нашей общей группе подкатили Саша и Флюр, мы, не сговариваясь, подхватили их на руки и начали подбрасывать в воздух. Правда, мозги ещё оставались на месте, поскольку мы всё-таки сообразили снять с них предварительно лыжи.

Эта бурная феерия продолжалась минут пять. Потом, утомлённые, будто разгрузили несколько тонн угля, мы затихли, начав адекватно воспринимать действительность. Тем более Саша заявил:

– Повеселились – и хватит! Надо срочно сматываться отсюда. Неизвестно ещё, где находятся наземные силы Секретариата. Теперь им точно известно наше местонахождение, и, возможно, они на всех парах двигаются наперехват. Нужно быстрей достигнуть границы между анклавами, даже заехать километров на двадцать вглубь территории Донбасского Директората, там повернуть на девяносто градусов и уже в спокойном темпе двигаться в сторону Керченского пролива.

– А что, мы даже не осмотрим подбитый вертолёт? – удивлённо спросил Коля. – Наверняка в нём можно найти много интересных вещей?

Саша насмешливо ответил:

– Если ты хочешь, чтобы секретариатские быки и едущие с ними специалисты с интересом изучали отбитые ими «Уралы» и с восторгом собирали доставшиеся при этом трофеи, тогда да, имеет смысл покопаться в сбитой вертушке. Но мне почему-то это делать очень не хочется, я лучше издали, из кабины проезжающего мимо вездехода посмотрю на остатки сбитого нами «крокодила», – Саша повернулся в сторону рухнувшего вертолёта и добавил: – Вообще-то, там и смотреть нечего. Вон, из-под снега торчит только кончик хвоста.

Действительно, когда снежная пелена рассеялась – стал виден только возвышающийся метра на два над уровнем снега фрагмент хвоста упавшего вертолёта. Вокруг этого места снежная поверхность потеряла свою безукоризненную ровность, кое-где образовались небольшие бугры и впадины. Скорее всего, из-за усиливающегося ветра и снега эти неровности просуществуют совсем недолго; уже часа через два место бойни можно будет найти только по торчащему постаменту хвоста этой бывшей грозной машины, и то с большим трудом.

Своими словами Саша вывел нас из эйфории и вернул на грешную землю, к нашим мелким, рутинным делам и обязанностям. Поэтому, больше ничего не обсуждая, мы быстро распределились по вездеходам, опять вернувшись к старой схеме движения и комплектации экипажей. Единственным нововведением стало то, что в ТТМе экипаж теперь был из четырёх человек, туда добавились Миша и Василий, да и в мужском кунге теперь ехали несколько женщин, там было решено оборудовать помывочную, и во время движения все наши дамы непременно хотели её посетить. Эта идея возникла прежде всего из-за того, что совершенно необходимо было отмыть от шахтной грязи и запахов наших новых девушек. Загрузив в кунг несколько вёдер снега и договорившись через два часа остановиться, чтобы дамы могли поменяться местами, мы тронулись в путь.

Двигаться решили опять при полном радиомолчании, и только при непредвидимых ситуациях первый и последний экипажи могли пользоваться «уоки-токи». Мы проехали мимо подбитого вертолёта, так и не приблизившись к нему, чтобы ещё раз глянуть на это место и насладиться своей победой, ведь бой был успешно завершён и остался в прошлом. Теперешние мысли были только об одном – свалить отсюда побыстрее и забыть обо всём, что узнали о жутких обитателях этих мест, любителей свежих котлет из мяса своих сородичей.

Виртуальную границу между Секретариатом и Директоратом мы пересекли где-то через час, ещё полчаса двигались в сторону украинского берега. В двенадцать часов дня сделали поворот на 90 градусов и двинулись в сторону Чёрного моря. К этому времени снег усилился и началась метель. В течение часа мы под воздействием погодных условий постепенно снижали скорость. Начал проявляться и откат после уколов, сделанных Игорем. Я сидел на пассажирском месте, когда стала сильно кружиться голова и появилась страшная боль в правой её части. Когда я начал опускать боковое окно, чтобы глотнуть свежего морозного воздуха, с испугом почувствовал, что рука подчиняется мне с большим трудом.

