Часть II

– По твоей милости я лишилась русалки!

Подбородки миссис Чаппел трясутся от гнева, когда она грузно шагает по мраморному полу, в шали и тапках с кроличьим мехом. Вместо парика на голове у нее накрахмаленный белый чепец с оборками; очки спущены на кончик носа. Без румян и украшений она выглядит менее импозантно, но гораздо суровее. Ничто в ее одряблом лице с изрезанным морщинами лбом не говорит о слабости: на самом деле она никогда еще не выглядела столь властно и грозно.

– Вы поэтому за мной послали? – довольно раздраженно спрашивает Анжелика.

Всецело занятая мыслями о мистере Рокингеме, она долго колебалась, стоит ли откликаться на призыв настоятельницы, но в конце концов сказала себе: «Все-таки я обещала оказывать ей услуги. Вдобавок в этом всегда есть какая-нибудь выгода и для меня». После двух блаженных дней в объятиях Джорджа она полна энергии и горда собой: ей хочется веселиться в обществе друзей, упиваясь собственным очарованием. Если бы она вспомнила, что миссис Чаппел никогда не принимает гостей раньше двух часов пополудни – и первую половину дня неизменно посвящает сугубо хозяйственным делам, – возможно, она приготовилась бы к тому, что ей окажут не самый любезный прием в «Королевской обители», где совсем недавно устраивалось столь пышное празднество. Сейчас в доме необычайно тихо, как будто девушки и собачонки, вечно бегающие взад-вперед наверху, невесть почему присмирели. И в лакее, подошедшем к ней, чтобы взять плащ, нет привычной живости.

– О чем вы говорите? Вы лишились русалки по моей милости? Если так, боюсь, мне ничего про это не известно.

Сверху доносится шорох, и по лестнице начинает спускаться Элинора.

– Доброго утра! – громко говорит Анжелика. – Или сейчас уже за полдень?

Но миссис Чаппел бросает на девушку угрюмый, предостерегающий взгляд, и она тотчас поворачивается кругом и убегает обратно.

– Это не сулит ничего хорошего, – усмехается Анжелика, уже не однажды видевшая настоятельницу в подобном расположении духа.

С легким чувством вины она впервые думает о мистере Хэнкоке, хозяине русалки, который находился на ее попечении и расстался с ней (теперь припоминает она) не самым лучшим образом. Но все же, пока вина не доказана полностью, признавать себя виноватой нет оснований.

– В мою комнату, пожалуйста, – сухо произносит миссис Чаппел.

– Вы страшно раздражены, я вижу, – беззаботно замечает Анжелика, но без возражений следует за настоятельницей в гостиную с зелеными обоями.

Оконные портьеры там раздвинуты, и камин горит, но на столике нет ни чайных принадлежностей, ни мадеры, ни печенья, и миссис Чаппел не кричит подать чаю.

– По твоей милости я лишилась русалки, – повторяет она.

– Вы позволите мне присесть?

Настоятельница фыркает, и Анжелика устраивается в углу дивана: откидывается на подушки и наваливается локтем на подлокотник. В этой позе она внезапно осознает, что кормилица у нее болезненно ноет и бедра с внутренней стороны саднят. Вот что значит переусердствовать с любовными утехами. Анжелика невольно улыбается. Пожалуй, оно и к лучшему, что Рокингем на несколько дней вернулся к своим учебным занятиям: хотя она уже соскучилась и мысленно сочиняет первое письмо Джорджу, тело ее больше не вынесет ненасытного пыла любовника.

– Сядь прямо! – рявкает миссис Чаппел. – И убери с физиономии эту наглую ухмылочку. Я никогда еще так не злилась на тебя. Ни на одну из своих воспитанниц никогда так не злилась!

– Не могу больше выносить эту неопределенность! Мадам, чем именно вы недовольны?

Миссис Чаппел яростно наставляет на нее палец:

– По твоей мило…

– Нет, нет, не повторяйте! Вы выразились совершенно ясно. Я поставила вопрос неверно. Каким же это образом я причастна к происшедшему?

– Мистер Хэнкок забрал русалку из моего дома.

Анжелика вспомнила, как он в ужасе отшатнулся от нее, как лихорадочно пробивался сквозь толпу к дверям.

– Только не надо возлагать всю вину на меня, – хмурится она. – Ему много чего могло не понравиться здесь. В конце концов, это вы составляли программу праздничного вечера, а моя роль в ней была несущественной.

Миссис Чаппел прищуривается:

– С меня довольно твоей болтовни. Твоя дерзость сегодня превосходит все границы. Ты не позаботилась о мистере Хэнкоке, как я просила…

– Ему не понравилось представление. Что я должна была сделать?

– Все уладить, что еще! Если бы я думала, что все здесь придется ему по душе, я бы приставила к нему нашу дурочку Китти. Я выбрала тебя, поскольку считала, что в случае чего ты сумеешь поправить дело, к полному удовлетворению мистера Хэнкока.

– Но я…

– Ни один джентльмен не должен уходить из моего заведения разочарованным. Ты это прекрасно знаешь. А мистер Хэнкок остался крайне разочарован. Я послала его к тебе на следующий день, чтобы ты исправила положение, – и он, заметь, согласился с тобой встретиться, то есть половина дела была сделана за тебя. Но ты опять прогнала его прочь!

– Не прогоняла я никого!

– Неужели?

