Глава 12. Под землей
Вася почти не преувеличивал, сказав, что через пятнадцать минут после звонка мы будем уже в пути. Пусть прошло не пятнадцать минут, а чуть больше, но через полчаса мы уже мчались вслед за его «уазиком» по направлению к Симферополю. Меня устраивало, что человека, который должен был перегнать наш «Фольксваген», Вася взял в свою машину, и мы могли разговаривать по дороге, не прибегая к иносказательному языку.
Сначала я рассказал о визите генерала Льва, умолчав пока о своих мыслях по поводу его искренности. Сначала я хотел узнать, что думает о своей встрече Боря. Вот что мы услышали от него.
Человек, поджидавший Борю на пороге синагоги, выглядел почти карикатурно. В жаркий крымский вечер на нем был длиннополый лапсердак, а на голове — широкополая черная шляпа, из-под которой свисали длинные пейсы. Но когда он назвал Борю подполковником Кацнельсоном, сам представился генералом Службы и сказал еще несколько слов, которые не мог произнести непричастный к Службе человек, Боре сразу расхотелось смеяться.
Скорее всего, израильский генерал намекнул моему другу, что ему известно имя, скрываемое под псевдонимом Амнон Ховарский, догадался я, но промолчал, не желая смущать Борю перед товарищами.
В принципе, Ицхак Голдмейер поведал ему то же самое, что я слышал от Льва Адамовича. С той лишь разницей, что, напирая на национальное самосознание и оказывая на Борю немилосердное давление, израильский генерал приказал ему доложить о месте, где спрятана Золотая книга раньше, чем Кубанский сообщит об этом своему генералу. Была в этом деле еще одна странность. Боря, так же как и я, нашел в себе силы сопротивляться столь мощному давлению, хотя был абсолютно уверен, что еще вчера не смог бы этого сделать и Голдмейер при желании мог заставить его ползать у себя в ногах. А сегодня он не только сопротивлялся, но и ясно осознавал в течение всего разговора, что пришлый генерал морочит ему голову. Главный вывод, который он сделал по дороге от синагоги к дому: в верхах Службы идет подковерная борьба за Золотую книгу.
— Получается, — выслушав нас, мрачно сказал Павел, — что мы всю жизнь служили подлецам, которые сознательно обманывают нас? И кто может поручиться, что не обманывали раньше?
— Положим, что служим мы не генералам, — возразил я. — Вспомни, до сегодняшнего дня мы их знать не знали…
— А кому тогда? — поддержал друга Мишка.
— Не знаю… может быть, будущему! — Я не стал произносить слово «человечество», посчитав, что в этой ситуации оно будет звучать слишком высокопарно.
— Не занимайтесь ерундой! — вернул нас Боря к неприглядной действительности. — Нашли время выяснять, кто кому служил! Есть вопросы поважнее. Надо выяснить, что происходит в верхах Службы, кто такой этот загадочный дезертир, действительно ли он украл Золотую книгу и что в ней есть такого, что генералы готовы биться за нее до последней капли нашей крови? Не думаю, что они гоняются за ней как за реликвией, представляющей только лишь историческую ценность. Нет, тут просматривается какой-то другой интерес… Вот только не могу решить для себя, нахожусь ли я все еще на Службе или уже ушел с нее по собственному желанию?
— Давайте лучше считать, что мы взяли бессрочный отпуск без содержания, — предложил я. — Нельзя ведь так сразу рвать по живому! Что ни говори, а Служба — это наша жизнь…
И снова все согласились со мной. Но вопросы все равно оставались.
— Какой тогда смысл во всех этих прятках? — спросил Митя-Мустафа. — Если Служба или дезертир не смогут найти нас в пещерах, то мы можем сидеть в них до бесконечности, так ничего и не узнав. А если найдут, то зачем прятаться?
— Во-первых, — сказал Боря, почесав затылок, — нам нужно время, чтобы хорошенько все обдумать. А во-вторых, когда кто-то к нам проникнет, мы сможем без помех взять его в оборот…
— И кем бы он ни был, — подхватил я, — мы вытрясем из него все! Мне надоело быть безмозглой игрушкой в чьих-то руках.
Объехав Симферополь с севера, Вася взял курс на Алушту, от нее свернул на Судак и, проехав километров двадцать пять — тридцать, остановил машину в дорожном кармане. Слева от дороги высились горы, а справа слышался плеск волн, но самого моря в темноте не было видно.
— Все, приехали! — сообщил Василий. — Дальше пешком.
Он приказал своему человеку, лица которого мы так и не увидели в темноте, стеречь машины, и мы тронулись в путь, лежащий вверх, в горы. Наш проводник выдал всем по электрическому фонарю, но все равно мы, чертыхаясь вполголоса, поминутно спотыкались на наклонной горной тропинке. Один Вася шел спокойно, ни разу не оступившись. Думаю, что от переломов и вывихов нас спасла только наша развитая интуиция.
