Глава 7
Хорошо. Правда хорошо! Ароматная пена, горячая вода… ванна – как бассейн! Или это как называется? Джакузи? Да черт его знает… И плевать, как оно называется. Главное – с боков и снизу бьют струи, массируя усталое тело, в голове приятный туман заволакивает утомленный мозг. Нет, не от алкоголя – сейчас не до него. Просто от приятной неги…
– Давайте я вам спинку потру? – Кукольная мордашка заглянула в дверь, довольно ухмыляется. Нет уж… не надо.
– Кыш отсюда! Ну!
Исчезла. Небось спит и видит, как окрутить богатого джентльмена. Нет, зла на нее не имеется – почему он должен на нее злиться? Девчонка делает то, что должна делать. Это инстинкт самосохранения и продления рода. Самка ищет себе сильного самца и хочет иметь от него потомство.
Сильный самец – залог выживания. Это и мясо, и пещера с горячим костром, это защита и от пещерного медведя, и от людей из другого племени, которые могут похитить, убить, сделать рабыней. Люди сотни тысяч лет жили вот так, выживая в череде бесконечных бедствий и войн, и выжили только те, кто сумел приспособиться. Самые сильные, самые хитрые, самые умные.
Эта девчонка – и умная, и хитрая, и… верная. По крайней мере до тех пор, пока он ей нужен и пока не найдется более сильный самец.
И это тоже нормально. Так даже легче, когда знаешь, чего ожидать от партнера. У нее все на лбу написано, на ее прекрасном высоком, гладком без морщин, ухоженном лбу. Кстати, прическа каре ей идет. Интересно, сама такую выбрала или кто-то подсказал?
Вполне вероятно, что и сама – в моде разбирается великолепно. Одела своего шефа. Константин сам не ожидал, что может выглядеть настолько представительно и круто. Подстригся по последней моде аж за сто баксов, штанов-рубашек накупил, теперь он весь эдакий денди-мажор. И выглядеть стал не как мужик под пятьдесят лет, битый-крученный проклятой жизнью, а лет на десять моложе – эдакий рано поседевший менеджер среднего звена. Теперь по нему не скажешь, что он часами и сутками лежал в засаде, ожидая заданную цель. Что ползал по грязи, уходя от преследования, и ножом вылущивал из себя мелкие осколки гранаты.
Особой такой военной выправки у него никогда не было – на кой черт снайперу выправка? Привычка же ходить по лесу бесшумно, не шевеля ветви деревьев и не наступая на хрусткие сухие веточки, сделала его походку похожей на кошачью. Сам за собой он этого не замечал, Оля как-то сказала, да вот Машка – сегодня.
Кстати, он с удивлением наблюдал, как реагирует на него Маша. Девчонка, высший класс, модель, рядом с ним начинала тяжело дышать и краснеть, стоило ему коснуться ее руки или бедра. Случайно коснуться – уж точно он не делал попыток ее облапить! Почему не делал? Да вот почему: во-первых, не надо смешивать работу и секс.
Во-вторых… у него будто барьер установился. Нет, не физический – мужской агрегат работал на все сто. Даже на сто пятьдесят! Когда Машка приперлась в ванную комнату совершенно голой и попыталась влезть к нему в ванну, образовался такой «стояк», что… В общем, прогнал он Машку. Чуть не матом послал. Потому что стало противно – сам себе стал противен. Жена погибла всего лишь несколько часов назад, любимая жена, лучшая из всех жен в мире! А у него уже стоит на молодую девку! Это как так?! Он что, скот бесчувственный?!
Ну да, привычка терять близких друзей у него есть. Очень плохая привычка. Стольких потерял за свою долгую жизнь, что пальцев на руках не хватит пересчитать. И близкие родственники умирали. Но это же ОЛЯ! Женщина, которой он верил на все двести процентов, человек, который никогда бы его не предал ни под каким видом! Хоть режь ее!
Ближе ее у него никого не было. И вот Оли нет. И влезть сейчас на случайно подвернувшуюся девку, на свою подчиненную – это было бы просто скотством. А у него, Кости, есть совесть. Он совесть свою не пропил и не потерял. А потому – кыш, Маша! Пока что…
Выбравшись из ванны, вытерся и надел махровый халат – прямо на голое тело. Приятно быть чистым и отдохнувшим. Текучая вода смывает негатив, накопившийся за день.
Сегодня кроме того, что ходили по бутикам, побывали у Насти с Петей. Вернее, он побывал. Машу оставил ждать в салоне такси. Очень не хотелось объяснять Насте, откуда взялась Маша и какую работу для него выполняет. Стоит на нее только глянуть, на эту самую Машу… и только мертвый не поймет, для какой работы та сгодится.
Время посещения больных уже закончилось, но что не могут сделать волшебные бумажки с видами городов? Только мертвых не могут воскресить. Пятитысячная охраннику, и он сам бежит показывать, где можно узнать про местонахождение больных, и проводит прямо к палате.
Ну что сказать… конечно, не отель «Регис», но вполне себе приличная палата – новейшие больничные кровати с электрическими регулировками, низкие столики, чтобы можно было ставить обед прямо на них, два телевизора с полуметровыми экранами перед каждой кроватью. Ну и, само собой, ванна, туалет, душ – приличный гостиничный номер, а не больничная палата.
Сиделка, молоденькая медсестра, возмутилась, когда увидела нежданных гостей, но, после того как охранник представил Константина, тут же успокоилась и быстренько вымелась вон, с любопытством глядя на странного посетителя. Уже уходя, Константин сунул ей пятитысячную, которую она вначале демонстративно не хотела брать, мол, за все уплачено, но потом взяла, розовея и стесняясь.
Настроение у ребят было уже получше, хотя, ясное дело, переживали. Настя, само собой, понятно – они с матерью были даже не как дочь и мать, а скорее как две закадычные подружки. Но и Петя любил Олю, как родную мать. Оля была очень хорошим человеком, грех ее было не любить…
Он поговорил с ними о здоровье, справился, как лечат, – лечили так, что Константин подумал: не залечили бы! Постоянно какие-то осмотры, рентгены, процедуры. Скорее всего сейчас наладят лечение, убедятся, что сепсиса нет и в голове после сотрясения не скапливается жидкость, ну и дальше пойдет все ровнее и скучнее.
Массажики делают, притирания всякие – у них даже синяки почти рассосались. Есть какой-то гель, который устраняет отеки и синяки, если они не сильно запущены, – про это Константин где-то читал. Вот и делают все по полной.
Лечащий врач три раза приходил, спрашивал, не нужно ли чего еще. Работает, отрабатывает бабло! Можно будет потом ему еще накинуть – старается ведь человек.
Купили им ноутбуки, так что теперь сидят в Сети. Петя работает удаленно, хотя Константин и сказал ему, чтобы бросал к чертовой матери эту работу. Говорит, что не может так сразу бросить – обязательства перед партнером. А он не сука, чтобы так взять и кинуть человека.
Оставил им денег – пять миллионов. Хватит и на билеты, и то, чтобы одеться-обуться. Само собой, те деньги, что были в машине, сгорели. Ну и черт бы с ними, с дурацкими бумажками! Он бы все деньги отдал, лишь бы Оля была жива…
В общем, посидел со своими, немного оттаял душой. Да и они оттаяли. Настя, похоже, весь день плакала, бледная была, как простыня. Теперь хоть немного порозовела.
Рассказал им, что нужно будет сделать, когда прилетят на Багамы. Ну и, в общем-то, все. Поговорили о том о сем и распрощались. Костя пошел к машине, которая стояла на платной парковке. Таксист был хмур, но когда Константин сверх платы подкинул ему десять тысяч, повеселел и искренне пожелал пассажиру удачи. Даже вызвался помочь донести покупки до номера, но явно был доволен, что пассажир отказался. Ну и зря – донес бы, Константин бы ему еще пятерку дал. А чего мелочиться? Пусть человек порадуется.
По приходе в гостиницу тут же залез в ванну. Маша порывалась плескаться с ним вместе, но Константин отправил ее в душ. Нечего баловаться! Тут начальник плавает бодрым тюленем!
И вот теперь он, чистый, благостный, решил поужинать. И что с того, что уже практически ночь? Еды они с собой набрали самой вкусной, самой дорогой, что смогли найти. Для чего еще деньги, если ты не можешь вкусно поесть?
Когда вышел из ванной комнаты, невольно замер: Маша была полностью одета. Черное платье, черная шляпка, черные чулки. На столе – бутылка виски, рюмки и много, много закуски – той самой закуски, что они купили сегодня в магазинах, начиная с чего-то похожего на хамон (Костя забыл название) и заканчивая черной икрой. Уже намазаны тостики, разложена нарезка, налиты рюмки. Не дополна – наполовину.
