Щелкнул замок входной двери, и в квартире стало тихо. Боря удобно устроился в старом потертом кресле и выжидающе смотрел на меня. Но у меня вдруг словно отнялся язык. Только минуту назад я испытывал острое желание поделиться с кем-то своими тревогами и выбрал для этого Борю. И неожиданно передумал. Мне пришло в голову, что если выдам кому-то, пусть даже близкому другу, нашу с Катей тайну, это будет не просто непоправимой ошибкой. Это будет предательством. Я молчал, не зная, что сказать. Молчал и Боря, глядя мне прямо в глаза. Мне вдруг показалось, что он читает мои мысли.

— Ну? — он первым нарушил молчание. — Кажется, ты хотел мне что-то рассказать?

— Рассказать? — переспросил я, пряча глаза. — Нет, просто я хотел посмотреть, что ты скачал с назаровского компа. А тебя оставил, чтобы ты объяснял, если что будет непонятно.

Я вставил флешку в свой ноутбук, и мы принялись за дело. Время от времени я задавал Кацнельсону вопросы, и он по возможности разъяснял мне непонятные моменты. Выглядел Боря, как всегда, невозмутимо, но боковым зрением я несколько раз перехватил странные взгляды, которые он бросал на меня. Похоже, обмануть его мне не удалось. Мне было стыдно, но я ничего не мог поделать. Я должен был увидеть своего сына…

Мишка заявился ближе к вечеру, а вслед за ним с коротким промежутком в дверь позвонили Павел и Митя-Мустафа. Оба с порога доложили — все спокойно, ничего подозрительного не обнаружено. Мишка плюхнулся в кресло, вытянув ноги на полкомнаты, и довольно сказал:

— Завтра в одиннадцать часов Григорий Иванович ждет вас. Пробиться к нему оказалось нелегко, зато потом пошло как по маслу. Видный мужчина и собеседник приятный. Мне даже не пришлось давить на него. — (Слово «давить» в нашем лексиконе означало применять особые методы ведения беседы.) — Я представился сотрудником милиции и спросил, знаком ли он с доктором Назаровым. Он не стал скрывать, что ждал гостя из Новосибирска еще в конце июля, но тот почему-то не приехал. Тогда я сообщил ему о гибели Назарова и договорился, что завтра его посетит следователь, ведущий это дело. Григорий Иванович так огорчился, что даже не спросил у меня документы. Вот вроде и все.

— Молодец, хорошо поработал! — похвалил я Мишку. — А теперь все свободны, кроме нас с Борей. Мы садимся за компьютер и читаем все, что найдем в Сети про нанотехнологии. Я не хочу, беседуя с профессором, выглядеть полным придурком.

— А кем еще должен выглядеть милицейский следователь, беседуя с доктором наук? — засмеялся Мишка. — Смотри, будешь выглядеть слишком умным, он поймет, что ты не мент.

— Ничего, — сказал я, — если он что-то заподозрит, мы его убедим, предъявим документы. Зато чем больше мы будем знать, тем легче будет с ним разговаривать.

— Так я же не против! — согласился Мишка, скорчил плутовскую рожу и взмолился: — Шеф, отпусти на ночь, а? Гадом буду, к утру как штык!

— Ладно, иди уже, герой-любовник, — махнул я рукой.

Мишка моментально испарился, а мы с Борей, обосновавшись в дальней комнате, засели за ноутбуки.

Набрав в «Яндексе» слово «нанотехнологии», я схватился за голову. Комп выдал по этой теме такое количество сайтов, что, открыв первый из них, я подумал — ночи нам явно не хватит. Но вскоре втянулся в процесс, и дело пошло быстрее. Не читая, я лихо отбрасывал те статьи, в которых речь шла о создании сверхпрочных красок, о применении нанотехнологий в производстве строительных материалов и прочей, не относящейся к нашему делу лабуде. Кто-то умудрился присобачить приставку «нано» даже к миниатюрному индийскому автомобильчику. Только за то, что он был маленький…

Многие сайты и вовсе не имели никакого отношения к обозначенной теме. Их авторы просто использовали модное, или, как это сейчас называют, брендовое, слово где ни попадя. Все это я пропускал, вылавливая те страницы, которые имели хоть какое-то отношение к медицине или биологии. Таких оказалось не слишком много, и я внимательно знакомился с ними. Но проштудировав с десяток статей, я вдруг понял, что ни черта не понял. То есть мне было понятно, что речь идет о чем-то сверхминиатюрном, но как это работает и к чему приведет применение указанных технологий, было совершенно не ясно. А это могло означать только одно: авторы статей сами ничего не соображают в том, о чем пишут…

Я решил обменяться мнениями с Борей, и оказалось, что он пришел к такому же выводу. Но все-таки мы продолжили сражаться с темой и делали это до самого утра.

