Глава 8
Полет в самолете Константину особо не запомнился. Ну да, крутой салон, фактически маленькие каюты.
Ну да, хорошо кормят, впрочем, совсем не так уж и вкусно. Питательно, но не вкусно.
Бар есть – хоть ужрись спиртным!
Но вообще-то ничего такого, чтобы пищать от восторга, как это делала Маша. Константину было плевать на этот комфорт, что совершенно понятно: человеку, который может за мгновение попасть в любую точку мира, механическое средство, переносящее его в пространстве, кажется архаичным и даже глупым, сколько бы это самое средство ни улучшали и украшали. Но, увы, нужно в официальном порядке попасть на Багамы, иначе… иначе любой человек заинтересуется: как это некий джентльмен оказался на островах без отметки пограничной службы и без занесения в базу данных?
Прибытие на Багамы прошло без происшествий. Чернокожий пограничник привычно хлопнул на паспорта Константина и Маши нужные штампы, и вот – Багамы! Осталось только получить багаж, и можно двигаться дальше.
На получение багажа ушел час. Не так уж и много, хотя могло быть и побыстрее. И это при том, что пассажиры премиум-класса не стояли в общей очереди – длинной и нудной. За это время Маша созвонилась с владельцами виллы, и за Константином и Машей прислали микроавтобус «Мерседес» – черный, блестящий, похожий на здоровенного жука. Расторопный водила-мулат в какой-то странной униформе и фуражке явно фэнтезийного покроя загрузил чемоданы в багажник, и скоро Константин с Машей уже мчались по гладкой, как стол, шоссейной дороге в сторону торчавших у моря небоскребов.
Честно сказать, Константин не особо волновался, рассматривая вожделенные для многих и многих людей Багамы. Ну да, пальмы. Да, после промозглой погоды Москвы – двадцать семь градусов тепла и солнце. И что? Чего такого-то? Никаких тебе особо красивых достопримечательностей, никаких древних крепостей или пышных садов, как на Корфу, например.
Не очень-то впечатлили его вожделенные Багамы. И еще раздражало дурацкое движение по левой полосе. С какой стати? И это при том, что многие, как минимум половина машин, с левым рулем. И как ездить по левой стороне с левым рулем? Когда все рефлексы опытного водителя требуют правостороннего движения.
А все англичане! Откровенно больная на голову нация. Наглы – они и есть наглы! То у них «хайли лайкли», то еще какая-нибудь тупизна. Только посмотреть на бывшего министра иностранных дел – такой мог работать министром только в Британии и больше нигде.
Их привезли сразу на виллу, хотя Константин почему-то думал, что повезут куда-нибудь в офис фирмы. Явно такая вилла у хозяев не одна, а возможно, есть еще и большие отели.
Константин виллу вначале осмотрел – это предложила моложавая женщина лет сорока англо-саксонской наружности. Она говорила по-английски, а Маша очень бодро переводила – и слова управляющей, и слова шефа, который уточнил насчет прислуги и насчет уединенности – будет ли кто-то совать нос не в свои дела? Конечно, он сказал совсем не так, но смысл был понятен.
Как ни странно, женщина ничуть не удивилась, видимо оценив Машу, выглядевшую совершенно сногсшибательно в своем белом платьице, больше похожем на майку-переросток. Длинные, стройные ноги, небольшая, но вполне внушительная крепкая грудь, «породистое» лицо – не секретарша, а любовница бизнесмена, который решил уединиться со своей пассией.
Кстати сказать, Маша, проинструктированная Константином и великолепно сыгравшая свою роль, на это совершенно прозрачно намекнула. Вот только на самом деле никакой роли она не играла и радовалась тому, что сможет теперь предаться любовным утехам, не смущаясь при появлении повара или чистильщика бассейна (хотя, надо признаться, эта мысль о подглядывающих ее немало возбуждала). Будет ходить по территории исключительно голышом, чтобы получить равномерный загар без каких-либо следов лямочек и веревочек. Пообедать же можно в соседнем ресторане, до которого рукой подать. Два шага.
Зачем им нужно уединение, Константин Маше не сказал, а Маша спрашивать не стала. Пусть все идет как идет. Нечего нос совать, куда не следует, – шеф ведь предупредил!
Управляющая достала из папки бланки договоров, прокомментировав данный факт тем, что договоры обычно подписывают только клиенты из России, остальные довольствуются выписанным чеком, который и есть настоящий договор. Но раз уважаемым россиянам эта бумажка нужна, пусть она будет. А так – их данные уже имеются в базе фирмы, можно было бы и не составлять договор.
Маша просмотрела договор, кивнула, и Константин его подписал. Тут же на свет из сумочки появился картридер, и на счет фирмы ушла оплата на неделю вперед, с комментарием, что если понадобится продлить аренду, это можно будет сделать в любой момент. Только надо предупредить хотя бы за день.
Затем им передали ключи от ворот виллы, от сейфа-кладовой, в которой можно оставлять особо ценные вещи, когда они пойдут гулять по острову, и, пожелав удачи и хорошего отдыха, управляющая оставила парочку наедине с морем и солнцем.
Кстати, море тут было и правда шикарное. Голубое, прозрачное – как стекло! Имелся причал, к которому можно поставить яхту метров пятьдесят длиной. Или сто. Или двести. Нет, круизный лайнер сюда не подойдет – уж больно здоров, но для суперяхты места точно хватит. Так размышлял Константин, оглядывая морские дали и собственно причальное сооружение, принадлежавшее вилле.
Обстановка внутри здания не то чтобы шикарная, нет никакой безумной роскоши и плюшевой безвкусицы. Комнаты довольно-таки современные, уютные, обставленные хорошими дизайнерами, и здесь на самом деле хотелось жить. Просто жить – глядя на море и потягивая ледяной апельсиновый сок, после того как съел здоровенного омара. Все для безделья, неги и секса.
Кстати, насчет секса. Маша исчезла в своей комнате, на которую ей указал Константин, и вышла оттуда во всей своей красе – без единой нитки на теле. И ко всему прочему – за те двадцать минут, что исчезала из поля зрения Константина, она успела привести себя в порядок – вымыться, выбриться и стереть с лица остатки боевой раскраски. Что, как ни странно, красоты ее не испортило – даже наоборот. Она стала выглядеть не роковой красоткой, охотницей за мужиками, а нежной, но порочной десятиклассницей, пустившейся во все тяжкие, после того как сбежала из дома. Милое личико невинной девчонки – тоже неплохая боевая раскраска, которая действует на мужчин гораздо сильнее, чем подведенные глаза и нарисованные брови.
Чистая, ухоженная, пышущая здоровьем – ну вот есть же еще в провинции такие цветы! Как ни странно, частенько жизнь их складывается совсем не так счастливо, как можно подумать. Мужчины или шарахаются от таких красоток, справедливо полагая, что те достойны иной, более богатой и сытной жизни, а простые работяги не могут дать ей эту самую жизнь, или же фактически покупают таких женщин, если имеют на них достаточно средств. Но редко берут их в жены: таким красавицам уготована участь вечной любовницы – до тех пор, пока не надоест или не найдет себе более богатого и щедрого «папика». Или пока красота ее не поблекнет.
Если же все-таки женит на себе своего любовника, разведя его с женой, то все равно живет несчастливо – любви-то там не было и в помине, чистый расчет! И тогда начинает искать себе утешение на стороне, со всеми вытекающими из этого последствиями – от скандалов и мордобоя до банального бытового убийства.
Маша взвизгнула и рыбкой ушла в воду, прыгнув так красиво и элегантно, что это сделало бы честь профессиональной спортсменке, а уже из бассейна замахала руками и радостно закричала:
– Константин Петрович! Идите сюда! Вода теплая! Здесь так здорово!
