ГЛАВА 6
Сокровище Бамиана
Ночью в мое плечо вцепилась костлявая рука. Темень вокруг стояла непроглядная. Мила тихонько дышала мне в ухо. Голова ее лежала на моей левой руке — стало быть, эту руку в ход не пустишь. А правую кто-то когтил…
Впрочем, зачем сразу думать о плохом? Внезапное появление в пещере чего-то страшного, точнее, опасного, полностью исключалось. Присутствие посторонних я обязательно почувствовал бы даже сквозь сон. И пахнуть здесь стало бы по-другому. А мои рецепторы не спешили бить тревогу.
Вспыхнул неяркий красный огонек, в свете которого я разглядел лицо Димы, склонившегося надо картой. Китаец был деловит:
— Надо в путь выступать, пока не алеет рассвет. Ночью враги стерегут все подходы к монастырю, но внутри тишина и покой — татей нет.
Огонек, рассеивающий тьму вокруг нас, оказался маленьким светодиодом в карманном фонарике, который легко было спрятать в кулаке. Я прислушался. Действительно, вокруг было очень тихо. Замолчала буровая установка, стих гул машин, Не кричали люди. Только мерно расхаживали на вышках часовые, да потрескивали лампы накаливания мощных прожекторов, заливающих светом скалы на подступах к монастырю.
— Девушку лучше с собою не брать, — тихо продолжил китаец. — Камень найдем, в потаенном чертоге лежащий, после вернемся за ней.
Я покачал головой:
— Нужно держаться всем вместе. Мало ли что произойдет. Кстати, почему ты решил разбудить меня, а не пошел за своим сокровищем сам? Я ждал от тебя подобного поступка…
Дима улыбнулся.
— Может быть, я поступаю не слишком разумно, но питаю доверие к вам.
— Братья из монастыря в Мендонг-Гомпа не разубедили тебя доверять малознакомым людям?
Молодой монах сделал неопределенный жест рукой, некоторое время помолчал, потом решил признаться:
— С ними общаться не довелось мне в последнее время. Мой приемник-передатчик работает по пакетному принципу. Один мощный кодированный импульс, очень короткий сигнал. Но камни, что над нами не пробить даже мощному импульсу.
— К тому же я на самом деле могу пригодиться — продолжил я.
— Да, — согласился китаец. — В этом я уверен
Мила повернулась, сонно проговорила:
— Что вы болтаете? Надо спать! Я так устала… Все болит…
— Надо просыпаться и вставать. Пойдем за кладом, — возразил я.
— Хорошо, — послушно выдохнула девушка, перевернулась на другой бок, тихо застонала и закрыла глаза.
— Наша совесть чиста, — тут же заявил Дима, — Мы позвали ее, она не пошла. Женщина в пути — обуза. Во время такой рискованной операции — тем более. Я понимаю, ты имеешь перед ней некоторые обязательства… Думаю, мы сможем забрать ее на обратном пути. Да и без нас ей ничего не угрожает…
Китаец так волновался, что перестал говорить стихами.
— А проще сказать, если ее поймают, погоня некоторое время будет идти по ложному следу, — уточнил я. — Нет, Дима. Я понимаю, что ты служишь высоким идеалам, ради которых можно пожертвовать чем угодно, даже своей жизнью. Даже чужой. И я понимаю твою жертву — чужая жизнь для тебя ценнее собственной. Но я не собираюсь никем жертвовать.
— Я тоже! — горячо заявил покрасневший китаец. — Ты неправильно понял меня!
— Может быть. Но согласись, понять тебя можно было и таким образом.
Мила попыталась откатиться от меня и зажать уши руками.
— Поднимайся! Через десять минут мы должны отправиться в путь! — повторил я.
Вышедший из темноты Беточка обнюхал девушку и лизнул ее лицо. Мила фыркнула, вскочила, побрела к озерцу Умываться.
— Молодец, — похвалил я вильнувшую хвостом собаку. — Разбудил. Тоже пойдешь с нами?
Пес заглянул мне в глаза так проникновенно, что было ясно: пойдет. Даже побежит.
