Туман клубился вокруг. Вой приближался.

Ник подобрал копье, оперся на него и с трудом поднялся на колени. Горло горело, каждый вдох давался с трудом. Пришлось собрать все силы, чтоб вновь не упасть.

Секеу, Абрахам, Красная Кость, Дирк, Шустрый и Лерой встали широким кольцом вокруг безжизненных тел Сверчка и Дэнни.

Вой и стон окружали, надвигались разом со всех сторон. В тумане показались темные тени с оранжевыми глазами. Ник упер древко копья в землю, направив наконечник наружу.

Вокруг зазвенел смех. Казалось, хихикают маленькие девочки.

Глаза Секеу расширились. Даже на лице Красной Кости – впервые на памяти Ника – мелькнул страх.

Туман поредел. Прямо перед Дьяволами, футах в двадцати, стояла девочка с длинными белыми волосами, в развевавшемся белом платьице. Улыбнувшись им, она прыснула от смеха.

– Смотрите, – сказала она, – мальчики и девочки вышли поиграть.

– Как прелестно, – откликнулся кто-то еще.

Ник оглянулся. Сзади стояла еще одна девочка.

– В самом деле, – откликнулась третья девочка, слева. Все три были абсолютно одинаковы – до мелочей.

– Какие прекрасные шкурки! Матушка наверняка сошьет нам новые туфельки.

– Туфельки-муфельки! Я хочу бусы из блестящих белых зубок!

– И сережки, про сережки не забудь! Сережек не бывает много.

– Только попробуйте!!! – заорал Красная Кость, лязгнув клинком о клинок. – Всех троих на шишку насажу!!!

– О, да он просто тигр!

– Маленьким мальчикам нельзя говорить такие грубости.

– Промыть ему рот добрым глотком горячей мочи!

– Точно, – согласились девочки.

Из тумана за их спинами выступил целый строй жутких тварей. На взгляд Ника, их было не меньше пятнадцати, а то и двадцать – тех же гиеноподобных зверей, что недавно напали на них, баргестов, как сказал Красная Кость. Однако рыжих, с ядовитыми жалами на хвосте, среди них было не видно – только крупные, размером с собаку, с жесткими черными гривами.

Баргесты окружили ребят и зарычали, припав к земле, отбрасывая назад палую листву. Самые крупные заскакали, запрыгали, делая вид, будто вот-вот бросятся вперед. С каждым скачком они становились все наглее и наглее.

Дьяволы заняли круговую оборону, держа зверей на расстоянии.

– Что нам делать?! – закричал Лерой, крепко прижав к груди копье и лихорадочно глядя по сторонам. Баргесты были повсюду. – Что нам делать?!

– Как «что»? Умирать, глупенький, – ответила одна из девочек, и все три дружно расхохотались.

Два здоровенных баргеста бросились на Ника, выбили из рук копье, выдернули его из круга и, впившись когтями в плечи, потащили в туман, прочь от остальных.

Издав боевой клич, Красная Кость кинулся к Нику. Клинки засверкали в воздухе, и баргесты отступили, но сзади подоспели еще двое. Первый взмахнул лапой, целя в лицо Красной Кости. Тот пригнулся, уходя от удара, и тут второй полоснул его когтями по бедру, разрывая штаны и рассекая плоть. Красная Кость взвыл и ударил в ответ, но баргесты успели отскочить.

– Держаться вместе!!! – закричала Секеу.

Но это было все, что Дьяволы могли противопоставить звериным клыкам и когтям. Баргесты медленно, но верно одолевали.

Вдруг над болотом разнесся протяжный вой, заглушивший лязг клыков, рык и завывания баргестов. От этого воя кровь стыла в жилах. «Что еще за ужас на нашу голову?» – в страхе подумал Ник.

Пронесшись сквозь кольцо баргестов, точно пушечное ядро, в круг ворвалась расплывчатая фигура. Руки и ноги новоприбывшего мелькнули в воздухе так быстро, что их было почти невозможно различить. Резко развернувшись, он нанес удар. Блеснула сталь, и двое баргестов покатились по земле, один – с распоротым брюхом, другой – схватившись за горло.

– Питер!!! – крикнула Секеу.

Да, это был он. С одним лишь длинным ножом он бросился на баргестов, оскалившись, злобно сверкая глазами, не оставаясь на месте более чем на секунду. Он рубил и визжал, выл и колол. Едва завидев его пылающий взгляд и жуткий оскал, баргесты кидались врассыпную, спеша убраться с его пути.

Ворвавшись в круг Дьяволов, Питер выхватил у Ника копье и метнул его в ближайшую из девочек. В глазах девочки сверкнула ярость. Она уклонилась с невероятной быстротой, но все же этого оказалось недостаточно. Копье зацепило ее вскользь, пройдя сквозь волосы; древко, отскочив от плеча, угодило в челюсть. Пронзительно вскрикнув, девочка схватилась за подбородок, закружилась и исчезла в тумане.

– Дьяволы, за мной!!! – закричал Питер.

Лица Дьяволов озарились широкими улыбками. Ответив на зов дикими возгласами, они кинулись в атаку, тесня баргестов, пока те не успели опомниться. Стая дрогнула, звери бросились бежать и словно растворились в тумане.

– Живо!!! – крикнул Питер. – Берите ребят, уходим!!!

Секеу помогла Питеру вскинуть Сверчка на плечо. Дирк подхватил Дэнни за руки, Шустрый – за ноги, а Красная Кость обнял Ника и потащил за собой. Все вместе быстро двинулись вниз по тропе.

– Питер…

Казалось, леденящий кровь шепот ножом рассекает туман, пробирает до самых костей. Там, впереди, возникла, преграждая путь, одинокая темная фигура.

Отряд остановился.

– Питер, – прошептала Секеу, – бежим?

– Нет, – ответил Питер, осторожно опуская Сверчка на землю. – От нее не удрать.

Тень с лица фигуры исчезла, и Ник увидел, что это – женщина, да к тому же – очень хорошо сложенная. Ее блестящая кожа отливала зеленью, длинные волосы были темны – почти до черноты. Лицо женщины оставалось в тени, и в этой тени ярко, точно изумруд, сиял единственный глаз, а губы, раздвинутые в победной улыбке, обнажали ряд длинных, острых зеленых зубов. Не требовалось ничьих подсказок, чтобы понять: перед Ником Зеленозубая Джинни.

Три девочки, выскочив из-за деревьев, встали перед ведьмой. Баргесты выбрались из болота, окружая Ника и Дьяволов. Но это было не все. Ник услышал шорох, постукивание, потрескивание. Звуки приближались со всех сторон. Казалось, сама земля оживает: ковер из палой листвы дрогнул, всколыхнулся, и тут Ник понял, в чем дело. Волосы на его теле поднялись дыбом при виде множества гадких ползучих тварей – тысяч, а может, и десятков тысяч больших, маслянисто блестящих жуков, длинных жирных многоножек, скорпионов, тараканов, пауков с кулак величиной. Все это спускалось с деревьев, лезло из нор и семенило к ним живым ковром, ощетинившимся жалами, жвалами и хищно щелкающими клешнями. Они окружили отряд – между ними и ногами ребят оставалось примерно пять футов, – извиваясь, наползая друг на друга; земля просто кишела их блестящими черными панцирями.

Ведьма, не торопясь, мягко покачиваясь, очерчивая контуры бедер длинными черными ногтями, сделала несколько шагов вперед.

– Маленькие воришки! – низким, с хрипотцой голосом воскликнула она. – Явились обокрасть мое болото?

Три девочки дружно погрозили Дьяволам пальцами:

– Гадкие!

– Гадкие!

– Гадкие!

– Питер, дорогой мой, – проворковала ведьма, – за тобой небольшой должок, – откинув с лица волосы, она выставила на всеобщее обозрение шрам на месте левого глаза. – Единственный шанс, мой милый Питер. Даю тебе и твоим маленьким друзьям один-единственный шанс. Отдай мне свой глаз, и все вы можете идти, куда пожелаете. Что скажешь, Питер, дорогуша?