Утром мы с Борей сели в «Жигули» и отправились на встречу с Григорием Ивановичем Нечипоренко. Чтобы не создавать себе лишних проблем, российские номера мы поменяли на украинские, которые кто-то предусмотрительный оставил для нас в багажнике. Мишка толково описал нам дорогу, и мы, ни разу не заплутав, довольно быстро нашли спрятавшееся в большом лесопарке неприметное двухэтажное здание с табличкой на украинском языке, сообщающей, что перед вами не что иное, как принадлежавший министерству здравоохранения Украины НИИ № 4.

— Милиция!

Мы «предъявили» вахтеру, серьезному мужчине средних лет, пиджак у которого с левой стороны был оттопырен явно не бумажником, «служебные удостоверения», но вместо того, чтобы открыть перед нами турникет, он поднял телефонную трубку и доложил:

— Григорий Иванович, к вам двое из милиции. Спуститесь?

Положил трубку и, обращаясь к нам, бесстрастно произнес:

— Придется немного подождать, — после чего, казалось, потерял к нам всякий интерес. Но время от времени бросал на нас бдительные взгляды.

Что-то не похоже на простое медицинское заведение, подумал я. Посмотрел на Борю и по его скептическому виду понял, что он разделяет мои сомнения. Вспомнив Мишкины слова — «пробиться к нему было нелегко», я решил, вернувшись домой, вставить ему фитиль — почему не рассказал подробно? Правда, я ведь и не спрашивал…

Через несколько минут по лестнице спустился крупный импозантный мужчина, голову которого украшала густая шевелюра не просто седых, а ослепительно-белых волос, в котором по описанию мы сразу узнали Григория Ивановича Нечипоренко.

— Открывайте! — бросил он вахтеру, кивком поздоровался с нами, сделал приглашающий жест и, не оборачиваясь, стал подниматься по лестнице. Щелкнул замок турникета, и мы зашагали вслед за Нечипоренко.

На площадке второго этажа мы уперлись в стальную дверь, над которой была установлена камера видеонаблюдения. Наш провожатый нажал кнопку, щелкнул замок, и мы вошли в хорошо освещенный коридор. Сразу за дверью стоял стол, а за ним сидел еще один охранник в таком же неприметном сером костюме, как и вахтер с первого этажа. Только этот был значительно габаритнее и выглядел еще бдительнее своего коллеги, насколько это было возможно.

Пройдя по коридору, Нечипоренко открыл дверь с табличкой «Приемная», и мы вошли в скромную комнату, где за компьютером восседала важного вида немолодая дама, величественно кивнувшая в ответ на наше приветствие. Миновав ее, мы оказались в просторном кабинете с огромным количеством книг в шкафах. Стены были увешаны портретами каких-то незнакомых мне людей, скорее всего, ученых знаменитостей. Григорий Иванович указал нам на стулья за длинным столом для совещаний, а сам уселся не на директорское место, а напротив нас.

— Давайте постараемся уложиться в пятьдесят минут. — Он посмотрел на часы. — Извините, но день у меня распланирован, и не хотелось бы выбиваться из графика.

— Надеюсь, мы успеем даже быстрее, — вежливо сказал я. — Если, конечно, не будем отвлекаться.

— Правильный подход! — согласился Нечипоренко, нажал кнопку и сказал: — Софья Леонидовна, будьте добры, ко мне — никого!

— Хорошо, Григорий Иванович, — раздалось в ответ из динамика.

Внешний вид и манера разговора Григория Ивановича располагали к себе, и я подумал — его подчиненным должно легко работаться с таким руководителем, им можно позавидовать.

— Итак. — Нечипоренко положил руки на стол и заглянул мне в глаза. У него были широкие и крепкие, но выглядевшие необычайно аристократичными ладони, а во взгляде темно-синих глаз угадывался сильный характер. — Что вы хотели от меня услышать, молодые люди?

— Для вас не секрет, что мы расследуем дело о происшедшем на территории Украины убийстве российского ученого Назарова, — сказал я, не пряча взгляда. — Меня зовут Владимир Николаевич Кубанский, а это мой коллега, подполковник Борис Моисеевич Кацнельсон.

Нечипоренко с нескрываемым интересом посмотрел на моего спутника. Теперь, когда большинство Бориных соплеменников покинули пределы бывшей Российской империи, еврей в офицерских погонах выглядел даже большей диковинкой, чем при советской власти. Подполковник Кацнельсон сделал вид, что не заметил этого взгляда, и невозмутимо наклонил голову.

— Выяснено, что Назаров ехал в Харьков для встречи с вами, — продолжил я, игнорируя их безмолвный диалог. — Разумеется, мы ни в чем вас не подозреваем, но в нашу обязанность входит проверка всех версий. Одна из них — кто-то очень не хотел, чтобы Назаров встретился с вами. Поэтому мы хотели бы выяснить, зачем он ехал к вам, о чем хотел с вами поговорить.

Мы с Борей заранее договорились, что не будем давить на собеседника, пока не заметим неискренности с его стороны.

— Я попытаюсь ответить, — произнес Нечипоренко с едва уловимым оттенком скепсиса в голосе, но желания обмануть нас я пока не заметил. — Хотя это очень сложный, узкоспециальный вопрос. Чтобы разобраться в нем, нужна соответствующая подготовка…

— А вы попробуйте упростить, насколько это возможно, — предложил я. — Представьте, будто даете интервью корреспонденту популярного журнала.