В каменной стене, под «окном», из которого днем поступал свет, сохранилось несколько металлических крючьев, прежде удерживавших лестницу. Там, где крючьев не осталось, ногу вполне можно было поставить в выемку.
— Мне не составит труда подняться по стене, — сообщил я. — Только вот веревки, чтобы скинуть ее вниз и облегчить путь вам, у нас нет…
— Я поднимусь без проблем, — пожал плечами китаец. — Много лет жил среди гор, лазил по скалам холодным к горным вершинам.
— А я посещала альпинистский кружок, — заявила подошедшая к нам Мила. — Лазаю не совсем профессионально, но по этим зацепкам, по-моему, любой поднимется.
Выглядела девушка очень решительно. Капли воды поблескивали на лице, мокрая прядь волос змеей ползла по щеке. В руке — сумка с вещами.
— Тогда пойдем. Мила! Давай оставим сумку! Гранты я взял, уус твой не работает, шоколад мы съели. Переоденься, если есть такая необходимость, и бросим лишнюю поклажу здесь. Все, что нужно, раздобудем в дороге.
— Угу. Ты-то свой рюкзак не бросаешь, — мрачно Метила девушка, откидывая с лица мокрые волосы.
— В нем только самое необходимое. Да и размеры несопоставимы. Мой рюкзак — большой накладной карман. А сумка оттягивает тебе руку или плечо.
Девушка размахнулась и молча швырнула сумку на камни.
— Переодеваться не будешь? Это самая удобна твоя одежда?
— Самая удобная, хоть и не самая чистая. Но менять грязные вещи на умеренно грязные вряд ли имеет смысл.
На стену я полез первым, посадив на шею Веточку. Пес вел себя смирно, не дергался и не тявкал. Словно все время совершал восхождения на скалы вместе с людьми.
Крючья, вбитые в камень, держались крепко, ямки не скользили под ногой. Оказавшись на площадке над гротом, я обнаружил полого уходящий вверх тесный ход, украшенный грубой резьбой по камню. Под сводом прохода зияли черные дыры маленьких круглых окон — естественно, без рам и стекол. Просто дыры в стене. Даже в качестве бойниц их использовать было бы трудно: толщина стены составляла около полутора метров. Впрочем, в ближайшее окошко я увидел звезды.
По коридору гулял легкий сквозняк. Тревожных запахов в дуновении ветра я не обнаружил.
Дима поднялся по стене бесшумно и, светя вниз фонариком, спросил:
— Ты и дальше понесешь собаку на шее? Действительно, я так и не опустил пса на землю.
А Беточка пригрелся и не торопился проситься вниз.
— Беги, — предложил я собаке.
Альберт бросился к своей хозяйке, появившейся над темным провалом. Мила отстранила пса и возмущенно обратилась к китайцу:
— Ты меня ослепил! Светить надо на стену а не мне в глаза!
— Ты поднималась слишком близко к стене, — оправдался Дима.
В коридоре благодаря отсветам прожекторов и звездному свету уже было кое-что видно. Но фонарик Дима гасить не стал. Вряд ли слабоватый красный свет заметят снаружи.
Коридор оказался довольно длинным. Затяжной подъем, после него — каменная лестница, ведущая вниз, — и мы вышли в просторное помещение, стены и свод которого терялись во мраке.
— Желтый зал, — объявил Дима. — Отсюда идти совсем недалеко.
— Почему желтый? — спросила Мила.
— Стены желтые, — объяснил китаец. — Сейчас, в темноте, нам не виден шафрановый цвет. Из Желтого зала есть выхода два — помимо того, которым сюда мы пришли. Пойдем, наверное, левым проходом…
Мы миновали небольшую по здешним меркам статую Будды, выточенную из песчаника. В ней было каких-то три метра высоты. Выражение лица Будды показалось мне укоризненным, хотя вряд ли создатели могли сознательно придать статуе такой вид.
