В этот день решили осмотреть местность, находящуюся по правую сторону от дороги, а назавтра – по левую. Выехали на разведку сразу после обеда. Примерно через час на расстоянии не более семи километров по прямой от заправки мы увидели поселок. Он стоял в низине, и через бинокли нам удалось его хорошо рассмотреть. На окраине посёлка были хорошо заметны несколько больших снежных холмов, по очертаниям и по объему они походили на ангары. Мы сразу решили направиться туда, а по пути посмотреть, что находится в жилых домах, чьи верхние (по-видимому, третьи) этажи блестели сохранившимися стёклами в окнах. Подъехав к одному из домов и разбив стекло, мы влезли в помещение. После этого обошли, выбивая закрытые двери, несколько квартир. Везде были замёрзшие трупы, и по оставленным следам было видно, что люди задохнулись ещё в первые дни катастрофы.

Поскорее выбравшись из этого дома, мы направились к ангарам, стоящим на окраине этого поселения мертвецов. Подъехав поближе к строениям, увидели, что с торца крыша у одного из ангаров не до конца заметена снегом, в ней были небольшие окна. Разбив одно из них, Флюр мощным аккумуляторным фонарём осветил внутреннее помещение. Там стояла различная сельскохозяйственная техника. Флюр по этому поводу заметил:

– По-видимому, мы обнаружили мехдвор большого совхоза, а поселок – это его центральная усадьба.

Когда уже собирались уезжать, внимательно осмотрели напоследок близлежащую территорию. В небольшом отдалении Флюр увидел торчащий из снега громоотвод. Этот факт нас очень заинтересовал. Мы подъехали к тому месту, более детально оглядели его и заметили небольшие снежные возвышения. Я высказал предположение:

– Может, тут находилась совхозная заправочная станция, вроде бы все признаки налицо. Вполне вероятно, что там осталось топливо. Кому его забирать? Живых-то никого не осталось.

Судя по всему, население отравилось газами, а если кто и выжил, вряд ли сюда вернулся бы. Да и мародеров, скорее всего, тут не было; ведь когда мы осматривали жилой дом в посёлке, обратили внимание на то, что в квартирах оставались запасы продуктов. Правда, они давно уже были испорчены. По въевшейся уже привычке мы всё же обыскали несколько квартир и прихватили с собой килограммов пятнадцать сахарного песка и несколько пачек чая.

Флюр согласился с моими предположениями о находке заправки, и мы с ним договорились, что постараемся убедить всех остальных после окончания работ на АЗС ехать сюда. Нечего искать топливо неизвестно где на трассе, будем здесь откапывать этот холм, и, хотя объём работ здесь гораздо больше, чем на стандартных заправках, но, как мне казалось, и вариант найти топливо был гораздо выше.

После осмотра предполагаемой совхозной заправки мы поехали сразу к кунгу. По прямой до места проводимых ребятами работ не более семи километров. Через двадцать минут мы уже были на месте.

Дело по очистке от снега широкого въезда под навес к бензоколонкам шло весьма активно. Ребята работали двумя снегоочистителями, делая ширину въезда более чем три метра.

Хотя было ещё светло, Валера уже установил осветительные прожектора.

Поставив «газон», мы тоже приняли участие в работе, сменив за управлением снегоуборщиками Сашу и Сергея. Так, посменно, меняясь через каждый час, мы и трудились до восьми часов вечера. Потом пошли на ужин, где я рассказал о нашей находке и предположениях. Ни одного возражения против начала раскопки совхозной заправки не последовало. Все, наоборот, с энтузиазмом восприняли это известие, ведь за последние десять дней нам уже порядком надоело раскапывать притрассовые АЗС. Все ещё хорошо помнили, как нам повезло на заправке, находившейся в стороне от Симферопольского шоссе. Да и на этой, последней, расположенной чуть в стороне от трассы, пусть немного топлива, но было.