Питер безумно, злобно захохотал, будто разом лишился рассудка, но тут же резко оборвал смех. Лицо его застыло, взгляд сделался жестким.

– Я скажу: мы перережем вам глотки, выпустим кишки и отрубим руки!

Прыгнув вперед, он раздавил огромного зеленого жука; желтые потроха насекомого брызнули из-под его сапога.

Лицо ведьмы исказила злобная гримаса, единственный глаз сузился, превратившись в щелку.

– Ты пожалеешь…

– Стойте!!! – раздалось с тропы впереди. – Прошу вас, остановитесь!

Ник взглянул вперед. По тропе рысью несся, размахивая кривым посохом, огромный, сгорбленный зверь с козлиной головой.

– Прости, Джинни, – сказал он, осторожно, чтобы не раздавить ни одного из жуков, поспешивших убраться из-под его огромных копыт, протиснувшись мимо ведьмы. Остановившись между двумя враждующими сторонами, он тяжело оперся на посох и перевел дух. – Как ни жаль прерывать ваши мелкие распри, – резко заговорил он, – но кое-какие материи не терпят отлагательств.

Ведьма закатила единственный глаз.

– Не вмешивайся, Таннгност. Не суйся не в свое дело. Сегодня я получу его глаз.

– Так иди сюда, получи! – прорычал Питер.

– Довольно!!! – крикнул Таннгност, громко ударив посохом в землю. – Шепчущий лес горит! Пока вы, глупцы, бьетесь тут друг с другом, Авалон гибнет!

Над болотом повисла тишина. С лица ведьмы разом исчезла вся злоба.

– Этого не может быть.

– Вне всяких сомнений, может, – возразил Таннгност. – Соизволишь высунуть нос за пределы своих роскошных декораций – увидишь сама.

Ведьма нахмурилась.

– Если все это – какая-то хитрость, Таннгност, я добавлю к этим декорациям твои кости.

Вскинув руки, она закрыла глаза и пробормотала себе под нос несколько отрывистых, резких приказов. Над болотом пронесся теплый ветерок, туман начал рассеиваться. Вскоре Ник смог разглядеть серые тучи над головой и – да, действительно – столб черного дыма. Что-то и вправду горело вдали.

– Потрудись подняться на холм Маг Мелл – и увидишь, – сказал Таннгност.

– Не может быть, – заговорил Питер. – Деревья в Шепчущем лесу нельзя поджечь.

– Я и сам так полагал, – ответил Таннгност. – Однако они горят. Думаю, не нужно напоминать: как только Шепчущего леса не станет, Пожирателей плоти не сможет удержать ничто. Дальше настанет очередь Леса Дьяволов, а, может, и этого болота. Твоего драгоценного болота, Джинни.

Три девочки тревожно взглянули на мать. Та, похоже, несколько сникла, зеленый огонек в ее глазу угас.

Таннгност глубоко вздохнул.

– Слушайте меня. Как следует слушайте! Вы должны забыть о прежних распрях и объединить силы. Иначе погибнет весь Авалон.

– Что? – ведьма сверкнула глазом. – Ты предлагаешь нам драться плечом к плечу с этими вороватыми щенками? С этими человеческими детенышами? Да они – то же самое, что Пожиратели плоти! Зараза на нашей земле! Гнать их отсюда – и тех и других!

Глаза Таннгноста загорелись огнем. Тролль вновь ударил посохом оземь.

– Как ты смеешь?! – резко, яростно прорычал он. – Они заслужили место среди Дивных! Заплатили за него кровью и жизнями, сражаясь бок о бок с Рогатым на берегу Русалочьей бухты! А где была в тот ужасный день ты, Джинни?

Ведьма лишь отмахнулась от него, как будто не слыша упрека, но от Ника не укрылась гримаса боли на ее лице.

– Аваллах ушел, Рогатый – тоже, – продолжал Таннгност. – Теперь все зависит от нас. В наших руках судьба Авалона.

– Оставь свои разглагольствования, старый козел. Хватит с меня нравоучений! – склонив голову, ведьма повернулась к Питеру: – Скажи, Питер, твоя дражайшая Владычица уже завладела твоей душой? Снится ли тебе каждую ночь, как ты сосешь ее сиську?

Глаза Питера сузились.

– Выбирай выражения, когда говоришь о ней.

– Вижу, вижу, да, – понимающе хохотнула ведьма. – А теперь убирайтесь отсюда, все. Я не потерплю воровства на своем болоте. А ты, Питер… Когда я снова увижу тебя, я получу твой глаз.

Питер направил на ведьму острие ножа.

– Зачем ждать? Вот я, а вот мой глаз.

Со свистом взмахнув клинком в воздухе, Питер двинулся вперед, но тролль схватил его за ворот.

– Питер, не будь идиотом!

– Таннгност, – сказала ведьма, – ты требуешь слишком многого. Я никогда не пойду в бой в одном строю с этим отребьем.

Развернувшись, она двинулась прочь.

– Но, мама, – заговорила одна из девочек, – разве мы их не съедим?

– Цыц, – прошипела ведьма. – За мной.

С этими словами она удалилась, растаяла среди деревьев и кустов. Ползучие твари, лишившись цели, начали расползаться во все стороны. Баргесты попрыгали на деревья и с шумом унеслись по своим делам. Девочки задержались чуть дольше. Какое-то время они, моргая, смотрели на Питера и Дьяволов, затем пожали плечами и вприпрыжку побежали в лес.

– Вот, – сказал тролль, указывая вниз, в долину.

Там, далеко внизу, клубился над деревьями, вздымаясь к небу, черный дым.

Питер не мог поверить собственным глазам.

– Не понимаю. Как же это может… – внезапно осекшись, он яростно сплюнул на землю. – Капитан! Бочки! Эти треклятые бочки!

– Что?

– Должно быть, Капитан притащил туда нефть. Ее-то они и пустили в ход!

Ник опустился на пень. Он чуял запах горящего дерева, но для него имело значение только одно: болото и Зеленозубая Джинни остались позади. Тролль вывел Дьяволов с болота через Куши-крик и поднялся на небольшую возвышенность, с которой был виден пожар.

Ник хлебнул еще воды из ведра, но, сколько бы он ни пил, сухость и саднящая боль в горле не проходили.

Сверчок наконец-то сумела сесть, привалившись спиной к камню. Дэнни лежал в траве рядом с ней. Сверчок выглядела ужасно, но Дэнни было еще хуже. Его лицо и шея покраснели и жутко распухли, он то приходил в себя, то снова терял сознание. Его очки на резиновой ленте болтались на шее; одно из стекол треснуло, оправа погнулась.

Тролль говорил, что с ними все будет в порядке, что краснохвостые любят теплую кровь, и их яд не убивает, а только парализует. Сказал, что долговременных эффектов, кроме оставленных жалом ран, не последует, и через пару часов все будут как новенькие. Но Нику не верилось, что он когда-либо станет как новенький. Болела голова, воспаленное лицо опухло, царапину на предплечье жгло огнем.

Едва выйдя из болота, Питер с троллем затеяли долгий спор о каких-то эльфах, о ведьме, о Пожирателях плоти. Речь шла о боях и убийстве, и Нику это совершенно не нравилось. Он был сыт приключениями по горло. Ему не хотелось драться – ни с кем-либо, ни за кого-либо. Про себя он решил потребовать, чтобы Питер отвел его обратно, как только он поправится.

К Лерою, сидевшему рядом со Сверчком и Дэнни, подошел Абрахам.

– А знаешь, – сказал он, – ты ведь их от смерти спас. Есть чем гордиться!

По лицу Лероя скользнула торжествующая улыбка. Поспешив спрятать ее, он скромно пожал плечами.

– Понимаешь, так уж получилось… я об этом даже не думал.

– Вот это и есть настоящее испытание. Когда рискуешь всем ради товарищей-Дьяволов, даже не думая о себе, – он опустил руку на плечо Лероя. – Знаешь, что это значит?