Коридор, ведущий из Желтого зала к основным помещениям монастыря, имел несколько ответвлений, закрытых деревянными дверями. За ними, наверное, скрывались кельи монахов или какие-то подсобки. А может быть, располагались службы музея… Монахов здесь, насколько я знал, не бывало давно.
— Направо! — резко скомандовал Дима, когда мы Уже прошли мимо одного из незакрытых ответвлений коридора. — Быстрее!
Мы свернули и побежали по гладкому каменному полу. Затейливые изображения людей и животных на барельефах вдоль стен светились красным в свете карманного фонарика китайца.
— Куда спешим? — поинтересовался я.
— Здесь хорошая дорога. Не будем терять времен
— Понятно.
Еще два каких-то зала, названия которых Дима нам не сказал, три длинных коридора, и мы оказались в проходной комнате, из которой уходили в разные стороны четыре просторных коридора. Посреди на каменном постаменте возвышалась небольшая статуя Будды.
Дима судорожно осмотрелся по сторонам, посветив в каждый коридор фонариком. Вряд ли он смог разглядеть что-то дальше пяти шагов от себя. Аккумуляторная батарея фонаря начинала садиться, тусклого света становилось все меньше.
— Не знаешь, куда идти? — поинтересовался я.
— Мы пришли, — неожиданно объявил Дима. — Мне нужно было убедиться, что вокруг никого нет.
— Убедился?
— В меру сил…
— В непосредственной близости, метрах в пятидесяти, в любую сторону и в каждом проходе до поворота на самом деле нет никого, — заверил я китайца. — Даже странно.
— Что же тут странного? Фань Юнь из монастыря Нетонга знал, что делал, когда прятал носитель информации, — заявил Дима. — Он выбрал помещение с должной тщательностью. А для нас сейчас главное — открыть тайник, как вы понимаете, я никогда прежде этого не делал.
Мила подошла к статуе Будды и положила ладонь ему на голову.
— Сокровище внутри?
— Почти, — кивнул Дима. — Видите — никаких буровых установок вокруг нет. Так что мы подоспели вовремя.
Понятное дело, тайник должен был открываться каким-то скрытым механизмом. Вряд ли Дима собирался крушить статую Будды и постамент молотком… Или здесь нужно использовать ключ?
Молодой монах полез в свой рюкзак. Но вынул он оттуда не инструменты и не ключ, а шелковую повязку, которую обвязывал прежде вокруг головы. Зажав повязку в кулаке, китаец принялся тереть ею спину сидящего в позе лотоса Будды.
Одновременно Дима прощупывал постамент под статуей. Щелчок, еще щелчок…
— Подержи, пожалуйста! — попросил меня китаец.
Я вставил пальцы в открывшиеся впадины. Интересно, это не ловушка для особенно любопытных? Ладно, если и так, два пальца — не так уж много… Отращу…
Дима проворно обежал пьедестал, продолжая искать нужные точки. Еще два щелчка — и китаец сильно ударил ногой в основание постамента. Ничего.
— Ударь в камень прямо над землей! — попросил он меня.
Я стукнул по постаменту. С легким скрипом оттуда выдвинулась небольшая гранитная плита. Она показалась всего на пару сантиметров и застыла.
— Что теперь? — поинтересовался я. — Плита появилась, но никаких тайников я не вижу.
— Можно не держать впадины, — облегченно вздохнул Дима. — Мы открыли тайник!
Мила склонилась перед пьедесталом статуи, разглядывая плиту.
— А зачем ты тер статуе спину? — спросила она.
— Открывал электростатический замок. Без него Никакие механические воздействия не помогли бы.
— Интересно, — кивнула Мила, пытаясь вытащить плиту из гранита дальше.
— Не спеши, — предложил китаец. — Здесь то есть своя методика. Отойди-ка!
Мила послушно отошла к стене. Я тоже отступи на шаг, оставив Диму наедине с тайником. Глаза китайца блестели таким энтузиазмом, что отнимать у него право первым взглянуть на сокровище было просто негуманно.
Дима дернул плиту, слегка повернул ее и вытащил уже сантиметров на двадцать. В плите обнаружилась полость.