Большой въезд под навес к раздаточным колонкам освободили от снега на следующий день, к пяти часам вечера затем, загрузив всю технику на бортовой «Урал», отправились на совхозную заправку. Подъехав туда, полностью разгрузились и подготовились к завтрашней работе.

Подъём у нас был в восемь часов утра, а через час, когда немного посветлело, мы на трёх снегоуборщиках приступили к рытью широкой траншеи, как раз в том месте, где был снежный холм. Объём работ был довольно большой, так как сразу начали делать широкий съезд, около четырех метров, чтобы туда мог подъехать любой из наших вездеходов. При такой ширине снегомёты нашей техники были эффективны на глубине до трёх с половиной метров. Потом, для глубинной раскопки, мы собирались перейти к нашей традиционной технологии – рытью снега погрузчиком, с последующим вывозом его в сторону «санями-самосвалом».

Пробивались к вкопанным в землю емкостям четыре дня, и, в конце концов, погрузчик упёрся в выступающую горловину громадного бака, закопанного в землю. Потом мы, уже вручную, окончательно очистили от снега люк и открыли ёмкость. Осветив фонарём её внутренность, увидели, что она на две трети заполнена какой-то жидкостью, по запаху – явно дизтопливом. Чтобы понять, какой там объём и оценить запас солярки, Саша длинным шестом промерил глубину ёмкости, а Флюр с Валерой рулеткой измерили её длину и предполагаемую ширину, по длине мы её откопали полностью. По всему выходило, что это вкопанный цилиндрический бак, в который могло войти сто двадцать тонн топлива, и, судя по следам на снегу, это была единственная ёмкость на данной заправке, по крайней мере, такого размера. Сколько ни смотрели, других снежных холмиков вблизи не обнаружили. Если на этой заправке и находились баки с другими видами топлива, то существенно меньшие по размерам, и так замаскированы под толщей снега, что искать их тут можно было бы до посинения, пока не очистим всю территорию заправки, поэтому решили больше не копать, а удовлетвориться одной, и так весьма солидной, находкой. Лично по моим прикидкам в этой ёмкости находилось не менее восьмидесяти тонн дизтоплива, что, вместе с найденными запасами на предыдущей заправке, давало нам более чем двухлетний запас солярки. А если учитывать уже имеющиеся запасы топлива, мы могли теперь быть совершенно спокойны на этот счёт не менее трёх лет.

Вся моя тревога, нарастающая с каждой неудачей на бесполезно раскопанных АЗС, сразу испарилась, и я успокоился. Для забора топлива из ёмкости мы решили использовать насос. Откапывать операторскую будку и заправочную колонку не хотелось. К тому же не известно было, в каком направлении копать, очищать же всю площадь заправки от снега было чистым безумием. Время клонилось к десяти часам вечера, так что мы решили сегодня переночевать здесь, а завтра с утра ехать домой.

Утром, загрузив все оборудование, колонной тронулись домой. Очень хотелось поскорей обрадовать всех наших известием о найденном топливе. Температура воздуха была –18 градусов, опять падал небольшой снежок. Домой прибыли во втором часу дня и сразу потребовали суперпраздничный обед. Когда же объяснили причину, все чрезвычайно обрадовались, а Володя безропотно отправился на склад, доставать деликатесные продукты и напитки.

Пока наши женщины готовили стол, мы по очереди ходили в душ, брились и переодевались в чистую, праздничную одежду. Примерно через час началось большое пиршество.

Из алкоголя Володя выставил шотландское виски двенадцатилетней выдержки и французскую водку «Грей Гуз». Я выбрал водку, на мой вкус, под неё лучше шла чёрная икра и балык. После этой поездки мы отдыхали несколько дней: массаж на кушетке, загар, игра в карты, фильмы, книги и прочее. Однако приближающиеся холода подстегнули к действию. И первого сентября мы, опять вшестером, выехали в Серпухов.