– Я так-то не пью… – мрачно заметил Константин. – Когда успела купить?
– А я заказала в номер, – пожала плечами Маша, которая была уже и накрашена. Константин вдруг почувствовал себя слегка неуверенно. Он стоял в халате на голое тело рядом с великолепной девицей, одетой как для выхода на красную дорожку Голливуда. А потом мысленно сплюнул – а какая разница, во что он одет? Главный тут – он, и пусть даже голый будет стоять – кому какое дело? Уж точно не секретарше. Надо приучать себя быть начальником!
– Константин Петрович, давайте помянем вашу супругу? – серьезно сказала Маша. – Мы же русские. А по русскому обычаю положены поминки. А когда все соберутся… ваши выйдут из больницы. Тогда уже и помянем как положено.
Константин почувствовал, как перехватило горло, и с досадой подумал, что на старости лет становится очень чувствительным. Впрочем – Оля! Только она могла сделать его слабым и податливым. И больше никто!
– Помянем… – глухо откликнулся он и сел за стол.
Они сели друг напротив друга, взяли в руку рюмки с виски. А может, это были и не рюмки, а бокалы – Константин не знал, как они называются. И не хотел знать. Он в своей жизни пил водку, вино, виски, коньяк, спирт из всего, что попадалось под руку. Из жестяных кружек, фляг, консервных банок – главное, чтобы емкость позволяла в нее налить это самое спиртное. Так что какая разница, как называются эти чертовы стекляшки?!
Вяжущая жидкость пролилась в глотку, горячим стеклом протекая в желудок, и Константин вдруг понял, чего ему сегодня не хватало. Забытья. И тогда он налил еще по рюмке.
Маша не отказалась, и они снова выпили. Девушка пила то ли за компанию с ним, чтобы шеф не обиделся, то ли сама хотела выпить – Константин этого не знал. Но спрашивать не захотел.
Выпив по второй, они приступили к еде. Константин жадно, за два укуса уничтожал канапе с икрой и всякой всячиной, Маша ела очень аккуратно, предварительно стерев с губ яркую красную помаду, которая ей удивительно шла и совсем не выглядела вульгарной.
Константин не удержался, сказал:
– А ты умеешь одеваться! У тебя хороший вкус!
– Конечно! – Маша невозмутимо пожала плечами. – Я же вам говорила, что одеваться, как шлюха, меня заставлял Семен. Чтобы ходила по офису и задом виляла. Почему-то он считал, что именно так должны выглядеть все секретарши.
– Не понимаю, как ты к нему вообще попала? Такая красивая… – Маша метнула в него странный взгляд, – утонченная, владеющая языками… не понимаю.
– Да что там… искала работу, а у мамы знакомая есть в больнице. Мама врач-терапевт. Ну вот знакомая и сказала: мол, директору салона требуется секретарша. Платят много, вовремя, работа не пыльная. Я и пошла. До того в рекламном агентстве работала, за двадцать тысяч. Так они за эти деньги все соки выжимали, да и директор еще решил, что за эти деньги я должна его регулярно обслуживать. Ну вот и пошла к Семену. Он вначале был таким галантным, обходительным… понравился мне. Зарплату мне сделал – двадцать официально и пятьдесят на руки, в конверте. Я и сдалась… вначале даже нравилось с ним. А потом… ну так надоел! Он глупый и пустой! Я думала, он что-то из себя представляет, оказалось – пустышка, из-за жены только на том месте держится. Вот так все и получилось.
– Значит, домогались твоего внимания директора? – с непонятной интонацией протянул мужчина и сунул в рот надкусанный бутерброд.
– Домогались! Только я себе цену знаю!
– И какая у тебя цена? – усмехнулся Константин. – Сколько ты стоишь?
– Цена, Константин Петрович, это не стоимость. Я не проститутка. Цена – это когда ты знаешь, что не будешь размениваться на мелочи. А то, что домогаются, – так на то и бабы, чтобы их домогались.
Маша явно уже слегка опьянела, а может, и не слегка – язык ее начал чуть-чуть заплетаться и щеки порозовели. Глаза стали влажными и блестящими, как у оленихи, и Константин невольно отметил, что у нее красиво удлиненные карие глаза. Точно как у какого-нибудь Бемби.
Хе… вот ей и псевдоним! Бемби. А вообще-то хорошо, что ее развезло – можно поспрашивать, выведать все, что у нее на душе. Пригодится.
– А с кем ты потеряла девственность? – Константин не ожидал от девушки ответа. Но хотел увидеть ее реакцию на такой вопрос. Что сделает? Фыркнет? Скажет, что это не его дело? Оскорбится? Или… что? Насколько она ему доверяет?
Маша ответила не сразу. Она взяла бутылку (Константин подумал, что эта бутылка сейчас полетит ему в голову) и разлила по рюмкам коричневую жидкость. Затем подняла свою рюмку и предложила:
– А давайте выпьем за нас? Чтобы у нас все получилось! Чтобы ваши близкие выздоровели, чтобы моя мама не болела, чтобы все было у нас хорошо!
Маша протянула руку, их рюмки с тихим хрустальным звоном соприкоснулись, и девушка выпила, задохнувшись и судорожно запив стаканом натурального апельсинового сока, выжатого в магазине прямо при ней. Потом аккуратно вытерла прослезившиеся глаза и заговорила:
– В четырнадцать лет. В детском лагере была. Он был вожатым – красивым таким, высоким, стройным! Ну просто нордический красавец, и все тут. Он пригласил меня в свою комнату посмотреть фильм. Потом налил коктейль – сок, газировка. Уже после я поняла, что там была то ли водка, то ли спирт. И потихоньку начал меня целовать, обнимать. Когда опомнилась, уже лежала на кровати совершенно голая, а он меня наглаживал во всех местах. И мне было хорошо… очень хорошо! Меня просто трясло от желания…
Маша пьяно усмехнулась, и Константин решил, что ей уже хватит. Больше не пить!
– А когда он засунул в меня свою штуковину, стало так больно, что тут же подумала – сейчас умру! Я орала как резаная, а он мне затыкал рот. А потом мы лежали обнявшись, и я, дуреха, думала: секс не так уж и хорош, как я себе представляла. Потом я уснула и дальше ничего не помню. Было у нас с ним что-то еще в эту ночь или нет – не знаю, я просто отрубилась. Наверное, было. Но он, не будь дураком, меня не обрюхатил. Иначе бы сел в тюрягу просто со свистом. Он-то совершеннолетний! А мне четырнадцать!
А первый настоящий секс у меня был в семнадцать лет, в школе, на новогодней вечеринке. Мы с Мишкой Павловым спрятались в спортзале и там, на матах…
Ох… я пьяная совсем! Я больше не буду пить, ладно? Я много пить не могу… я вообще-то совсем почти не пью. Так, шампанского немного… или коктейль слабо… слабо-ал-ко-гольный… язык не ворочается. Вы не обращайте внимания, вы пейте! Вам надо се…сегодня, я знаю. Мне вас так жалко, так жалко… несправедливо ведь! Свинство какое-то! За что Бог людей так не любит?! Зачем мучает?!
Маша заплакала пьяными слезами и легла головой на стол, почти в тарелку с бутербродами. Элегантная шляпка перекосилась и едва не упала на пол, а девушка продолжала рыдать, будто в самом деле плакала по какому-то близкому родственнику.
Константин подождал несколько секунд, потом встал, обошел стол и, подойдя к ней, легко поднял ее на руки. Шляпка все-таки плюхнулась на ковер, но Константин поднимать ее не стал, шагнув по направлению к спальне. Маша обвила Константина руками за шею, пьяно всмотрелась и, широко улыбнувшись, показала великолепные белые зубы, которых явно никогда не касался бур стоматолога:
– Константин Петрович! Я ввас… ттак ждала! Я в вас влюбилась, Константин Петрович! Вы думаете, я только за деньги? Нет, ну и за деньги тоже – что за мужик без денег? Но вы мне и без денег нравитесь. Нет, не нравитесь, я вас люблю! Я для вас на все готова! Хотите меня трахнуть? Как хотите это сде… сделать? Ик! Ик! Я вам все позволю. Совсем все! Вы такой вкусный… ик!
Маша еще что-то бормотала, но глаза ее уже закатились. Она спала.