Судя по ухмылке Лероя, он прекрасно знал, что это значит.

– Считай, заслужил меч и нож. Считай, принят в клан, стал Дьяволом!

Осклабившись, как крокодил, Лерой стрельнул взглядом в сторону Ника. Увидев, что Ник смотрит на него, он разом увял. Подняв ведро, он подошел к Нику.

– Как насчет водички, браток? – спросил он, присаживаясь на корточки рядом. – Лучше тебе? Заставил ты меня малость поволноваться.

– Ты вр… – прохрипел Ник, но тут же сморщился: распухшее горло саднило так, что не выговорить ни слова.

– Пустяки, Ники, – сказал Лерой. – Успеется с благодарностями.

«Вот сукин сын, мать твою так», – подумал Ник, бросив на него яростный взгляд.

Лерой воровато оглянулся. Дьяволы окружили Питера, разглядывая дым. Лерой склонился к Нику.

– Послушай, – зашептал он, – не заводись. Столько всего произошло, да так быстро – просто голова кругом. Вполне возможно, ты помнишь все малость не так, как я. Вот и все. И нечего шум поднимать, верно? Идет?

Ник сузил глаза и молча сунул Лерою под нос средний палец.

Ноздри Лероя раздулись, рот скривился так, будто он раскусил что-то кислое. Точно с таким же лицом он втаптывал в пол пикси. Схватив Ника за руку, Лерой с силой сжал его пальцы.

– Слушай меня, – прошипел он. – Я слишком долго ждал этого. И, блин, дерьма за это время нахлебался по уши. И если ты мне теперь все изгадишь, убью, – он заломил Нику пальцы. Скривившись от боли, Ник стиснул зубы. – Без шуток, убью. Подстерегу спящего, рожу раскромсаю и глотку на хрен перережу!

Ник ясно видел: он не шутит.

– Понял меня? Понял?

Ник кивнул, и Лерой отпустил его.

Отвернувшись, Ник устремил помутившийся от выступивших слез взгляд в траву. «Пусть его, – подумал он. – Какая разница?» Ведь он все равно собрался уходить, верно? Ну, так пусть этот Лерой ходит в перьях и называется хоть Дьяволом, хоть Янки, блин, Дудлем сколько угодно. А Ник… Ник был сыт по горло – и Лероем, и всем местным безумием вообще.

– Пойду, – сказал Питер. – Встретимся в Дьявол-Дереве.

– Питер, – заметила Секеу, – это безумие. Нельзя тебе в Лес Владычицы. Эльфы убьют тебя.

Питер оглянулся на Таннгноста. Тролль ждал его в конце тропы. Глубоко вздохнув, он улыбнулся.

– Надо, сама понимаешь. У нас остались считаные дни. Пожиратели плоти наступают. Волшебство сдает. Вот пожрет скверна оставшийся лес – что будем есть? – он кивнул в сторону дыма. – Скоро придется жрать друг друга, как эти…

– Тогда все пойдем, – сказал Красная Кость.

Питер покачал головой.

– Нельзя. Такого эльфы ни за что не позволят. Единственный шанс убедить их в своей верности Владычице – это пойти одному.

– Ульфгер никогда в жизни не выйдет на битву в одном строю с тобой, – напомнила Секеу.

– Ага, – кивнул Питер, – и я никогда в жизни не выйду на битву в одном строю с ним. Но это не значит, что мы не можем скоординировать действия. Должен же он понимать: гибель грозит всем. Падем мы – падут и они.

– Ну, так позволь, хоть я с тобой пойду, – сказал Красная Кость. – Как, понимаешь, официальный сопровождающий важной дипломатической шишки. Трость с цилиндром за тобой таскать.

Он широко ухмыльнулся.

– Не-а, – ухмыльнулся в ответ Питер. – Но можешь помочь тащить Дэнни домой.

Дэнни уже смог сесть, но, судя по виду, идти куда-либо прямо сейчас или в скором будущем был не в силах. Глаза у него отекли, шея вздулась так, что он стал похож на жабу.

Таннгност нетерпеливо пристукнул посохом.

– Поки-чмоки, – сказал Питер, срываясь с места.

Он подбежал к троллю, и оба переступили границу Леса Владычицы.

– Окей, Питер, – заговорил тролль. – От этого разговора зависит сама жизнь Владычицы Авалона. Ты должен – обязан! – вести себя наилучшим образом.

– Я всегда веду себя наилучшим образом.

– Обещай, что забудешь прошлое.

Питер переменился в лице.

– Кое-что невозможно забыть никогда.

– Питер, – вздохнул Таннгност, – эта вражда… Все это было так давно…

Питер надолго умолк. В самом деле, все это было так давно… Огромные дубы на его глазах успели сбросить листву двадцать раз, однако он так и не повзрослел, и на его подбородке не проклюнулось ни единого волоска. Мальчик вытянулся, превратившись в поджарого, мускулистого подростка. Таннгност назвал его диким мальчишкой из темного леса и объяснил, что созреванию препятствует человеческая кровь в его жилах – сказал, что из-за нее Питеру никогда не повзрослеть. Все это говорилось в самых мрачных тонах, как будто Питера постигло проклятье, жуткая порча. Но Питер пустился в пляс, заскакал по хижине тролля, вне себя от радости: он никогда, никогда не превратится в ужасного, волосатого, грубого мужчину! Он наслаждался вечным детством дни напролет, и весь огромный лес служил ему площадкой для игр… до тех самых пор, пока его не отыскал Ульфгер.

Питеру вспомнилось, как отчаянно забилось его сердце. Он отлично знал: путь в Лес Владычицы ему заказан. Сколько раз Таннгност предупреждал его, говорил, что Ульфгер отдал эльфам приказ убить его на месте, как только увидят? Он уже решил повернуть назад, но тут увидел Сприггана. Подлый маленький гоблин стоял среди кустов, прямо на другом берегу пограничного ручья. Стоял и помахивал в воздухе своим трофеем – ножом, да не чьим-нибудь, а ножом Питера – дразнил его, издевательски подмигивал, зная, что Питер не посмеет последовать в Лес Владычицы за ним.

– Ах ты воришка! – закричал Питер.

Бросившись вперед, поднимая за собой тучу брызг, он пересек ручей. В эту минуту он позабыл и об Ульфгере, и о его эльфах-убийцах. От изумления глаза Сприггана чуть не вылезли из орбит. Испуганный, он сорвался с места и помчался прочь.

В густом подлеске Питер быстро потерял его из виду. Он начал всматриваться в опавшую хвою, отыскивая следы гоблина, и так увлекся, что не заметил подкравшихся сзади.

Услышав тихий хруст опавших сосновых игл, Питер обернулся. Он ожидал увидеть Сприггана, но вместо гоблина увидел копье, летящее прямо ему в грудь. Питер отпрянул назад. Копье просвистело мимо, оставив зарубку на его плече, и упало на землю посреди узкой тропки. Питер упал, кувыркнулся через голову, тут же вскочил и инстинктивно кинулся бежать, но в следующую секунду замер на месте. Их было трое – двое эльфов, а третий… Из-за него-то Питер и остановился.

Широкоплечий, широкогрудый, он возвышался над эльфами, точно башня, и превосходил в росте даже большую часть мужчин из тех, которых Питеру когда-либо доводилось видеть, но главное – глаза. Они и удержали Питера. Этих темных угрюмых глаз он не смог бы забыть никогда.

– Ульфгер, – прошипел Питер, не понимая, как этот рослый мальчишка превратился в такого громадного, звероподобного мужчину.

Ульфгер, стоявший перед ним, щеголял острой бородкой, завязанной узлом, и густыми темными бровями. На нем был красный с золотом мундир, украшенный вышитой на груди черной лосиной головой, черные кожаные штаны и сапоги до колен. На поясе, в ножнах, висел длинный палаш. Длинные волосы были расчесаны на прямой пробор и ниспадали на плечи, закрывая уши. «Точнее, не уши, а ухо», – подумал Питер.