— Хорошо, я попробую, — ответил он, одобрительно посмотрев на меня. Во всяком случае, мне так показалось. — Хотя не знаю, имею ли право рассказывать вам об этом.

Значит, придется давить, подумал я. А ведь не хотелось…

— Но, впрочем, и скрывать я это не хочу, — казалось, Нечипоренко прочитал мои мысли. — Просто очень уж грязное дело…

— Если вопрос в секретности, — подбодрил я его, — то у нас есть кое-какие допуски.

— Плевать я хотел на эти секреты! — с неожиданной горячностью чуть ли не выкрикнул ученый, что совсем не вязалось с его величественным обликом. — Надоело! Даже мои работы по передаче наследственных качеств и те засекретили! Впрочем, это к делу не относится…

— Не буду спорить. — Я попытался как можно мягче вернуть разговор к интересующей нас теме. — Но вы сами ограничили время встречи.

— Да, извините, — успокоился он. — Просто накипело. А что насчет Назарова… Он занимается, то есть занимался разработкой метода борьбы с раком при помощи введенных в организм искусственно созданных миниатюрных роботов…

— Нанотехнологии? — спросил я, чем снова вызвал неожиданно гневную реакцию ученого.

— Ненавижу это слово! — воскликнул он. — Девяносто девять человек из ста, занимающихся тем, что они называют нанотехнологиями, получающих на их разработку огромные деньги, не смогут объяснить вам, что это такое. И меньше всего их заботит, к чему могут привести эти исследования.

— А оставшийся процент? — спросил Боря.

— Это особый случай, — ответил Нечипоренко. — Для сравнения могу сказать: некоторые из физиков, создавших атомную бомбу, предполагали, что ее взрыв может положить начало неуправляемой цепной ядерной реакции всего вещества на земле. Но даже не подумали остановить испытания. Потом они говорили — какая великолепная физика! Мир стоял на пороге уничтожения, а их ничего не интересовало, кроме физики!

Если так будет продолжаться дальше, понял я, то за отведенное время мы с Борей ничего не узнаем.

— Это имеет отношение к нашему случаю? — спросил я.

— Самое прямое! — Горячность куда-то ушла, и перед нами снова был прежний величественный профессор. — В тех, кто заказал Назарову эти исследования, не осталось ничего человеческого. Они хотят лишить нас будущего! Назаров понял это, но уже поздно…

— А он ничего не упоминал о заказчиках? — невзначай спросил я и чуть-чуть нажал на профессора. Ровно настолько, чтобы ему не хотелось что-то скрывать от нас. Если бы я знал, что из этого получится!

— Молодые люди! — Лицо ученого изменилось, будто он натянул официальную маску. — Спецслужбы какой страны вы представляете? России? Украины? Или какой-нибудь еще? Будьте так любезны, покажите ваши документы.

— Пожалуйста! — не стал возражать я и протянул ему свои водительские права, вместо которых он должен был увидеть удостоверение следователя Харьковского УВД.

— Вы издеваетесь? — вдруг спросил Нечипоренко. — Не пытайтесь меня гипнотизировать, я умею делать это не хуже вас!

Я бросил быстрый взгляд на Борю и увидел на его лице растерянность, чего за ним никогда не водилось. В это время раздалась бодрая мелодия футбольного марша. Это подал голос мой мобильник. Звонил Павел.

— Простите, — попросил я Григория Ивановича и нажал кнопку ответа. Павел, Мишка и Митя-Мустафа вели наблюдение за подходами к зданию и имели приказ звонить только в самом крайнем случае.

— Володя! — услышал я из трубки встревоженный голос Павла. — Здание окружают спецназовцы. Их слишком много, целых три автобуса, мы ничего не сможем сделать…

Что-то зазвенело, и из большого окна на пол посыпались осколки стекла. От головы Нечипоренко во все стороны разлетелись темно-красные брызги, и он грузно осел на пол.

— Володя, они вошли в здание! Вы не успеете… — кричал в трубку Павел.

Распахнулась дверь, и кабинет наполнился одетыми в черную форму вооруженными людьми в закрывающих лица масках. Из моей руки моментально выбили телефон.

— На пол! На пол ложись! — крики перемежались густым матом. — Руки за голову, б…! Лежать! Лежать!

Против такого количества людей с автоматами мы были бессильны, поэтому послушно улеглись на пол.

— Шо, москалику, дойгрався? — услышал я издевательский голос. — Мало тоби своей кацапщини, так приихав к нам воду мутить?

Что-то холодное уперлось мне в затылок, а ладонь левой руки, которую я не успел заложить за голову, оказалась придавленной к полу огромным ботинком. Это было больно.

— Эх, как бы я тоби зараз башку разнес! — услышал я мечтательный голос.

По интонации я понял, что спецназовец на самом деле с удовольствием разрядил бы мне в голову рожок автомата. Но это было не главное. По ломящей боли в висках я определил близкое присутствие врага…