– Ну и какая же она? – спрашивает Анжелика мужа за ужином.

Мистер Хэнкок вернулся домой поздно, страшно усталый, с потухшими глазами, но она не в том состоянии, чтобы это заметить, поскольку сама встала с постели всего час назад и почти все это время отмывала с себя последние следы своей потери. Видя в этих кровавых потеках и разводах свидетельство своей вины, она долго и тщательно оттирала их над лоханью в кухне, стиснув зубы от горя. Так что сегодняшний ужин совсем не похож на обычные счастливые трапезы, хотя к нему Анжелика надела свое самое красивое платье из чинца и велела Бригитте припудрить ей волосы.

– Мм? – вопросительно мычит мистер Хэнкок.

– Ваша русалка.

– А… – Он рассеянно ковыряется вилкой в тарелке. – Трудно объяснить.

Он действительно не знает, что и думать. Первым его побуждением было броситься обратно домой, рассказать жене о диковинном существе, непостижимом для человеческого разума, но его будто что-то приковало к месту, и в конечном счете он простоял там над чаном, жадно ловя взглядом каждое движение в черной воде, еще много, много минут, которые сложились в долгие часы.

Анжелика не настаивает. На самом деле она едва слышит мужа: все ее мысли обращены внутрь, к горячему сгустку боли в самой сердцевине тела. Она снова и снова задается вопросом, как же так вышло, что это крохотное существо, ей дарованное, тотчас же и было у нее отнято. Могло ли все обернуться иначе? Не слишком ли часто она гуляла по вечерней прохладе? Не слишком ли много двигалась – или, наоборот, не слишком ли мало? А может, она отравила ребенка своими собственными мыслями? Может, он почувствовал, что она не готова к материнству? Может, он отчаянно нуждался в любви, которую она не спешила простереть на него? «О господи… или это наказание мне за прошлые мои грехи?»

Еда на вкус что зола. Анжелика отодвигает тарелку.

Муж почти не смотрит на нее. «Возможно, он знает – и гневается». Она пытается поймать его взгляд, но мистер Хэнкок вообще ничего не видит вокруг. Он напряженно обдумывает, куда поместить новообретенную русалку: не может же она вечно оставаться в китобойных доках. Для нее требуется изрядных размеров водоем, но этот ответ порождает новые вопросы. Какой срок жизни у русалок? Эту русалку едва ли можно назвать живой в обычном смысле слова, так что неизвестно, умрет ли она когда-нибудь. И наверное, держать ее следует в соленой воде? Морская обитательница все-таки.

Мистер Хэнкок жалеет, что у него нет научных знаний.

Впрочем, вряд ли наука в силах объяснить это творение природы. Мистер Хэнкок вспоминает чувство, с которым он вглядывался в темную глубину чана. Странное чувство, что перед ним нечто гораздо большее, чем казалось на первый взгляд: словно огромная бездна разверзлась там, где прежде все мнилось незыблемым и обыденным. По спине у него пробегает неприятный колючий холодок, и внезапно он думает о Генри, о Мэри, которые посреди жизни были объяты смертью. «Всё тлен и суета, – думает мистер Хэнкок. – Сегодня мы в расцвете сил, а завтра скошены под корень». И если человек в любую минуту может быть навеки оторван от своих земных трудов, значит нет у него иной надежды, кроме как оставить какой-то след в этом мире, будь то здание, им воздвигнутое, или стучащее сердце ребенка, им рожденного. Ведь если он ничего после себя не оставит, кто сможет сказать, что он вообще жил на свете?

У мистера Хэнкока пересыхает во рту. Со дня своей женитьбы он ни разу не испытывал ни малейшей тревоги, но сейчас вдруг исполняется страха при мысли, что все бесценные хрупкие вещи, которыми он обладает, очень скоро будут у него отняты. В его голове звучит чей-то голос, но слов не разобрать.

Мистер Хэнкок со вздохом тянется через стол и берет жену за руку.