Слава богу, скоро начало светать, идти стало значительно легче, и к финишу мы каким-то чудом подошли целыми и невредимыми. Нашей целью оказалась щель в скале, под которой плескалось море. Щель была узкой, в ней с трудом разошлись бы два человека. Пройдя по ней метров двадцать, мы оказались в тупике, на небольшой площадке, окруженной трещиноватыми каменными стенами.
— Что, здесь мы будем прятаться? — с сомнением спросил Мишка.
— За кого ты меня принимаешь? — усмехнулся Вася, просунул руку в одну из трещин и извлек оттуда большой заржавленный лом. — Я знаю волшебное слово, вроде «Сим-сим, откройся!». Только надо еще и силу приложить.
Он вложил лом в широкую трещину и нажал на него с такой силой, что на лбу вздулись жилы. Мишка первый сообразил, что Васе надо помочь, подскочил и тоже налег на лом. Неожиданно огромный камень подался вперед, и трещина расширилась сантиметров до сорока.
— Отпускай! — крикнул Вася, и Мишка послушно отпустил лом. Камень вернулся на место и даже выступил немного за стену.
— Давай враскачку! — приказал Вася, и они снова нажали. Десяток движений, и камень уже медленно раскачивался, как огромный маятник, открывая между колебаниями ведущий в глубину скалы черный проход шириной не меньше метра. Правда, открытым проход оставался не больше двух секунд.
— Успеете запрыгнуть? — продолжая орудовать ломом и оттого тяжело дыша, спросил Вася. — Главное, не бояться… Но кто замешкается — раздавит!
Как старший группы, я прыгнул первым, и камень даже не коснулся моей одежды. За мной последовали остальные, и последним в пещеру запрыгнул Вася. Изнутри я увидел, что запирающий проход камень имеет форму матрешки, поэтому-то он и раскачивался, не падая. Колебания быстро затихли, и проход закрылся.
— Вот это дверца! — уважительно сказал Мишка. — Сплошная акробатика! Как вы только нашли такой проход?
— Да уж нашли, — хмыкнул Вася, не вдаваясь в объяснения.
Мы включили фонари и, выстроившись в колонну по одному, двинулись вслед за нашим проводником в глубину нависавшей над морем горы. Довольно долго мы шли по узкому коридору явно природного происхождения. Потом на стенах стали встречаться следы обработки инструментом, а еще через несколько десятков метров впереди забрезжил свет, и мы оказались перед сводчатой аркой, без всякого сомнения, высеченной в камне человеческими руками. По периметру арку окружала искусная резьба, а венчал ее барельеф в виде четырехконечного креста, тоже изукрашенного каменным орнаментом.
Мы прошли через арку и оказались в прямоугольном сводчатом помещении с внушительными, вытесанными из монолитной скалы колоннами и каменным алтарем. Свет в храм проникал через небольшой проем в стене напротив алтаря. Мы стояли как завороженные, разглядывая покрытые великолепной резьбой стены. Сколько поколений неизвестных мастеров трудились над ними?
— Самая красота здесь ровно в полдень, — пояснил Вася. — В двенадцать часов солнечные лучи падают прямо на алтарь. А само окно совершенно неразличимо снаружи. В крайнем случае, им можно воспользоваться как запасным выходом. Для этого имеется длинная веревка и альпинистское снаряжение для спуска. И еще — это единственное место во всей пещере, где работает телефон. Так что если понадобится выйти на связь, то сделать это можно только отсюда. Но лучше я сам буду звонить вам. Давайте договоримся: вы каждый день три раза — в восемь утра, ровно в полдень и в двадцать ноль-ноль — будете подходить сюда и ждать моего звонка.
Согласно кивнув, я подошел к «окну» и выглянул наружу. Далеко внизу волны, пенясь, разбивались об отвесный берег. Панорама была настолько красивой, что оставалось только пожалеть — почему я не художник?
— Мы будем жить в храме? — почему-то насупился Павел.
— Ну что ты! — рассмеялся Вася. — Конечно нет! Это святое место. Пошли дальше.
Он провел нас к проходу, что скрывался за одной из боковых колонн, и мы пошли по хорошо освещенному коридору. Свет проникал сюда через множество мелких отверстий и трещин в стене. Вскоре мы дошли до места, где коридор расширялся, образовывая небольшой зал. Вдоль стены стоял внушительный штабель деревянных ящиков, окрашенных в темно-зеленый цвет. Насколько я знал, в таких ящиках хранится оружие. И не ошибся.
