После визита в медицинский кабинет наша жизнь разделилась на этапы «до коррекции» и «после коррекции». В первый же день второго этапа командир вывалил на нас столько тайн и секретов, что наши головы пошли кругом. Чтобы не заниматься пересказом, приведу текст лекции, прочитанной нам Радзивиллом. Хотя я не вел никаких конспектов, лекция запомнилась с первого до последнего слова. У меня всегда была хорошая память, но после коррекции она стала, кажется, бездонной. Я и сейчас при желании могу со всеми подробностями вспомнить любой день своей жизни.

Итак, вот что рассказал нам командир.

Свою историю Служба ведет с середины семнадцатого века, и отцом-основателем ее считается член ордена иезуитов Франциск Орландо. Настоящее его имя было Франтишек Орловский. Родился он в Полоцке, учился и вступил в орден в Варшаве, но, испытывая непреодолимую тягу ко всему новому и неизведанному, испросил высочайшего соизволения и, получив его, уехал в Южную Америку. К этому времени там, на территориях, прилегающих к устью реки Параны, процветало государство, управляемое иезуитами и практически не подконтрольное испанским колониальным властям. Иезуиты сумели защитить местное население от работорговцев, с которыми не могли справиться даже испанские правительственные войска. Для этого они приучили индейцев к оседлому образу жизни и даже добились права вооружить их огнестрельным оружием, хотя по всей Южной Америке на это был наложен абсолютный запрет.

Именно туда, в одно из селений, называемых редукциями, и попал Франтишек Орловский, превратившийся во Франциска Орландо. Поселение располагалось на самом отшибе иезуитского государства, прилепившись к самым склонам величественных Анд. На несколько сотен индейцев гуарани там приходилось два стоящих во главе редукции патера-иезуита, и на место младшего из них, который тяжело заболел и вынужден был покинуть Новый Свет, был назначен падре Франциск.

Теперь стоит подробнее остановиться на личности Орловского. Сложись обстоятельства по-другому, его имя могло бы прогреметь в мировой истории на уровне того же, скажем, Леонардо да Винчи. Франциск добивался поразительных успехов в любом деле, за которое бы ни взялся. Он был несомненным гением, но жизнь повернулась так, что память о нем осталась только в истории Службы. Зато тут он сполна получил все причитающиеся ему почести.

Франтишек обладал невероятными лингвистическими способностями и к приезду в Парагвай владел не меньше чем полутора десятками европейских языков. А вскоре после поселения в редукции он научился разговаривать с местными индейцами так, что они принимали его за своего. Если прибавить к этому его незаурядные познания в медицине, то нет ничего удивительного, что гуарани стали буквально боготворить молодого патера.

Старший из иезуитов, падре Луис, посвящал все свое время исполнению обязанностей священника, а падре Франциск руководил всеми хозяйственными делами редукции и врачевал население. Несмотря на множество хлопот, подталкиваемый неистощимой любознательностью, он находил время на изучение истории страны, изобилующей множеством тайн. И однажды судьба подарила ему то, что определило не только его дальнейшую судьбу, но и, без преувеличения, тайную историю человечества.

Однажды падре Франциску удалось спасти от смерти заболевшего сына одного из индейцев. Это было ему не впервой, но тут отцом мальчика оказался потомок древнего рода жрецов, который, несмотря на святое крещение, упорно продолжал хранить тайны своего сословия. Преисполненный благодарности к молодому патеру — ведь тот смог сделать то, что не удалось ему самому, вооруженному древними индейскими методами врачевания, — он отвел патера в горы и показал священную пещеру, секрет которой был завещан ему предками. Он никогда не сделал бы этого, если бы не был уверен, что падре Франциска не волнуют ни золото, ни серебро, а интересуют его лишь новые знания.

Потомок жрецов оказался прав. Чудесные изделия из драгоценных металлов, которых было немало в пещере, заинтересовали падре только как свидетельство высочайшего мастерства древних умельцев. Зато увидев Золотую книгу и услышав рассказ индейца, он понял, что нашел настоящее сокровище.

Книга оказалась золотой и в прямом, и в переносном смысле. Ее страницы были сделаны из тонких золотых листов с выдавленными на них знаками неизвестного алфавита. Индеец задал падре несколько ритуальных вопросов и, получив на них ответы, торжественно заявил, что отныне книга принадлежит ему. После этого Франциск с позволения жреца вынес книгу из пещеры и перенес в редукцию, где втайне от падре Луиса занялся ее расшифровкой. Трудно сказать, хватило бы на прочтение книги лет его жизни, если бы индеец не хранил в памяти передающееся жрецами из поколения в поколение содержание первой страницы, которое и послужило ключом для расшифровки остального текста.