Кстати, Николай, после появления у нас «Урала» с краном-манипулятором, разработал совершенно новый способ перевозки угля. Нам он всем понравился, поэтому мы и отправились в поездку на производственную базу, которая находилась недалеко от баржи. Там нужно было сварить штук пятнадцать металлических контейнеров, грузоподъемностью килограммов по семьсот угля, с люками на дне, для удобства разгрузки, и специальными ушками для строп, чтобы эти контейнеры можно было краном ставить на «Урал». Эскиз этих ёмкостей Коля с Володей рисовали несколько дней. Кроме как на «Урале», эти угольные контейнеры мы думали перевозить и на больших санях. Для сварки на базе оставалось ещё вполне достаточное количество полных баллонов с ацетиленом и кислородом, был там и запас нужного металла.

За пять дней мы сделали эти контейнеры и, загрузив их в бортовой «Урал» и большие сани, уже вечером, направились к барже. Там ночевать решили в кунге, а не в каюте, в нём всем было гораздо уютнее, да и привыкли мы уже там спать.

Утром, встав в восемь часов, до обеда загрузили все наши контейнеры. Экскаватор показал себя в деле просто великолепно. В четыре часа дня мы уже были дома. За один раз было привезено более десяти тонн угля, а это практически двадцать процентов нашей годовой потребности при самой холодной зиме. Было решено ещё сделать не более двух ездок, и заканчивать на этот год с углём – наш склад не смог бы вместить большего количества. Разгружать уголь было тоже одно удовольствие, практически без всякого ручного труда, если не считать зачистку контейнера.

До середины сентября было сделано ещё два рейса, но на перевозке и загрузке мы уже задействовали только троих человек, остальные рыли подснежные гаражи для нашей техники. Кроме этого, мы с Валерой занялись ветряком – меняли смазку, щётки, производили другие, нужные по регламенту, работы, вернее, всё это делал Валера, я ему только помогал, поднося нужные материалы и инструменты.

Как оказалось, сделали мы эти работы весьма вовремя. После двадцатого сентября начались сильнейшие ветра и, хотя температура не опускалась ниже –25 градусов, на улице было невозможно находиться, особенно наверху. Ветром подняло снежную пыль, и недели три были страшные метели. Хорошо, что наш дом стоял, практически полностью засыпанный снегом, и крыша со стороны ветра имела немалый уклон, а то при таком урагане могло запросто её сорвать, что и произошло с домом, находящимся метрах в двухстах от нас. Он выдержал ужасное землетрясение, но фронтоном крыши стоял против ветра, поэтому, несмотря на отличное качество строительства, этот затяжной ураган его крышу и разрушил. Наш дом с подветренной стороны теперь был полностью заметён снегом, выглядывали одни трубы: дымоходные, вентиляционная и труба воздухозаборника. Все эти трубы в аварийном порядке пришлось наращивать, включая вентиляционные, в наших подснежных туннелях, и в том доме, где была выгребная яма.

Правда, в этом ветре для нас был один, но весьма значимый плюс – ветряк не только выдержал такой чудовищный напор, но и выдавал теперь полную мощность. Мы за счёт этого смогли уменьшить мощность работы электростанции до нижнего предела, а обычно в зимний период она у нас работала на пятьдесят процентов, изредка достигала семидесятипятипроцентного рубежа.

Хотя на поверхности практически невозможно было находиться, у нас под снегом, в туннелях, было вполне комфортно; даже Вика выводила Ваньку и Никиту погулять во время тридцатиградусных морозов и метели, бушевавшей наверху. Внизу, в туннелях, в это время было минимум –20 градусов. Два щенка, которые уже успели превратиться в больших псов, тоже с удовольствием носились здесь в эту погоду. Остальных щенков Флюр утопил, оставив двух разного пола. Никита, впрочем, как и взрослые, постоянно с ними занимался – дрессировал.

Ещё эта зима запомнилась первым появлением солнца, хоть эти мгновения были редки, но по-настоящему радостны и приятны. Нашу, установленную на крыше дома Володи спутниковую тарелку ветром вырвало «с корнем» и полностью разбило. Как выразился Саша: «Вся наша мерзко-трудная работа по снятию её с неимоверной верхотуры Генштаба пошла коту под хвост!»