Костя неопределенно махнул рукой и пошел осматривать комнату-сейф, которой придется принять больше тонны денежных знаков. А по дороге раздумывал о том, как ему сделать так, чтобы Маша не стремилась зайти сюда из любопытства и, самое главное, не узнала, каким образом он переместил в доселе пустую комнату такое количество коробок. Ничего не придумал и решил, что прикажет ей не совать сюда нос и не спрашивать о том, о чем ей спрашивать не положено. А лучше всего просто запереть комнату и перемещать коробки без посторонних глаз. Если только секретаршу стоит считать посторонней.
Константин прекрасно понимал, что долгое время хранить в секрете от Маши его необычную способность перемещаться в пространстве у него не получится – девчонка совсем не дура и любопытная выше всяких границ. Но все равно был намерен как можно дольше держать секрет под замком – по крайней мере, до тех пор, пока не переместит все имеющиеся деньги на банковский счет.
Комната, как он заметил еще при первом осмотре, была большой, площадью метров двадцать. Что тут должны были хранить изначально – непонятно, но в этой комнате не было никаких окон и стояла принудительная вытяжка вентиляции. На потолке – мощные лампы освещения.
Возможно, раньше тут хранились картины или антиквариат. Но что бы тут когда-то ни хранили, главное, что кирпичные стены толсты, а входная дверь с могучей сейфовой дверью, запирающейся на два замка.
И кстати, помещение также походило на арсенал. Возможно, здесь находилась оружейная кладовая. На это указывали и светлые пятна на полу, вероятно оставшиеся от оружейных ящиков или стеллажей. Константину понравилась кладовая, она идеально подходила для хранения и денег, и малого арсенала – двух автоматов и нескольких пистолетов.
Определившись, Константин слегка успокоился – все идет как надо! – и отправился к веселящейся Маше, плескавшейся в воде, как шустрая бесхвостая русалка.
Вода и правда была теплой. И это здорово – плавать в бассейне и видеть море – бескрайнее, голубое Карибское море, увидеть которое Константин никогда и не мечтал. И если бы не Маша, которая так и норовила вцепиться в него всеми своими щупальцами, как гигантский кальмар в кашалота, он бы мог вспомнить многочисленные книги о пиратах, которыми зачитывался в ранней юности. Это потом, повзрослев, Константин понял, что пираты были самыми что ни на есть обыкновенными грабителями – подлыми, мерзкими, тупыми и гнусными, а тогда он мечтал стоять на мостике пиратского корабля, разворачивающегося бортом для пушечного залпа. Капитан Блад…
Сейчас он лютой ненавистью ненавидел всех грабителей, воров, пиратов и всякую такую нечисть. Он пристрелил бы любого из них, и его рука не дрогнула бы. Впрочем, она не дрогнула бы у него никогда. Дар такой у него… убивать людей.
Они долго плавали в бассейне – Маша неустанно применяла приемы соблазнения, но Константин не поддался. Хотя и сам этому удивлялся: честно сказать, он никогда не отличался пуританским поведением, а по юности ему было достаточно показать что-то похожее на женскую попку, и вот он уже завелся. Пусть даже и на рожицу девица не очень хороша. А тут… мечта, а не девка! Но чем настырнее пыталась она его соблазнить, тем холоднее он становился.
В конце концов Константину надоели ее приставания, и он выбрался из бассейна, усевшись в шезлонг – обсушиться перед походом в ресторан, есть хотелось все больше и больше. Последний обед, съеденный в самолете, давным-давно переварился, и желудок начинал управлять мозгом хозяина.
Маша была расстроена. Она все делала, чтобы угодить шефу, но он все больше и больше отстранялся от нее, и причины такого поведения она не понимала. Ситуация была такой, как тогда, когда он впервые пришел в офис Семена. Перед тем как выйти из бассейна, Константин посмотрел на нее холодно и отстраненно, как на чужую. А ей казалось, что все уже вот-вот сладится… что у него в душе зародились огоньки любви!
Ну и как теперь не расстраиваться?! Может, что-то в ней? Может, зубы плохо почистила? Или… о боже! Может, у нее… там… плохо пахнет?! Только этого не хватало! Да вроде чистенькая, не какая-то там грязная потаскуха, воняющая селедкой. Так в чем дело?!
Настроение упало ниже дна бассейна. Хотелось заплакать, и губы сами собой начали кривиться в страдальческой гримаске.
– Маша! Поди сюда! Поговорить надо!
Сердце ухнуло до самых розовых пяток. А потом выскочило и запрыгало по ступеням бассейна. Вот оно! Сейчас скажет: «Маша! Ты вонючая засранка! И мне не нужна! Я таких девок на пятак пучок куплю, а ты поезжай в свой Засратов и забудь обо мне и о Багамах! Вот тебе на проезд, вот тебе выходное пособие – вали, коза, и не блей где не надо. А то башку оторву!»
Маша шла как на расстрел, сгорбившись так, что великолепные упругие грудки едва ли не нацелились сосками в плитку площадки у бассейна. Она будто старалась стать ниже, меньше – как таракан, которого могут прихлопнуть тапкой. И ведь прихлопнет! Что ему стоит?
– Что с тобой? – недоуменно спросил Константин Петрович. – Ушиблась, что ли? Ты давай поосторожнее! Ты мне нужна живой и здоровой.
Ффу-у-ухх… В голову ударила кровь, и Маша едва не пошатнулась – у нее от волнения закружилась голова. Но взяла себя в руки и села в шезлонг напротив шефа, скромно сведя колени вместе.
– С тобой все в порядке? – снова осведомился Константин Петрович, и на лице его точно проступило беспокойство. Ура! Значит, не так уж она ему и безразлична.
– Все в порядке, Константин Петрович. Чем могу помочь? Что нужно сделать?
Вопрос с подвохом. Сейчас скажет: «Нужно сделать мне минет!» – это первое, что пришло ей в голову.
– Посоветоваться с тобой хочу… – начал Константин Петрович, и сердце Маши снова замерло, только уже не ожидая печали, а в ожидании радости – он с ней советуется! Он просит ее совета! Она! Советует! Шефу! Она не просто какая-то секретарша, снимающая напряжение у начальника, она – Советник! А-а-а! Мама, я счастлива!
– Все что угодно! Я все для вас сделаю! – твердо, глядя в глаза шефу, бросила Маша и выпрямилась в кресле так, что груди уставились в Константина Петровича, как два танковых пулемета времен Отечественной войны.
Но шеф на нее не смотрел. Вернее, смотрел сквозь нее, куда-то вдаль, как будто старался рассмотреть нечто маленькое и неуловимое обычным зрением.
– Маша, вот ты молодая девушка, очень красивая, умненькая. Я тебе сейчас расскажу историю. Реальную, из жизни. Слушай. В одном российском городе в одном из баров встретились три девушки. Одной было двадцать лет, двум другим – шестнадцать и семнадцать. Была осень, как сейчас. На улице очень холодно и гадко. Старшая девушка случайно пролила на плащ одной из младших бокал пива. Неприятно, да. А если такое происходит по пьянке, можно и в рожу схлопотать…
– Можно, – покивала Маша. – Запросто. Девки такие стервы! Я как-то в баре…
– Помолчи! – Голос шефа стал тяжелым и холодным, как рельс. – И слушай. В общем, я не буду вдаваться в подробности, но эти две младшие девицы каким-то образом подстерегли пролившую пиво, решив ей отомстить за пятно на плаще, и… загнали ее в канал. Деривационный канал – это… канал. Какая разница? Канал там есть – возле ГЭС. Широкий такой, как река. Девушка не хотела лезть в ледяную воду, но они столкнули ее и заставили плыть на тот берег. И она поплыла. Доплыла – оказалось, что они уже перебежали на ту сторону по мосту и не дают ей выбраться, мол, плыви обратно. И сталкивают ее в воду. И она поплыла. И не доплыла. Утонула. А девки пошли домой.
Преступление раскрыли только через девять лет – случайно. Как именно? Да какая разница. Узнали, да и все. И сажать их теперь нельзя – срок давности преступления весь вышел. Они тогда были несовершеннолетние, а срок давности для преступлений несовершеннолетних уполовинивается. Суд все-таки был – им присудили выплатить по миллиону рублей матери убитой девушки. И… все. Больше ничего.