Глядя на Питера, как человек, неожиданно откопавший на собственной грядке целый горшок золота, Ульфгер громко захохотал.

– Не может быть! Сам Аваллах прислал мне этот дар! И – ты только посмотри на себя! – он покачал головой и снова презрительно захохотал. – Все тот же жалкий сопливый щенок! Это все – человеческая кровь. Те, кому здесь не место, прокляты Аваллахом.

Повинуясь знаку Ульфгера, эльфы обнажили длинные кинжалы, шагнули с тропы в стороны и двинулись вперед среди деревьев.

Питер попятился, внимательно следя за эльфами и отыскивая путь к бегству.

– В тебе явно нет ни капли здравого смысла, – продолжал Ульфгер, – иначе ты давно покинул бы Авалон. Хотя, должен признаться, я очень рад, что ты здесь и все еще жив. В противном случае я был бы лишен удовольствия убить тебя лично.

Выхватив палаш из ножен, Ульфгер двинулся на Питера. От Питера не укрылось, как бугрятся под кожей гигантские мускулы, как легко, будто ничего не весящим прутиком, противник взмахнул тяжелым палашом. При виде всего этого Питер почувствовал себя маленьким и беззащитным и впервые в жизни пожалел о том, что никогда не повзрослеет. Вот бы и ему такую силищу…

– Заходите с флангов, – громоподобным басом крикнул Ульфгер, – берите его в клещи, не дайте ускользнуть! И помните: он – моя добыча! Я убью его сам!

Тут Питеру попалось на глаза копье, брошенное в него одним из эльфов. Оно лежало на тропе у самых его ног. Подцепив древко носком ноги, он подбросил копье вверх, поймал его в воздухе и что было силы метнул в Ульфгера.

Ульфгер, не моргнув и глазом, попросту отбил копье палашом.

– Прекрасно, – захохотал великан, – так даже интереснее!

Питер развернулся и бросился бежать. Он тут же потерял из виду эльфов, но знал, что они держатся рядом. За спиной, на тропе, слышался громкий топот Ульфгера. Сердце бешено стучало в груди. Питер вновь почувствовал страх – страх загнанного оленя. Страх был тем же самым, что и в тот день, когда люди гнались за Питером к Голлову холму, как будто с тех пор он не останавливался ни на минуту.

С одной стороны тропы лес поредел, и Питер увидел внизу, в крутом овраге за деревьями, болотце и заросли тростника. «Тростники, – подумал Питер. – В тростниках смогу оторваться». Свернув с тропы, он бросился к краю оврага. Один из эльфов прыгнул ему наперерез, и Питеру хватило времени только на то, чтобы с разбегу врезаться прямо в него. Эльф болезненно охнул. Столкнувшись, оба рухнули на землю. Питер, оказавшийся сверху, попытался вскочить, но эльф повис на нем, вцепившись в его руку. Вонзив большой палец ему в глаз, Питер высвободился и едва успел встать, как в живот ему угодил огромный черный сапог. Сильный удар поднял Питера в воздух и швырнул спиной о дерево. В ушах загремел смех давнего врага, перед глазами блеснула усмешка гиганта, и Ульфгер ударил его в лицо – прямо между глаз. Колени Питера подогнулись, он покачнулся и неловко осел на землю.

Ухватив Питера за волосы, Ульфгер поднес к его лицу зазубренное острие охотничьего ножа.

– Начнем, пожалуй, с уха?

Но Питер схватил его за руку и что есть сил впился в нее зубами. Хрустнул хрящ, рот наполнился кровью.

Ульфгер взвыл и отдернул руку, выпустив и Питера, и нож. Подхватив нож, Питер яростно взмахнул им перед собой. Ульфгер отпрянул назад и молниеносно обнажил палаш. Справа и слева от него встали эльфы с кинжалами наготове.

Слизнув кровь с большого пальца, Ульфгер бросил на Питера злобный взгляд.

– Довольно игр! – прорычал он.

Питер метнул в него нож. Лезвие отскочило от плеча Ульфгера, не причинив никакого вреда, но позволило Питеру выиграть секунду, в которой он так нуждался. Прыгнув к краю оврага, он покатился вниз и с треском вломился в заросли тростника. Подняв взгляд, он увидел, что эльфы боком, оскальзываясь на крутом склоне, спускаются к нему, а Ульфгер следует за ними.

Питер вскочил и с плеском кинулся в затянутые легкой туманной дымкой заросли, стараясь затеряться в лабиринте густых высоких тростников и неглубоких черных мочажин. Он пробивался все дальше и дальше, пока ругань Ульфгера не стихла вдали.

Туман сгустился, и вскоре Питер обнаружил, что не может понять, куда направляется – затеряться и в самом деле удалось на славу. Он продолжал идти вперед, и инстинкты не подвели: местность вокруг начала меняться, земля сделалась твердой и серой, тростник поредел. Но туман продолжал сгущаться, окружив Питера клубящейся серой стеной. Не видя вокруг ничего дальше чем на два десятка шагов, Питер остановился. Казалось, стоит сделать еще шаг – и он заблудится навсегда.

В голове гудело. Болезненно ныла распухшая от удара Ульфгера бровь. Каждый вдох отдавался в ребрах мучительной болью. Осторожно ощупав их, Питер поморщился: уж не сломаны ли? Туман надвигался со всех сторон, будто стремясь задушить его. Питер закрыл глаза, стараясь успокоиться и понять, что делать дальше, и вдруг почуял знакомый запах. Он потянул носом воздух. Да – слабый, едва различимый аромат медвяной жимолости и вешних вод…

«Владычица?»

Тут Питер почувствовал на груди что-то теплое и открыл глаза. Цепочка – вернее, звезда Мабона – замерцала, что-то слабо блеснуло в тумане, впереди. Приблизившись, Питер увидел прямо под ногами тонкую нить золотой пыльцы. Мерцающий золотистый след тихо, спокойно, точно ленивый лесной ручей, струился над осклизлой серой землей. Питеру тут же вспомнились слова Владычицы о ее собственном Тумане.

«Может, это и есть ее туман?»

Следуя Пути, Питер пошел вперед. Мысли о Владычице целиком овладели его сердцем. Он мог бы поклясться, что издали слышен едва уловимый отголосок ее зова – вот только имя было чужим:

– Мабон…

Сколько раз он тайком пробирался в ее сад? Сколько раз часами лежал в кустах у Храма Аваллаха в надежде взглянуть на нее хоть одним глазком? И за все эти годы ему удалось увидеть ее только раз – там, во дворе. Она о чем-то беседовала с Хийси и смеялась. Слыша ее смех, Питер улыбался, и слезы текли по его щекам. От страстного желания быть рядом с ней ныло все тело.

Туман начал рассеиваться, послышался плеск волн, пахнуло морем. Серая земля в клубах тумана сменилась мокрой прибрежной галькой. Впереди тянулся вдоль берега каменистый уступ, поросший чахлыми соснами и елями. Ни буйной тропической зелени, ни следа волшебного народца… Воздух был холоден и сыр, от резких запахов защипало в носу. Даже крики птиц звучали непривычно. Однако все это отчего-то казалось странно знакомым. Все тело пробрала дрожь – и вовсе не из-за резкого пронизывающего ветра. Питеру стало ясно, где он. Он понял, что вновь оказался в мире людей.

Вскарабкавшись на прибрежный уступ, Питер оглянулся назад. Туман подступал к самому берегу, и сквозь его клубы не было видно ни следа, ни намека на скрытое за ним волшебное царство. Первым побуждением было – отправиться назад, в Туман Владычицы, вернуться в безопасные леса Авалона. Но Питер, поморщившись, покачал головой. «Теперь опасность ждет меня и там, – подумал он. – Ульфгер не отступится, пока не убьет меня».

