Тедди явно чувствует себя в своей стихии.

Здесь, в этой маленькой гостиной, выступающей сейчас в роли конференц-зала, в своем странном костюме с иголочки и нарочитой манерностью, он весь светится, сияя глазами, и буквально пышет воодушевлением.

– Как вы знаете, – начинает Тедди, глядя на нас поверх оправы липовых очков, – я недавно получил огромную сумму денег.

– Ага, – фыркает Лео. – Знаем.

– Ты не мог бы снять свои очки, – прищуриваюсь я. – Они отвлекают.

Тедди со вздохом снимает их и крутит меж пальцев.

– А я все думал, что с ними делать.

– Да уж, проблема так проблема, – подкалывает его Лео, обводя многозначительным взглядом комнату, заваленную недавними покупками Тедди: огромным жидкокристаллическим телевизором с технологий LED, новомодной звуковой системой, переносным грилем и натурально выглядящим самурайским мечом.

– Я осознаю, – признает Тедди, проследив за взглядом Лео, – что меня нельзя назвать самым разумным человеком в мире. И что вы считаете, будто я недостаточно серьезно отнесся к свалившемуся на меня богатству. – Он замолкает, словно надеясь услышать с нашей стороны возражения. Однако мы с Лео молчим. – Слушайте, – Тедди нервно проводит рукой по волосам, – мне понадобилось время, чтобы понять одну вещь. К такому невозможно быть готовым. Когда кто-то протягивает тебе кучу денег, ты думаешь: теперь жизнь будет радужной и сладкой.

– По правде говоря, – я тычу большим пальцем в сторону кухни, где на стойке красуются коробки с конфетами, – у тебя сладостей хоть отбавляй.

Тедди грустно улыбается:

– Ты понимаешь, о чем я.

– Понимаю, – соглашаюсь я, глядя ему в глаза.

– Я пытаюсь сказать вам, что сам не знаю, что творю. Но я хочу стать лучше. Я не хочу быть просто Тедди Макэвоем Миллионером. И не хочу прославиться ничегонеделаньем. Не хочу быть парнем, с которым все дружат из чисто меркантильных интересов. – Опустив голову, Тедди теребит галстук. – И я не хочу, чтобы люди возвращались в мою жизнь только из-за денег. Я не ожидал всего этого. Не подписывался на это.

– Тедди, – мягко говорю я, но он качает головой:

– Я просто хочу, чтобы все это что-то значило, понимаете? – Он снова находит мой взгляд и несколько секунд не отпускает его. – Хочу, чтобы все это было не зря.

На стене за его спиной десятки фотографий в рамках разного размера и цвета – практически музей его детства. Если смотреть на них слева-направо, то увидишь целое слайд-шоу с кадрами, на которых Тедди постепенно вырастает в стоящего сейчас перед нами молодого человека: широкоплечего, с волевым подбородком, посерьезнейшего за эти месяцы. С него слетела излишняя развязность и крутизна, а самодовольство сменилось чистосердечностью и прямотой, которые раньше, возможно, были ему совсем не к лицу. И это наполняет мое сердце еще большей любовью к нему.

– Думаю, я неверно оценивал произошедшее. Я считал эти деньги выигранным мною сумасшедшим призом. Но это не приз. Это дар, да. Но это также и бремя. Я говорю это не ради драматизма. Или потому, что жажду сочувствия. Мне этого не нужно. Просто такие деньги на самом деле иногда становятся тяжелой ношей. Ты словно… словно везде таскаешь за собой огромный и тяжелый камень. Все время. Я этого больше не хочу.

Лео взирает на него с интересом:

– Тогда чего ты хочешь?

– А вот для этого я вас и пригласил. Чтобы рассказать. – Тедди тщетно пытается сдержать улыбку. Он говорит с нами обоими, но смотрит только на меня. – Я хочу разбить этот камень на миллион кусочков. И бо́льшую их часть раздать.

Я смеюсь – частично от удивления, частично от облегчения. С нашего ночного разговора в Сан-Франциско прошли недели. И Тедди ни словом о нем не обмолвился. Поэтому, открыв сегодня утром присланный им конверт, я не позволяла себе поверить в то, что дело может касаться нашего разговора. Не хотела надеяться понапрасну. И теперь качаю головой, улыбаясь Тедди.

– Многовато кусочков выйдет, – замечаю я, и его улыбка становится шире.

Лео подталкивает очки на переносицу, обдумывая сказанное. В наступившей тишине очень громко тикают часы, с тихим гудением отключается работавшая посудомойка. Тедди пристально смотрит на Лео, ожидая его ответа, поскольку именно Лео всегда определяет, блестящая идея или безумная.

– И правда, на фига нужен такой огромный камень? – наконец отзывается брат, и Тедди облегченно вздыхает.

– Так… у тебя уже есть план? – спрашиваю я, побаиваясь услышать ответ.