– Эти сучки еще и не выплатят! – с ненавистью бросила Маша. – Небось у тварей и денег нет, и никогда не будет! Мрази! А что эта девчонка, не могла отпор дать?! Да я бы им таких пилюлей наваляла! Я бы их зубами грызла, тварей! А эта – как овца в воду пошла! Дуреха! Ну как так?
– Я не знаю, – пожал плечами Константин Петрович. – Может, так запугали. Может, характер такой – слабый. Может, была физически слабой. Ты сильная, спортивная, тренированная. Но не все же такие? Но дело не в том. Они сейчас живут, радуются жизни. Рассказывают, как утопили глупую сучку. А ее мать плачет всеми ночами, оплакивает единственную дочь. Представь, тебя бы так, как бы себя чувствовала твоя мама? Тьфу-тьфу, чтобы не сбылось. Представила? Теперь скажи – заслуживают они смерти?
– Да! Убить сучек! Я бы им сердце вырвала, тварям! – Маша вскочила с места и нанесла удар кулаком в невидимую цель – быстро, ловко, но выглядело это немного смешно.
– А теперь смотри, что получается. Эти девки за прошедшие девять лет вышли замуж, родили детей. Может, и не по одному ребенку. У них семьи, муж. Убьешь их – осиротишь детей. Что будет с сиротами – неизвестно. Может, вырастут нормальными людьми, а может, пополнят ряды шпанят, воров, бандитов. Отец приведет новую маму, новой маме они не нужны. А может, сопьется и детей отправят в детдом, откуда они выйдут законченными придурками, опять же – потенциальными преступниками. И как бы ты поступила? Все равно убила бы их матерей?
Маша медленно опустилась в шезлонг и, поджав губы, задумалась. Потом подняла взгляд на Константина Петровича и недоверчиво помотала головой:
– Я не знаю. Не знаю! Если бы эта девчонка была моей сестрой, или матерью, или дочерью – точно бы убила. А так… я не знаю, не могу взять на себя ответственность. Вы так это все изобразили, что тут крепко подумаешь, прежде чем сделать шаг. А может, оставить все как есть? Может, их Бог накажет? Я слышала, что, если совершать нехорошие поступки, испортишь себе карму. И потом эта самая карма по тебе ударит. Тебе тоже прилетит крепкая плюха! Так, может, и им прилетит?
– Маш… – Константин Петрович посмотрел на нее серьезно и как-то очень, очень грустно, – ты когда-нибудь видела, чтобы подлецы получали наказания в соответствии с кармой? Живут подонки и процветают. Мажоры, избежавшие наказания, чиновники, укравшие кучу денег. Преступники, вроде этих вот сучек, ходят по миру и радуются, что их не нашли. И где тут Бог? Может, он в нас? Может, мы его орудие?
– Ну… положим, чиновников сейчас лихо сажают. В новостях – как ни посмотришь, так очередная посадка. Пачками сажают! Вот только что – в Сочи кучу пересажали. В Дагестане многих поймали на преступных делишках. А губернатора Сахалина помните? Вот где хохма! Вот где бабла было! Миллиарды! Что касается кармы – по карме наказание все равно придет! Вот в новостях смотрела, пока вас ждала, – пятерых ментов свои же застрелили. Говорят, коррупция там была жуткая! У них квартиры были заполнены деньгами! Несколько миллиардов изъяли! Как начали расследовать убийства, так и вышли на остальных. И деньги нашли. Зря вы телик не смотрите – новости надо смотреть! Кстати, не видели в новостях – двух негодяев в соседнем небратском государстве застрелили? И вроде как из того же оружия, что и ментов. А вы говорите – кармы нет! Вот она, карма! Ррраз! И Бог их наказал!
– Какой бог? – сухо осведомился Константин Петрович.
– Ну, какой… бог! – слегка растерялась Маша. – Я не знаю. Какой-то бог! Правильный бог!
– Думаешь, правильный? – усмехнулся Константин Петрович, поднимаясь из шезлонга. – А может, злой бог?
– Нет! – уверенно мотнула головой Маша. – Злой наказывает хороших. И зовется сатана! А добрый наказывает плохих! Чтобы добрым жить было легче!
– Ну и каша у тебя в голове, Машуль, – вздохнул Константин Петрович и вдруг как-то невесело, несмело улыбнулся. – Добрый бог, понимаешь ли… Вицли-Пуцли. Пойдем, богиня Аматэрасу, жрать хочется, аж нимб отваливается. У тебя нимб не отваливается?
– Нет! – хихикнула Маша. – Но сиськи начинают худеть и обвисать. А это плохо. Сиськи должны торчать! Это мое главное оружие!
– Да? – искренне удивился Константин Петрович, осмотрев Машу с ног до головы. – А я думал, что-то другое твое главное оружие.
– И это тоже, – снова хихикнула Маша. – Но все-таки сиськи главнее. А куда пойдем? Где будем есть?
– А куда глаза глядят. Ты особо-то не наряжайся – кому тут какое дело, как мы выглядим? Одни негры да оголтелые туристы. Кстати, ты видела, как одеваются иностранные туристы?
– Да без слез не взглянешь! – фыркнула Маша, шлепая по паркету босыми ногами. – Одежонка серая, коричневая – как с помойки притащили. И кеды с кроссовками – ну чистое убожество! Да у них и бабы-то какие страшные, видели? Если есть красивые, так это редкость, да и то небось русские или хохлушки! Англичанки с лошадиными мордами, немки с грязными ногтями – видела я их! Знаю!
– Ну… с тобой рядом, положим, девяносто девять процентов баб покажутся дурнушками. И в кого ты такая уродилась? И почему в модели не пошла?
Маша остановилась перед дверью своей комнаты и задумалась, а через пару секунд ответила:
– В модели мне путь заказан – я до ста семидесяти не дотягиваю. Всего 165 сантиметров. Да и мама была против, говорит, они все шлюхи-проститутки и если я пойду в модели, она повесится. А ведь может! Ну ее на фиг… наивная… как будто секретарши все такие ангелы, правда? Но честно сказать, модели и правда в этих агентствах подрабатывают проституцией. Да и страшно быть моделью – вот так увезут куда-нибудь в турецкий гарем или арабам продадут. И буду бесплатно зад подставлять. Пока не сдохну от заражения крови с порванной задницей или от передоза наркоты. А оно мне надо? Все-таки секретаршей быть безопаснее. И опять же – может попасться начальник, который полюбит. Ведь правда же, бывает такое? Бывает! Да сколько угодно! В общем… вот так.
Константин Петрович улыбнулся, кивнул и пошел к себе. Маша же срочно побежала выбирать платье. Или не платье? Или, может, шортики надеть? С топи-ком? А почему бы и нет? И босоножки. Тепло ведь!
Точно. Шортики в обтяжку, топик – и пусть пялятся! Пусть завидуют!
Так и сделала. Когда вышла через пятнадцать минут, шеф скептически осмотрел сверху донизу, но ничего не сказал, только вздохнул и почему-то улыбнулся. Маша не поняла этой улыбки, но на всякий случай решила считать ее одобрением – пусть завидуют извращенцы всех наций и цветов кожи! Всем смерть от зависти!
Ресторанчик нашелся буквально в трехстах метрах от виллы, на берегу моря. Довольно-таки простенький, без плюшевой безвкусицы – эдакое кафе с мулатками-официантками и чернокожими официантами. В ресторане Маше понравилось – уютненько, море рядом, официанты улыбаются и вообще все отлично! Выбрала себе и шефу блюда – предварительно поинтересовавшись, что он будет есть.
Вышло все вместе долларов триста – вполне приемлемая цена для курортной зоны. Расплатилась со своей карты, деньги-то, что выделил шеф, еще оставались, а наличные доллары тратить не хотелось – их всего-то по тридцать штук на каждого. Такие правила. Больше без декларирования наличными не вывезешь.