Он оглядел берег – бесконечные мили зимней серости, серости мира людей. «А что ждет меня здесь? – подумал он, вновь мрачно покачав головой. – Смерть. В лучшем случае – всю жизнь прятаться по норам, как Голл. – Питер моргнул, сдерживая слезы. – Неужели для меня нет места нигде? – Он зло утер глаза. – Нужно где-то скрыться, хотя бы на время. Может, в один прекрасный день Ульфгеру надоест охотиться за мной, и я смогу вернуться. Может быть. Но только не сейчас. Не сегодня».

Питер пошел вверх по пологому склону, но вдруг его сердце екнуло, и мальчик остановился. Это была она, Владычица. Даже здесь он чувствовал ее, словно она стала частью его души, и мысль о том, что он больше никогда не увидит ее, была просто невыносима.

«Ничего. Я вернусь. А если для этого придется убить Ульфгера, найду способ».

Он двинулся прочь от берега, перевалил гребень холма, и перед ним открылась широкая долина. Далеко внизу был явственно виден дым, возделанные поля и кучка домов. В душу вновь закрались прежние страхи. Казалось, он и сейчас слышит собачий лай и крики людей, гнавших его через лес. Давние воспоминания оказались удивительно ярким. Подавив дрожь, Питер сделал глубокий вдох и выпятил грудь.

– Пусть лучше они боятся меня, – сказал он. – Я – дитя Дивных. Я – тень во мраке. Я перережу им глотки во сне.

В тени сосен и елей лежал снег. Снега Питер не видел с тех пор, как покинул мир людей. Пришлось поплотнее закутаться в волчью шкуру. Шкура напомнила о том, что мир людей полон волков, медведей и рысей, и Питер пожалел о потерянном ноже.

К тому времени как он отыскал дорогу, тени заметно прибавили в длине. Земля на дороге была взрыта конскими копытами – множеством копыт и совсем недавно. В голове зазвучал голос Таннгноста. Старый тролль предостерегал Питера, призывал не делать глупостей, но Питер пошел вдоль дороги, прячась за кустами, беззвучно скользя от дерева к дереву – точно так же он подкрадывался к диким волшебным созданиям в лесах Авалона. Вскоре он почуял запах дыма и едва не споткнулся о мертвое тело.

Женщина – совсем юная – лежала на спине в придорожной канаве. Клочья ее изорванного платья были втоптаны в грязь, ноги широко раскинуты в стороны, ужасная рана между ног, покрытая коркой запекшейся крови, чернела напоказ всему миру. Маленькие груди покрыты множеством глубоких порезов, бледная тонкая шейка – сплошь в синяках…

Стиснув зубы, Питер смотрел в ее безжизненные глаза. Приглядевшись, он понял, что она еще младше, чем ему показалось вначале – почти ребенок. Во что она любила играть? Что такого могла натворить, чем заслужила подобную смерть? Страх в сердце Питера сменился злобой и ненавистью. Он вспомнил, отчего никогда не хотел повзрослеть и превратиться в одного из этих…

Солнце, клонившееся к закату, скрылось за вершинами сосен, вокруг сгустились сумерки. Оставив девочку, Питер пошел дальше.

Второе мертвое тело, попавшееся ему на глаза, было телом мужчины, свисавшим с придорожного дерева. Он страшно обгорел; ворона, сидевшая на плече, клевала клок его обугленной, разорванной щеки. На шее мужчины висела дощечка с нарисованным на ней белым крестом. К ногам его были привязаны головы женщины и двоих детей. Их тел поблизости видно не было.

Впереди показалась деревня – серые силуэты домов в сгущавшихся сумерках. Воздух был полон едкого запаха дыма.

Двигаясь дальше, Питер увидел человека, лежавшего посреди дороги. Его голова была проломлена у виска, светлые волосы слиплись от крови. В руках он сжимал копье. Присев рядом, Питер высвободил копье из окоченевших пальцев и снял с пояса убитого нож. За дорогой простиралось выжженное пастбище. В самом его центре возвышалась дымящаяся груда обгоревших тел. На первый взгляд их насчитывалось около пятидесяти – и каждое было обезглавлено. Стая ворон, каркая, пировала на груде тел, выклевывая самые лакомые куски. Питер вновь услышал голос Таннгноста, подсказывавший, что отсюда пора убираться подальше, но ведь Таннгност сам признавался, что если ему и суждено умереть, то от любопытства. Вспомнив тревоги старого тролля, Питер улыбнулся, поднялся и зашагал к деревне.

Держась в тени, он пробрался в деревню вдоль сточной канавы, шмыгнул за обугленный остов сожженного амбара и едва не нос к носу столкнулся с тремя волками, пировавшими над телом женщины. Ее огромный живот был взрезан от паха до груди; морды волков, жадно вгрызавшихся в его содержимое, влажно блестели от крови. Увидев Питера, волки подняли головы и угрожающе заворчали. Из пасти одного свисала крохотная ножка еще не рожденного младенца. Обойдя зверей стороной, Питер углубился в деревню.

Большая часть построек была сожжена дотла. Кое-где еще тлели догоравшие бревна. Кроме карканья ворон вдалеке, вокруг не было слышно ни звука.

Укрывшись среди остатков стен сожженной конюшни, Питер присел в тени и принялся осматривать деревню сквозь щели.

На площади посреди деревни возвышался крест из свежеотесанных брусьев. На кресте безжизненно висел человек. Туго натянутая веревка впивалась в его шею и грудь, раскинутые в стороны руки были крепко притянуты к перекладине, а ладони и ступни – прибиты к дереву огромными железными гвоздями. На нем был длинный балахон, украшенный изображениями пляшущих зверей и спиралями из символов солнца, луны и звезд. Одеяние было разорвано сверху донизу. Густые потеки запекшейся крови тянулись вниз вдоль внутренней стороны бедер казненного, образуя черную лужу на земле. Приглядевшись, Питер увидел, что гениталии убитого грубо отсечены и засунуты в рот. С креста свисало не меньше трех десятков голов – мужских, женских, детских. В сгущавшихся сумерках казалось, что некоторые из них смотрят на Питера так, будто вот-вот заговорят с ним. Ни эта картина, ни все остальное Питеру ничуть не нравились. Оставаться здесь было незачем. Питер решил, что пора уходить, но тут же услышал громкий, быстро приближавшийся топот копыт, а затем и мужские голоса, и поспешил снова укрыться в конюшне.

На площадь, ведя в поводу лошадь, вышли двое. Лошадь тянула за собой цепочку связанных ребятишек. Мужчины были одеты в кольчуги и одинаковые синие накидки с белым крестом на груди. На поясе у каждого висел короткий меч. Питер насчитал восемь пленных детей – в основном из тех, что постарше. Их руки были связаны за спиной, шеи захлестнуты петлями длинной веревки. Все были перемазаны грязью и копотью, кое-кто – в синяках и страшных кровавых ранах; в глазах – детских глазах, успевших повидать слишком многое – застыли отчаяние и ужас.

– Ну, вот и нашли, – раздался мужской голос где-то за спиной Питера.

Прямо к его укрытию шли еще двое солдат, вышедших из леса. Решив, что речь о нем, Питер замер и затаил дыхание. Но они с громким топотом прошли мимо. Между ними шла девочка – высокая, длинноногая, однако еще ребенок. Ее простое розовое платье с оторванным рукавом было забрызгано грязью. Выйдя на площадь, солдаты грубо толкнули ее вперед, к первым двоим, стоявшим возле лошади.

– Отыскали нескольких, укрывшихся там, на холме, – сказал один из подошедших – крепко сложенный, лысый, заметно хромавший из-за того, что одна его нога была короче другой. – Остальным удалось удрать, но ту, что нам нужна, изловили.

Солдат осклабился. Двое с лошадью смерили девочку оценивающими взглядами и осклабились в ответ.

– А что? Пока дожидаемся барона, не грех и позабавиться, – сказал жилистый беззубый солдат в черном капюшоне.

Остальные загоготали.