— Вот он! — выдохнул молодой монах.
В руке китайца вспыхнул красными огнями, разбрызгивая сполохи искр по стенам зала и коридорам, огромный, с луковицу старинных карманных часов, близкий к плоскому бриллиант. Огранка камня оказалась самой простой: антверпенская, или полуголландская роза, восемнадцать граней в шестиугольнике, плоская поверхность основания… Дима направил фонарик прямо на алмаз, и стало видно, что грани его слегка замутнены — будто бы тонким слоем пыли. Но внутри камень был необыкновенной прозрачности и чистоты.
Мила хотела что-то сказать, но в зале вдруг зазвучала нежная мелодия, громкость которой нарастала по мере звучания. Казалось, она исходит от постамента статуи. Неужели здесь сохранилось какое-то звуковоспроизводящее устройство? Для каких целей оно было установлено?
Я терялся в догадках, а девушка просто онемела. Казалось, в зале ожили тысячи хрустальных колокольчиков. Они звучали, вторя основной теме, которую исполнял клавесин. Причем казалось, что мы просто не видим инструмент — настолько достоверным был звук, так чисто звучала музыка…
— Что это? — спросил я Диму, с трудом стряхнув очарование мелодии.
Вопрос не праздный. В ситуации, когда монастырь стерегут магисики и сотни солдат, причины любого подозрительного явления нужно определять сразу.
— Наверное, звучит сам камень, — тихо ответил китаец. — Алмаз знаний.
— Этого не может быть! Как камень может звучать?
— В Мендонг-Гомпа умели выращивать звучащие кристаллы. Их можно было активировать только один раз, и стоили они очень дорого… Поэтому распространились они недалеко и были предназначены только для гурманов. Производство таких кристаллов давало монастырю средства на исследования, да и известен он был прежде всего благодаря «поющим камням». Неужели ты не слышал о них?
— Слышал, — кивнул я. — Поющие кристаллы изобрел Ли Хань. После того как монастырь в Мен-Донг-Гомпа был стерт с лица земли, их больше не делали. В коллекциях некоторых богачей хранится несколько экземпляров. Стоимость их баснословна. Но звучащие камни таяли на воздухе. А твой алмаз целехонек.
— Значит, когда мы открыли плиту, активировался спрятанный там кристалл, — выдохнула Мила. — а вы даже послушать не дали… Больше в тайнике ничего нет?
Дима обшарил нишу в камне.
— Я ничего не чувствую, — заявил он. — Тайник пуст. Звучащих кристаллов здесь нет. Видимо, единственный был запрограммирован на то, чтобы актироваться во время открытия ниши. Но меня предупредили, что камень будет один. Вот он!
Китаец поднял ладонь с бриллиантом вверх. Даже в темноте камень искрился от редких лучиков света
Где-то вдали взвыла сирена. Потом еще одна, по камням загрохотали сапоги солдат. И если топот слышал я один, то вой сирен расслышали и мои спутники
— Почему поднялась тревога? — тихо спросил Дима.
— Хотелось бы верить, что тому причиной не наша деятельность, но таких совпадений не бывает. Мы достали камень, и через две минуты объявили тревогу. Думаю, каким-то образом нашим противникам стало известно, что тайник открыт.
— Но они не могли знать, где он! — воскликнул Дима. — Иначе давно достали бы камень сами.
— Ты прав, — согласился я.
— Значит, среди нас — лазутчик, — заявил китаец. — Кто из вас? Девушка очень уж кстати оказалась на нашем пути… И камнями ее не побили, хоть и собирались. Будто бы специально нас ждали!
— И магисик хотел меня съесть случайно! — воскликнула Мила. — И в эту дыру я с вами полезла исключительно из коварства! Да я вообще все время просила, чтобы вы отвезли меня в Кабул! Может быть, ты сам заманил Даниила в ловушку? Приманив этой пустышкой в виде бриллианта? Настоящие алмазы так не гранят! Только самые мелкие!
