36
Посреди ночи раздается стук в мою дверь.
Сначала такой тихий, что он едва пробивается в сон. Но затем стук становится громче, и я распахиваю глаза. Часы на тумбочке показывают полчетвертого утра. Я с минуту всматриваюсь в темноту, вспоминая, где нахожусь.
– Иду, – бурчу, скидывая ноги с постели.
Дома ночную темноту пронизывает свет уличных фонарей и звезд, пробивающийся в мою комнату сквозь жалюзи. Но плотные шторы в отеле не дают просочиться свету снаружи. Я пересекаю просторную комнату, включаю настольную лампу и усиленно моргаю, давая глазам привыкнуть к смене освещения.
У двери встаю на цыпочки и смотрю в глазок, в котором вижу Тедди, как в кривом зеркале: с большим носищем и крохотным лбом. Он взбудораженно переминается с ноги на ногу, постукивая в мою дверь.
– Ты чего? – спрашиваю я, распахнув ее.
Тедди почему-то удивлен моим появлением не меньше, чем я – его.
– О, – вырывается у него так, будто я задала ему очень странный вопрос. – Ничего.
Я округляю глаза:
– Тогда чего стучишься ко мне?
Тедди молча проходит ко мне в номер. На нем пижамные штаны в клетку и толстовка с эмблемой Chicago Bears . На лице видны следы от подушки. Тедди явно находится в состоянии нервного возбуждения – мотается туда-сюда по комнате, стуча кулаком по раскрытой ладони, – и до меня вдруг доходит, что для появления в чужом номере отеля в полчетвертого утра есть не так уж и много причин.
При мысли о самой очевидной из них меня охватывает и трепет, и страх одновременно. В груди радостно подскакивает сердце. Я с надеждой поворачиваюсь к Тедди, думая: может быть… Думая: наконец-то…
Но потом он останавливается, встречается со мной глазами, и по выражению его лица я понимаю: он здесь не за этим. Конечно же нет. В его взгляде ни капли романтики, лишь бодрый блеск и лихорадочное волнение. Таким я Тедди видела только раз: в то утро, когда мы нашли лотерейный билет.
– Ты нормально себя чувствуешь? – спрашиваю я, подавляя убийственное разочарование, и сажусь на постель.
Он кивает:
– Знаю, сейчас очень поздно, но у меня из головы не выходит одна мысль, и я не мог дождаться утра.
– Какая?
Тедди подходит ко мне и усаживается рядом, отчего кровать слегка проседает.
– Мне на ум пришла самая крутая идея в мире.
– Ого, – отвечаю я рассеянно, отвлеченная прикосновением его колена к моему. – Хорошо.
Тедди выглядит разочарованным.
– Я надеялся на более эмоциональный отклик.
– Ну, может, если ты расскажешь мне, в чем заключается твоя идея…
– Да! – Тедди так громко хлопает в ладоши, что я вздрагиваю. Он вскакивает с постели и снова начинает мотаться по комнате. – Помнишь вчерашнюю куриную леди?
– Что? – оторопело смотрю я на него.
– Куриную леди, – нетерпеливо повторяет он. – Женщину, которая продала нам…
– Я поняла, о ком ты. Но ей вряд ли бы понравилось прозвище «куриная леди».
– Неважно, – отмахивается Тедди. Он приседает передо мной на корточки, как перед ребенком, словно собирается толкнуть нравоучительную речь. Он и говорит со мной, как с ребенком: – Слушай меня внимательно, Эл. Это очень важно.
– Хорошо. – Я делаю серьезное выражение лица.
– Итак. – Тедди снова вскакивает и принимается маячить передо мной, оставляя босыми ногами на пушистом ковре едва заметные следы. – Я думал об этом весь день. Ну, или всю ночь.
– Курица и впрямь была очень вкусной.
– Да я не о курице, балда! Я о чаевых. Знаешь, как приятно было иметь возможность помочь ей?
– Представляю, – улыбаюсь я, действительно зная, как это приятно. И как же здорово, что Тедди теперь тоже это осознает.
– Ну и вот: дело не только в деньгах. А в том, что я услышал ее историю и знал точно, чем эти деньги смогут ей помочь. А самое классное, что она знать не знала об этом. Она не какой-то там придурок, оставляющий мне по тысяче сообщений и выпрашивающий у меня деньги. И не один из моих идиотов-сокомандников, ждущих подачек. И не представитель одной из безликих благотворительных…
– Угу, – недовольно останавливаю я Тедди, – но безликие благотворительные общества собирают деньги для бедных и беспомощных людей.
Тедди поднимает руки:
– Знаю. Правда, знаю. Они большие молодцы. Но с тех пор как я получил эти деньги, меня не оставляли в покое мысли, что какую-то их часть я должен отдать…
Я выгибаю брови.
– И я этого хочу, – поспешно добавляет Тедди. – Я и мечтать не смел о таких деньгах. Их так много, что я даже не знаю, что с ними делать. И потом… – Он с улыбкой садится рядом со мной. – Это ты купила билет, а я знаю, как важна для тебя благотворительность. Поэтому, конечно же, я хочу этими деньгами помогать людям. Веришь мне?
Я киваю. Сердце переполняет радость. Именно такие слова я хотела услышать от него, но уже начала сомневаться, что это когда-нибудь произойдет.
– Так какая у тебя идея?
– Я хочу давать деньги таким людям, как эта женщина. Людям, которым они нужны, но которые совершенно не ожидают их получить. Представляешь, какое у нее было лицо, когда она увидела мои чаевые? Как бы мне хотелось видеть ее в тот момент! Знаю, подобным жестом я не изменю всю ее жизнь, но помогу в трудную минуту. Есть что-то очень классное в том, чтобы оказать людям поддержку в нужный момент, облегчить им жизнь немного тут, немного – там.