Кате с Галей примерно в ноябре всё-таки удалось получить коды доступа к паре разведывательных спутников, и теперь они очень надеялись установить с ними связь. Хотя я думал, что в этом году это вряд-ли удастся сделать, ведь системы GPS и «Глонасс» всё ещё не действовали.

Температура на улице была градусов на пять-десять выше, чем в прошлом году, в декабре она не опускалась ниже –70 градусов.

Праздник Нового года решили устроить с королевским размахом. Впервые с нами сидел, встречая Новый год, Ванюша. Правда, после двенадцати он здорово раскапризничался, и Вика понесла его укладывать спать. Никита мужественно просидел до часу ночи, но потом тоже сломался, Надя отправила и его отдыхать. Ну а мы сидели до шести часов утра, объедались деликатесами и гоняли по домашнему кинотеатру разные диски с развлекательными программами. С большим удовольствием просмотрели ещё раз новогодние программы: «Старые песни о главном», первую и вторую части. Под конец этой праздничной ночи устроили пение под караоке. В общем, повеселились на славу, и в целом все признали, что год для нас был хорошим: никто особо не болел, топливо и продукты нашли, и что самое главное – наконец-то появилось солнце, и стало немного теплее.

Наступивший год был для нас, пожалуй, самым счастливым и благополучным. До мая месяца практически никуда не выезжали и жили как в хорошем доме отдыха. Единственное, приходилось выносить отходы, и принятие душа у нас было редким случаем. А так мы были хорошей компанией – жили дружно, особо не ссорились. Когда температура в первых числах мая начала подниматься до –10 градусов, начали делать первые выезды за соляркой. Потом, в июне, выезжали ещё, но удалось сделать не очень большой запас. В Москву решили в этом году не ездить, продуктов и так было море. В июне и июле температура несколько раз поднималась в плюсовую зону, начал часто идти снег, из чего я вывел, что, скорее всего, океаны наконец стали освобождаться ото льда, и испарение воды увеличилось.

С одной стороны, всё это потепление меня радовало, а с другой – становилось страшно. Я думал, куда же денется весь этот снег, когда растает? Высота снежного покрова и так уже превышала шесть метров, и из-за падающего снега он всё продолжал увеличиваться. Я стал серьёзно опасаться затопления, ведь земля не сможет впитать в себя столько влаги, тем более промёрзшая на несколько метров в глубину.

Эти мысли стали меня преследовать начиная с июля, когда я однажды заметил наверху, на поверхности снега, первые лужицы воды. Они, конечно, быстро покрывались льдом и заметались снегом, но один вид этих лужиц навеивал тревожные мысли.

В сентябре родила девочку самая юная наша девушка – Рита. Пришлось мне выписывать им с Максимом свидетельство о браке и выделять отдельную комнату. Сразу после этого такое же свидетельство и отдельную комнату получили Сергей с Наташей. В связи с этими событиями мы полностью реконструировали третий этаж и разделили его, на всякий случай, на четыре небольшие комнаты.

Благополучно появившуюся на свет девочку назвали Дашей, и теперь наша коммуна уже насчитывала двадцать одного человека. Зима стала намного мягче, и в декабре средняя температура едва доходила до –50 градусов, а в январе и феврале, в самые холодные дни, температура опускалась чуть ниже минус семидесяти. Солнце стало появляться значительно чаще, и световой день постоянно увеличивался.

В апреле температура уже не опускалась и ниже –20 градусов, и мы приступили к перевозке дизтоплива с заправок; использовали для этого дела не только наш вездеход, мы поставили на грузовой «Урал» большую цистерну от «КамАЗа» и два раза привозили солярку в ней.

В мае температура поднялась до –5 градусов, и опять начались очень сильные ветра, да такие, что нам пришлось прекратить все выезды, хотя всё же планировали отправиться в Москву и начали подготавливать для этой поездки технику.

