С выходом Alive! все изменилось. По ощущениям — как смотреть на закипающую воду, которая вот-вот круто забурлит. У нас так же — вот-вот, и все понесется со страшной скоростью. Публика на концертах — прямо наэлектризована. В 1975 году наши концерты — реально проходили в каком-то религиозном экстазе.

До того момента у нас шел постепенный прогресс, так что я никогда не ставил под сомнение, что в конце концов мы добьемся многого. И несмотря на серьезные финансовые проблемы, масштаб которых я в то время, похоже, недооценивал, я вообще не волновался за то, что из-за слабых продаж альбомов группа распадется. Но с другой стороны, становилось уже все меньше знаменитых групп, с которыми нам можно было бы выступить. Мы бесили хедлайнеров нашим диким шоу, так что возможности наши скукоживались.

И тут вышел Alive! — и нам словно все двери распахнулись. В одну ночь игра поменялась. Внезапно мы стали работать в статусе хедлайнеров на таких огромных площадках, на которых не выступали даже на разогреве. Я поначалу нервничал, поскольку еще не приобрел опыт общения с двадцатью тысячами человек. Но как только понял, как себя вести, то нервы накручивались у публики, а не у меня. Поначалу пришлось учиться взаимодействовать со зрителем в последнем ряду. Я должен был ухитриться аж дотуда донести всю энергию нашего шоу / цирка / религиозного собрания, которой мы так гордились. Чем больше публики — тем труднее твоя работа: все надо умножать на двадцать тысяч. И я чувствовал себя помазанником на такой подвиг.

От меня потребовалось некоторое время проб и ошибок, но вскоре я понял, что могу. Я даже думал, что на самом деле у меня это чертовски хорошо получается.

Разница между человеком, который только что получил лицензию на управление самолета авиалиний, и пилотом с большим стажем в том, что первый умеет управлять самолетом, а второй знает, что делать в любой ситуации. Я быстренько столько часов налетал, что меня уже ничего не беспокоило.

Когда я там вышел на сцену, то реально завелся, увидев, что в зале все тоже возбуждены. Наши зрители всегда стояли на ушах, и мы ликовали вместе с ними. Наша радость соответствовала радости фанатов, а они избавляли меня от неуверенности и неудовлетворенности. Все мировые проблемы — и наши, и их — никуда не денутся, завтра мы снова с ними столкнемся, но сегодня давайте-ка повеселимся!

А еще мы в наш тур пригласили нескольких моих кумиров. Осенью 1975 года нас разогревали и Slade, и Wizzard — группа Роя Вуда из The Move. Группа Роя Вуда создавала некий очень странный вариант «стены звука», придуманный Филом Спектором. Их басист выходил на сцену в роликовых коньках. Группу Wizzard наши фанаты освистали и согнали со сцены. Я потом сказал Рою, какое он колоссальное влияние на меня оказал, но после освистывания он чувствовал себя в таком шоке и даже ничего мне толком не ответил, что меня огорчило. После первого концерта со Slade мы все остановились в Chattanooga Choo Choo Hilton, отеле, в котором, согласно названию, номера — прямо настоящие старинные железнодорожные вагоны, выставленные на путях за основным зданием. Надо сказать, что я всегда был большим фанатом Slade, до такой степени, что моя оклеенная битым зеркалом гитара — это на самом деле идея певца/гитариста Нодди Холдера, который носил зеркальный цилиндр. В общем, я зашел в вагончик Нодди, а он там лежит в совершеннейшем бреду. Так накачался, что ни встать, ни даже сказать что-либо не может. В горизонтальном положении твои идолы уже не кажутся такими гигантами.

У нас выдалось несколько свободных дней, и мы в самой середине всей движухи улетели в Нью-Йорк. Дома в Куинсе я в шкафчике в спальне обнаружил несколько охотничьих ружей.

Просто пока я был в туре, моя девушка Аманда задружилась с какими-то мерзотными типами. Ну, вот они и хранили ружья у нас дома. Молодцы, что. Я-то сам еврейский мальчик из Куинса, я в жизни видел только ружья, из которых по куклам в тире стреляют во время карнавала. Аттракцион такой. У этих ружей еще пуля к стволу веревочкой привязана. А Аманда явно уплывала в какую-то иную жизнь.