Анжелика роется в памяти, где хмельной туман, скомканные простыни и потные объятия.

– Я его даже не видела, – твердо говорит она. – Ничего о нем не слышала и понятия не имела, что он приходил.

– Элизе Фрост было строго-настрого велено впустить мистера Хэнкока.

– Вы с ней разговаривали?

– Не я, Симеон.

– Ну так на них двоих и лежит вина! Я ничего не знала!

Сейчас самое время мило улыбнуться и положить конец ссоре. «Недоразумение, – должна сказать одна из них. – Дурацкое недоразумение. Ничего, со всяким бывает». Но у обеих слова застревают в горле. Анжелика склоняет голову набок, своим видом выражая готовность принять извинения, но миссис Чаппел смотрит в сторону.

– Тебе следует быть построже с прислугой, – холодно произносит она. – В твоих интересах, чтобы подобные неувязки не повторялись.

Уязвленная гордость Анжелики берет верх над ее здравым смыслом.

– Скорее, в ваших, мадам!

– Я не нуждаюсь в тебе так, как ты нуждаешься во мне, – говорит миссис Чаппел ровным тоном, на который тем не менее необходимо обратить внимание. – Я пользовалась известностью в обществе еще до твоего рождения – и даже до рождения твоей матери, я уверена. У меня прекрасная репутация. Твоя же репутация зависит единственно от того, с какими людьми я тебя свожу. Тебе не стоит портить со мной отношения.

Однако Анжелика не обращает внимания на тон настоятельницы.

– Думайте что хотите. Но когда я только вернулась в Лондон, мы с вами сошлись во мнении, что я представляю для вас ценность. А теперь, когда обо мне говорит весь город, моя ценность лишь возросла. Да я смогу устроиться не хуже Беллы Фортескью, если захочу – так что поостерегитесь нападать на меня с несправедливыми обвинениями.

Расскажет ли она Джорджу об этом разговоре? Анжелика еще не решила. Возможно, говорить с ним на подобные темы неразумно: не хотелось бы показаться низкой продажной девкой. Нет, лучше ничего не рассказывать, а просто сделать так, чтобы он увидел, с каким уважением теперь вынуждена к ней относиться ее бывшая сводня.

– Сделку заключили вы, – с удовольствием заканчивает Анжелика. – Вы взяли в пользование русалку у джентльмена, и он забрал ее обратно. Меня ваши дела не касаются.

Миссис Чаппел хлопает в ладоши и усмехается – не столько потому, что ей действительно весело, сколько для того, чтобы вывести из себя свою бывшую протеже.

– Ах, ты хочешь сравняться с миссис Фортескью? Ну, для начала можешь перенять у нее скромные манеры, ибо знаешь ли, милочка, честолюбие без скромности до добра не доводит.

– Пф-ф! – Анжелика топает ногой, как тринадцатилетняя девчонка. В обществе мисс Чаппел она часто впадает в своего рода детскую ревность и даже сейчас, получив дельный совет, принимает обиженную позу и выпаливает старые как мир слова: – Вы всегда ее любили больше, чем меня! – Она вскакивает с дивана и, успешно выдавив из глаз несколько слезинок, продолжает: – Я из кожи вон лезу, чтобы вам угодить! А вам вечно мало, миссис Чаппел! Вечно мало!

– Прекрати, – сурово говорит настоятельница, за годы своей профессиональной деятельности воспитавшая не одну сотню девушек. – Сама она, может, так и не считает, но на самом деле Белла Фортескью достигла нынешнего своего завидного положения в немалой мере благодаря тому, что всегда без возражений следовала моим указаниям.

– Нет, это не так. Вы поставили ее на ноги, да, но потом она пошла своим путем. И сейчас уже не важно, с вами она или против вас.

Анжелика никогда не пыталась облечь в слова свои чувства на сей счет, но она и злится на Беллу, и страстно мечтает добиться того же, чего добилась она, а именно занять свое место в мире, снискать уважение и известность собственными своими достоинствами.

– Но ты не Белла, – говорит миссис Чаппел. – Ты Анжелика Нил. И до сих пор я была тебе очень полезна – разве нет?

Анжелика выпрямляется во весь рост:

– Я считаю, что и без вас прекрасно обхожусь. Я сразу сказала, что не нуждаюсь в вашей помощи.

– Так-таки не нуждаешься?

– Да. И я познакомилась с замечательным, добрым человеком, который обо мне позаботится. – Она суеверно скрещивает пальцы в складках юбки. – Вы забываете, миссис Чаппел, что я не наемница какая-нибудь, и я не намерена содействовать вам в делах, которые мне не по душе.

Миссис Чаппел подобные речи не в новинку, и она достаточно умна, чтобы не обращать на них особого внимания.

– Ну, в таком случае давай, иди своим путем, – говорит она. – Мои двери всегда открыты для тебя. Только знаешь, милочка, мы все наемницы, и от этого никуда не денешься.

– Но не я!

– Как раз ты в первую очередь. И тебе нужно быть самой расчетливой наемницей из всех нас. Каждое проявление доброты имеет свою цену, миссис Нил, и человеку, находящемуся в таком шатком положении, как ты, следует трезво оценивать свои возможности.

– Мое положение вовсе не шаткое, – сердито отвечает Анжелика. – Вы просто хотите меня расстроить.

– Ну что ж, держись, девочка моя. Держись.