Ветер иногда достигал неимоверной силы, как и в тот злополучный день, двадцать первого мая. В восемь часов вечера, когда практически все сидели в столовой и смотрели фильм, вдруг отрубилась электрика. Неожиданно свет погас, и отключились все потребители, запитанные от ветряка. Работало только оборудование в подвале, который снабжался электричеством от нашей дизельной электростанции.

Мы с Сашей, взяв мощные аккумуляторные фонари, пошли проверять состояние ветряка, а Валера начал просматривать всю электропроводку. Дойдя по тоннелю до стойки ветряка, мы увидели, что она слегка перекошена. Но всё равно Саша забрался внутрь звена этой сварной конструкции и поднялся по ступенькам, затем, высунувшись почти наполовину над поверхностью снега, прокомментировал увиденную картину следующими словами:

– Лопастей на месте нет, видно, их сорвало ветром. Сама площадка, где стоит генератор, сильно наклонена к земле.

После этого он выругался, а я стоял и удивлялся – какой же должна быть сила ветра, чтобы наклонить такую мощную опору от вертикального положения; кроме того, что стойка была углублена в землю на два метра, её поддерживал и спрессованный снег, толщиной более шести метров.

С этой печальной новостью мы и вернулись к нашим друзьям. Валера прекратил искать повреждения в сети и начал подсоединять электрощит с кабелем электростанции. Её мощность нам пришлось увеличить до 75 процентов. С состоянием ветряка решили разбираться после прекращения урагана.

Сильный ветер продолжал дуть до второго июня, он не позволял нам даже ненадолго выйти на поверхность. Наконец 2 июня ветер успокоился, да и температура твёрдо перешла плюсовой рубеж, достигнув +2 градусов.

В тот день, когда мы выбрались на поверхность, стояла прекрасная погода. Мы первый раз за много лет вышли на улицу не в зимних военных тулупах, а в лёгких осенних куртках, можно сказать, в ветровках. Я, Валера и Саша сразу направились обследовать наш ветряк. Сама колонна ветряка отклонилась от вертикали градусов на двадцать и стала напоминать Пизанскую башню.

Валера залез наверх, к самому генератору, открыл крышку корпуса, минут двадцать там что-то рассматривал и ковырялся отвёрткой. После чего спустился и заявил:

– Амба! Похоже, наш ветряк посетил маленький пушистый северный зверёк – песец называется. Восстановлению вся эта система не подлежит.

Я спросил его:

– Можно заменить сам генератор на запасной, который мы привезли из Серпухова.

Он ответил:

– Да в зад его себе засунь! Тут вся трансмиссия разрушена, а главный вал вообще погнут! Изготовить всё это своими силами мы явно не сможем. Про дармовую электроэнергию ветряка можно забыть. Теперь придётся рассчитывать только на нашу дизельную электростанцию и бензогенераторы.

Перед нами снова замаячил вопрос о дефиците топлива. Если я раньше думал, что солярки и бензина нам хватит года на три, то теперь уже казалось – хорошо, если протянем года полтора, и это без больших разъездов.

Всю неделю после окончания урагана пришлось поработать физически. Все наши вездеходы оказались засыпаны снегом, местами превратившимся в лёд. Температура в эту неделю установилась непонятная; днём было до плюс трёх градусов, а ночами всё замерзало, и температура опускалась до минус пяти. С вездеходов приходилось сбивать ледяную корку. К тому же они немного усели в размякшем снегу, и теперь гусеницы наполовину были в сплошном льду. Наконец мы освободили от снега и льда нашу технику и решили впредь все вездеходы ставить на деревянные щиты.

С пятнадцатого июня температура даже ночью перестала опускаться ниже минус одного градуса, а днём доходила до плюс пяти. Тогда и случилась новая напасть. Вода стала просачиваться в подвал и на первый этаж. Пришлось на первом этаже продолбить плиту перекрытия в подвал. Там, в приямке, установить автоматический насос с поплавком. Воду он откачивал по шлангу, пропущенному по трубе «воздухозабора».

Кроме дома, так же начало затапливать наши туннели. Пришлось и в них выдалбливать приямки и устанавливать автоматические насосы. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы вода залила электростанцию.