На виллу отправились, когда совсем стемнело. Сидели, пили легкое красное вино (вроде как штатовское), говорили ни о чем – о Машиной семье, о матери, обо всем в мире. Не касались только той темы, которую поднял шеф, – о девках-убийцах.
Маша сама не знала, почему не хотела об этом говорить. Ей почему-то было страшно. И в голову лезли дурацкие мысли: а вдруг шеф скажет: «Поезжай и зарежь этих девок»? Ведь сама напросилась, за язык никто не тянул. Говорила, что сделает для него все на свете – так вот иди и делай!
Вообще-то она больше имела секса, но без истязаний и всякого там дерьма, ну и по работе – она не сдаст, не продаст его, а вот насчет убийства… да еще и такого…
Или он сам решил это сделать? Ведь почему-то начал такой разговор? А если сам и его поймают, что тогда? Может, попробовать его отговорить? Черт с ними, с этими сучками! Сами сдохнут, твари такие!
Но говорить на эту тему с шефом не хотелось. Скорее всего, он ее все равно не послушает и сделает по-своему. Кто она такая, чтобы требовать от него поступать так, а не иначе? Вот жена – та может. А Маша… нет, она никто.
Когда пришли «домой», Маша робко предложила Константину Петровичу массаж… она умеет. Даже на курсах была. Так помассажирует, что он точно останется доволен! На что Константин Петрович ответил хоть и вежливым, но довольно-таки холодным отказом и приказал, чтобы Маша шла к себе и не выглядывала из комнаты до самого утра. Или пока он не разрешит. И при этом взгляд его был жестким, холодным, как у волка. Или у охотничьей собаки, что увидела дичь.
Маше стало страшно, и она быстренько заскочила в свою комнату, где за секунды освободилась от одежды, стерла косметику и плюхнулась на широченную кровать-сексодром, надеясь, что шеф все-таки передумает и заглянет «на огонек». Но шеф все не шел, и незаметно для себя она задремала, а потом дремота перешла в глубокий, крепкий сон. Оле Лукойе не пожелал раздвинуть над ней зонтик с картинками, потому что Маша была плохой девочкой, мечтающей о разнузданном разврате с человеком, который не пожелал сейчас к ней прийти, а потому Маше ничего не снилось и за ночь она великолепно отдохнула.
Проснулась она, когда глаз коснулся яркий лучик солнца, пробившийся через неплотно задвинутую портьеру. Маша довольно потянулась, с привизгом зевнула – все равно рядом никого нет, кого стесняться? – и, спустив ноги с постели, медленно встала и побрела в ванную комнату, здесь при каждой спальне имелась ванная комната. Посидев на унитазе, влезла под душ и с удовольствием натерла себя намыленной перчаткой-мочалкой, остро жалея о том, что тут нет мочалки, как в маминой ванной, – спину тереть удобно российской пластиковой мочалкой, а не этой бархоткой. Но больше жалела, что рядом нет мужчины, который потер бы спину. Одного, желанного мужчины, который приказал ей, увы, не выходить из комнаты.
Выйдя из душа, осмотрела себя, определила, что бриться пока не надо, и, не одеваясь, отправилась на поиски пропитания. Ну а зачем одеваться? На вилле, кроме них двоих, никого нет, управляющая сказала, что слуги и рабочий, ухаживающий за бассейном, придут в субботу – сменят постельное белье (если нужно), уберут мусор (если такой найдется), ну и вообще… кусты и лужайку подстригут.
Пакеты с едой стояли в холодильнике, но, прежде чем разогреть продукты, Маша решила узнать у шефа, чего ему хочется и что именно он будет есть. Теперь у нее жизнь такая – вначале удовольствие шефа, а потом свое. Ведь она верная подруга и правильная секретарша.
Маша постучала в дверь комнаты Константина Петровича, но он не ответил. Тогда, немного помедлив и наконец-то решившись, Маша потянула дверь на себя и вошла. И удивилась – постель не разобрана, и складывалось впечатление, что шеф на кровати вообще не лежал. И куда он тогда делся? Вещи его здесь (кстати, надо разложить их по шкафам и развешать, но это уже потом), но шефа нет!
У Маши почему-то похолодело под ложечкой. Нет, она не думала, что Константин Петрович ее бросил. Неужели он мог вот так взять и сбежать, оставив и вещи и Машу? Наверняка что-то случилось! Но что?!
Стала думать – где его искать? Может, просто решил поспать в другой комнате? Благо этих комнат на вилле больше десятка. Одних только спален пять штук. А еще – гостиная, кухня, зал… для приемов, что ли? Или вторая гостиная? Веранда! А еще комната-сейф!
Вот! Вот где он может быть!
Маша вприпрыжку побежала вниз по лестнице, в полуподвал – именно там находилась комната-сейф. И только сделала первые шаги по ступеням, с ужасом увидела лежащую на полу фигуру – шеф. Это шеф! Глаза закрыты, бледный, весь в крови – убили! Гады, убили! Кто?! Кто убил?!
Не раздумывая, повернулась, бросилась назад, в кухню. Схватила самый большой нож, скорее похожий на меч, а не на оружие толстого веселого повара, и, держа этот тесак на отлете – чтобы сразу, с ходу рубануть супостата, – пошла вперед, оглядываясь на каждый шорох. Негодяи должны быть где-то здесь! Какие-нибудь негры, точно. Она видела в «Ютубе» ролики, где полицейские за рубежом задерживают преступников. И вот девяносто девять процентов преступников – черные! Сплошняком одни негры!
Осторожно, дрожа всем телом (даже как-то сразу замерзла, тем более что голышом, а внизу прохладно), спустилась, наклонилась над шефом, готовая драться до последнего, защищая и его, и свою жизнь. Нащупала шею, попыталась найти сонную артерию… и тут Константин Петрович открыл глаза и четко, вполне себе живым ясным голосом спросил:
– Какого хрена? Маш, ты офонарела? Ты чего с ножом?
Маша бессильно уронила руки, зарыдала, опустилась на колени, обхватила шефа руками и прижалась к его груди:
– Я думала… вас убили! Думала… тут кто-то есть!
– И ты собиралась с ними драться? – весело-удивленно спросил мужчина, ухмыляясь уголком рта.
– Ну да! Вас же надо было как-то вытаскивать! А пока их не убью – как это сделать? Надо было найти их и убить!
– Хм… молодец! Логично мыслишь, – ухмыльнулся шеф и, едва заметно морщась, поднялся с пола. Он какой-то грязный, пыльный, заляпанный, а еще – вся грудь в крови. Грудь, живот и руки.
Маша внимательно осмотрела засохшие потеки и поняла – кровь текла из носа. А вот кто пустил шефу кровь… надо бы спросить, но ведь он сказал – ничего не спрашивать. Вдруг рассердится?
Не спросила. Увидела, что мужчина пошатнулся, подскочила, подлезла под мышку, обняла рукой и настойчиво, но мягко повела Константина Петровича по направлению к ванной. Аккуратно усадила его на край ванны, потом помогла ему лечь на дно (он поморщился – холодная!), сдернула с него трусы и, настроив «лейку», стала поливать мужчину струями горячей воды. Затем взяла мыло, намылила висящую на блестящем никелированном гвоздике перчатку-мочалку, решительно перелезла через край ванны и уселась прямо на распростертого в ней шефа. И стала его мылить, не пропуская ни одного сантиметра поверхности тела, поворачивая, требуя подставить то одну, то другую конечность. Потом смыла грязную пену, заткнула дыру в ванне здоровенной пробкой размером с суповую тарелку и открыла краны, пускающие воду из всех возможных отверстий громадной ванны. А потом так же решительно приподняла шефа и улеглась, положив его затылок себе на грудь, а спину устроив между своих раздвинутых ног. И ей было очень, очень хорошо и спокойно. Потому что если шеф спокоен, если не волнуется, значит, и ей волноваться нечего. Захочет – сам расскажет, что у него случилось.
Приятно. Ох, как приятно держать в объятиях такого сильного, могучего мускулистого мужчину! Такие плечи, такие мускулы!
