В особняке на Портленд-Сквер для гостей приготовлена огромная чаша пряного рождественского пунша, в котором плавают яблоки, и звучит музыка в исполнении скрипки и волынки. Прибыли еще несколько девушек, из заведения миссис Роусон, в том числе мисс Кларк – сущая гномица, ростом в четыре фута, знаменитая своими крошечными ножками, – и прелестная черноокая малайка в шелковом тюрбане.

– О, мы замечательно повеселимся! – Элинора хватает Полли за руку и влечет за собой в просторную залу, где мужчины встречают их шумными приветственными возгласами. – Танцы! Танцы! – кричит Элинора, и они танцуют, пока в комнате не становится жарко, как в печи.

Наконец Полли падает на приоконный диванчик, задыхаясь и смеясь. К ней тотчас же подсаживается молодой джентльмен.

– Вы устали? – спрашивает он.

– Нет, просто жарко очень. – И действительно, лоб у нее мокрый от испарины. Полли достает платочек и начинает промокать лицо; потом вдруг замечает, что сосед наблюдает за ней с каким-то странным интересом. – В чем дело? – резко произносит она, но он мотает головой и быстро опускает взгляд на свои башмаки.

Полли возобновляет свое занятие, не сводя глаз с молодого человека, и мгновение спустя он украдкой косится на платочек, которым она утирается.

Девушка дотрагивается до своей щеки и показывает кончики пальцев:

– Это не краска, видите?

Он пунцовеет и по-прежнему избегает встречаться с ней взглядом.

– Просто женщину с таким цветом кожи не сыщешь нигде в городе.

– Вы не там ищете, – отвечает Полли.

– Мы очень рады, что заполучили вас на нашу вечеринку. – Он берет ее руку. – Ибо никто из нас ни разу прежде не пробовал с негритянкой.

Внезапно Полли ощущает себя подобием взболтанной бутылки шампанского, готовой взорваться. Чтобы сохранить самообладание, она находит глазами Элинору и кивком указывает на нее.

– А почему вы заказали мисс Бьюли?

– Вон ту рыженькую? – Он доверительно наклоняется к ней. – Говорят, рыжим женщинам свойственны самые противоестественные наклонности.

Полли громко смеется, но давление у нее в голове не ослабевает.

– То есть мы редкие экспонаты? Для пополнения вашей коллекции?

Увидев, что она не сердится, джентльмен с облегчением ухмыляется.

– Совершенно верно. Вы безусловно выбиваетесь из общего ряда, а мы желаем испробовать все сорта женщин, какие только есть на свете.

– Да уж, образование у вас будет завидное, – говорит Полли и поднимается на ноги.

Элинора, которую только что поймал в объятия молодой мистер Хаммонд, хозяин вечеринки, замечает подругу и кричит:

– Ты хочешь выйти на свежий воздух? Подожди, дорогая, я с тобой!

– Давайте все выйдем, – предлагает мистер Хаммонд. – Здесь чертовски жарко.

И все шумной толпой высыпают на террасу. Полли шарит глазами по сторонам в поисках Элинориной огненной головы. Ага, вон она! Но подруга стоит, прислонясь к балюстраде, поглощенная разговором с каким-то молодым аристократом, и на нее не смотрит. Полли обдумывает, не прогуляться ли немного для успокоения чувств, и обозревает темный сад с дорожками, обозначенными мерцающими фонарями. В самой середине сада виднеется крохотная круглая хижина с флюгером на крыше и очаровательной шпалерой, густо увитой плющом. Можно ли там немножко посидеть одной? Или место слишком уединенное? Не хотелось бы возбудить в ком-нибудь из джентльменов желание последовать за ней туда.

– Там летний домик, да? – спрашивает Полли у мужчин, стоящих вокруг, и они грохают хохотом.

– Это нужник! – говорят они сквозь смех. – Правда, искусно сделано? Нипочем не догадаешься!

– Да, оригинально, – соглашается Полли.

Молодой человек, первым с ней заговоривший и сейчас вновь оказавшийся рядом, вдруг хватает ее за запястье, заставив вздрогнуть от неожиданности. Настойчиво тиская ее пальцы, он спрашивает:

– Мадам, могу я попросить вас о большом одолжении?

– Думаю, вы сделаете это в любом случае, – отвечает Полли.

– Возвращаясь к нашему разговору… Мы все тут спорим между собой, кто первый уединится с вами. – Он бросает взгляд на мистера Хаммонда, который развлекает Элинору Бьюли какой-то забавной историей, вызывающей у нее безудержный смех. – А поскольку именно я подошел к вам первым…

– Сэр, – улыбается Полли. – Никаких первых-вторых-третьих не предполагается. Никакой очередности. Я не игрушка, чтобы меня передавать из рук в руки. Я редчайшая ценность, счастье обладать которой имели очень и очень немногие. Если вы меня желаете, вам придется заслужить меня. Прошу прощения… – Она указывает на маленький деревенский нужник. – Мне надобно посетить ваш летний домик.