Константин положил девушку на постель и с усмешкой подумал о том, что нынешняя молодежь совсем не умеет пить. Так «улететь» с трех рюмок? Стыдоба! Впрочем, может, это и хорошо? Умение нажираться – точно не самое лучшее умение в мире.
Он постоял над девушкой, разглядывая ее с ног до головы и думая о том, что хорошо быть молодым. Скинуть бы лет тридцать! И… а что «и»? Стать снова нищим юнцом, мечтающим о далеких островах и пляжах с белым песком? Хм… а почему бы и нет?
Вздохнул и стал Машу раздевать. Стянул черное платье, потом кружевной лифчик, узкие, почти невидимые трусики. Трусики можно было бы и не снимать, но… говорят, что это вредно – спать в тесных трусах. Ну… такое вот у него обоснование желания посмотреть на Машу во всей красе. В подробностях, так сказать. Посмотрел. Хороша, чертовка! Гладкая, выбритая, чистенькая и хорошо пахнущая…
Последними стянул чулки и после накрыл девушку краем огромного шелкового покрывала светло-голубого цвета.
Сделано! Теперь можно как следует нажраться. Или не надо? Наверное, все-таки не надо, но рюмку-другую пропустить можно. За последние дни нервы у него были натянуты как канаты, не грех и расслабиться.
И он расслабился. Так расслабился, что опомнился только тогда, когда бутылка опустела, а картинка перед глазами начала колыхаться, будто сделанная из тонкой рисовой бумаги.
И тогда он побрел в спальню, последним усилием воли заставив себя идти прямо и не падать на ковер.
Проснулся Константин около десяти утра от того, что рука его совершенно онемела от навалившейся на нее тяжести. Внимательно изучив эту самую тяжесть, он обнаружил, что на руке, подмяв ее под себя и обняв, как детеныш обезьяны мамку, лежит Маша и выводит тихие рулады своим совершенным носом. Губы ее были припухшими, с нереально длинных ресниц потекла тушь.
Почему-то последнее обстоятельство удивило Константина: ведь вроде как тушь эта несмываемая? Сейчас все дорогие туши несмываемые? Так каким образом она тогда размазалась?
Не придя ни к какому выводу, Константин медленно и осторожно выпростал из-под девушки свою незадачливую руку и через минуту уже едва не корчился, перетерпевая прилив крови в «отсиженную» девицей конечность. Ужасное это чувство, когда в тебя вонзаются тысячи маленьких иголок!
Когда пришел в себя, обратил внимание, что лежит в постели совершенно голым, а халат его валяется на полу. Сопоставив эти два факта и внимательно обследовав свое тело, пришел к выводу, что кое-что этой ночью все-таки состоялось. О чем еще и указывали некие следы, оставленные на животе девушки. Похоже, что у него с ней сегодня была очень даже бурная, насыщенная ночь. Вот только вся беда в том, что Константин об этом совершенно ничего не помнит. Ну вот совершенно, как отрубило!
Маша лежала на спине, и, наклонившись над ней, Константин еще раз внимательно осмотрел ее тело, акцентируя внимание на тех местах, которые могли бы сказать наверняка – было ЭТО или не было. Было. Точно было. Без всякого сомнения. И еще как было!
Константин вздохнул и, почесывая ягодицу, побрел в ванную. Он ощущал досаду и легкое разочарование от того, что, несмотря на свои намерения оставаться девственником, по крайней мере ближайшие несколько недель, он все-таки забрался на свою секретаршу и дал выход безудержной похоти. Жеребец он похотливый, ну что еще сказать? Тьфу!
Занимаясь самобичеванием, забрался в душ и через минуту уже наслаждался струями горячей воды, охаживающими преступное тело сексуального маньяка и смывающими остатки стыда и совести. Вместе со следами полового преступления.
Завтракать он начал один, и только минут через пятнадцать после того, как уселся за стол, послышались легкие шаги, и в дверях появилась Маша. Само собой, одеться она даже и не подумала. Типа – зачем? Ведь все уже было! Кого стесняться?
Кстати сказать, он сейчас впервые рассмотрел ее тело с ног до головы – трезвым взглядом, при достаточно ярком дневном свете (вчерашний осмотр не считается!). И снова поразился: ну надо же было Провидению создать такое совершенное творение!
Ну да, она заботилась о своем теле, ходила в тренажерный зал, занималась фитнесом. Но как ты ни занимайся, если у тебя короткие кривые ноги и задница у земли, ничего изменить не сможешь, сколько ни старайся. Только мускулы накачаешь и станешь совсем уж уродливым монстром. Эта же девушка была совершенством, по крайней мере, с точки зрения Константина, а он был опытным ценителем женской красоты. Он любовался ее длинными стройными ногами, плоским животом, на котором явственно выделялись кубики мышц, но в меру, не так, как бывает у девушек-качков, медленно, но верно превращающихся в мужика.
Длинные, тонкие икры переходили в круглые колени; крепкие бедра; тонкая талия была такой тонкой, что сразу же возникала мысль: как эта девица будет рожать при такой талии?! Где ребенок-то поместится?!
Грудь – как у пятнадцатилетней.
Лицо – будто его вылепил умелый скульптор, воспевающий красоту современных спортивных девиц.
Черт подери, она была настолько совершенна, что рядом с ней любая другая женщина почувствует себя абсолютной уродкой. Ее не портила даже размазанная тушь!
Не все, совсем не все обнаженные женщины красивы. Большинству лучше не показывать свои телеса, а лучше бы заключить их во всевозможные трусики, лифчики, боди и комбинашки.
Этой скрывать такую красоту просто грешно! С нее надо лепить статуи, ею надо любоваться!
«Модель для статуи», протяжно завывая, зевнула и в точности как мужик-грузчик почесала свой аккуратный подтянутый зад. Потом помахала рукой: «Приве-ет!» – и хрипловатым со сна голосом сообщила:
– Вы были великолепны, мой шеф! Измочалили меня, как мочалку! И ваша мочалка идет смывать следы наших ночных безумств. Кстати, так голова болит, просто ужас! Нет, нельзя мне пить.
И ушла, совершенно не нарочито повиливая своими до бесстыдства совершенными ягодицами.
Константин проводил ее взглядом и только тогда обнаружил, что сидит с открытым ртом, набитым только что откушенным от бутерброда куском. И что надо рот закрыть, пока его содержимое не вывалилось на стол.
Вышла Маша из ванной на удивление быстро, что для девушек совершенно нехарактерно. Они должны зависать в ванной комнате как минимум на полчаса, а то и на час – пока она себя обиходит, пока рассмотрит в подробностях вскочивший на попе прыщик, пока побреет в нужных местах (сейчас девушки, заросшие густой порослью, воспринимаются как неряхи и дикие горянки-селянки), пока найдет нужные трусики, приличествующие именно этому, а не какому-то другому дню недели, – время-то и пройдет. У Маши на все про все ушло пятнадцать минут. Где-то в ванной (в шкафчике, наверное) у нее были припрятаны и трусики, и топик, и короткие шортики, смотревшиеся на длинных ногах просто охренительно, так что к завтраку девушка появилась сияющая, как только что отчеканенная монета.
– Сороки унесут! – буркнул Константин, бросив взгляд на усаживающуюся за стол Машу.
– Чего? – Брови Маши недоуменно поползли вверх. – Какие сороки?
– Темнота! – Константин легонько усмехнулся. – Поговорка такая. Народная. Мол, настолько чистая и блестящая, что сороки могут унести. Они на все блестящее бросаются и тащат в гнездо.
– Точно, точно! Я ролик такой смотрела! – воодушевилась Маша, наливая себе сока из стеклянной бутыли. – Только там ворона была. Она девочке приносила всякую всячину. Даже вроде какие-то драгоценности. Ну, или просто блестяшки…
Маша ухватила канапе с черной икрой и с видимым удовольствием вцепилась в него крепкими белыми зубами. Константин даже слегка позавидовал – надо же, какие зубы! Может, искусственные? А что, сейчас многие за бугром вставляют себе искусственные зубы. Даже молодые. Фарфоровые зубы. Белые, как у Маши.
– У тебя зубы свои? Или вставляла?
– Ха-ха-ха… – Маша искренне рассмеялась. – Тридцать четвертый! Простите, Константин Петрович, вы тридцать четвертый спрашиваете, свои ли у меня зубы! Да на какие шиши я буду зубы вставлять?! Свои, конечно. Наследственность, наверное, хорошая… Константин Петрович… можно я вас спрошу?
– Ну… спроси. – Константин напрягся. Он давно ждал, что Маша спросит про ЭТО.