— Здесь есть все! — гордо сказал Вася. — Пистолеты, автоматы, пулеметы, гранаты, мины. Вот тут патроны. Если возникнет необходимость, используйте хоть все, мы потом пополним закладку. Дай бог, конечно, чтобы до этого не дошло, но чем черт не шутит…
Я подошел к штабелю и прочитал маркировку. Да, это вам не вооружение времен Второй мировой. Сложенное в ящиках оружие было самых современных образцов.
— Вася, — тихо спросил я. — Зачем вам все это?
— Дядя Володя, — ответил он так же тихо, — неужели ты думаешь, что мы попрячемся по углам и будем трусливо смотреть, как недобитые бандеровцы отдают натовцам наш Крым?
— Похоже, ты не слишком дружишь с законом? — спросил я, вытащив из верхнего ящика автомат с непривычно толстым стволом. Это был бесшумный «Вал», состоящий на вооружении у подразделений спецназа. — Я не говорю, что это плохо. Не говорю, что это хорошо. Я просто констатирую факт.
— Можно ведь поставить вопрос и по-другому, — улыбнулся Вася. — Почему закон не дружит со мной? Законы принимает государство, и делает это без моего участия. Я никогда не ставил государство выше себя и считаю, что оно должно уважать меня как личность. Так же, как любого жителя страны. А раз оно этого не делает, то я считаю себя вправе не уважать его законы. Вообще, на эту тему можно спорить до бесконечности, а у нас, ты уж извини, дядя Володя, нет для этого времени.
В его голосе звучала такая уверенность в своей правоте, что я не стал больше задавать вопросов. Тем более что сам далеко не всегда действовал строго по закону. Зато вопросы возникли у Мишки.
— Вася, — спросил он, — и вы все это сюда затащили втроем?
— Да, — ответил мой крестник так спокойно, будто проделать такую работу было легко и просто.
— А как же вы протаскивали ящики через проход? — не унимался Мишка. — Там хотя бы самому успеть проскочить!
— Ломиком мы пользуемся, когда быстро надо пройти, — ответил Вася, посмотрев на Мишку с некоторым даже сожалением. — А ведь можно и домкратом подпереть…
Мишке стало стыдно, и он надолго замолчал.
Продемонстрировав арсенал, Вася показал нам жилые кельи. Это были темные помещения без окон, но в каждой стояла заправленная керосиновая лампа «летучая мышь». На каменных помостах лежали матрасы, подушки и одеяла. Воздух был свежим — в пещере чувствовалась хорошая естественная вентиляция.
— В помещениях, где есть окна, лампы по ночам не зажигайте, — предупредил Вася. — Свет далеко виден с моря. А здесь — сколько угодно.
Потом он провел нас по камерам, где хранился запас продовольствия, корейские керосиновые печки, к ним запас керосина в канистрах и много других полезных вещей, необходимых для длительной жизни в подземелье. В одном из коридоров журчала вода — вытекая тонкой струйкой из желоба в стене, она убегала в небольшую трещину в полу. Воды было немного, но вполне достаточно для удовлетворения всех наших жизненных потребностей.
Из рукотворных коридоров расходилось множество узких лазов и щелей. В некоторые из них с трудом пролезла бы и кошка, но были и такие, в которые свободно прошел бы человек.
— В эти ходы лучше не соваться, — заметив мой взгляд, сказал Вася. — Ни один из них не выходит на поверхность, проверено. Зато все они запутаны в такой лабиринт, что, если заплутаешь, долго искать придется.
Опасность заблудиться нам никогда не грозила. Во всяком случае, я, один раз пройдя любой лабиринт, навсегда запомнил бы все повороты и легко нашел выход. Каким бы запутанным этот лабиринт ни был. Но все-таки я прислушался к Васиным словам.
Еще он показал нам простую, но надежную систему тревожной сигнализации. От входного камня-маятника к жилым кельям была протянута тонкая, но прочная стальная проволока, на конце которой висели несколько пустых консервных банок. Как только камень начинал раскачиваться, в нашем жилище раздавался такой грохот, что проснулся бы и мертвый.
Проведя с нами больше трех часов, Вася стал собираться.
— Что делать с вашим «Фольксвагеном»? — спросил он, когда мы проводили его до входа.
— Лучше всего разобрать и продать по запчастям, — ответил я. — Чтобы концов не нашли.
— Жалко! — покачал головой Вася. — У меня есть другой вариант. Имеются специально обученные люди, которые за одну ночь перебьют все номера и сделают новые документы. Машина-то хорошая, может еще послужить.
— Хорошо, — согласился я. — Делай, как тебе удобнее.
— Потом еще спасибо скажете! — улыбнулся он и взялся за лом.
Но Мишка не позволил ему самому открывать «дверь». Забрав лом, он несколькими мощными движениями раскачал камень, и Василий выпрыгнул наружу. Мы остались одни.