К первому июля по откачке воды уже были задействованы все насосы, поэтому было решено, несмотря на нашу занятость по борьбе с водой, отправить «газон» и ТТМ, правда без прицепа, в Серпухов, за новыми насосами и шлангами. В нашем подвале работало уже два насоса, ещё пять, включая мощный, глубинный, откачивали воду из туннелей. Второй глубинный насос сгорел в первый же день работы.

В эту, можно сказать, чрезвычайную экспедицию, кроме меня поехали ещё Саша, Флюр и Володя. Двигались, оставляя заметную колею в мокром снегу; лучше всех себя показал в этих условиях ТТМ, у него давление гусениц на снег было ниже, чем у «газона». На русле реки Ока нам стали попадаться приличного размера лужи и большие участки ледяной поверхности. По пути мы договорились заскочить на баржу – посмотреть, как обстоят дела с нашим запасом угля. Доехав до неё и глянув в пролом в борту, увидели, что внутри баржи образовалось уже целое озеро, из которого кое-где выступали угольные острова. Экскаватор тоже стоял с затопленными гусеницами. Саша его завёл и переставил на улицу, на деревянные щиты загрузочной площадки. По всему было видно, что в ближайшее время вывозить уголь нам не суждено.

Заехали мы и к ангарам, внутри тоже оказалась вода, глубина затопления была почти метр. Местами вода замерзла, превратившись в лёд. Температура внизу, в ангарах, была ниже, чем на поверхности. Потом мы поехали на станцию, в магазины. По павильону «Сад и огород» пришлось передвигаться одному Флюру, в высоких болотных сапогах, такие были у нас в единственном экземпляре.

Вода стояла во всех помещениях магазина, её уровень был в районе полуметра, а под ней чувствовалась ледяная поверхность – об этом нам потом рассказал Флюр. Он собрал все насосы, которые нашёл на верхних полках. Их было шесть штук, среди которых один глубинный и два фекальных. Кроме этого, Флюр нашёл восемь тридцатиметровых бухт шлангов – это был весь запас магазина. Также он вскрыл пожарный щит и взял оттуда пожарный брезентовый шланг. Потом, в других магазинах, мы изъяли шланги ещё с десяти пожарных щитов.

Теперь я думал, что мы сможем отводить талую воду подальше. Хотелось бы – в то место, где начинался большой овраг и с хорошим уклоном уходил к деревне. Это самое место было в лесу, метрах в двухстах от моего дома. Кроме всего прочего, набрав в магазинах множество памперсов и других товаров для маленьких детей (в последнее время у нас стал образовываться дефицит таких вещей), мы отправились в обратный путь.

Домой приехали часов в пять вечера, обстановка там продолжала оставаться такой же, как и утром. По моим наблюдениям, в ночное время вода переставала поступать, скорее всего, замерзала, ведь ночью опять устанавливалась отрицательная температура. С утра договорились встать пораньше и проложить пожарный шланг до оврага, причём на подстилку из досок, чтобы он не соприкасался со снегом и не замерзал внутри.

Встали все в восемь часов, температура была минус один градус. Пока завтракали и собирались, начало светать, и температура повысилась до нуля. Мы втроём – Саша, Флюр и я, – надев резиновые сапоги с толстыми шерстяными носками, двигаясь на лыжах, начали прокладывать водоотвод. Лыжи нужны были обязательно, так как без них ноги легко проваливались в мокрый снег. Водоотвод делали до часу дня, температура уже повысилась до двух градусов тепла, правда на поверхности она была гораздо ниже, и снег ещё не начинал бурно таять, хотя автоматические насосы иногда включались и начинали отсасывать воду, набирающуюся в приямки.