– Константин Петрович… это не мое дело… но чтобы лучше вам помогать вести дела… Чем вы занимаетесь? Ну… какой бизнес? Деньги у вас есть, а… хм… что я буду делать? Каковы мои обязанности? Нет, вы не подумайте… я сделаю все, что вы скажете… ну – совсем все! Я ваша и телом и душой, но… все-таки мне хотелось бы знать, чтобы лучше исполнять свои обязанности. И не только в постели.
– А если я скажу тебе убить – сделаешь? – криво усмехнулся Константин.
Маша замерла, держа в руке надкусанный бутерброд, подумала, кивнула:
– Сделаю. Но вы должны будете объяснить мне зачем. Хотя я верю, что вы просто так ничего не сделаете. Вы хороший человек.
– Да откуда ты знаешь, хороший я или нет? – досадливо поморщился Константин. – Ты или врешь, или дура. Ну как ты можешь мне верить, если знаешь меня всего несколько дней! И как знаешь – пару раз с тобой перепихнулись, и все! Да, денег я тебе дал, ну и что? А может, я убийца? Может, я наркобарон? Может, такое исчадье ада, что тебе и не снилось!
– Не обманывайте! – Маша широко улыбнулась. – Никакое вы не исчадье. Вы дочку любите. И зятя любите. И жену вашу покойную – царство ей небесное! – любили и до сих пор любите. Вы, даже когда ночью сексом со мной занимались… вернее, я с вами… вы приговаривали: «Оля, Оля! Как хорошо, Оля!» Плохой человек так не будет говорить!
– Замолчи!
У Константина перехватило дыхание, он вскочил с места и заходил по комнате. Теперь он припомнил: ему снилась жена, и он занимался с ней сексом. Оказывается, он спьяну принял за свою жену секретаршу Машу.
Глупо как-то… и противно. Все, больше не будет напиваться! Шабаш! Не надо было развязывать! Не хватало еще в запой уйти…
– Простите, Константин Петрович. Я не должна была вашу супругу упоминать. Простите! Это я вас соблазнила, можно сказать – изнасиловала!
– Ах-ха-ха-ха! – Константин вдруг захохотал, да так, что слезы потекли у него из глаз. – Изнасиловала! Меня девчонка изнасиловала! Господи… расскажи кому – век будут поминать! Молчи, Машка. Ты меня до слез довела! Ох ты ж черт… изнасилован девкой! Я на тебя заяву подам, маньячка! Выскочила из кустов, напрыгнула и лишила меня девственности.
Маша хихикнула и уже не дрожащим голосом продолжила:
– Вы так стонали, так плакали во сне… я вас приласкала… а потом залезла и…
– Все, не надо подробностей! – махнул рукой Константин, настроение которого слегка улучшилось и уже не так хотелось снова нажраться. – Вот что, секретарша моя дорогая… – После слов «моя дорогая» Маша горделиво выпятила грудь. – Не задавай лишних вопросов. Деньги у меня есть. Много денег. Столько, сколько многие и за всю свою жизнь не видели. Откуда деньги взялись – не твое дело. Взялись, да и все тут. Мы на Багамах купим две виллы, океанскую яхту и отель. Может быть, несколько отелей. Будем там жить и работать, так что имей в виду – дом и маму ты не скоро увидишь. Впрочем, через некоторое время можешь вызвать ее к себе.
Константин помолчал и продолжил, глядя в горящие от возбуждения глаза Маши:
– Чтобы между нами не было никаких недомолвок: ты будешь работать на меня три года. Потом сможешь уйти куда хочешь. Если со мной в эти три года что-то случится – ты будешь обеспечена. Но только если виновницей моей смерти будешь НЕ ТЫ. Потому в твоих интересах делать все, чтобы я был жив. Ну что так вытаращилась? Там, где большие деньги, там и большая опасность. Имей это в виду. Ты тоже рискуешь. Я отдам распоряжение моему юристу, он составит договор, по которому ты работаешь на меня. В конце срока или после моей кончины тебе будет выплачена кругленькая сумма. Если я умру до окончания срока – миллион долларов. Если проживу три года – три миллиона. Поняла?
– Поняла! – пискнула Маша сдавленным голосом, и глаза ее вылезли из орбит так далеко, что казалось, сейчас выпадут и поскачут по ковру. Как в американском мультике.
– Продолжаем. Запоминай, что скажу. Не дай бог ты меня предашь, сдашь кому-нибудь из моих врагов, с кем-то из них скорешишься, поддашься на уговоры или угрозы и нанесешь вред мне и моей родне… Тогда я тебя убью. И не просто убью, а так убью… что даже говорить этого не хочу! Я не прощаю предателей. Далее, ты не должна болтать языком, никаких сведений обо мне, о моей родне – что делают, где находятся, что в нашем доме происходит – вообще ничего!
Ты не должна ни с кем заниматься сексом, если я этого не разрешу. Никаких несанкционированных связей. Никаких влюбленностей. Три года пройдет – хоть с Кинг-Конгом трахайся, но до тех пор – не вздумай. Могу и убить. Видишь, какой я злой? Только я еще злее, чем выгляжу! Усвоила?
– Усвоила, Константин Петрович! Только я не боюсь! Я не собираюсь вас ни предавать, ни задницу кому-то подставлять. Только и вы уж меня пожалейте, я все-таки молодая девушка, мне секса хочется. Я люблю секс! А если вы не будете со мной спать – мне что делать? Игрушками баловаться? Я лучше с вами! Как говорится, не ставьте людей в такое положение, когда они будут думать, как бы выкрутиться.
– Это кто так сказал? – слегка растерялся Константин.
– Это я так сказала, – мило улыбнулась Маша. – Я же сказала – я ваша! И не хочу ничего менять. И кстати, не прошу вас на мне жениться. И ребенка делать не буду без вашего разрешения. Да, я в вас влюблена! И что? Работе это никак не помешает. Уверена, вы не оставите меня без куска хлеба и не предадите. Вы меня от Семена защитили и поверили мне!
– Кстати, ты все-таки взяла деньги Семена или нет? – ухмыльнулся Константин. – Не ври мне. Никогда мне не ври! О чем бы ни спросил. Даже если спрошу о том, как ты сходила на горшок.
– Хорошо сходила. Качественно! – невозмутимо подтвердила Маша и, не выдержав, хихикнула: – Да зачем мне вам врать? Не брала я деньги этого урода! Двести тысяч, и все!
– Ладно… знаю. Я к нему потом ездил… без тебя, – задумчиво глядя в пространство, кивнул Константин и едва не вздрогнул, когда Маша вскочила с места:
– Вы ездили к Семену?! Сами?! За меня?! Ох… я вас люблю! Вы настоящий мужчина! Господи, спасибо тебе! Господь послал мне вас! Можно я вас поцелую? Я зубы почистила!
Константин улыбнулся и отмахнулся:
– Да иди ты… чистюля. Ешь давай. Сиди, говорю! Не до тебя сейчас…
– А какие у нас планы? Куда пойдем сегодня? Вылетаем-то завтра, время у нас еще есть.
– Мы – никуда. Ты сидишь в номере и не отсвечиваешь. Можешь пойти искупаться в бассейне, в тренажерный зал – если хочешь. Или в сауну. В общем – отдыхай, занимайся собой. А я уйду в город. Появлюсь вечером. Все.
Константин расслабленно сидел, обдумывая все сразу и по отдельности. Он думал о том, что неожиданно приобрел себе настоящий бриллиант. Когда добиваешь пятый десяток, волей-неволей начинаешь разбираться в людях. И то, что он нашел Машку, – это просто подарок.
Как ни странно, он ей поверил. Так не сыграешь. Никто так не сыграет. По крайней мере, она верит в то, что сейчас сказала. И она ему очень удобна. И языки знает, и не дура, и верный человек. Стоит обучить ее стрелять из пистолета.
Обязательно и на вилле, и на яхте надо устроить стрельбище, тир. Ну… на яхте, конечно, стрельба по морю – бросить что-нибудь в воду да и давай палить по мишени. Бутылки всякие чем не мишень? А вот на вилле уже сделать все по последнему слову прогресса. Стрелкового прогресса. Бегающие мишени, появляющиеся мишени, мишени-картинки. Все как положено. Территория нужна приличная, чтобы как следует тренироваться. Метров сто, не меньше. Чтобы еще из винтовки поработать. Способности способностями, но и самому надо поддерживать форму. Да и стрелков натренировать. А еще нужен тренажерный зал, зал для рукопашного боя, ну и всякое такое.