На полный перевод книги Франциску понадобилось два года, что лишний раз свидетельствует о его гениальности. Уже в конце двадцатого века специалисты Службы проанализировали текст и пришли к выводу, что группе профессиональных дешифровщиков, даже вооруженных компьютерной техникой, понадобилось бы на это не меньше десяти лет непрерывной работы. А падре Франциск совмещал этот труд с каждодневными хозяйственными хлопотами…

Прочитав книгу от первой до последней строки, падре, которому едва исполнилось двадцать восемь лет, понял, что его судьба предопределена в незапамятные времена таинственным автором. О себе автор не сообщал почти ничего, кроме того, что написал эту книгу, будучи одним из последних людей погибшей цивилизации, владевшей миром сотни тысяч лет.

Франциск изучил текст и понял, что жрец не случайно передал сокровище предков именно ему. Закончив работу над книгой, автор спрятал ее в надежном месте и завещал своим стремительно дичавшим сородичам свято хранить ее и отдать только тому человеку, который будет соответствовать определенным требованиям. Человек, показавшийся жрецу — хранителю книги достойным, должен был правильно ответить на несколько определенных вопросов и только после этого мог получить доступ к священному тексту. К семнадцатому веку от Рождества Христова жрецы давно уже не понимали смысла завещания, но из поколения в поколение продолжали хранить в памяти ключ к тексту, содержащийся в переводе его первой страницы. Пока, наконец, судьба не привела к реликвии достойного наследника.

Уникальность ситуации заключалась в том, что автор Золотой книги был гением и написал ее так, что понять ее и воспользоваться данными в ней указаниями мог только человек, обладающий необходимыми для этого свойствами. Иными словами, тоже гений.

— Я не буду сейчас приводить вам подробности из текста книги, — прервал командир на минуту свою лекцию. — Можете обижаться, но сейчас, на вашем уровне подготовки, вы все равно ничего в них не поймете. Да что говорить, я и сам их не понимаю. А тот, кто понимает, попадает в руководство Службы. Такой шанс в свое время дается каждому из нас. Когда вы усвоите достаточно знаний и руководство сочтет вас достойными, вас могут допустить к полному тексту Золотой книги, и кто знает, может быть, кто-то из вас еще успеет покомандовать мной. Сейчас я изложу вам только ее краткое содержание.

Тут он обвел нас скептическим взглядом, судя по которому сам он не был отнесен к числу достойных, и продолжил лекцию.

Итак, Автор (назовем его так) был последним представителем погибшей цивилизации, сохранившим ее знания и попытавшимся передать их потомкам, когда они или хотя бы их отдельные представители достигнут определенного уровня духовного развития. Именно духовного, потому что технический прогресс не имел ровно никакого значения, разве что чисто прикладное. Описанный в книге мир был настоящим золотым веком человечества. Это была цивилизация, основанная не на технике, а на том, что наши современники назвали бы магией. Но на самом деле в этом не было ничего сверхъестественного. Люди золотого века владели телекинезом, телепортацией и другими дарами Создателя этого мира так же привычно, как современные люди владеют своими пятью чувствами.

Люди этого счастливого мира доживали до почтенного возраста, не зная болезней, до самой смерти оставались полны сил, а когда приходил срок, с достоинством отходили в мир иной. Жили они в полном согласии с собой и природой, и казалось, ничто и никогда не сможет разрушить эту гармонию. Но все-таки их мир был разрушен. И причиной того оказались сами люди. Можно сказать, что погубило их собственное неумеренное любопытство. За тысячи лет их науки развились настолько, что для них почти не оставалось тайн на земле и на небе. К этому времени они знали, что одновременно с их миром, рядом с ним существует множество других миров, отделенных друг от друга невидимыми, но непреодолимыми перегородками. Но однажды люди вплотную подошли к тому, чтобы проникнуть сквозь одну из этих стен.

Большинство населения было против нарушения незыблемых законов мироздания — иначе для чего Создателю понадобилось воздвигать непроницаемую границу между мирами? Но нашлась горстка любопытствующих (интересно, что слово «ученые» ни разу не встречается в тексте; скорее всего, оно отсутствовало в языке древних), которым удалось, объединив мысленные усилия, высвободить из космоса колоссальную энергию и пробить брешь в кажущейся нерушимой перегородке. Это оказалось началом конца, растянувшегося на столетия и принесшего неисчислимые беды и страдания людям погибшего золотого века.