В таком, более или менее спокойном состоянии, мы прожили до третьего июля. Ехать куда-либо было вроде бы незачем. У нас стоял «Урал» с полной, ещё не слитой цистерной с дизтопливом, которую ребята привезли ещё в апреле, поэтому мы в эти дни практически не занимались никакими крупными делами, только изредка выходили проверить насосы и уровень топлива в ёмкости нашей дизельной электростанции. Всё ждали, когда он опустится, чтобы слить солярку из цистерны на «Урале» и поехать за новой партией.

Подвал, куда сливали отходы, тоже быстро наполнялся водой, поэтому там пришлось установить фекальные насосы и откачивать эту жижу в сторону того же оврага. На этот водовод истратили все остатки пожарных шлангов, а что делать?

В противном случае вся эта вонючая жижа разлилась бы по нашим туннелям.

Четвёртого июля началось основное потепление в этом году, и при этом опять начали дуть сильные ветры. Температура воздуха пятнадцатого июля превысила плюс шесть градусов. Правда, у поверхности она была чуть выше нуля, но для снега этого оказалось вполне достаточно, и он начал интенсивно таять. Нам пришлось подключить все привезённые насосы, и они практически непрерывно работали.

Семнадцатого июля была, наконец, слита вся солярка из цистерны «Урала» в ёмкость электростанции, но ехать за новой партией дизтоплива мы не рискнули, боялись по дороге провалиться в какую-нибудь яму с водой. Сейчас на улице часто попадались глубокие лужи, сверху покрытые тонким слоем льда и слегка заметённые снегом, поэтому мы договорились ждать похолодания и только потом начинать выезжать из нашего посёлка. Имеющихся запасов топлива нам по-любому должно было хватить до Нового года.

Факт постоянного притока воды и непрерывный звук работающих насосов сделали всех какими-то нервными. Опять вернулись прежние страхи за нашу судьбу. Теперь уже все с ужасом ожидали дальнейшего потепления, хотя ещё недавно с упоением обсуждали, как будет здорово, когда весь снег растает и потеплеет, тогда заработают нормальный душ и туалет.

О степени нашей тревоги по поводу последствий потепления говорил хотя бы такой факт, что все начали на полном серьёзе обсуждать вопрос о строительстве «Ковчега». А наши женщины так вообще уверовали, что только этот «Ковчег» и сможет спасти нас, хотя я и пытался разубедить их:

– Даже если весь снег растает, то максимум нас затопит на два метра. А при таком уровне воды мы вполне можем отсидеться на втором и третьем этажах. Другое дело, что погибнет весь наш огород в подвале, и будут огромные проблемы с топливом – доставлять его мы вряд ли сможем. И об увеличении наших запасов продовольствия в будущем тоже можно забыть – наверняка его во всех подвалах затопит, и понадобится уже водолазное снаряжение, чтобы что-то достать. А ещё, после долгого нахождения в воде жестяные консервные банки проржавеют, и продукты, находящиеся в них, испортятся.

Больше всего в эти времена меня беспокоил вопрос с дизтопливом. Я боялся, что вода может проникнуть в ёмкости с топливом, особенно в те, что на совхозной заправке, ведь сам посёлок находился в низине, и вся вода могла собираться там. Правда, крышка ёмкости с соляркой вроде бы герметична, должна была выдержать даже полное затопление.

Используя все насосы, мы как-то справлялись с наступающей водой, хотя в туннелях она теперь стояла постоянно, приходилось там ходить только в резиновых сапогах. В отстойнике отходов круглосуточной работой двух фекальных насосов удалось понизить уровень жижи. Так что получалось – мы явно справлялись с ситуацией, тем более что после десятого августа температура начала понижаться и через пять дней перешла за минусовую отметку. Правда, у нас к этому времени от переработки сгорели три насоса.

Вода в подвал просачивалась сверху – это говорило о том, что земля, по-видимому, ещё была переморожена и не впитывала воду. Снег вокруг дома здорово осел, я очень боялся, что около окон второго этажа может образоваться лёд и выдавить стёкла, поэтому мы их полностью очистили от снега, сделав своеобразный приямок.