Татуировка… служил, наверное. Армейская, точно. А это шрамы? Да он ранен был! Бедненький…
Ох, как хорошо… хорошо…
А шеф уснул. Голова у нее на груди, глаза закрыты, губы улыбаются…
– Оля… Оля…
Да черт же! Опять жена!
Маше вдруг стало так горько, так обидно… она – суррогат, заменитель покойной жены! Слезы сами собой потекли из глаз, но руки так и остались на месте – на том месте, куда дотянулись. Длинные такие руки… загребущие… и шустрые, умелые руки.
Мужчина содрогнулся, напрягся, непонимающе поднял голову, осматриваясь по сторонам, вздохнул… и снова уснул.
«Вот и посексовались! – со смешком подумала Маша. – Недолго, но приятно. Ничего, мой неласковый зверь. Я тебя приручу. Все равно приручу! Я укротительница тигров! Барсов! И олигархов. Ах ты ж мой олигарх… любимый. Все будет у нас хорошо. Все будет хорошо!»
Маша осторожно вылезла из-под грузного тела шефа, уложила его на спину, стараясь не потревожить и следя, чтобы голова мужчины не скрылась под водой. Пришлось выпустить довольно много воды, чтобы шеф не утонул. Струи гидромассажа придушила, выключив механизм. Пусть мужик отдыхает.
Пару секунд подумала и, включив «лейку», пустила немного горячей воды, чтобы не сразу остыла та, что в ванне. Пусть немного полежит, расслабится – это лучший способ снять напряжение. Ну… не считая секса, конечно.
Маша же чувствовала себя просто замечательно, будто только что позанималась самым настоящим сексом. У нее после секса всегда было отличное настроение – если, конечно, партнер был тот что надо. Не Семен какой-нибудь. Хотя вначале и Семен был вполне неплох… это потом он ей надоел и стал неприятен.
Вытерлась полотенцем, пошла посмотреть, что на улице делается. Надо же принять солнечную ванну! Ей очень идет загар, и к тому же она никогда не сгорала. Ну… почти никогда. Сдуру-то можно и… ногу сломать.
Как назло, солнце прикрылось тучами; сейчас будет ливень. Сезон дождей – вспомнила Маша. Она же читала по Багамы. У них в это время как раз сезон дождей! До обеда может быть солнце, а потом… потом тропический ливень, да такой, что с человека и трусы с тапками смоет!
Ну и фиг с ним, с этим чертовым солнцем! Успеет еще позагорать. Впереди – целая жизнь!
Кстати, а что там делал Константин Петрович? Почему лежал на полу у сейфовой кладовой? Он ведь не запрещал туда заглядывать. Да и если бы запрещал – что он, убьет ее, если она немного посмотрит? Не Синяя Борода же!
Но страшно. Иногда у него взгляд такой – будто смотрит на маленькую девчонку, глупенькую такую… которой многое простить можно. Дитя ведь! А иногда… как глянет – и будто Тьма на тебя посмотрела!
Может, он киллер? А что? – бывший десантник стал киллером. Зарабатывает миллионы – потому что такой… ну… суперкиллер! Ррраз! И нет человека! Вот как у Марио Пьюзо в одном из романов. Там отставной морской пехотинец ехал на поезде домой. И была у него винтовка. А он из поезда взял и стрельнул – в ковбоя, который где-то там в степи… или что там у них? Прерии? Да какая разница! В общем, скакал ковбой на лошади, а этот придурок ему башку прострелил. Этот самый морской пехотинец. Талант у него такой – куда целится, туда и попадает. И потом мафия сделала его киллером. Но только там ему вроде много не платили – возьмут на время из тюрьмы, убьет кого-нибудь, и снова его в тюрьму.
Тьфу! И что всякая чушь в голову лезет? Какой он киллер?! Не может он быть киллером! Хотя… всякое бывает. Думать только об этом не надо, а то не дай бог сбудется…
Подошла к двери комнаты-сейфа, потянула дверь… та легко открылась, и стал виден здоровенный штабель из картонных ящиков. Подошла, потрогала ящики… попробовала один из них приподнять. Тяжелый! Килограммов двадцать, а то и больше. Нет, тридцать, точно! Двадцать она одной рукой ворочает (спасибо тренажерному залу).
И тут же – как поленом по голове: ящиков-то вчера не было! И откуда они взялись?!
И то, что они появились, точно связано с Константином Петровичем. Не зря он лежал возле двери, пыльный и даже поцарапанный. У него на бедре была длинная кровавая царапина, будто за что-то зацепился ногой.
Штабель высокий, хотя коробки разного размера и формы. Но все тяжелые. Очень тяжелые! Оп! А вот открытая коробка. Ага. Сейчас она и узнает, что шеф сюда привез. Ну-ка, ну-ка…
Осторожно отогнула края коробки, распахнула…. и обомлела: деньги. Это – деньги! Евро! Тут – евро! О господи… фальшивые?! Может, он фальшивомонетчик?
– Неужели фальшивые? – сама не заметила, как пробормотала вслух, и совсем не удивилась, просто не осознала, когда получила ответ.
– Нет, не фальшивые. Настоящие. – Голос шефа был обманчиво спокоен, но Маша знала, как быстро мужики могут переходить от слов к делу, взрываясь, как ядерная бомба.
– Я не брала! Я ничего не брала! Простите! Я просто хотела посмотреть. Я ничего такого не думала! Простите, простите!
Маша была в ужасе. Вот сейчас возьмет и прибьет ее, чтобы не совала нос не в свое дело. А она, дуреха, еще про Синюю Бороду шутила. Сейчас утопит в бассейне, да и вся недолга. Или придушит – зачем ему топить? У него ручищи вон какие, мышцы так и играют.
– Чего перепугалась, дурочка? – вроде как искренне удивился Константин Петрович. – Конечно, по заднице тебя надо нахлопать, и как следует, чтобы нос не совала без спросу. А вообще – я хотел тебя заставить поработать.
– А что надо сделать?! – воспрянула духом Маша. – Минет? Или настоящий секс?
– Да что же это такое! – Константин Петрович фыркнул – то ли рассмеялся, то ли вознегодовал. – Ну как же тебя этот чертов Семен испортил! Черт подери, ты вообще у него какие-то другие функции исполняла?! Или только трахалась?
– Да все делала… – растерялась Маша. – В смысле, я принимала звонки, договаривалась о встречах, с поставщиками говорила – по-немецки, Семен-то в немецком ни бум-бум. Как и в английском, испанском, французском. Так что я все делала и еще вела отдел кадров. Анкеты распечатывала, договоры составляла. Да, я умею и договоры составлять!
– Поражаюсь… а зачем ты вообще учила иностранные языки? Зачем тебе столько языков? – Константин Петрович с интересом осмотрел поджарое крепкое тело Маши. – Ты хотела переводчицей работать?
– Поспорила с парнем, что выучу немецкий за месяц, – пожала плечами Маша, и ее грудки соблазнительно колыхнулись, а Константин Петрович с интересом проследил за их движением. – И выучила. И английский я почти и не учила, но как-то – рраз! И выучила. Да так, что американцы и англичане принимают меня за англичанку. У нас учитель хороший был, поговаривали, что бывший шпион. Брехня, конечно, но языку научил. А потом заело, и я решила выучить французский. И выучила. Самым сложным был китайский! Вот где я попотела! Но сейчас могу разговаривать – как не фиг делать! Я потом интересовалась – французский, испанский, это все романские языки, у них, считай, корень один. Это как русский язык и мова. Выучил французский – значит, легко выучишь и испанский, португальский. Вот так…
Видя, что убивать ее не собираются. Маша несмело, осторожно подошла к шефу и прижалась к нему вплотную, обхватила руками за спину. Вернее, чуть ниже, чувствуя под ладонями крупные, каменные мышцы мужского зада. И начала поглаживать…
– Простите меня! Я правда не хотела! А что с вами случилось?! Я думала, на вас напали! А откуда деньги?