– Ты говоришь о случайных актах доброты, – понимаю я.
– Верно, – улыбается Тедди.
Теперь, когда он заговорил об этом, все кажется очевидным. Тедди – душа компании, чрезвычайно коммуникабельный человек. Он живет ради общения и хочет, чтобы все вокруг него были счастливы, – всегда этого хотел. И теперь, вооруженный безумной кучей денег, может реально всех осчастливливать.
Я думаю об этой женщине и о том, как мала была вероятность того, что подошла именно наша очередь делать заказ в тот момент, когда ей было труднее всего. О том, как много людей из этой очереди с удовольствием бы воспользовались протянутой рукой помощи и как мало смогли бы сами ее предложить.
Как только эта мысль мелькает у меня в голове, в душе вспыхивает радостное волнение. А это может сработать! – думаю я, ошарашенная открывающимися возможностями и потенциалом. Такая помощь людям будет сродни волшебству.
– Ну? – с надеждой на лице спрашивает Тедди. – Что ты об этом думаешь?
– Думаю, – спокойно отвечаю я, – что твоя идея – гениальна.
– Правда? – сияет он.
– Правда.
– Но?
– Но придется немало потрудиться. Немало узнать. Ты же не будешь бродить по округе, раздавая людям большие чаевые?
– Знаю, – отвечает Тедди, но так неуверенно, что непонятно, о чем он в этом плане думал сам. – Я пока еще не обмозговал все это.
– Ясно, – киваю я. – Тут о многом нужно подумать. Будет ли у тебя команда помощников, которые будут искать людей, кому не посчастливилось попасть в беду, или люди сами смогут обращаться к тебе за помощью? Будет ли это благотворительная организация? Будет ли вся помощь идти только от тебя, или ты создашь фонд, и другие тоже получат возможность участвовать в благотворительности? И…
– Я не знаю, – несколько раздраженно обрывает меня Тедди. – Мне только сегодня пришла эта идея.
Закусив губу, я внимательно рассматриваю его в тускловатом свете настольной лампы и с щемящим чувством понимаю: я знаю, что будет дальше. То же, что и всегда бывает с Тедди. Не важно, идет ли речь о картонных лодках, о заявлениях в университет или даже о девушках.
Тедди внезапно загорается чем-то, увлекается, поддается моменту.
А потом так же быстро перегорает, теряет к этому интерес.
При этой мысли к горлу подступает горечь. У меня слегка кружится голова и жжет глаза – может, из-за недосыпа, может, из-за усталости от перелета. А может, из-за того, что мы сидим с Тедди в темноте на гостиничной постели, но ему даже в голову не приходит меня поцеловать.
А может, из-за того, что я тоже – одна из его заброшенных затей. Поскольку он целовал меня так, словно страстно этого желал. А потом оказалось, что это не так.
Тедди все еще ждет от меня ответа, и я изучаю свои руки, собираясь с мыслями.
– Ты придумал нечто стоящее, – в конце концов говорю я. – И твоя идея может дать потрясающие результаты. Я лишь надеюсь, что ты настроен серьезно. Если же это не так, пожалуйста, скажи мне об этом сейчас, чтобы я зря не надеялась.
Мой голос дрогнул, и Тедди в замешательстве хмурится.
– Эл, – качает он головой. – Ну чего ты. Еще ночь на дворе. Будь ко мне снисходительна.
– В том-то и дело. Тебе вечно все делают поблажки.
– Давай-ка проясним: ты столько злилась на меня из-за того, что я не делал ничего путного с деньгами, а теперь, когда я наконец придумал, что хочу с ними сделать, считаешь мою идею недостаточно хорошей?
– Я же сказала, – мягко замечаю я, – что считаю твою идею гениальной.
– Тогда к чему твои слова?
– К тому, что из твоей идеи может выйти нечто особенное.
– То есть таким образом ты пытаешься заставить меня ее осуществить?
– Возможно, я пытаюсь бросить тебе вызов: сможешь ли ты ее осуществить?
– В таком случае ты это делаешь как-то жестко.
– Ну, кто-то же должен это сделать, – улыбаюсь я.
– Очень мило с твоей стороны, – закатывает глаза Тедди.
– Это меньшее, что я могу для тебя сделать. Особенно когда во всем этом виновата я.
– В чем именно?
Я пожимаю плечами:
– В том, что втянула тебя во весь этот хаос.
– В какой хаос?
– В этот, – обвожу рукой гостиничный номер с его мягким ковром, плотными шторами, хрустальной люстрой и картинами в успокаивающих тонах.
– Я бы не назвал это хаосом, – натянуто улыбается Тедди.
– Если бы не я, ничего бы этого не было.
Мы оба знаем, что я говорю не о пятизвездочном отеле, не о перелете первым классом и не о здании, которое он покупает для своей мамы. Я говорю обо всем остальном: о возвращении его отца, о парнях в школе, о репортерах у его дома, о неиссякаемых сообщениях в его телефоне. Я говорю о блогах, ток-шоу, о дополнительном замке́ на его двери. Я говорю о лотерейном проклятии.
– Если бы не ты… и ребятки из лотереи, – пораздумав, добавляет Тедди.
– Верно. Но эти ребятки вряд ли будут доставать тебя посреди ночи разговорами о трудолюбии.
– Твоя правда. – Тедди задерживает на мне взгляд. – Тогда мне, наверное, повезло, что рядом есть ты.
– Ты даже не представляешь, насколько тебе повезло, – ухмыляюсь я.