Зазвонил телефон, и Константин оторвался от размышлений, взял трубку. Звонил Зильберович, и Константин торопливо нажал на прием, почувствовав, как напряглась любопытная Маша.
– Приветствую, Игнат! Как наши дела?
– Здравствуйте, Константин Петрович. Все в процессе. Звоню, чтобы отчитаться. Варианты я подобрал, но сами понимаете – дело небыстрое, оформить быстро не удастся. Это дело нескольких недель. Рассчитываю уложиться в две недели, но тогда это потребует дополнительных расходов – на смазку. Ну вы поняли. А так проблем никаких. Подыскал я вам и остров, на котором можно построить отель, и не только отель – например, можно построить казино. Большой остров, двести сорок миль от Майами. Стоит сорок четыре миллиона долларов. Потянете такую сумму?
– Посмотрим… – неопределенно ответил Константин и показал кулак Маше, которая округлила глаза. Мол, не подслушивай, бесстыдница!
– Нашел я вам и яхту. Как вы заказывали – стальной корпус, сорок метров длиной, скорость пятнадцать узлов. Вы говорили двадцать, но тут сразу резко, в разы уменьшается дальность хода, возрастает стоимость приобретения и обслуживания. Такие яхты называются яхтами траулерного типа. Или экспедиционные яхты. Они большие, легко переносят длительные океанские путешествия, комфортабельны и достаточно экономичны. Яхте три года, считай, почти и не ходила. И самое главное – находится здесь, в Нассау. Стоит двадцать пять миллионов долларов. Ну вот пока что все, что я смог сделать. Когда вас ждать?
– Вылетаю послезавтра рейсом «Бритиш эйрлайнс», в семнадцать часов по Москве. Встречать меня не надо, я вам потом позвоню, по прибытии. Со счетом точно все готово? Проблем не будет?
– Все готово, а насчет проблем… ну кто может дать полную гарантию? Скорее всего, все будет нормально. Бумажки когда доставите?
– Бумажки? А! Понял. Они уже там. Когда приеду, буду заниматься.
Зильберович хотел еще что-то сказать, но замолчал и спокойно попрощался. Константин сказал «до свидания» и медленно нажал на кнопку «отбой».
– Вы хотите купить остров?! – Маша чуть не подпрыгивала на месте. – О господи! Свой остров на Багамах! И я на белом песке! Голая, как морская звезда! Иййя! Опа!
Маша прыгнула вверх, едва не достав головой до потолка, рубанула рукой воздух:
– Багамы! Песок! Море! Остров! Эге-гей! Сбылась мечта идиотки! А-а-а!!!
– Тихо ты, ребенок… – Константин невольно улыбнулся и помотал головой: – Ну дитя! Дикая тварь из дикого леса.
– Да! Я дикая кошка! И я хожу куда хочу! Если вы позволяете, конечно, шеф! – Маша захихикала и, плюхнувшись на диван у стены, широко раскинула в стороны руки и ноги. – Я морская звезда! Бе-бе-бе! И я счастлива, как свинья в грязи! Хрю!
Переход он совершил, выйдя из гостиницы и пройдя не меньше пары кварталов в поисках нужного места. Открывать портал в пределах видимости камер наблюдения было бы верхом глупости. Вдруг запишут и выложат в Интернет? Переходит-то он без обычной балаклавы.
Перешел не сразу в дом, а позади него, там, где на стене висел счетчик электричества. Так будет надежнее – осмотреться, заодно глянуть, цел ли амбар, в котором лежат деньги.
Амбар никто не тронул, замок на двери, дом цел, и никаких царапин на нем не видно. Да и нитка-сторожок, которую он прилепил над дверью, цела, никто сюда не входил.
Осмотрел и джип, покрытый мелкими капельками воды, – в воздухе висела противная водяная взвесь, что было в высшей степени неприятно. Все вокруг сырое, пропитавшееся водой до самой последней степени.
На джип никто не прицепил бомбу, никто не разбил стекло – все в порядке, как и положено.
Вообще-то у них на улице никогда никто не «шалил». Это, может, где-то на тех дачах, где хозяева не появляются всю зиму с поздней осени, кто-то и ворует, но здесь люди живут постоянно, так что лазить по огородам себе дороже. Могут и задницу прострелить.
У крыльца собралось все кошачье население дома, смотрело на Константина печальными, полными укоризны глазами. Ему даже стало немного не по себе. Бросил на улице, домой не пускает – ну не сволочь ли этот хозяин?! Корм весь подъели, воду из плошки выпили – где его носит?
М-да. Скорее бы уж все устаканилось… Впрочем, и тут не все так просто. Выживут ли русские кошки в багамской жаре? Они уже начали дичать, скоро их и не поймаешь, чтобы забрать с собой!
Попугайчики встретили гвалтом, скорее всего тоже ругали хозяина не выбирая выражений. Если кошки еще могут как-то выжить на воле, то эти голубые комочки перьев полностью зависят от человека. Если он исчезнет, они просто умрут.
Константину вспомнилось, что когда-то давно рассказывала одна знакомая медсестра: ее одноклассница со смехом делилась рассказом о том, как с родителями поехала на дачу и забыла налить попугайчику воды. И он сдох – ха-ха-ха! Медсестра тогда сказала, что ей очень захотелось въехать кулаком в нос этой идиотке. Пусть бы ее, идиотку, черти на том свете заперли в клетку и морили до смерти без воды! Может, тогда бы она что-то поняла!
Дома все было, как и всегда, тихо, тепло и уютно. Старый добрый дом, как старая перчатка, в которой руке всегда хорошо. Вот только Оли теперь нет… и дом остался ей эдаким огромным памятником. Мавзолеем. Нет, продавать дом он не будет. И бросать. Пусть стоит, как стоит… на память.
Константин опять пришел в дурное расположение духа и буквально заставил себя заняться делами. Во-первых, нужно найти кое-каких людей. Например, бывшего командира спецгруппы спецназа, майора в отставке Сидоркина Михаила. С ним они прошли две Чеченские, хлебнули этого «счастья» выше крыши. И Константин ему верил. Одному из немногих. Хотя бы потому, что тот никогда не подличал и всегда стоял за своих людей горой. Даже если они и слегка почудили…
Ну да, всякое бывало, такое, что и вспоминать не хочется. Обожженные войной люди все немного со сдвигом в башке, так что без проблем никогда не обходилось.
В отставку Миша вышел на год раньше Константина и, так же как и Костя, – без палат каменных и яхт с вертолетами. Обычный вояка, видавший виды и выживший за счет своего недюжинного умения воевать и доброй доли военной удачи. Впрочем, как и Константин.
Чем сейчас занимается Михаил, Костя не знал. Вначале они держали контакт, но как это бывает нередко, практически всегда, жизнь их постепенно развела в разные стороны. Сейчас Миша жил предположительно где-то в Москве, но чем занимается и жив ли вообще, ведомо только Богу.
Представить лицо Миши – плевое дело. Особенно если у тебя в ящике стола есть его фотография. Через минуту перед Константином висела картинка – Миша сидит за столом, ковыряет в сковороде стальной вилкой и с мутным выражением глаз смотрит новости на телевизионном экране. Телевизор стоит перед ним, на тумбочке у кухонного стола. Дикторша вещает с озабоченным выражением лица, и видно, что Мише глубоко плевать на то, что она говорит. Телевизор – просто фон для его размышлений.
На столе початая бутылка водки, и, похоже, Миша давно уже в глубоком запое. И если это так – дело совсем плохо. Константину не нужны запойные алкаши. Он не любил алкоголиков – ни в мирное время, ни на войне. От них одни проблемы. Ненадежные люди.
Константин посмотрел в сторону окна, надеясь увидеть кусочек улицы, – в самом деле, не в прихожую же к своему армейскому другу перемещаться? И как потом объяснять, каким образом попал в запертую квартиру?
Пришлось сделать несколько попыток, чтобы открыть портал на улице в районе дома Михаила. Как оказалось, жил тот в Подмосковье, которое недавно стало частью Москвы, но по факту так и осталось самым что ни на есть «замкадьем». Но и тем лучше – переместился Константин в парк неподалеку от дома, и добираться от места «приземления» пришлось около пятисот метров.
Когда он позвонил в дверь квартиры, секунд десять никто не отвечал, потом из-за двери послышался тихий, хрипловатый голос друга:
– Кто? Чего надо?
– Миха, это Костя, не узнал?