Маша тут же почувствовала, что постепенно восстающая плоть шефа опала, и ругнула себя – вот зачем спросила? Теперь снова разозлится.
– Вот что, Маш… ты можешь спрашивать, а я могу не отвечать. Но отвечу – не твое дело! Не было – и вдруг стало. А если ты кому-то об этом скажешь – я тебе язык отрежу. Вместе с головой. И это не шутки. Мне будет очень жаль портить такое прекрасное тело, но я это сделаю. Так что заткнись и слушай: тебе нужно пересчитать деньги. Часть из них в долларах, часть в евро, есть немного британских фунтов, а может, и еще в какой-нибудь валютной дряни. В общем, лучше оденься, чтобы грязь с денег не осела на твой прекрасный животик, и считай. Впрочем, дело твое, одеваться или нет. Мне все равно. Нет, не по купюрам считать! Не делай такую кислую морду! Пачками! Считаешь пачки и записываешь. А потом мне скажешь результат. А я пока что созвонюсь кое с кем. Нам эти деньги надо сдать в банк на мой счет. Все поняла? Сумеешь поднять ящик?
– Ну… так-то сумею… – Маша уцепилась за ящик побольше и без особого усилия переставила его на другое место. – Зря я, что ли, в тренажерном зале зависала? У меня попа – орехи колоть можно! И руки сильные!
– Ну и отлично. Дерзай!
Маша кивнула и пошла в свою комнату. Нет, она не переживала, что ее заставили таскать ящики. Это не просто ящики, это деньги! Большие деньги! Жалко, что не ее деньги, но ей тоже что-нибудь перепадет. Шеф не жадный.
Таскать ящики отправился, как был, – в одних трусах. И только когда окунулся в промозглый октябрьский холод амбара, вспомнил: черт возьми, не лето! Это на Багамах сейчас плюс двадцать семь, а тут… шесть градусов тепла, не больше!
Однако возвращаться за одеждой не стал, да и жалко было портить хорошую дорогую одежду. Глупо, конечно, – он может купить ее целый вагон, но… все равно жалко. Да и не так уж холодно, когда таскаешь полторы тонны дензнаков. Тем более что открытый портал сам по себе тянет энергию так, как если бы разгружал вагон с углем. Вспотеешь точно.
И Костя вспотел. Носился между амбаром и комнатой-складом так, будто его шилом в зад кололи. Хорошо хоть, когда несколько дней назад укладывал ящики в амбар, отделил коробки с российскими рублями от валюты – положил их в отдельные штабеля. Иначе сейчас пришлось бы вначале вскрывать ящик, а уже потом тащить через портал. Российские рубли на Багамах не нужны. Наверное. Он точно не знает, но по логике – не нужны.
И даже так, с уже подготовленными к переброске коробками, едва не отдал концы. Чуть не сдох! Последнюю коробку перетаскивал через портал шатаясь и едва не распорол ногу о лопату фирмы «Леше», которая как на грех стояла прислоненная к стене амбара у выхода. Запнулся, упал… и заточенная, как лезвие топора, проклятая лопата чиркнула по бедру, едва не вспоров кожу до кости. Тело сработало, в последний момент уклонившись от встречи с железякой, но… не совсем.
Голова кружилась, подташнивало, а потом из носа потекла кровь – бурным потоком, как будто кто-то хорошенько врезал здоровенным кулачищем.
Ну а затем – вырубился, едва успев отключить портал. Хорошо хоть успел, иначе бы просто копыта откинул. Портал был открыт около часа – по крайней мере, по ощущениям. Точно не сказать, так как не следил за временем. И между прочим – зря! Надо засекать время пребывания, иначе все может закончиться очень плохо.
Ну а после какое-то мелькание образов, картинок – вроде как Маша его куда-то тащила, а он ей что-то говорил. Огромная белоснежная ванна и струи горячей воды, бьющие в бока, и мягкая губка, намыливающая тело. А потом приснился сон – Оля, живая и здоровая, ее гладкое тело, и руки, которые ласкают, доводят до оргазма. И снова вода, покой и тишина…
Очнулся как от толчка – так бывало на войне, когда вот только что ты был в расслабленном, полудремотном состоянии, и вдруг – рраз! Кровь бьет в виски, тело дрожит от переполняющего кровь адреналина. Опасность! Тревога! Подъем!
Или наоборот – надо вжаться в землю и замереть, раствориться в траве, в кустах, в тенях. В ночной тьме. Чтобы не выдать себя ни движением, ни даже вздохом. Он ведь снайпер… тихий убийца.
Осмотрелся по сторонам, встал, тихо, очень тихо вылез из ванны, готовый к любым неожиданностям.
Но пока надо определить, откуда исходит опасность. Кто-то чужой? На виллу пришли?
Потянул воздух носом – нет, никаких чужих запахов, ни запаха табачного дыма, ни одеколона, ни чужого пота. Между прочим, пот воняет за несколько метров, особенно почему-то у некоторых наций – например, у негров. Белые пахнут менее интенсивно, хотя… после многодневных блужданий по лесу и несоблюдения правил гигиены – запашок еще тот. Одни носки чего стоят…
Где-то далеко послышался глухой звук, будто кто-то что-то переставил, а потом – тихий вскрик. Вот туда его дорога! И теперь понятно, откуда идет звук.
Постоял за спиной у Маши, копающейся в ящике, смотрел на нее и думал – вот что теперь делать? Ну не сворачивать же ей башку? За простое любопытство!
Да и не виновата она, если так уж рассудить. Он оставил дверь открытой, она сунула нос куда не нужно. И что? Если будет убивать всех, кто ему помогает и хоть чем-то провинился, останется совсем один. Да и, в конце концов, она бы все равно узнала, что он переправляет в банк наличные. И помощники ему нужны – те, кто посвящен в часть тайны.
О портале он никому не скажет… по крайней мере, до поры до времени, но вот насчет ящиков – куда деваться? Но надо Машу с пользой задействовать. Пусть деньги сосчитает, а то как в банк сдавать, когда не знаешь, сколько тут денег? Кстати, не киданули бы… Примут деньги, а потом скажут, что ничего не брали. Ведь запросто! Надо выяснить этот вопрос у Зильберовича…
– Неужели фальшивые? – Абсолютно голая, перепачканная в пыли девушка с блоком долларов в руках выглядела смешно и соблазнительно, и Константин невольно залюбовался: хороша! Чертовски хороша! Не хватало еще в нее влюбиться…
М-да… жена несколько дней назад погибла, а он… ну и скотина же этот его проклятый организм! Ну такая скотина! Не голова им управляет, а головка! Тьфу!
– Нет, не фальшивые. Настоящие.
О господи! Она так вздрогнула, так перепугалась, что Константину стало даже немного не по себе. Неужели он выглядит таким маньяком-убийцей, способным просто так, походя, свернуть голову молоденькой девчонке? Нет, ну так-то способен, тут спору нет… но только для дела. Или защищаясь. Как ни странно, молоденькие девчонки иногда умеют хорошо стрелять по русским. А также – взрываться вместе с ними. А Константину это не нравилось – ну просто совершенно.
Но здесь-то не тот случай! Маша ему нравится, ведет она себя… хм… ну да, сексуально озабоченная, ну так и что? Инстинкты! Всего лишь инстинкты. Не возбраняется. У него тоже есть инстинкты… и они требуют время от времени получения женщины. Вот такой, как Маша. Красивой, спортивной, стройненькой и любвеобильной.
Хе-хе… старость – не радость. Пыхтеть, стараться… а тут сама все делает. Да еще как делает! Надо признать, даже Оля такого не умела. Или не хотела? А эта… ох, черт… даже кровь прилила в нужные места, как вспомнил.
Но, подавив инстинкты, затолкав их подальше под лавку где-то далеко в мозгу, Константин поручил Маше пересчитать бабло в коробках – и кара за преступление, и польза хозяину. Пусть трудится!