— Можно подумать, я звал вас с собой! Подтверди, Даниил! — воскликнул Дима. — Она, наверняка она вызвала охрану, когда мы открыли тайник! Ее сломанный уус вовсе не сломан!
— Да я оставила его в пещере с озером! Бросила вместе с другими вещами! Что я, по-твоему, общаюсь с ним мысленно?
Я покачал головой, глядя на разгоряченных спорщиков.
— Напрасно вы обвиняете друг друга. Если нет доверия к товарищу, толку не будет. Стоит поискать рутинные объяснения. А для начала — убраться отсюда. Ты намечал пути отхода, Дима?
— Да, — кивнул китаец. — В коридор по правую руку от Будды. Он выводит в обширный хозяйственный двор монастыря. Там я намеревался смешаться с толпой и выйти незамеченным. Выходящих обычно проверяют не так тщательно, как входящих.
— Вперед! — скомандовал я. — Чем дольше мы тут стоим, тем больше вероятность, что нас обнаружат.
— А почему бы нам не вернуться туда, откуда мы пришли? — замирающим голосом спросила Мила. Видно, мысль о том, чтобы возвращаться через узкий тоннель, была для нее не так уж невыносима.
— Неизвестно, удастся ли нам разобрать завал, — ответил я. — К тому же уходить всегда лучше другим путем. Надежнее.
— Но как все-таки нас засекли? — поинтересовался Дима уже на бегу.
— Полагаю, у них в коридорах установлены интерференционные сканеры. Они запрограммированы на картинку, которую дает отражение волн на большом бриллианте. Такая картинка весьма своеобразна. Камень постамента защищал алмаз. Когда мы вытащили его, включился сигнал тревоги.
— Почему же эти датчики не реагируют на движение людей? Разве нельзя настроить их так?
— Можно. Только людей здесь полно. А откуда Появятся лазутчики и где их цель, охранники не знали. Впрочем, все это — мои домыслы.
Коридор повернул и вывел нас в еще один большой зал. Под потолком здесь горело несколько электрических фонарей. Из противоположного коридора выскочили двое солдат с автоматами.
Мила тихо ахнула, а китаец вознамерился был юркнуть обратно в коридор, но я его удержал. Дело том, что автоматчики не обращали на нас ни малейшего внимания. Видимо, они спешили на развод или к месту сбора — словом, туда, где можно получить приказы и инструкции.
— Они приняли нас за гражданских специалистов, — сообщил я друзьям. — Будем и дальше играть эту роль. Только компания у нас больно разношерстная…
— Разделимся? — охотно предложил Дима.
— Может быть, это и имело бы смысл… Но нам в одну сторону. Не стоит из-за тактических преимуществ терять стратегические. К тому же камень не разделишь.
— Ты заявляешь права на него? — удивленно поднял брови молодой монах.
— Нет. Но вероятность, что тебя поймают, довольно высока. С камнем в руках ты провалишь свое дело. А мне ведь ты его не отдашь?
На лице Димы отчетливо отобразилась сильная внутренняя борьба.
— Отдам! — неожиданно заявил он. — Если потребуется и если ты пообещаешь доставить носитель знаний в Мендонг-Гомпа.
Я улыбнулся. Доверие — основное требование в отношениях друзей. Если китаец доверяет мне, я могу доверять ему.
— Не надо жертв. Пойдем вместе. Интересно, здесь у них нет вертолетов? Мне понравилось путешествовать по воздуху.
Мила поморщилась:
— Меньше фантазируйте! И давайте поторопимся, а не будем торчать у всех на виду.
— Тревога нам на руку, — заметил Дима. — Тольк0 бы сканеры не смогли определить местоположение камня. Жаль, у нас нет подходящего контейнера… Я полез в рюкзак и вынул оттуда титановый тубус. Только для того, чтобы Дима мог убедиться в том, что камень в него не влезет. Сам я знал: диаметр бриллианта на три миллиметра больше диаметра контейнера.
— Не поместится, — констатировала Мила. — А что внутри?
— Важные документы, — ответил я.
— Они тоже не должны попасть в руки врагов? — осведомилась девушка.