Под пристальными взглядами мужчин Полли шагает по кирпичной дорожке, окаймленной бордюрными живыми изгородями, и огибает круглое строение в поисках двери. Внутри темно, единственный огарок свечи еле теплится, и из трех отверстий в дощатой скамье над земляным полом тянет сквозняком, не пахнущим вообще ничем, кроме свежих опилок и сухой лаванды. Полли, которой многочисленные юбки не позволили бы справить здесь нужду, даже будь у нее такая потребность, присаживается на краешек скамьи и взбивает пальцами волосы, на случай если прическа утратила пышность. «Господи, что́ нам приходится терпеть!» Она воображает, как позже расскажет про это подруге. «Тебе свойственны самые противоестественные наклонности», – передразнит она неприятного субъекта, и они с Элинорой, конечно же, посмеются вместе. Однако легче от этой мысли ей не становится.

Полли закрывает глаза. Она могла бы просидеть здесь всю ночь. Снаружи по-прежнему доносится шум веселья – мужчины бурно хохочут над чем-то, Элинора заливается истерическим смехом. «Не пора ли мне вернуться? – думает Полли. – Да, пора».

Она выходит и бочком двигается вдоль стенки, собираясь незаметно понаблюдать за происходящим на террасе, дабы настроиться на должный лад, прежде чем снова присоединиться к развеселой компании. Однако в следующую минуту, покосившись вправо, девушка вдруг кое-что замечает.

Дверь в высокой каменной ограде. Маленькая деревянная дверь, ровно такой ширины, чтобы пройти одному человеку – садовнику, например. И она приоткрыта.

А что за ней? Неизвестно.

Полли бросает быстрый взгляд на террасу, но все там хохочут и кричат, напрочь забыв о ней. Элинора выхватила что-то из руки у одного из джентльменов, и когда он порывается забрать отнятое обратно, она резво отпрыгивает и убегает в дом, держа добычу высоко над головой.

– За ней! – раздается дружный вопль. – Хватай дерзкую девчонку!

Несколько мужчин кидаются в погоню, и в дверях возникает давка. Никто не смотрит в темный сад. Полли мельком оглядывает свое белое платье. Если оно привлечет чье-нибудь внимание… впрочем, она знает, что тогда делать.

Полли подбирает юбки обеими руками и решительно устремляется по дорожке к маленькой двери. До нее не более десяти ярдов – и вот Полли уже за ней, в тесном проходе между высокими стенами. Чутье подсказывает ей повернуть направо, и теперь она все дальше удаляется от особняка, из которого улизнула. Она идет скорой поступью, с поднятой головой, но на бег не переходит. Кирпичное мощение сменяется мелким гравием; все запахи воспринимаются с преувеличенной остротой: влажный камень, сырой мох. Что находится за стенами этого узкого тоннеля, Полли не видит, но высоко в небе над ней плывет луна, чье серебристое сияние, полосой падающее на нее, сейчас прекраснее, чем когда-либо. Она выходит к конюшням и шагает вдоль них без всякого страха, даром что теперь вся как на ладони. Под ногами шуршит солома; лошади всхрапывают и выпускают газы во сне. Запах животных слышен столь отчетливо, что кажется, только руку протяни, и дотронешься до горячего бока – шелковистого, если ведешь по шерсти, и колючего, если против. Полли натягивает шаль на голову, заворачивается в нее плотнее и продолжает идти, не сбавляя шага. Холод пробирает до костей, на земле и стенах уже поблескивает иней, и воздух колкий, точно ледяные иглы. Не имеет значения.

Полли достигает большой мощеной площади, и здесь на нее накатывает страх. Но она говорит себе: «Не думай ни о чем. Потом подумаешь, коли надо», – глубоко вздыхает и решительно пускается вперед. Стук каблучков кажется оглушительно громким. Дома за оградами погружены во мрак. Слуги закрывают ставни, и из-за дверей слышится лязг задвигаемых засовов. Однако в некоторых домах – как и в особняке, откуда Полли сбежала, – царит шумное веселье: окна ярко горят, изнутри доносятся крики, смех, нестройное пение. Если кто-нибудь увидит ее сейчас, в праздничную ночь, заподозрит ли что-то неладное? Одинокая девушка, торопливо шагающая в темноте, причем девушка чернокожая. И явно не служанка, судя по роскошному платью. Что она скажет, если к ней подойдут с вопросами? Полли понятия не имеет. Она трясет головой и спешит дальше, словно преследуя некую цель чрезвычайной важности. Никем не замечаемая, она пересекает одну площадь за другой. Ночной сторож, заслышав частые шаги, поворачивается и поднимает фонарь, в лучах которого иней сверкает и искрится звездной россыпью.

Но Полли стремительно проходит мимо, глядя прямо перед собой.