– Да. – Тедди показывает на папки. На его губах играет та самая легкая усмешка, которой он всегда сопровождает свой ответ на мой вопрос, сделал ли он домашнюю работу или подготовился ли к тесту. – У меня есть план, – снова заговаривает он деловым тоном. – Взгляните, пожалуйста, на первую страницу.

– Тедди, – в унисон отзываемся мы с Лео.

Он смеется, тотчас разрушая свой деловой имидж, и вскидывает руки:

– Ладно, ладно! Расскажу вам своими словами. Хотя целую неделю проторчал в библиотеке, все обдумывая и подготавливая.

– Ты ходил в библиотеку? – делано ужасается Лео. – Она все еще на месте?

– Я и на почту ходил, – гордо отвечает Тедди. – И в банк, и в финансовый отдел…

– Куда угодно, только не в школу, – подмечаю я.

– У меня были дела погорячее. Пришлось побегать. Кстати, о горячем. Оно возвращает меня мыслями к «куриной леди».

– Я что-то совсем потерял нить разговора, – хмурится Лео.

– А я по-прежнему считаю, что тебе не стоит ее так называть, – укоряю я Тедди.

Он лишь нетерпеливо отмахивается:

– Оставь свои замечания на десерт.

– Горячее, курица, десерт, – ворчит Лео. – Я теперь есть хочу.

– Кухня забита тоннами конфет, – напоминаю я ему.

Тедди вздыхает:

– Вы вообще хотите услышать, что я придумал, или нет?

– Хотим, – смеюсь я. – Рассказывай.

Тедди рассказывает Лео о случае в Сан-Франциско, о своем импульсивном желании оставить женщине, работающей на фермерском рынке, большие чаевые, о том, какие чувства он испытал, понимая, что своими деньгами помог кому-то в трудную минуту. Все то же он говорил мне взахлеб ночью в гостинице.

Во время своего рассказа он не может усидеть на месте и беспрестанно меряет шагами комнату, протирая блестящими туфлями паркет и постукивая карандашом по раскрытой ладони. Но это уже не тот Тедди, который ворвался в мой номер несколько недель назад. И делится он не пустыми мечтами. Не безумной затеей и не полусырым планом. Его желание помогать другим более не прихоть.

Слушая его на одном дыхании произносимую речь, удивительно похожую на бизнес-план, я понимаю: Тедди это все не на ходу придумывает. Совершенно очевидно, что он серьезно подошел к вопросу, потратив на размышления о нем поразительно много времени и сил.

Наверное, впервые Тедди полагается не на свое обаяние. Он проделал огромную работу.

– Я хочу, чтобы начало всему положила маленькая группа, – продолжает Тедди, – наше трио. Но смысл в том, чтобы постепенно мы обросли небольшой армией людей, которые творили бы добро по всему городу, а может, и по всей стране.

– Эдакая своеобразная опергруппа по чаевым? – спрашивает Лео.

Тедди качает головой:

– Чаевые – лишь малая часть того, что я задумал.

– Ты говоришь о случайных актах доброты, – напоминаю я.

Тедди поворачивается ко мне, в его глазах вспыхивает понимание.

– Точно! Я вижу это так: мы будем искать тех, кого выручит небольшая помощь. Речь не о крупных суммах, а о мелочах. Например, кому-то не хватает денег оплатить продукты в магазине, кому-то необходима чашечка кофе для согрева, а кто-то не может позволить себе купить собственному ребенку подарок на день рождения. Смысл в том, чтобы протягивать людям руку помощи в самый нужный, возможно, переломный момент в их жизни. Наш проект будет некоммерческим, и другие тоже смогут внести в него свою лепту, но мой финансист говорит, что начальные инвестиции с моей стороны принесут достаточно денег для продолжительной деятельности нашей благотворительной организации, особенно если мы будем помогать людям малыми суммами. И еще я подумываю о создании сетевой базы – так люди смогут обращаться к нам со своими просьбами и предложениями и… – Тедди умолкает и с волнением смотрит на нас. – Детали я могу рассказать вам позже. Как вам моя идея в целом?

Лео почесывает подбородок, погрузившись в мысли и уставившись в стол. Спустя мгновение он берет свой стакан и поднимает его в воздух.

– По-моему, она бесподобна! – с таким жаром говорит он, что Тедди смеется от облегчения и восторга.

Затем они оба с выжидающими лицами разворачиваются ко мне. И я произношу единственное, что могу сказать в эту минуту, единственное, во что верю всей душой, – слова, засевшие у меня в голове с того самого разговора несколько недель назад в темном номере отеля на другом конце страны:

– Это, – тихо произношу я, – все изменит.

И я имею в виду не то, что обычно.

Не то, что изменения всегда нелегки и пугают, хотя это так и есть.

Я имею в виду, что порой из-за везения или невезения, из-за бедствия или провидения мир раскалывается на части – и после этого уже ничего не будет как прежде.

Похоже, сейчас настал именно тот самый момент.