Первый раз выехали за территорию посёлка только в октябре, когда температура воздуха установилась ниже –15 градусов, и мы решили, что все образовавшиеся при потеплении лужи полностью промёрзли. После установления минусовых температур несколько дней падал обильный снег. Общий уровень толщины снежного покрова стал ещё больше, чем до потепления. Мы, в первую очередь, решили заняться завозом солярки. Поэтому на грузовом «Урале», на котором находилась наша большая цистерна, и ТТМе пятнадцатого октября поехали на совхозную заправку. В модульный прицеп ТТМа, который был нами переоборудован в грузовой, были на всякий случай загружены два снегоуборщика.

Подъехали на заправку к половине двенадцатого дня, двигались с осторожностью, медленно – путь в пятьдесят километров преодолевали более двух часов. Прибыв на место, обнаружили, что выкопанный нами ранее ров к емкости с дизтопливом на две трети заполнен сплошным льдом, и этот лёд нашим снегоуборщикам не поддавался.

Промучились с этой бедой до обеда, но так ничего и не вышло. Обессиленные и злые мы забрались в кабину ТТМа, чтобы перекусить. Во время этого импровизированного обеда сначала поругались, но потом всё же начали обсуждать возникшую проблему. И вдруг наш самый тихий и, в принципе, малоинициативный товарищ – Сергей, немного смущаясь, предложил:

– Нужно пилить лёд бензопилой на блоки и их вытаскивать. Такое я видел в фильме о полярниках в Антарктиде.

Нам эта мысль понравилась, и решили на ТТМе вернуться домой, чтобы взять бензопилы, а также электропилу, и завтра возвращаться. Судя по всему, предстоящая работа займёт несколько дней, поэтому договорились перегонять сюда и один «Урал» с кунгом. Чтобы уменьшить объём ручных работ, было решено не освобождать ото льда весь вырытый ров, а сделать небольшую шахту, только до люка ёмкости, и уже оттуда насосом откачивать дизтопливо в цистерну «Урала».

Обратный путь домой на ТТМе у нас занял немногим более часа. Приехав, я рассказал всем о возникшей проблеме и предложил:

– При раскопке других заправок, да и всех остальных объектов, теперь обязательно нужно будет брать с собой бензопилы и электробур.

Завтра на эту неожиданно возникшую работу договорились ехать уже вшестером. Кроме двух бензопил, решили взять с собой ещё и электрическую – она могла оказаться гораздо эффективней, ведь рабочая длина её цепи была в полтора раза больше. Весь вечер мы готовили «Урал» с кунгом к поездке и спать разошлись только в двенадцать.

Утром тронулись в путь, когда не было ещё и девяти, на улице было темно, температура воздуха –18 градусов, шёл небольшой снег. Пока мы ехали, начало рассветать, и показалось солнце. Я вёл ТТМ, рядом сидел Саша. Чтобы чем-то заняться, он включил навигатор GPS, и все, кто сидел в кабине, в следующий миг были поражены и совсем как-то растерялись, когда навигатор вдруг установил связь со спутниками и показал наше местоположение.

После нескольких минут всеобщего молчания Валера возбуждённо произнёс:

– После того как откопаем люк емкости с соляркой, нужно срочно ехать в Серпухов. Там, в одном магазине, я видел спутниковые тарелки для телевизоров, нужно хотя бы парочку взять. Я попробую совместить какую-нибудь из них с радиостанцией, собранной у нас в сенях, может, удастся установить связь со спутниками наблюдения и посмотреть, что в целом творится на Земле.

Перед самым прибытием на место навигатор опять потерял связь со спутниками, но нас этот факт уже не мог огорчить. Все теперь были уверены, что со временем небо только больше очистится, и связь тоже установится более устойчивая. Как выразился Саша: «Лиха беда начало!»

На меня факт установления связи со спутниками оказал двоякое воздействие. С одной стороны – радость по поводу того, как стремительно очищается небо от пепла, а с другой – страх за быстрое потепление. И ещё я подумал, что на всякий случай нужно привезти с баржи уголь. А то вдруг на следующий год река растает, и наша баржа просто затонет.