— Нет. Враги прекрасно осведомлены об их содержании. Они должны попасть туда, куда надо. Вовремя.
Мы шли по коридору, не слишком торопясь, и мирно беседовали. Пока нам не встречались ни солдаты, ни техники-поисковики, ни сотрудники музея. Но даже если бы они попадались на каждом шагу — куда спешить? Бегущие люди вызовут больше вопросов.
Впереди послышался топот. Мила и монах примолкли, чтобы не выдать нас русской речью, а я, заметив в двух шагах впереди крепкую деревянную дверь, подбежал к ней и выбил одним ударом ноги.
— Заходите, — предложил я.
Мои спутники послушно юркнули следом. Я поставил дверь на место, создав видимость, что комната по-прежнему заперта, нашарил на стене выключатель, который приметил сразу, как только вошел, и зажег свет.
Комната как комната. Ящики, несколько стульев, стол, заваленный инструментами. Инструменты и мебель покрыты толстым слоем пыли. На ящиках пыль Кое-где стерта.
— Почему ты решил спрятаться? — спросила Мила.
— Лишняя осторожность не повредит. А за этой дверью так вкусно пахло яблоками!
Китаец принюхался, раздув ноздри.
— Действительно, яблочный дух присутствует, — заявил он.
— А вот и яблоки! — обрадовано воскликнула Мила, открывая ящик, в котором прежде хранилась взрывчатка. Об этом говорили и его форма, и надписи на английском языке. — Можно съесть парочку?
— Для того чтобы подкрепиться, мы и заглянули сюда, — отозвался я. — Не все же шоколадом питаться. Кушайте, не стесняйтесь.
— Откуда здесь яблоки? — торопливо жуя, спросил Дима. Об обещании поститься несколько дней он уже забыл. — И как ты их нашел? Не по запаху же?
— Именно по запаху. Принадлежат они скорее всего какому-нибудь работнику музея. Или местной столовой. В этой части монастыря, насколько я понимаю, расположен хозяйственный блок. А мы попали в чью-то частную кладовку.
— Стало быть, мы обкрадываем конкретного человека? — немного разочарованно протянула Мила. Яблоки она в ящик тем не менее не положила.
— Выходит, так.
— Мы не должны этого делать? — с надеждой глядя на меня, спросила девушка. Видимо, ожидала, чтобы я убедил ее, что сейчас мы имеем право реквизировать чью-то собственность, украсть, поступить не по совести…
— Не должны, — просто ответил я, надкусывая ярко-красный плод.
— Почему же мы так поступаем? Ладно, я — слабая девушка. Но вы-то имеете определенные принципы!
— Люди грешны, — давясь ароматной мякотью сообщил Дима. — А убыток, понесенный хозяином этих яблок, положительно скажется на его карме.
— Но на нашей карме такой поступок отразится отрицательно, — тут же заметил я.
— Несомненно, — подтвердил монах.
— И что же делать? — растерянно спросила Мила. — Правда, я не очень-то верю в карму. Но непорядочно брать чужое…
— Или ты веришь в карму, или не веришь вообще, — улыбнулся я. — Нельзя верить чуть-чуть.
— А яблоки можно не есть. К тому же их мало, — заявил Дима.
— Но лучше — стремиться, чтобы мера хороших поступков превышала меру плохих. Так ведь, Дима?
— Так, — кивнул китаец. — Но плохие поступки от этого не перестанут быть плохими.
Рассуждая о проблемах морали, мы насытились. За это время мимо двери несколько раз пробежали, гремя сапогами, солдаты. Потом на некоторое время воцарилась тишина.
— В этой комнате скорее всего алмаз не обнаруживается сканерами, — предположил я. — Поэтому сторожа думают, что его вынесли с территории монастыря.
— Отлично! — радостно воскликнул китаец.
— Неплохо, но как только мы выйдем в коридор, сканер обнаружит бриллиант вновь.
— Да, — помрачнел Дима.