От опушки леса, с юга, к ним подошел пятый. Этот был ниже остальных, с толстенными мускулистыми руками и жесткой черной бородой. В отличие от прочих, на голове его красовался шлем с торчавшим кверху белым плюмажем.

– На юге – ничего, – сказал он. – Хватит с меня охоты на этих щенков. Как по мне – пустая трата сил. Все равно слуги из них – хуже некуда. Можешь пороть, пока руки не отвалятся, и все равно дикость из них не выбьешь. Если барону нужны остальные, я так скажу: пусть сам выкуривает их из леса.

Все согласно закивали.

– Точно, сэр, они ж как крысы – прячутся в норах да под камнями. Хоть месяц ищи – все одно всех не найдешь.

– Правду сказать, остальных все едино прикончит зима.

– А где барон со стражей, сэр? – спросил беззубый. – Куда их теперь понесло?

– Скоро вернутся, – ответил бородатый. – Разведчики отыскали среди холмов еще одну деревню нехристей. Всего-то несколько хижин. Барон со стражей отправился туда, обращать их в истинную веру.

Все пятеро захохотали.

– А что, сэр, не позабавиться ли нам, пока ждем? – спросил лысый, вытолкнув вперед высокую девочку.

Бородатый оглядел девочку с головы до ног, кивнул, снял шлем, стащил перчатки и бросил их на землю. Нежно тронув пальцем щеку девочки, он сгреб в горсть ее длинные рыжие волосы и запрокинул ей голову назад. Только теперь Питеру удалось как следует рассмотреть ее лицо – испуганные светло-зеленые глаза, широкий рот и полные губы.

– Ишь, ведьмино отродье, – сказал бородатый, скользнув пальцами вдоль шеи девочки и крепко сжав ее плечо. – Кровь пьешь и пляшешь вокруг своего рогатого бога? Сознавайся, пьешь? Пляшешь?

Девочка молчала.

Бородатый медленно провел ладонью вдоль ее тела и с силой стиснул пальцами бедро.

– Бьюсь об заклад, ползаешь перед ним на карачках, голая, и хрюкаешь, как свинья. А потом подставляешь голую задницу лесным зверям, так? – он встряхнул девочку. – Сознавайся, так?

Солдаты прыснули от смеха. Беззубый оттянул пальцем нижнюю губу и звучно чпокнул ею о верхнюю.

Бородатый усмехнулся и сунул руку под платье девочки, грубо раздвигая ее ноги.

Девочка вскрикнула и хлестнула его по лицу, расцарапав ногтями щеку. Отпустив ее волосы, бородатый попытался ухватить ее за запястье. Девочка вырвалась и бросилась к опушке леса.

Питер вскочил на ноги и крепко сжал в руках древко копья. «Демоны, – подумал он. – Весь род людской – просто демоны».

Беззубый рванулся за девочкой, поймал ее за волосы и швырнул в грязь. Еще двое навалились на нее, прижав ее руки к земле.

Бородатый ощупал лицо, взглянул на следы крови на пальцах и сплюнул.

– Вот сучка рваная…

Подойдя к распятой на земле девочке, он расстегнул пояс, отчего его штаны упали до самых щиколоток, встал на колени между ее ног и рывком задрал ей подол.

Питер выскользнул из укрытия, пригнулся и крадучись двинулся к солдатам – копье в одной руке, нож в другой.

Девочка плюнула в лицо бородатого и забрыкалась, пытаясь оттолкнуть его. Солдат дважды хлестнул ее по щекам, до крови разбив губу, и сильно ударил в живот. Сдавленно охнув, девочка прекратила брыкаться.

– Это изгонит из тебя дьявола, – сказал бородатый. – Эй, две кружки меда тому, под кем она заверещит громче! Кто участвует?

Остальные с ухмылками закивали.

Питер вскинул копье к плечу, прикинул расстояние и приготовился к броску, но вдруг увидел человека, выбежавшего из дома неподалеку и бросившегося к солдатам.

Это был мальчишка не старше двенадцати, один из местных крестьян-язычников. Склонив вперед копье, он мчался на солдат со всех ног. Питер отчетливо видел ужас в его широко раскрытых глазах, и все же мальчишка бежал вперед.

Увидев мальчишку, лысый солдат предостерегающе крикнул, но предупреждение на миг запоздало. Острие копья вонзилось в спину бородатого и вышло из груди.

Лысый вскочил, одним ударом сбил мальчишку с ног и выхватил меч, но тут Питер метнул копье. Копье угодило в шею лысого сзади, пронзило ее насквозь, разрывая горло, и лысый рухнул лицом в грязь.

С победным воем Питер подскочил ко второму солдату прежде, чем тот успел вынуть меч из ножен, вонзил нож ему в бок, провернул лезвие и дернул, взрезая брюхо поперек. Кишки солдата хлынули из раны наружу, курясь паром в холодном зимнем воздухе. Издав громкий мучительный стон, он упал на колени.

Двое оставшихся солдат бросились к Питеру, но Питер легко увернулся и от удара в голову, и от другого, направленного в грудь. Да, эти люди были огромны и сильны, но Питер был быстрее, намного быстрее – казалось, оба гиганта движутся в густом, вязком сиропе. Поднырнув под удар, Питер всадил нож в пах нападавшего и почувствовал, как лезвие глубоко вошло в тело. Солдат жутко взвыл, и глаза Питера засверкали. Этот звук оказался невыразимо приятен – Питер просто упивался им.

На ногах оставался только беззубый. Взглянув на мертвых и умирающих товарищей, он перевел взгляд на Питера и уставился на него так, будто перед ним стоял демон, какой-то языческий бог, жаждущий мести.

Питер зловеще ухмыльнулся. Огромные сильные мужчины, вселявшие в его сердце такой ужас, целую вечность преследовавшие его в кошмарных снах, оказались всего-навсего медлительными бестолковыми животными. Бой превратился в игру – самую захватывающую из всех, в какие ему только доводилось играть. Слизнув с клинка кровь, Питер громко зарычал.

Солдат развернулся и бросился бежать.

Питер заулюлюкал и кинулся вдогонку. В мгновение ока догнав бегущего, он с разбегу прыгнул ему на спину, одним махом перерезал горло и повалил врага в грязь. Из широкой раны в горле, клокоча и пузырясь, хлынула кровь. Не отпуская врага, Питер смотрел ему в лицо, пока взгляд солдата не остекленел.

Негромкий стон заставил Питера вскочить на ноги. Один из солдат был еще жив. Зажав пах ладонями, раненый пытался уползти; широкий кровавый след тянулся за ним по земле. Подхватив оброненный кем-то меч, Питер двинулся к нему. К его удивлению, языческий мальчишка схватил копье и тоже бросился за уползавшим. Питер остановился, ожидая, что последует дальше. Подбежав к раненому, мальчишка ударил его в спину копьем – раз, другой, третий… Раненый обмяк и затих, но мальчишка никак не мог остановиться.

– Ублюдки!!! – кричал он. – Подлые вонючие ублюдки!!!

Наконец высокая девочка остановила его, и мальчишка заплакал, отчаянно зарыдал, содрогаясь всем телом.

Девочка перевела взгляд на Питера.

– Кто ты? – спросила она.

Мальчишка разом умолк, оттолкнул девочку назад, за спину, и направил на Питера копье. Его покрасневшие от слез глаза были полны страха, но копье даже не дрогнуло в руках.

– Что тебе нужно?

Питер пригляделся к мальчишке. Тот, несмотря на весь свой страх, готов был биться с Питером насмерть – это явственно было видно по его лицу. Вдвоем они только что прикончили пятерых. Питер взглянул на ребят, привязанных к лошади. Их взгляды были точно такими же жесткими, как у мальчишки с копьем.

«Этих – восемь, – подумал Питер. – Всего – десять, и, может быть, еще горстка прячется в холмах. Отчаявшиеся, на все готовые дети, оставшиеся без крова… А вокруг полно копий и мечей, – Питер побарабанил пальцами по подбородку. – Интересно, что скажет Ульфгер, если в его лесу объявится целый клан вот таких вольных и бесстрашных ребят?»