Глянув на Сергея, я увидел, что он, сидя за рулём, с периодичностью клюёт носом приборный щиток, при этом вид у него очень измученный. Подтолкнув его рукой, чтобы хоть немного взбодрить, я пошутил:

– Ты точно после дохтуровского укола превращаешься в дятла. Скоро своим клювом насквозь продолбишь щиток. Только тот, который в тебе сейчас сидит, будет жутко разочарован, когда наткнётся под пластиком не на жучков, а кабель высокого напряжения.

После этой своей плоской шуточки я громко заржал, ощутив некоторый прилив сил. Сергей же непонимающе посмотрел на меня, потом молча распрямился, притормозил и немного отстал от впереди идущего вездехода, так как перед этим он приблизился к нему слишком близко. Лицо Сергея приобрело более сосредоточенный вид, но, судя по реакции, смысл моих слов не дошёл до его сознания, так как, несмотря на свою обычную обидчивость, он полностью проигнорировал все мои тупые фантазии. «Да, дело пахнет керосином, – подумал я, – даже самый здоровый из нас совершенно поплыл». Поэтому я уже немного окрепшей рукой достал «уоки-токи», вызвал Сашу и, уже на остатке искусственно вызванной энергии, произнёс:

– Слушай, Кот, давай-ка тормози. Пора останавливаться на отдых. Сил ни у кого не осталось, уже на ходу начали засыпать. Вон, даже Серёга сейчас чуть не протаранил ТТМ, была бы скорость немного больше, не избежать нам остановки из-за аварии. И смысл сменять Серёгу на меня? Он-то помоложе и покрепче, и то еле успел среагировать, тормознуть, я бы точно вмазался.

В ответ мне, искажённый помехами, донёсся голос Саши:

– Согласен! Я уже и сам думал вставать на стоянку, а то при такой скорости только зря жжем солярку. Мы всё время едем на второй-третьей передаче, при такой пурге быстрее не получается. Не останавливался только из-за того, что у нас-то здесь как в мужском раю – женщина в поле, а мы с Ханом отдыхаем. «Уралом» уже второй час управляет Вика, а Флюр преспокойненько себе дрыхнет.

Из динамика послышалось какое-то бормотание и потом уже хорошо различимые слова:

– Викуль, три раза подряд нажми на тормоз, чтобы в позади идущем вездеходе поняли, что сейчас будем останавливаться.

Буквально через минуту три раза мигнул стоп-сигналами двигающийся впереди нас ТТМ, после чего окончательно остановился, затем встали и мы. Пока Сергей возился, отыскивая что-то в бардачке, я, мобилизовав все оставшиеся силы, вылез из кабины, надел лыжи и поехал в голову нашего каравана. На улице бушевала нешуточная метель, видно было всего на несколько метров вперёд. Пока я преодолевал эти сто метров, меня ветром опрокинуло в снег, но эта холодная ванна только возбудила во мне злость на собственную никчёмность и придала дополнительные силы.

Возле грузового «Урала» собрались все наши водители, здесь же мы быстро договорились разбить лагерь на длительный отдых, пока не кончится эта пурга. «Уралы» с кунгами и мостик между ними устанавливали Саша с Флюром. Эту работу я им поручил, припомнив замечание Сани о неплохо проведённом ими недавно времени в мужском раю. В это время мы стояли, прячась от ветра за грузовым «Уралом» и медленно приходили в себя, пуская по кругу Игореву фляжку с эликсиром.