Мила не разделяла озабоченность китайца. Наевшись чужих яблок, она стала смотреть на жизнь проще. Глаза девушки загорелись озорным огнем. Она заглянула в другие ящики — они оказались пустыми, сдула пыль со стула и присела. Настоящая королева на троне — хотя стул едва не разваливался от старости. После этого Мила поманила монаха пальцем.
— Чего тебе? — настороженно и не очень вежливо спросил Дима.
— Покажи алмаз.
— Зачем?
— Интересно. Тебе жалко, что ли? Боишься, я его съем?
— Не боюсь. На.
Китаец протянул девушке бриллиант.
В маленькой комнате, при электрическом освещении, камень играл всеми цветами радуги. На узкой ладошке Милы он казался еще крупнее.
Девушка потерла пальцем поверхность бриллианта.
— Какой-то он мутный…
— Поэтому и ценный, — улыбнулся я.
— Ну да, можно подумать, — фыркнула Мила. — Самые ценные прозрачные алмазы. Или с легким голубым отливом… У меня, между прочим, есть дивные сережки…
Девушка осеклась и махнула рукой — о сережках ли сейчас говорить? А может быть, побоялась выболтать что-то лишнее — о себе она рассказывала неохотно, сережки же с бриллиантами, да еще и с голубым отливом, имеются далеко не у каждой девушки.
— На поверхности алмаза записана информация, — пояснил я. — Ее можно считать при помощи лазера, если знаешь соответствующую кодировку. Впрочем, кодировку можно подобрать. Поэтому алмаз и огранен так просто, в несколько граней: чтобы рабочее поле для записи было больше. А вот о том, какие именно тайны скрывает камень, я не знаю. Могу только догадываться…
— Там двести гигабайт информации, — неохотно сообщил Дима. — Базы данных, результаты исследований, плоды труда ученых из монастыря Нетонга за тридцать лет. То, что считалось утерянным.
— Считалось утерянным? — удивился я. — То есть вы не знали, что камень спрятан в Бамиане?
— Да. Его заложил здесь монах Фань Юнь. Незадолго до трагедии в Нетонге. Он тоже погиб при разгроме монастыря. Но память о его визите в Бамиан осталась. И еще — иносказательный стих, который расшифровали наши ученые. Я знал, где спрятан камень, знал, как его извлечь.
Алмаз в тонких пальцах Милы сверкал и искрился. Как и любая драгоценность, он многое мог бы рассказать о своих владельцах… И история его была совсем не простой.
— Мы слышали о погибшем монастыре, — заметил я. — Ты уже говорил о Фань Юне. Но почему камень понадобился вам только сейчас? Лежит он здесь очень давно, и послание Фань Юня вы расшифровали скорее всего не вчера.
— Нет, не вчера. Десять лет назад, — ответил китаец. — А сейчас пришло время.
— Да, нынче исполняются многие сроки, — согласился я. — Надо торопиться. Спасать твое сокровище, спасаться самим… Много странного происходит в мире.
— Странного и страшного, — уточнил молодой человек.
— Ваши предложения? — обратился я к спутникам.
— Будем прорываться, — предложил Дима. — Мы обязаны добраться до монастыря в Мендонг-Гомпа как можно скорее.
— Наши противники узнают о том, что алмаз объелся в коридорах монастыря, когда мы выйдем наружу. Интерференционные датчики сообщат о его Присутствии.
— Положим камень в котелок, — предложила Мила, указывая на грязную посудину, стоящую на дальней полке. — Металл ведь должен помешать работе датчиков?
— Наверное, — согласился я. — Удивляюсь, зачем вообще ставить датчики, которые так легко обмануть
— Разведка доложила, что с помощью датчиков искали камень. А потом решили их не выключать — на тот случай, если он спрятан в чем-то подвижном и время от времени показывается на поверхности. К тому же не все разбираются в современной технике и знают о существовании каких-то датчиков.
— Пожалуй, так, — кивнул я. — Тогда — вперед. Не будем терять ни минуты. Рассветный час — самое удобное время для побега. Последние дни я отовсюду ухожу с рассветом.
— Это символично, — заявила Мила. — Пойдемте!