А сам пошел в свою комнату, оделся – все равно на улице дождь – и уселся в кресло, глядя на то, как струи проливного дождя пляшут на подстриженной траве лужайки.
Воды было столько, что казалось, сейчас эту траву смоет, унесет в море, и она оставит после себя обнаженные камни без всякого следа чернозема. Однако трава не смывалась, и только посреди изумрудного поля образовывались мелкие и большие озерца довольно-таки чистой воды. Что в достаточной мере удивляло – видимо, под травой имелась какая-то прочная основа в виде специальной сетки.
Константин видел такие газоны – их можно было привозить и увозить, сворачивая в большие зеленые рулоны. Задолжал денег банку – приехали службы и увезли твой газон, оставив тебя сидеть перед пустырем на корточках и в одних трусах.
Банки – это такие сволочи! Три шкуры сдерут, более безжалостной легальной организации нет, наверное, на всем белом свете.
Посидев минут пять, взял смартфон и набрал номер Зильберовича, почему-то ожидая, что абонент будет вне зоны доступа. Но нет, адвокат ответил буквально через три гудка, как будто только и делал, что сидел и ждал звонка клиента. А может, и ждал.
– Я слушаю, Константин Петрович, здравствуйте. Что имеете сказать?
– Я имею сказать, что нахожусь на Багамах, на вилле. Адрес… – Константин продиктовал адрес, заранее записанный на бумажке. – Это в десяти километрах от Нассау.
– Я знаю, где это. Примерно знаю. Такси привезет. Когда мы можем встретиться и все обговорить?
– Как только сможете, в любое время. И как можно быстрее. Да, товар на месте.
– Хорошо. Я буду у вас примерно через два часа.
– Игнат, не в службу, а в дружбу – не могли бы прихватить что-то из ресторана? Что-нибудь поесть – на троих. А то я отойти сейчас не могу.
– Вообще-то можно вызвать службу доставки из ресторана. Или вы не хотите пускать никого лишнего? Понял. Хорошо, захвачу. Морепродукты уважаете?
Константин уважал. И даже очень. Настроение его сразу улучшилось, хотя голоду прибавилось. Аппетит так разыгрался, что он чуть было не решил бежать в ресторан за едой. Но потом передумал – не хотел оставлять Машу одну. Не то чтобы он ей не доверял, но… не нужно ставить человека в такие условия, когда он безнаказанно может тебя обокрасть. А не будь скотиной, не соблазняй!
Константин потянулся в кресле, встал и пошел к Маше, застав ее склонившейся над очередной коробкой. При том, что она была абсолютной голой. Выглядело это очень соблазнительно – даже если девушка вываляна в пыли, как половая тряпка.
– Иди оденься… хотя бы купальник надень или шорты! – приказал Константин. – Скоро приедет мой стряпчий, не надо перед ним голым задом сверкать. Все-таки ты мой секретарь, а не девушка с ограниченной ответственностью.
Хмурая Маша молча кивнула и прошла мимо Константина, всем телом излучая раздражение и досаду. Он ее понимал: мало удовольствия перекладывать пыльные коробки, чихая и размазывая по телу грязь.
Скоро зашумела вода – Маша принимала душ. А еще через десять минут она появилась – в коротких шортах, практически не прикрывающих попу, и в топике, не оставлявшем никакого простора фантазии наблюдателя. Более того, казалось, что на ней не одежда, а краска, нанесенная умелым художником. Константин видел в Сети девушек с бодиартом – им рисовали шорты, топики, и в таком виде те разгуливали по оживленной улице. И никто не замечал, что они абсолютно нагие, пока девушки не подходили поближе. И только тогда прохожие начинали смеяться и показывать пальцем. Мелкие подробности анатомии никакой краской не скроешь.
– Я тебе помогу, – улыбнулся Константин и внезапно, повинуясь импульсу, притянул девушку к себе и поцеловал в губы. Она замерла, будто боясь поверить, потом вдруг обняла его и, прижавшись головой к его груди, издала какой-то странный звук – то ли засмеялась, то ли всхлипнула. Затем, порывисто отстранившись, пошла к куче коробок, часть из которых стояла в стороне, – вскрытые и запакованные потом ловко, крест-накрест, как Константин и не умел.
Закончили они за полчаса до приезда адвоката. Сходили в душ, где Маша со всей обстоятельностью и уже как-то по-семейному потерла мужчине спину и все остальные части тела. Потом он ее намылил, поглядывая на упругие ягодицы и чувствуя, как поднимается желание, но до секса дело так и не дошло. Во-первых, когда ты голоден, то все желания отпадают сами собой. Во-вторых, адвокат мог появиться гораздо раньше заявленного срока и, как это часто в жизни бывает, в самый что ни на есть щекотливый момент.
В общем, не хотел он комкать удовольствие, да и не до того было сейчас. Вот решит вопрос с деньгами – тогда можно и подумать об отдыхе.
Маша снова надела шортики – копию тех, что сейчас валялись в корзине для грязного белья. Кстати, как оказалось, носила она их без трусиков, что вызвало недоумение ее начальника – какого черта? Ведь негигиенично! Да и, наверное, неприятно… грубая ткань. На его увещевания Маша сказала, что так ей больше нравится. После чего Константин и заткнулся – в самом деле, ему-то какое дело, надевает она трусики или нет? У всех баб свой бзик. И этот – еще не самый худший.
Оля тоже имела несколько бзиков, и самым жутким из них была помешанность на чистоте. «Опять намусорил! Как ты можешь сидеть в таком мусоре?»
Какой мусор?! Где мусор, черт подери?! Да он перед ее приходом вылизал кухню! Где она увидела мусор?!
Один раз он так рассердился, что взял мусорное ведро и равномерно разбросал его содержимое по всей кухне. «Вот это мусор, да! Вот теперь ты видишь, чем замусоренное отличается от чистого?!» Но и это не помогло. Потому что у нее был еще один бзик. Она не умела останавливаться, когда проедала мозг мужу по какой-нибудь, с ее точки зрения, важной проблеме. До тех пор зудела, пока он не срывался и не начинал орать на нее, брызгая слюнями. Тогда она начинала плакать, и Константин, чувствуя свою вину, шел ее утешать. Часто – с помощью нежного секса. Возможно, она и устраивала эти разборки только потому, что после них секс был желаннее. Вполне может быть – кто их, баб этих самых, поймет? Они сами-то себя не понимают, а где уж мужикам разобраться в их душе!
Звонок в ворота виллы на самом деле был не звонком, а гулким гонгом – БАМ! БАМ! БАМ! Константин вначале выглянул наружу через «кормушку» в воротах и только потом открыл калитку.
Зильберович совсем не походил на адвоката в своей рубашке навыпуск с пальмами и морем по белому полю и в белых же штанах с сандалиями. Он загорел, пока был на Багамах, и даже слегка подгорел – нос у него покраснел и, похоже, скоро начнет шелушиться. Адвокат улыбнулся, помахал Константину рукой и вытащил из салона желтого кеба две здоровенные сумки. Константин тут же шагнул вперед, взял одну из сумок – она была довольно-таки увесистой – и пошел назад, за ворота. Зильберович побрел за ним, слегка прихрамывая на одну ногу.
– Ногу подвернул! – пожаловался адвокат. – Спрыгивал с лодки на пляж, вот и подвернул. Ездил смотреть на свиней, что живут на острове. Слышали про такое чудо чудное? То ли нарочно их там расселили, то ли кто-то завез, да они одичали и выжили – только теперь хрюшек целая колония, и они очень даже недурно живут! Туристы приплывают – кормят, гладят, не жизнь, а малина! Да чтоб мы так жили!
Они прошли в дом, и Константин предложил расположиться на веранде. Дождь уже закончился – как и все тропические ливни, он был в высшей степени интенсивным, но не очень долгим. Уже выглянуло солнце, и капельки дождевой влаги, повисшие на кустах, на травинках, на пальмах вдоль забора, ярко сверкали, как полированные бриллианты, а повисшие над морем черные кучевые тучи вызывали уважение своим грозным видом. Где-то далеко в море еще сверкали молнии, но тут, на побережье, снова начиналась сладкая курортная жизнь.