Когда, наконец, «Уралы» выровняли параллельно друг другу и установили между кунгами площадку с единой лестницей, то дружно направились в наш любимый, тёплый передвижной домик. На улице стало зябко. Температура была всего лишь –15 градусов, но ветер всё равно сильно поддувал во все, плохо защищённые места. В тёплом кунге меня опять разморило, несмотря на принятые перед этим два глотка эликсира. Уже почти в полусне, готовый в любой момент свалиться на своё спальное место, я пил чай с бутербродами. Из всех разговоров за этим чаепитием помню только стенания Флюра о том, что проклятая буря могла бы начаться и пораньше, тогда Секретариат не послал бы вертолёт, и у нас остались бы целыми ПЗРК.

После этого наступило полное забвение, очнулся я только часов через семь, встал, сходил, как говорится, до ветру, потом подошла Маша, накормила ребят, вставших на запах обеда, и я снова отправился спать. За обедом узнал, что Саша, оказывается, организовал круглосуточное дежурство силами наших дам, сейчас дежурными были Маша с Таней и новенькая девушка Марина. Таня сидела в кабине ТТМа и контролировала окружающую обстановку.

Второй подъём был через восемь часов, метель всё продолжалась, поэтому мы, перекусив, снова разошлись по своим спальным местам. В третий раз встал я через шесть часов и только из-за того, что спать уже просто физически не мог. Выйдя покурить на наш мостик, удивился, какая на улице была тишина, а наши вездеходы с санями превратились в большие снежные горы, нестерпимо ярко блестевшие отражённым солнечным светом. Общее ощущение было такое, что находишься в сказочном мире, и вон из-за того большого снежного холма, в который теперь превратился грузовой «Урал», сейчас появится оленья упряжка, а управляет ею Снежная Королева.

Только я об этом подумал, как действительно из-за этой снежной горы появилась упряжка. Только вместо оленей в маленькие санки были впряжены наши собаки, их погонял шестом Никита, а сзади сидел Ваня, они были все заснеженные и счастливые, а увидев меня, начали громко кричать и смеяться, при этом собаки, почувствовав настроение людей, тоже начали беситься и опрокинули сани. Образовалась куча-мала, и было трудно понять, где дети, где собаки, звуки из этой кучи неслись тоже непонятные. Буквально через две минуты после появления собачьей упряжки выскочили на лыжах и взрослые; это были Вика с Сашей, тоже все заснеженные, они радостно захохотали, увидев эту живую гору из детей и собак. Саша, с гиканьем отбросив лыжные палки, бросился в самую гущу свалки. Мне недолго пришлось наблюдать сказочную идиллию. Неожиданно в промежуток между вездеходами ворвался сильный снежный вихрь, опять видимость резко понизилась, и стало холодно.

Вскоре из-за этой снежной завесы появился Саша, в руках он нёс обоих малышей. Аккуратно поставив их на ступеньки лестницы, он крикнул:

– Батя, принимай посылку из Шанхая! Только я спустился вниз, чтобы подстраховать подъём детишек по довольно крутой лестнице, как появились возбуждённые псы. Они, бесцеремонно растолкав всех, быстро забрались на верхнюю площадку, уселись перед входной дверью в женский кунг и принялись выжидательно поскуливать. Всё это действо сопровождалось дружным смехом Саши и подходившей к нему Вики, которая при этом тащила, спотыкаясь, забытые всеми санки. Я поднялся вместе с малышами на площадку, смёл с них и крутящихся тут же собак снег, открыл двери в тёплое, с одуряющим запахом пищи помещение и впустил туда детей с собаками. Потом дождался отстающую парочку, прошёлся веником и по ним, сметая налипший снег, и мы втроём вошли в женский кунг.

Там уже восседали за столом, блаженствуя в женском обществе, Коля и Флюр. Перед ними стояло по большой чашке чая и начатая большая банка с яблочным вареньем, которую мы обнаружили в будке подбитого «Урала». Они сидели, окружённые хихикающими дамами – травили очередные свои байки. Мне пришлось нарушить эту идиллию:

– Ну что, мужики, пригрелись тут, среди прекрасных фей! А труба-то зовёт, солнце ждать не будет. Сейчас уже температура минус четырнадцать градусов, а нам нужно двигаться ещё дальше, на юг. Если на каждой стоянке будем так кайфовать, вскоре окажемся на дрейфующей льдине, на середине Средиземного моря. Вот тогда точно будет полный песец, особенно когда эта льдина растает, и мы отправимся на поселение к Нептуну. Тут уж, Хан, даже твой Бабай, или, кто у тебя там, не поможет.