Улыбнувшись своим мыслям, Питер бросил нож, воткнул меч в землю, шагнул вперед и упер руки в бедра.

– Меня зовут Питер. Я ищу себе новых друзей.

Во взгляде мальчишки мелькнуло изумление.

– А я – Вендлин, – ответила девочка.

Питер подошел к самому острию копья мальчишки и протянул руку. Нерешительно взглянув на его ладонь, мальчишка оглянулся на Вендлин. Та кивнула. Мальчишка опустил копье и подал руку в ответ. Сжав ее изо всех сил, Питер широко улыбнулся, и мальчишка, и девочка, и остальные ребята, конечно же, заулыбались в ответ – ведь улыбки заразительнее было не найти на всем белом свете.

– Послушайте, – сказал Питер, – я знаю место, куда мы все можем уйти. И там в тыщу… нет, в сто тыщ раз лучше, чем здесь.

– Питер, это безумие. Ты должен отвести их обратно! – сказал Таннгност.

– Нет, – ответил Питер, скрестив руки на груди. – Это мои друзья.

– Ты сам не понимаешь, что творишь. Абсолютно не понимаешь. Рогатый ни за что не позволит человеческим детям остаться здесь.

– Идем, покажу нашу крепость!

Питер махнул рукой, приглашая Таннгноста за собой.

– Не пойду. Не желаю иметь ничего общего с этими глупостями. Питер, как только Ульфгер узнает об этом, эльфы устроят на тебя охоту и перебьют вас всех.

Питер свистнул, и на тропу с деревьев спрыгнули пятеро ребят – копья наготове, зубы оскалены, гибкие мускулистые тела в боевой раскраске. Рыча, злобно сверкая золотыми глазами, они окружили тролля.

– Пусть попробуют, – заявил Питер. – Мы скормим им их собственные носы.

Подняв копье, он завыл. Ребята завыли ему в ответ, застучали зубами, пронзая копьями воздух.

Тролль закатил глаза и отбил одно из копий в сторону.

– Убери от меня эту занозу, мелкий прыщ! – рыкнул он на маленького мальчишку в енотовой шкуре. Морда зверька была натянута на голову мальчишки, словно маска.

– Теперь это наш лес, – сурово сказал Питер. – Он принадлежит нам, Дьяволам. Все земли отсюда до Гогги-крик отныне – Дьявольский лес, и всякий, вошедший в него, рискует навлечь на себя наш гнев.

Таннгност вздохнул и покачал головой.

– Дьявольский? Скорее, Лес Недоумков. Питер, ты очень, очень многого не понимаешь… – тролль бросил взгляд на одного из мальчишек, чуть старше остальных. – Волшебство Дивных может оказаться отравой для их рода. Если кто-то из этих детей старше, чем нужно, они обратятся. Ты хоть немного представляешь себе, что это значит?

Питер бросил на тролля настороженный взгляд.

– Волшебство может изуродовать их, превратить в кровожадных демонов.

– Нечего меня пугать. На этот раз не выйдет.

– Питер, у тебя и без того достаточно врагов. Те, у кого много врагов, долго не живут. И я не желаю видеть тебя повешенным.

Таннгност отвернулся и, громко стуча копытами, двинулся прочь.

Услышав свист, Питер подхватил меч и осторожно выглянул из-за дерева. Свист означал, что Ульфгер близко. Питер быстро огляделся. Все Дьяволы были на местах и хорошо замаскированы.

«Мы готовы», – сказал он себе, чувствуя, как дрожат руки – но не от страха, от возбуждения. «Я жив, – думал он, вслушиваясь в стук собственного сердца, – живее, чем когда-либо. Начинаем игру – великолепнейшую из игр. Теперь у меня тридцать Дьяволов, тридцать отважных и грозных воинов». Сколько же они тренировались, готовясь к этой самой минуте? Два сезона? Три? Теперь их обучение кончено, а вместе с этим настал конец и жизни в страхе – перед людьми, перед эльфами и перед Ульфгером. Эти одичавшие ребята больше не отступят ни перед кем. Они готовы драться и убивать. Теперь они – Дьяволы, а этот заросший клочок земли – их лес.

Впереди показался Ульфгер во главе отряда из восьми хорошо вооруженных эльфов. Они шагали прямо по главной тропе, как Питер и ожидал: несомненно, Ульфгер был уверен, что вся его затея – не опаснее охоты на лис. «Ну что ж, – подумал Питер, – у этих лис острые зубы».

Дождавшись, когда они приблизятся ярдов на двадцать, Питер выступил на тропу и направил на Ульфгера меч.

– Здесь Дьявольский лес! Мой лес! – крикнул он. – Вон отсюда!!!

Ульфгер остановился и поднял руку в латной перчатке. Эльфы встали по обе стороны от него, перегородив тропу. Смерив Питера взглядом, Ульфгер презрительно усмехнулся.

– Похоже, в Темнолесье завелись крысы. Сдавайся и вели сдаться своим крысенышам, и я обещаю вам снисхождение.

Питер прекрасно видел, что при них нет ни сетей, ни веревок, ни каких-либо других уз – только мечи да копья, – и понимал, что «снисхождение» Ульфгера означает не более чем быструю смерть.

– Похоже, ты не расслышал меня, – сказал он. – Неужели слышать одним ухом так трудно?

Ульфгер полоснул его злобным взглядом.

– Время игр и забав кончено, недомерок.

Выхватив из ножен длинный широкий палаш, он со свистом рассек им воздух и двинулся вперед. Эльфы шагнули за ним, расходясь по лесу веером.

Питер свистнул. Лес ожил, откликнувшись многоголосым воем. Ребята попрыгали с деревьев, поднялись из кустов, нацелив на эльфов копья, мечи и секиры, зарычали, залязгали зубами.

Эльфы испуганно заозирались, в их узких глазах мелькнули потрясение и страх. Дьяволы принялись сгонять противников в тесную кучу, подбадривая их легкими уколами копий.

Ульфгер завертелся на месте, онемев от изумления, не понимая, как положение могло измениться столь быстро и бесповоротно. Стиснув рукоять палаша обеими руками, он попятился назад и наткнулся на эльфов.

– Бросайте оружие! – крикнул Питер. – Считаю до четырех! Раз!!!

Эльфы переглянулись.

– Два!!!

Дьяволы вскинули копья, готовясь к броску. В их взглядах не было ни игривого веселья, ни милосердия. То были взгляды детей, успевших повидать куда больше жестокости и смерти, чем им хотелось бы.

– Три!!!

Эльфы побросали копья.

– Что вы делаете?! – закричал Ульфгер.

Трое дьяволов подступили к нему. Острия копий блеснули в воздухе в дюйме от лица Ульфгера.

– Дело за тобой, Ульфгер, – сказал Питер.

Клинок в руках Ульфгера задрожал, лицо его исказилось от гнева, темные глаза полыхали огнем. Застонав от бессильной злобы, он бросил палаш на землю.

– Соберите все их оружие, – велел Питер. – Добрые эльфийские клинки нам пригодятся.

Несколько ребятишек помладше скользнули вперед и быстро избавили пленных эльфов от мечей и кинжалов.

– Воры, – сказал Ульфгер, презрительно сплюнув под ноги. – Отребье. Подлейшая из каст.

Питер ткнул его под подбородок острием меча.

– Раздевайся. Снимай все.

– Что?

Темные глаза Ульфгера вспыхнули от гнева.

– Нет. Надо так: «Что, лорд Питер?» Или, например: «лорд Питер, позволь мне…» Или: «позволишь ли мне, лорд Питер…»

Ульфгер бросил на Питера испепеляющий взгляд.

– О, неужели ты забыл эти простейшие начатки этикета? – спросил Питер.

По лицу Ульфгера было прекрасно видно, что он не забыл ничего. Питер кольнул его в шею – слегка, чтобы только проткнуть кожу.

– Снимай все. Живо.