За дверью затихли, потом она распахнулась, и на пороге появился Михаил – всклокоченный, пахнущий застарелым перегаром, но все еще крепкий, плечистый, поджарый, способный даже сейчас легко разогнать целую толпу хулиганов, если те осмелятся напасть на этого невидного на первый взгляд «дедушку». Глаза Михаила смотрели осмысленно, цепко, оценивающе, и через пару секунд бывший командир ухмыльнулся и недоверчиво помотал головой:
– Костян! Ах ты ж сукин сын! Как же ты меня нашел?
– Кули ты прячешься, скотина эдакая?! Не звонишь, не пишешь, вот и пришлось тебя, гада, самому вытаптывать! Что, бухаешь, что ли? Чего с утра пораньше зенки-то уже залил, а?
– А ты, смотрю, приподнялся! Пижон стал! – ухмыльнулся Михаил и, шагнув вперед, сжал друга в медвежьих объятиях.
Ох и силен же был этот невзрачный мужик! Он своими пальцами гвозди-«сотки» в колечко сворачивал! Легко так, будто не сталь это была, а свинцовые или оловянные стерженьки. Кто не видел этих фокусов раньше – просто охреневал от эдакого безобразия.
У Константина даже дыхание прервалось и ребра прогнулись, когда этот Микула Селянинович принял его в свои объятия. И это при том, что Костя сам не был слабым человеком!
Ну дает же Бог таланты… Косте вот – стрелковое умение. Этому – способность порвать любого голыми руками. Вот только зачем такие умения в мирное время? В цирке выступать, что ли? Так сейчас в цирк никто уже не ходит. Сама жизнь – смешнее, чем клоуны в цирке.
– Олигархом заделался, что ли? Давай заходи! Ах ты ж зараза… наконец-то увиделись! Рад тебя видеть, брат!
Константин шагнул за порог, осматриваясь по сторонам. Однокомнатная квартирка – обычная «однушка», каких настроено великое множество. Убогость убогая. Никаких следов женской руки, чистота, порядок и бедность.
В бутылке на столе жидкости поубыло, пока Константин искал место открытия портала. Но по виду Миши никак нельзя было сказать, что он сильно пьян. Так… пахнет слегка свежей водярой, но взгляд осмысленный и живой.
– Зачем пожаловал? Только не говори, что решил найти старого друга, чтобы с ним вместе хорошенько бухнуть! Не поверю. По тебе видать – небось хороший вискарь бухаешь. Не какую-то там паленку. И черной икрой заедаешь.
Константин невольно улыбнулся – и в самом деле вчера «вискарь бухал». И черной икрой заедал. Но ничего не сказал и только демонстративно осмотрелся и спросил:
– А где жена? Где Лена?
И тут же понял, и пожалел, что спросил. Глаза Миши помутнели. И губы скривились в страдальческой гримасе.
– Нет Лены. Умерла. Рак печени. Такая молодая, и… вот так. Не лечат. До сих пор не лечат, понимаешь? Вот сижу поминаю… помянешь со мной мою Ленку?
– У меня вчера жена погибла… – бесцветно, не меняя выражения лица сказал Константин, и сердце его защемило болью. – Сгорела. Живьем. В аварии.
– Оля?! Да ты чего?! – ахнул Миша и, вскочив с места, достал из буфета второй стакан. – Давай помянем.
Они выпили, закусили нарезанным кругляшками соленым огурцом. И Константин подумал о том, что эти сто грамм были ему как раз «в тему» – после вчерашнего. Вот наконец и похмелился.
– Как случилось? Ты уже похоронил? Или что? – Миша с участием посмотрел в лицо другу и потянулся налить водки еще, но Константин его остановил:
– Хватит, Миш. Я и правда у тебя по делу. Как нашел – не скажу. Как не скажу еще многого, и ты должен поверить мне на слово. Но начну вот так: Миш, ты мне веришь? Веришь, что я тебя не подставлю? И что никогда не буду подличать?
– Ну… – начал медленно Миша, глядя в глаза Константину. – Люди со временем меняются, да… но, скорее всего, ты все-таки остался прежним. Да ладно, не парься – верю я тебе, верю! Но ты меня заинтриговал. Излагай! Что ты там себе напридумывал? Что хочешь-то?
– А дети где? Колян с Машкой.
– Сами по себе. Я квартиру продал и дачу продал. Им квартиры купил, ну и мне – здесь вот, в этом… Запердищенске подмосковном. Хотел поближе к Москве быть. Там Ленка померла, я ее в больницу в Москву отвез. Денег потратил кучу… а толку-то… все равно не спасли. Ничего не помогает от этой дряни, а все их процедуры – только развод на бабки. Если меня так же прихватит – застрелюсь, когда терпеть не смогу. Ну так не томи, давай рожай идею!
– Тебя устраивает нынешняя жизнь? Бабла хватает?
– Да ты чего кота за хвост тянешь?! Денег хочешь дать, что ли? Типа благотворительность – ветеранам спецназа? Раньше я за тобой такого альтруизма не замечал. Помнишь того «духа», с баблом шел? Хе-хе-хе… Рожай идею, говорю, мать-перемать! Говори!
– В общем, Миш… я богат. Очень богат…
– Да охренеть! Это как же? Бутылок на миллиард сдал, что ли? Костян, ты по ходу заливаешь, в натуре.
– На! Хочешь отдам? Держи! – Константин вытащил из кармана куртки пачку пятитысячных и бросил ее на стол: – Дарю! Теперь веришь?
Миша осторожно потыкал пачку пальцем, взял в руки, вытянул одну купюру, посмотрел на свет.
– Точно, настоящая! Ты что, банк грабанул, что ли? Ну, давай излагай твою версию.
Он посерьезнел и насторожился. Даже в речи уже проявились командирские нотки.
– В общем, так: мне нужен начальник охраны, который организует мою защиту. И не только защиту. Мне нужны люди, которые по первому моему требованию сделают то, что я скажу. Скажу стрелять – будут стрелять. Скажу резать – будут резать. И это должен организовать ты. Ты лучше всех знаешь парней, с кем служил. Надо узнать, где они сейчас, чем занимаются, и переманить их на работу.
– Ты банду, что ли, организуешь? Сам-то понимаешь, что говоришь? Как так? Ты сказал, и все побежали ради тебя убивать? Ты не охренел? У всех… ну… почти у всех семьи – дети, жены. И как они бросят их ради тебя и пустятся во все тяжкие? Ты чего?
– Оплата за службу – от трех тысяч долларов в месяц, это рядовому бойцу. Ты будешь получать десять тысяч баксов…
Миша крякнул и замер.
– Пока десять тысяч. Потом – больше. Обеспечение все мое. Жить придется далеко отсюда, на Багамах. То есть летать домой будешь раз в три месяца, потому что виза въездная всего на три месяца. Может, потом я устрою визу и на более долгий срок. Я покупаю остров на Багамах, буду строить там отели, казино и всякую такую латату. И мне нужны люди, которые будут охранять, защищать – против любого противника. Даже если это будут какие-нибудь наглы или пиндосы. Летать домой будут за мой счет – туда и обратно. Кроме того, я покупаю яхту, из которой хочу сделать что-то вроде маленького крейсера – с броней, с вооружением. Чтобы не было вопросов, скажу сразу – деньги я украл у нехороших людей. Денег у меня много, но чтобы пожить подольше и воспользоваться ими, мне нужны свои люди, которые не ударят в спину. Теперь понятно?
– Олю… они убили? – Миша прищурил глаза.
– Нет… случайность. Бензовоз попал в аварию, бензин разлился, и… Настю с Петей спасли, а Олю зажало в салоне. И… все. Не успели…
– Ты позволишь мне подумать? Дашь время?
– Не-а! От мыслей – все зло! И голова болит. Сейчас решай, не хрена рожу строить! Тебе есть что терять? Тебе нравится эта занюханная комнатенка? Нравится слякоть, грязь и вот эта хрень по телевизору?
– Интересная хрень, – ухмыльнулся Миша. – Кто-то замочил пятерых высокопоставленных ментов. МВД на ушах стоит! Который раз уже по ТВ гоняют. Не слышал?
– Нет, не слышал, – поскучнев, дернул плечами Константин, сердце которого забилось в неровном ритме. – Я телевизор уже давно не смотрел. Что, какая-то банда завелась? Народные мстители?
– Да кто их знает… может, и врут журналюги, как всегда. Но то, что грохнули этих кексов, – точно. И в Сети везде обсуждают, и по телику. Да и хрен с ними – говорят, что коррупционеры галимые. Я бы их, сук, сам прикончил! Пока мы кровь проливали, эти твари наживались, жирели! Душить надо гадов! Душить!