Они только успели поставить сумки на пол, как появилась Маша, и у Константина перехватило дыхание: она успела переодеться в белоснежное коротенькое платье, открывающее почти не тронутые загаром стройные ноги (когда было загорать?!). И ко всему прочему это платье было полупрозрачным, обрисовывая фигуру так, что девушка казалась еще более голой, чем если бы и в самом деле была обнажена.
А еще она умудрилась накрасить ресницы и чуть-чуть подвести глаза. И со своей прической каре выглядела настолько сногсшибательно, что не заметить это мог только абсолютно равнодушный к женским прелестям старый кастрат.
Зильберович не был ни старым, ни кастратом, поэтому он замер с открытым ртом. Постояв недвижимо секунд пять, он шумно перевел дыхание и непроизвольно выдал:
– Вот это да!
Константин посмотрел Маше в глаза, ухмыльнулся, представил:
– Познакомьтесь, это моя секретарша Маша. А это мой адвокат, доверенное лицо – Игнат Зильберович. Прошу любить и жаловать!
Маша мило улыбнулась и, подойдя к адвокату, протянула руку:
– Привет, Игнат!
– Привет, Маш…
Константин недоуменно поднял брови:
– Так вы знакомы?
– Константин Петрович… наш родной город – это большая деревня, вы же знаете, – улыбнулась Маша. – Знакомы. Встречались пару раз. Нет-нет – встречались – в смысле в клубе виделись! С Игнатом моя знакомая тусила, Ольга Голубева, так она на меня смотрела как на врага! Игнату даже поговорить со мной не позволяла, не то что там…
– Мы с ней расстались, с Ольгой, – хмыкнул Игнат, – достала своей ревностью по каждому поводу! А сама… в общем, застал ее с одним кавказцем, целовалась в машине. Тьфу! Потом начала мне какую-то ерунду втирать – вроде как это ее знакомый, который ей помог, а она его просто в щечку поцеловала! Ну не идиотка ли?
– Да она всегда была дурой, – усмехнулась Маша. – Я с ней вместе училась. Но задница у нее была ого-го!
– Да… задница у нее была зачетной… – неопределенно протянул Игнат, и его взгляд быстро метнулся к попке Маши. – Ну что, пообедаем? Заодно и поговорим? Константин Петрович, Маша допущена к вашим секретам? Я должен был спросить, Маш, ты же понимаешь. Мало ли…
Маша понимала. Потому совершенно не обиделась и тут же развила бурную деятельность по осуществлению усиленного питания их маленького коллектива.
Константин осведомился, сколько он должен за еду, но Игнат только отмахнулся рукой: «Сочтемся! Сущие копейки». Копейками там и не пахло, скорее сотнями долларов, но Константин возражать не стал. Он недавно выдал адвокату сотню тысяч баксов, неужели тот не может потратить пару-тройку сотен, чтобы угостить работодателя?
Примерно с полчаса они наслаждались едой – молча, если не считать легких разговоров о погоде, о пляжах, о том, как живут местные, и вообще о нравах Багамов. Одно дело прочитать об этом в Сети, и другое – когда расскажет человек, который пожил тут подольше, да и бывал Игнат на Багамах не меньше десятка раз. Он еще в России на встрече сообщил, что ему знакомо законодательство Багамов и он уже устраивал в Нассау кое-какие делишки для русских бизнесменов.
Вареные омары с соусом, запеченная рыба, креветки и еще всякие разности местного изготовления – все было вкусно и таяло во рту. Запивали легким светлым вином и шампанским. Шампанское было полусладким, и адвокат со смехом признался, что захватил его специально для спутницы Константина Петровича, потому что догадался, почему тот сказал про обед на троих. Вообще-то это было не бесспорно – почему Константин не мог захватить с собой, к примеру, телохранителя или какого-нибудь другого человека мужеска пола? Но говорить адвокату об этом Костя не стал, пусть человек упивается своей проницательностью. Почему бы не доставить ближнему толику позитива?
Все «горячие» блюда были почти горячими – оказалось, что сумка служила чем-то вроде термоса, сохраняя как тепло, так и холод, – шампанское и вина были холодными, покрытыми капельками «пота».
Когда все насытились, утолив голод, адвокат первым перешел к делу:
– Итак, Константин Петрович, вы каким-то образом сумели перетащить деньги сюда, насколько я понял, на эту виллу. И о какой сумме пойдет речь?
Константин кивнул Маше, и та с готовностью сообщила:
– Если считать в долларах США, то сумма составит пятьсот тридцать три с небольшим миллиона долларов.
Адвокат поперхнулся вином, закашлялся и секунд двадцать кашлял, успокаивая дыхание. Потом вытер глаза и осипшим голосом сказал:
– Умеете вы удивлять, Константин Петрович! Честно скажу, я просто охренел! Я думал, миллионов сто, не больше. Да и то много! А тут… Я не спрашиваю, как вы перетащили их сюда, это не мое дело, но теперь надо думать, как безопасно засунуть их на ваш счет.
– А что, есть опасения? – нахмурился Константин.
– Опасения всегда есть, – пожал плечами адвокат, – вы же понимаете, когда на кону такие деньги… в общем, глядеть надо в оба глаза. Итак, счет я вам открыл. Пришлось попотеть. И еще придется. Нужно донести в банк необходимые документы – например, заверенную нотариусом копию вашего загранпаспорта. Как я понимаю, к нотариусу вы не поедете, так что придется вызывать его сюда. Обойдется это в две тысячи баксов. Местных баксов – они один к одному с баксами США. За то, чтобы мне открыли счет без нужных документов, только по фотографии вашего паспорта – хорошо, что я догадался у вас ее взять, и за открытие в кратчайшие сроки с меня взяли пятьдесят тысяч долларов. Вот документы, указывающие на то, что счет открыт и на нем лежит тысяча долларов – это минимальный остаток. Как и везде в странах третьего мира, на Багамах высочайший уровень коррупции. Только надо знать, кому дать на лапу. Но такие суммы, конечно, наличными никто в банк не сдает. И вот что я предлагаю: сдавать по частям. Вначале для проверки сдать миллионов пятьдесят-семьдесят. Если все будет нормально, тогда продолжить сдавать и дальше. Почитайте документы на открытие счета и проверьте, совпадают ли фамилия в загранпаспорте и в счете. Документы на английском.
– Маш, займись! – Константин кивнул Маше, та взяла документы и стала их читать.
Зильберович помолчал, собираясь с мыслями, потом кивнул:
– Они потребовали десять процентов от суммы сдаваемых наличных. Понимаете? Я не знаю, как вы на это отреагируете, пойдете на их условия или нет. Это завышенный процент. Обычный – три-пять процентов. Но тут у них в голове что-то щелкнуло, и они начали выкручивать руки. Я не знаю почему. Может, потому, что русские? Вообще-то Багамы – зона влияния США, и как США относятся к русским, так и все их прихвостни. Но это лишь догадка. Но мы с ними еще обсудим проценты от суммы, может, все-таки снизят хотя бы до пяти. Так… ну что еще… подал заявку на открытие фирмы на ваше имя. Пока что это дело не педалировал, не имея ваших особых указаний да и лишних денег. Но при достаточном стимулировании можно открыть фирму за пару дней. И, как говорил, справился насчет виллы, насчет яхты и острова.
– Это потом! – поморщился Константин. – Вначале деньги пристроить. Нотариуса когда можно вызвать?
– Да хоть сейчас. За деньги они тут мелким бесом забегают. Только плати! Все население Багамов только и делает, что тянет деньги с туристов. Только свистни, и прилетят – за деньги. Или за хорошие деньги.
– Звоните. Прямо сейчас. И звоните в банк – когда можно будет подъехать с деньгами? И в самом деле, надо вначале миллионов сто положить, а там посмотрим…
Зильберович достал айфон и начал набирать номер.