Ульфгер стащил сапоги, сбросил мундир, тонкую кольчугу, снял штаны и, наконец, предстал перед всеми совершенно голым.

Дьяволы захихикали и засвистели. Ульфгер побагровел, его губы тряслись от злости.

– Ты… еще пожалеешь… об этом.

Питер плашмя хлестнул его клинком по щеке. Ульфгер пошатнулся и едва не упал. Сплюнув на землю, он утер губы и взглянул на окровавленную ладонь.

– Ты забыл. Ко мне нужно обращаться «лорд Питер».

Ульфгер сузил глаза.

Питер поднял меч.

– Повтори! И тогда, может быть – может быть! – уйдешь отсюда с яйцами между ног, а не в зубах.

– Лорд Питер, – выдавил Ульфгер сквозь стиснутые зубы.

– Хорошо. Теперь развернись. За тобой должок.

Похоже, Ульфгер утратил дар речи: он просто замотал головой.

Питер чиркнул острием меча по его щеке, слегка надрезав кожу. Ульфгер вздрогнул и сдавленно вскрикнул.

– Если мне придется повторять просьбу, лишишься второго уха.

Ульфгер медленно повернулся к нему спиной.

Питер от души замахнулся и изо всех сил плашмя перетянул его клинком поперек зада. Громкий шлепок эхом раскатился по лесу. Ульфгер взвизгнул. Питер ударил еще и еще. Ребята болезненно морщились при каждом ударе. Ульфгер всхлипнул, качнулся вперед и упал на землю.

Питер склонился к его уху.

– Это – Дьявольский лес, – сказал он. – Мой лес. Еще раз войдешь в него хоть на шаг – загоню этот меч тебе в задницу по самую рукоять, – Питер с оттяжкой пнул Ульфгера пониже спины. – А теперь вон отсюда!

Ульфгер поднялся на ноги и захромал по тропе восвояси. Дьяволы кинулись следом. Завывая, улюлюкая, лая, забрасывая побежденного врага сосновыми шишками и комьями грязи, они проводили его до самого берега Гогги-крик.

Пронзительный щебет над головой вернул Питера из прошлого в настоящее. В воздухе мелькнули зеленые фигурки: феи – сразу три – спрыгнули с ветки и улетели вперед, вдоль тропы.

– Похоже, вести о нашем визите опережают нас, – с иронической усмешкой сказал Таннгност. – Смотри в оба: скоро хозяева выйдут встречать высоких гостей.

Оглядевшись, Питер заметил каменный выступ совсем рядом с тропой.

– Подождем там, наверху, – предложил он. – Эти камни дадут мне хорошую фору, если вдруг потребуется уйти пораньше.

Тролль кивнул, и оба полезли наверх.

– Все будет хорошо, – сказал Таннгност. – Если, конечно, придержишь язык и не станешь злить его. Он не сможет поднять на тебя меч после того, как его собственный отец пожаловал тебе место среди Дивных. Честь обязывает его хотя бы выслушать нас.

– Честь? У Ульфгера нет чести.

– Честь у Ульфгера имеется – во многих отношениях это и есть главная причина его несчастий. Он связан тем, что полагает своим долгом; насколько искажено его понимание долга – уже другой вопрос. Он чтит милости, оказанные его отцом. Но не мне предупреждать тебя об осторожности. Сам знаешь: он был бы рад убить тебя. И если отыщет повод объявить тебя угрозой Авалону или благополучию Владычицы, непременно попробует сделать это.

– Судя по твоим рассказам, он держит Владычицу чуть ли не в плену.

– Питер, ты искажаешь мои слова. Я никогда не говорил такого вздора.

– Ты сказал, что он никого не допускает к ней и не позволяет ей выходить. Когда ты в последний раз видел, чтоб она выходила из убежища?

Огромные мохнатые брови Таннгноста сошлись на переносице.

– Точно не помню. И даже не знаю, выходит ли она оттуда вообще.

– Вот видишь!

– Однако я не верю, что это – козни Ульфгера. Похоже, с гибелью Великого Рогатого погибла и часть Модрон. Я видел ее однажды, мельком, через какое-то время после той великой битвы. Она не узнала меня. Возможно, даже и не видела – смотрела сквозь меня, будто спала с открытыми глазами. А эльфы говорят, что со временем она становится все апатичнее и слабее. К сожалению, она пренебрегает заботой о Тумане, и в нем, как тебе хорошо известно, расплодились слуа. Они питаются им… питаются ею, – тролль помолчал. – Боюсь, если она окончательно утратит волю, Туман исчезнет. И это будет концом для всех нас… – Таннгност собрал в кулак свою длинную бороду и надолго задумался. – Да… так о чем это мы?

– О том, что за осел этот Ульфгер, – улыбнулся Питер.

– Ах, да. Верно. Вот что я хотел сказать. Каковы бы ни были недостатки Ульфгера, ты никогда не должен забывать: он – сын Рогатого. Он, и только он, может надеть Рогатый Шлем и взять в руки Калибурн.

– Но ведь меч сломан.

– Даже сломанный, этот клинок хранит в себе достаточно силы и яда, чтобы помочь нам оттеснить Пожирателей плоти в Туман.

– Но ты никогда не рассказывал мне об этом! Чего же мы ждем? – голос Питера зазвенел от возбуждения. Глаза его загорелись. – Где они его держат? Доберусь и стащу. Да будь у меня этот меч, я справился бы с Пожирателями плоти сам!

– Питер… – Таннгност запыхтел и постучал по лбу мальчика. – Ты хоть когда-нибудь слушаешь меня? Неужели ты проспал все мои уроки? Неужели все жемчужины моей мудрости растрачены на безмозглого глупца? Калибурн был выкован Аваллахом и дарован Рогатому с тем, чтобы тот защищал Авалон вместо него, изгонял чужаков прочь.

– Я знаю, – пробормотал Питер.

– Одно его прикосновение означает смерть. Только те, в ком течет кровь древних династий, могут взять его в руки. И кто из таковых еще с нами?

Питер пожал плечами.

– У тебя на плечах голова или погремушка? – сказал Таннгност. – Ульфгер. Из наследников древних династий не осталось никого, кроме Ульфгера. Даже эльфы не могут коснуться этого меча, не обжегшись. А полукровка вроде тебя… Да ты просто выгоришь изнутри!

Питер помрачнел.

– Питер, нравится тебе это или нет, без Ульфгера не обойтись. Мы должны сделать все, чтобы убедить его присоединиться к нам.

– Ну, одно могу сказать: если ты хоть чуточку полагаешься на него, то это у тебя на плечах не голова, а погремушка. Ульфгер – трус. И все кончится точно так же, как у Русалочьей бухты.

– Нет, он не трус. Просто слишком увяз в прошлом. Ульфгер унаследовал от отца физическую мощь, но не силу воли. Он никак не может подняться над призраком отца. Ведь он не по своей воле остался в стороне от той великой битвы. Отец заставил его дать клятву защищать Владычицу и ее сад, что бы ни случилось. Ульфгер держит эту клятву до сих пор и не оставит Лес Владычицы. Пусть Авалону грозит скорая гибель, он не усомнится, что его долг – оставаться с Владычицей.

Питер издал неприятный смешок.

– Прячется за этим долгом, как за мамкиной юбкой…

– Может, и так, однако…

Питер предостерегающе поднял руку и склонил голову набок.

– Они здесь.

На тропе, на небольшом взгорке, стоял Ульфгер в окружении дюжины эльфов, вооруженных мечами и копьями. Их сильно поношенные кожаные доспехи были окрашены в цвета леса, а Ульфгер до сих пор щеголял в том самом красном с золотом мундире. Мундир успел немного обветшать, но на его груди чернел все тот же герб – рогатая лосиная голова.

– Назойливый тролль, всюду сующий свой нос, и отродье людей, – заговорил Ульфгер. – И ни тому ни другому здесь не рады. Что ж, кара за нарушение границ Леса Владычицы лишь одна… смерть.