– Ну я тоже вот жиром налился, – ухмыльнулся Костя, – меня тоже задушишь?
– Не ерунди! Ты свой! Я тебя как облупленного знаю! Я твою кровь на вкус знаю, помню, как мне всю рожу твоей кровью залило, когда тебя тащил. И ты меня тащил потом – тоже помню. И знаю, что ты плохого не сделаешь, не такой ты. А эти гады… ну слов нет!
Михаил помолчал, поднял взгляд на Константина:
– Ты прав. Нечего мне терять! А если все так, как ты говоришь… да тихо ты, тихо! Не возбуждайся, слушай дедушку. Если все так, как ты говоришь, – это новая жизнь, новые возможности, вообще все новое! Да пропади пропадом эта нора! Я тут сдохну – или от пьянки, или от тоски! И не смотри, что я бухаю, это только от безнадеги. Дай мне надежду, дай жизнь – и я перестану бухать!
– Точно перестанешь? – пытливо посмотрел на друга Константин.
– Зуб даю! Если сорвусь – пристрели меня, как тварь никчемную! Как бешеную лисицу!
От Миши Константин ушел через час. Они обсудили все, что надо было знать Мише, наметили маршрут действий, и Костя оставил другу миллион рублей в счет подъемных и зарплаты, пообещав добавить еще. Первое, что должен был сделать бывший комроты, – подобрать человек двадцать надежных бойцов, прошедших огни и воды, для охраны виллы и яхты. А когда все будет готово, сообщить Константину.
Костя был уверен, что Миша не подведет. Он знал его не первый день и рассчитывал на него не зря. Это был настоящий вояка, который знал цену своему слову. И не забывал друзей.
Но вообще-то Миша был прав – люди меняются. Одно дело – на гражданке и другое – на войне, когда от того, кто рядом с тобой, зависит, останешься ли ты жив. Гражданские люди расслаблены и позволяют себе такое, за что соратники на поле боя могут не только морду набить, но и… Мирная жизнь развращает.
После Миши отправился в больницу. Настя и Петя встретили его если не радостно, все-таки боль потери еще не утихла, но без похоронного выражения лица. Они немного успокоились, насколько можно было успокоиться в существующем положении дел. Константин быстро и без особых подробностей обрисовал им ситуацию, предварительно выгнав из палаты любопытную сиделку, навострившую уши, и ребята минут пять переваривали услышанное, сохраняя на лицах выражение изумления, словно они увидели лох-несское чудовище и не верили своим глазам.
– Пап, ты в самом деле можешь купить остров за сорок четыре миллиона долларов?! – У Насти даже голос сорвался. – Или ты нас разыгрываешь?!
– Разыгрываю, дочка. – Константин состроил скорбную гримасу. – Само собой, разыгрываю. Только за сорок три миллиона, увы. Ну ладно, о легендах и мифах потом побеседуем. Врач что говорит? Когда отпустит?
– Говорит, через неделю, – вмешался Петя. – У меня ощущение, что стараются как можно быстрее выпихнуть. Целыми днями массажи, притирания, какие-то гели – всякая хрень. Хорошо хоть массажистки молоденькие, а то совсем бы житья не было.
– Я попрошу себе двух молоденьких массажистов и отдельную палату! – Настя показала Пете кулак. – Развратник!
– Вот даже посмотреть нельзя! – пожаловался Петя. – Константин Петрович, вы приструните вашу дочь! Совсем зашельмовала. Мучает!
Константин улыбнулся и ласково погладил дочь по волосам. Если ради кого и стоило жить, так это ради нее. Больше в этом мире его никто и ничто не держит.
Нужно будет счет на ее имя открыть и положить денег. Мало ли что с ним случится? Настя не должна пострадать.
Он посидел у ребят еще полчаса. Говорили обо всем – о Багамах, о правилах дорожного движения на них, о природе, о перелете туда самолетом, о том, как он будет строить отель и где будет жить. И только одну тему не затрагивали – смерть Оли. Но явно у всех в голове сидело, как раскаленный гвоздь: ее больше нет. Глаза у ребят были болезненные, потухшие.
Ничего… время лечит. И оно же калечит…
От больницы переместился домой. Теперь – прямо в комнату.
Собрал весь свой арсенал, задумался. То, что он решил делать, может, и глупо, и непонятно, во что выльется, но почему бы и нет? Должен ведь быть какой-то порядок в этом проклятом мире, черт подери! Зло должно быть наказано или нет?
Задумался. Теперь он богат. У него все есть… кроме любимой жены. Но речь не о том. Он может позволить себе любую роскошь, любую прихоть. Денег хватит на все. А не хватит – еще украдет. Или «реквизирует»? Да какая разница, как это назвать?! В общем, зачем ему ЭТО? Он что, большевик, мечтающий о светлом будущем человечества? И ради этого готовый убивать направо и налево?
Посидел, еще подумал. А может, забить на все? Пусть этот мир катится к чертовой матери – в пропасть так в пропасть! Он-то при чем? Будет жить в свое удовольствие – деньги, свобода… бабы. Весь мир увидит! Всегда ведь мечтал поехать куда хочет, например, в Монголию, в дикие места. Купить миллионов за десять вездеходный автодом и вперед, по миру!
А теперь не нужен вездеход. Утречком слетал в Монголию, половил хариусов – и назад, на виллу. А на следующий день – на плато Путорана! Вот где дичайшие места – людей на тысячи километров нет. Можно там и домик построить – от дождя прятаться. Или от медведя.
Константин фыркнул от смеха, представив, как спасается от разъяренного медведя, и помотал головой: вот же лезет в голову всякая хрень. Эдак и на Луну решит лететь.
Хм… кстати, а почему бы и нет? А кто ему мешает слетать на Луну? Усмехнувшись, повернул браслет и замер в восхищении – она! Черт возьми, она! Вот он, луноход! Единственный ориентир-привязка. Восемь решетчатых колес, отражатель, палка-антенна, направленная на Землю, – все, как на картинке. И блестит! Блестит под лучами солнца!
Рука сама собой повернула браслет, и…
Хлоп! В ушах зазвенело, как будто рядом кто-то взорвал вакуумную бомбу. Поднялся вихрь – бумаги, что лежали на принтере, рубашки, брошенные на стул, – все, что было полегче шкафа, поднялось в воздух, зацепленное могучим ураганом, и если бы Константин инстинктивно через секунду не погасил портал, вылетело бы сквозь него наружу, на поверхность Луны.
Минут пять Константин приходил в себя, время от времени матерясь, вернее – матеря себя последними словами. Это же надо было додуматься! Ведь на Луне нет атмосферы! Значит, она вытянет воздух с Земли! Как в вакуум.
Нет, конечно, такой мелкой «дырки» не хватит, чтобы вытянуть всю атмосферу планеты, дыра закроется, когда Константин умрет, выброшенный на поверхность Луны напором воздуха, но ему-то от этого не легче! Ему будет уже все равно.
М-да-а… Эдак, если он будет совершать нечто подобное, то до третьего раза, скорее всего, не доживет. Надо башкой думать, а не… В общем, надо думать.
В комнате – кавардак. Бумага, штаны, рубахи, тапки, какие-то коробочки, невесть откуда взявшиеся, полиэтиленовые пакеты (откуда эти сволочи выкопались?). Не комната, а бомжатник! Оля будет очень недовольна, весь мозг выест.
Черт! Нет Оли. Да лучше бы выела! Кажется, сейчас зайдет в комнату и скажет: «Ну и что ты тут опять натворил?! Что это за помойка?!»
Заставил себя отвлечься, переключиться на другое и… пошарить в Интернете на предмет… на предмет интересного для себя. Всего интересного!
Та-ак… опять какие-то гадости на Россию понеслись. Опять тупая хрень вроде «хайли лайкли», и все такое прочее. Пристрелить бы гадов!
Но страшно трогать. А вдруг он, Костя, что-то нарушит? Начать войну не так просто, как это представляют обыватели, но все-таки можно. Например, пристрели эту страшную бабищу из оружия, сделанного в России, – вот тебе и Россия виновата. Если уж валить ее, так из иностранного оружия. Хм… и кто мешает завалить из «глока»? Только что это изменит?..
Хм… а если пристрелить того подонка, что издевался над родителями детей, погибших в кемеровской трагедии? Гнида радостно ухмылялся – мол, не достанут!
Вот это цель так цель! Ха! Прекрасно! Он будет первым!
Достал балаклаву, надел, натянул на лицо. Его могут узнать по снимкам, так что без балаклавы никак.