– Не трогай святое, – хихикнул Флюр, – мы, можно сказать, сидя тут, экономим топливо. Представь, какое количество сожгли бы его просто так, всё время двигаясь на второй скорости. Мастер подсчитал – за каждый час движения по пятьдесят литров.

– У, экономисты хреновы! А что же вы не подсчитали, сколько мы могли пройти километров, когда метель кончилась? Километров сто, наверное бы, отмахали.

Флюр уже откровенно смеялся:

– Да ладно, Батя, свистеть-то! Ты сам спал как сурок! И дураков получить по башке чем-либо тяжёлым, будя тебя, у нас нет. Так что пеняй на себя – ты же у нас босс. А мы люди маленькие, подневольные, что нам скомандуют, то мы и делаем.

Поддержав меня, в разговор вступил Саша:

– Хватит скоморошничать, Батя прав! Нужно, пока погода наладилась, быстро собираться и двигаться дальше. Думаю, что пережидать каждый раз непогоду нам уже нельзя, можем так наэкономить топливо, что точно окажемся на дрейфующей льдине. Думаю, теперь нам нужно без остановок, в любую метель пробиваться к румынским терминалам.

Воспользовавшись поддержкой, я разошёлся и начал командовать:

– Так, мужики, вы уже чай попили, поэтому давайте, идите проверьте все вездеходы, ну и, естественно, снег с окон и капотов смахните.

Потом поглядел на притихших женщин и продолжил:

– А вам, мои дорогие, кто не входит в экипажи вездеходов, нужно готовить обед и термосы с бутербродами в дорогу. Большую остановку устроим не раньше чем часов через восемнадцать, когда будем производить заправку техники.

Затем, повернувшись к Саше, закончил свои распоряжения:

– Сань, а ты давай иди, заводи заправщик, нужно начинать заполнять баки вездеходов, когда встали на стоянку-то – не заправились, мучиться в пургу не хотелось. Ну а я пойду будить остальных архаровцев, а то они готовы проспать всё на свете.

Повернувшись, не ожидая, пока оденутся Коля с Флюром, покинул помещение и направился в мужской кунг. За мной сразу же вышел и Саша, он внизу надел лыжи и поехал к заправщику. В нашем кунге народ уже бодрствовал. Володя сидел на спальном месте и изучал материалы, раздобытые на корабле в капитанской каюте. Остальные пристроились за столом и слушали Мишу, который рассказывал какие-то истории о своей прошлой жизни. Я прервал его:

– Борода – я уж к тебе по-старому, хоть ты и побрился, – но лучше ты расскажешь о своих злоключениях потом, когда мы соберёмся все вместе. Нужно же, чтобы каждый из нас узнал о том, с кем нам теперь придётся делить последний кусок хлеба. Это же касается и других новых членов нашей коммуны, или, уже можно сказать – племени. А сейчас, как говорит Саня – нужно двигать булками. Времени у нас, как обычно – нет, погода наладилась, нужно в темпе двигаться дальше.

После этих слов Миша замолчал и встал вместе с другими окончательно одеваться. Пока все толпились у одёжного шкафа, я распределял каждого на свои работы. Сам направился на помощь Саше, заправлять вездеходы. Эта подготовительная, предотъездная суета продолжалась около двух часов, потом мы довольно быстро пообедали и в первом часу дня тронулись в дальнейший путь. Метель уже окончательно прекратилась, снега не было, видимость была отличная. Снега навалило довольно много, и наш караван, оставляя глубокую колею, двинулся в снежную бесконечную даль.