Аманда мне проболталась, что как-то ее Джо Намат из клуба ночью подвез домой. Я сразу не придал значения, но потом меня осенило: Джон Намат не будет везти девушку домой только ради того, чтобы поцеловать на крылечке ее в щечку. Нет, я сам лично никогда не врал о своих похождениях во время тура, поскольку я повторял мантру: «Не спрашивай о том, что происходит в турне, если не хочешь узнать правду». Но мне почему-то никогда в голову не приходило, что у нее может быть такое же отношение: не спрашивай меня, что происходит дома, если не хочешь знать правду.

Ну, я ей и сказал, что между нами все кончено, хотя, конечно, получилось половинчатое решение с моей стороны — она все равно присоединилась ко мне, когда я переехал на Манхэттен, сняв квартиру на восточной 52-й улице. Мы с ней никогда не делали вид, что у нас любовь, мы были только приятелями по постели, больше ничего. Но вот пришло время белье сменить.

Новые мои апартаменты располагались в высоком шикарном здании на улице, которая кончалась тупиком у Ист-Ривер. Здание это только что достроили. Когда я выбирал там жилье, мне предложили две квартиры. Одна на двадцать первом этаже за 510 долларов в месяц, вторая — на двадцать шестом этаже, с роскошным видом и за 560 долларов. Несмотря на наш недавний взлет, полтинник баксов ощущался как крупная разница. Я снял на двадцать первом.

Эта новая квартира — материальное доказательство того, что я поднялся. Я поехал в Macy’s и купил там мою первую мебель — большой диван в форме буквы L, обитый зеленым бархатом, а также лампу, большую и круглую, которая свисает со стальной подставки. Очень круто это все выглядело.

Еще одно изменение после успеха Alive! — отели. Мы теперь селились уже не в Holiday Inn’ах, а могли себе позволить «Шератоны». А в «Шератонах» в номерах дают полотенца с вышитой буквой «S». Каждый раз, когда в турне случался перерыв и можно было поехать в Нью-Йорк, я упаковывал эти полотенца в чемодан. Так в моей новой шикарной квартире скоро образовался целый шкаф, набитый полотенцами с монограммами.

Биллу, как только дела наши продвинулись и он смог начать выплачивать свой личный гигантский долг, нравилось смотреть на то, как роскошно мы живем в турне. Мы тоже наслаждались этой жизнью, правда, до тех пор, пока не увидали счета и не стали поумнее. Вот, например, персонал теперь спрашивал нас, какие напитки принести нам в гримерку. Ну, само собой — шампанское, чего еще просить-то?

Это ж так круто — шампанское! Заказывали несколько бутылок этого вина с пузырьками, будучи не в курсе, что его включат в наш счет. Но это было весело, и, кроме того, ну кто ж знает, сколько это все продлится?

Мы, конечно, не были прирожденными бизнесменами. Что бы там ни говорили мифы и легенды, но были мы совершенно зелеными и ничего не знали о том, из чего складывается бюджет турне и как получается итоговая сумма. Мы верили, что люди, окружавшие нас, кристально честны и живут нашими интересами. Годы ушли на то, чтобы разобраться, что к чему, и попытаться по-другому вести дела.

Но, какова бы ни была реальность, в это время я чувствовал мощный приток сил.

Однажды, будучи на пару дней в Нью-Йорке, я поехал на 48-ю улицу купить что-то в музыкальном магазине. Почувствовал странность ситуации: мы прославились почти за одну ночь, но почти никто не узнавал нас без грима. Я спокойно ходил по улицам, заказывал чашечку кофе в кафе, даже в газетных киосках листал музыкальные журналы с группой KISS на обложке. На 48-й улице, конечно, обстояло по-другому. Я выглядел не как все со своими иссиня-черными волосами и уличным вариантом ботинок на семидюймовой платформе, которые я всегда носил. Наверное, там, где столько музыкальных знатоков-фанатиков, люди быстро соображали, что к чему, когда видели парня ростом шесть футов восемь дюймов с россыпью иссиня-черных локонов. Если этот парень не из группы KISS, то, наверное, в город приехал цирк.

Я взял пару упаковок струн, еще чего-то, пошел на кассу. А владелец магазина сказал, что с меня денег не возьмет. Я не понял, в каком смысле. «За наш счет, не парься», — объяснил он.

Ирония от меня не ускользнула.

«Я могу себе это позволить, — сказал я. — Могу оплатить. А ты лучше бесплатно что-нибудь отдай тому парню, которому это на самом деле нужно».