Сосредоточился… знакомое легкое чувство дурноты… и… вот он, сволочь! Нет, не у компа. Нормально сидит за столом и пьет чай. Или кофе. Что-то говорит, но звука нет.
Кстати, а почему ничего не слышно? Может, не настроился как следует? Ведь при портале переноса все слышно и все ощущается обонянием. Почему он вообще ни разу не попытался «поиграть» с браслетом, изучить его? Хм… да времени как-то не было. Сплошная суета…
Подумал: что же делать? Решил – надо верить организму. Браслет – часть организма, значит… надо полагаться на инстинкты. Только на инстинкты!
Попробовал прислушаться к словам негодяя, как если бы объект сидел далеко и ветер относил слова. Стала болеть голова, но терпимо. Просто покалывало в затылке, не более того.
Через минуту вроде как начал слышать кое-что из того, что говорил подонок. Тот смеялся, вспоминал какие-то случаи из своей мерзкой жизни… неинтересно, противно, и… лишнее. Энергия хоть и тратится не так интенсивно, как при открытом полностью портале, но все-таки тратится. Это Константин ощущал на уровне… хм… инстинктов? Ну да, наверное, все-таки инстинктов.
В общем, он чувствовал, как у него медленно, но верно уходят силы. Это происходило так, как если бы копал канаву: вначале энергично работает кайлом и лопатой, потом все медленнее, медленнее и к самому концу – едва разгибается, поднимая полную лопату, и старается почаще присесть и отдохнуть.
Константин взял в руку «ПСС» и повернул браслет. Портал открылся, и мордатый мерзавец замер, держа в руке кружку.
Щелк! И на стену брызнули красные брызги. Гильза упала на эту сторону, так что не пришлось даже переходить.
Движение рукой – портал закрыт.
Готово! Отлично. Вот так и действовать. Первый! Но не последний. Теперь держитесь, твари!
Кто следующий? Подлючий журналист, который то просит денег, то гадит на родную страну. Заслуживает ли он смерти?
А почему бы и нет? Он враг. Предатель. Негодяй. Разве негодяи не заслуживают смерти?
Картинка: сидит перед компьютером, разговаривает по телефону. Лицо неприятное – безвольные губы, маслянистая кожа. Бабское какое-то лицо, все-таки физиогномисты были не так уж и не правы. Это лицо человека подлого, лживого, готового ради денег на что угодно.
Щелчок! Человек падает, роняя компьютер на пол, заливая стол брызгами крови, мозга и кости. Где-то страшно кричит женщина, так, что закладывает уши.
Гильза снова на стороне Константина, и это отлично. Портал закрыт.
Легко. Это очень легко: поднял пистолет, нажал на спуск – и человека нет. Мир стал чище. Чище? Наверное, да.
Лучше? Кто знает… Просто на свете двумя подонками стало меньше.
Вот только этого мало. Подонков слишком много! Интересно, а кем был предыдущий владелец браслета? И как его сумели убить? Случайность? Или же все-таки выследили?
Вряд ли Константин когда-нибудь это узнает. А впрочем, может и узнать, испытать на своей шкуре…
Михаил посмотрел на бутылку, немного посидел, раздумывая, надо ли ему это, но потом мысленно махнул рукой и налил в стакан. Водки хватило как раз на полстакана. Медленно, как воду, выцедил жидкость – она прошла через пищевод легко и свободно, – и замер, чувствуя, как теплеет в желудке и голова наполняется мягкой, приятной тяжестью. Затем решительно смахнул бутылку со стола:
– Все! Хватит! Сказал, что не пью, – и это в последний раз! Мужик сказал – мужик сделал!
От своего голоса, прозвучавшего в гулкой тишине пустой квартиры, Михаил поморщился и скривил губы в гримасе отвращения. Противно! Противно вот так сидеть, выпивать и ждать, когда же наконец придет смерть. Не надо себя обманывать – именно смерть, а не забытье! Самому себя порешить – это недостойно мужчины, а вот загнать в могилу с помощью алкоголя – это в порядке вещей, это по-мужски!
Ага… рассказывай кому-то другому, только не себе. Знаешь ведь, что мерзко. Стать алкашом и сдохнуть в пустой квартире, и лежать так до тех пор, пока труп не мумифицируется или пока не завоняет так, что соседи не выдержат запаха и вызовут ментов. ЭТО достойная смерть?!
Достойная смерть – в бою! Защищая товарищей, выполняя приказ Родины! Вот достойная смерть! А не от своей пули в башку и не от алкогольной интоксикации.
Когда увидел Костяна Барулина, даже удивился. ЭТО Костян?! Этот начищенный, модно, богато одетый мужик – Костя Барулин?! Он привык его видеть в камуфляже или в костюме «Леший» с винтовкой в руках. А тут… эдакий хлыщ-олигарх!
Вот только глаза остались прежними. Глаза снайпера, глаза убийцы.
Костя был лучшим. Лучшим он и остался. И как снайпер, и как человек. И если бы кому-то Михаил доверился, так только ему. И потому, когда тот начал говорить о своем предложении, озвучивая волшебную сказку, Михаил, в общем-то, сразу принял решение – а почему бы и нет? Что он теряет? Хоть мир посмотрит! А если и погибнет – так, значит, это судьба. В любом случае лучше, чем спиваться в одиночестве и тоске. Ведь у него нет даже кота!
Михаил пошевелил пальцем пачки денег, оставленные Константином, и недоверчиво помотал головой – никогда бы не подумал, что Костя может срубить столько бабла! Ведь Барулин никогда не интересовался деньгами.
Ну да, делили то, что находили у мертвых «духов». Те нередко имели при себе деньги, потому что эти самые доллары они получали, а оставлять где-то боялись – или забудут, где спрятали, или свои сопрут, «моджахеды» хреновы. Вот и таскали с собой приличные такие пачки «гринов». Нередко, кстати, фальшивых. Ведь руководство бандподполья рассуждает так: «Зачем платить пушечному мясу? Все равно скоро передохнут. Потому и фальшивки сойдут».
Как Костя мог заработать столько?! Миша не видел его уже… года три? Может, и больше. И в последнюю их встречу Костя не выглядел богачом, скорее наоборот.
Жену его жаль, Олю… да. И Костю жаль. Любил он ее. Так любил, что это было видно невооруженным глазом. Всегда видно, когда муж и жена любят друг друга. Это скрыть невозможно. И сейчас Костя будто обуглился – черный, налитый болью и злостью по самую макушку. Когда ты командуешь отрядом совершеннейших головорезов, должен уметь распознать психическое самочувствие человека. Это не так просто, но с годами умение рано или поздно приходит. Главное, чтобы не поздно.
Итак, есть интересное предложение, есть старый боевой товарищ, каким-то чудом разбогатевший до неприличия, и нужно создать систему охраны чего-то там – виллы, например. И яхты. И с чего начать?
С людей, конечно. «Кадры решают все», – как сказал незабвенный дядюшка Джо, он же Иосиф Виссарионович.
Михаил взял со стола смартфон и стал рыться в списке контактов. Нашел нужный номер и нажал на вызов. Гудки шли секунд пять, затем низкий, тяжелый голос ответил:
– Слушаю внимательно.
– Эй, Серый, не узнал?
– Командир? О как! Давненько! Какими судьбами? Что-то случилось? Помощь нужна?
– Все норма! Ты где щас? В Москве?
– Ну. В охране работаю, в ЧОПе. Знаешь же.
– Дак времени много прошло – может, и уволился. Слухай сюда, у меня есть к тебе предложение, не знаю, как отреагируешь, но… очень интересное. Костяна не забыл еще?
– Барулина, штоль? Чой-то я его забуду? Сколько соли вместе сожрали! И под пулями валялись – век помнить буду. Костян парень крутой и свойский. Что, у него проблемы?
– Хм… ну, как тебе сказать… может, да, а может, нет. В общем, слушай…
Михаил коротко обрисовал ситуацию, и Серый, он же Сергей Мартынов, озадаченно замолк, переваривая услышанное. Потом нервно хохотнул:
– Командир – если бы не ты, ни в жисть бы не поверил! Костян собирает ЧВК?! О господи! И разбогател! На Багамах, черт подери! Ха! А хочу! Я участвую! Что мне терять, кроме своих цепей?! Ребят, говоришь, подтянуть? С теми, кого знаю, поговорю. Вводную принял, понял – работаю! По результатам отзвонюсь.
Серый отключился. Михаил ухмыльнулся и снова полез в контакты за очередным номером. Серый – само собой, но дело на самотек пускать нельзя. Лучше продублировать.
И Михаил снова нажал на «вызов».