Как потом оказалось, мир, который, на свою беду, открыли любознательные предки, принципиально отличался от нашего. В нем нет ни звезд, ни планет, а царит абсолютная холодная тьма без малейших признаков материи. Нематериальная тьма, однако, обладала неким подобием разума, точнее, бесконечной инстинктивной ненавистью, отрицающей все живое. Одна из загадок бесконечной Вселенной — отрицание и ненависть к непознанному. Этот темный мир никогда не знал жизни, даже случайная информация о ней никак не могла попасть туда, но ненависть к жизни и ее проявлениям, свету и теплу, переполняла бесконечную тьму. Хаос, зло, антижизнь, наконец, просто дьявол — как только не называли потом то, что потоком пролилось через проделанную людьми брешь, прежде чем испугавшиеся дела своих рук «экспериментаторы» захлопнули ее.

Антижизнь, как существо нематериальное, не могла самостоятельно нанести вреда миру, в который прорвалась. Зато, мгновенно рассеявшись по всей Земле, она отыскала себе прибежище в душах людей, где находила хотя бы малейшие признаки того, что потом назвали грехом. Найдя малейшую щелочку, антижизнь внедрялась в человеческие душу и разум и одерживала над ними верх, подавляя любые добрые начала в человеке. Так хаос, или враг, как назвали его люди, начал свое шествие по Земле, занимая место в душах людей, готовых его принять. Несколько раз захваченные злом люди, объединившись, опять приоткрывали проход хаосу, и его присутствие на Земле все увеличивалось.

Как уже было сказано, разум врагу заменяла ненависть. Но когда он захватывал человеческую душу, из этого симбиоза возникало невероятно хитроумное и могущественное существо, противостоять которому людям было очень трудно. И все же группе людей, не смирившихся с поражением, удалось разработать действенную тактику борьбы с врагом, и, если бы у них оставалось время, они могли бы выйти победителями из схватки. Но было поздно. Людей, захваченных врагом, оказалось достаточно для того, чтобы они смогли подчинять себе космические силы. Когда началась развязанная врагом война всех со всеми, эти силы были высвобождены, и произошла мировая катастрофа, погубившая почти все человечество. Выжили единицы, и в их числе Автор, последний из тех, кто знал, как сопротивляться врагу.

Все это он записал в Золотой книге. Если бы он ограничился только рассказом о гибели своей цивилизации, Золотая книга осталась бы важным свидетельством ее существования, и не больше того. Но Автор ставил себе совсем другую задачу, и исторический экскурс оказался только предисловием. Далее следовало подробное описание тактики и стратегии борьбы с врагом и для начала — инструкции по изменению собственного организма, без которого борьба была бы невозможна. Пользуясь этой инструкцией, Франциск самостоятельно проделал с собой то, что сейчас называется у нас коррекцией, и для него началась новая жизнь. А еще этот год считается годом рождения Службы.

Франциск ушел из редукции и отправился в странствия. Золотую книгу он спрятал в надежном месте, и до сих пор никто не знает, где она хранится. Нашим современникам она известна только в его переводе. Используя описанные в книге методы, он находил людей, достойных вступить в Службу, обучал их, проводил с ними коррекцию и рассылал по всей Земле. Франциск смотрел на мир широко и был убежден, что борьба с врагом или, если хотите, дьяволом — вовсе не прерогатива одних только христиан-католиков. Если человек подходит для Службы, то нет никакой разницы, католик он, православный, мусульманин или иудей. Ведь врагу все равно, кто перед ним, христианин или язычник. Готового принять его иудея он с радостью захватывал хоть в четверг, хоть в субботу. Если в душе человека есть изъян, враг моментально займет в ней свое место, сколько бы, к примеру, тот же христианин ни отмахивался от него крестным знамением. А изъянами были подробно перечисленные в Писании смертные грехи…

Под видом миссионеров ордена иезуитов посланцы падре Франциска разошлись по всей Земле, проникли даже в Индию и Китай. И на каждом континенте были основаны местные отделения Службы, существующие до сих пор. Те люди, которым Франциск поручил руководить отделениями, стали называться генералами. А они назвали его маршалом.

Главная и единственная задача Службы — борьба со злом. Можно называть его как угодно — дьявол, шайтан, сатана, хаос… В Службе прижилось название враг, как наиболее отвечающее сути этого явления. Но не следует думать, что если задача единственная, то это сильно упрощает дело. Враг неистощим в своей изобретательности, и Службе приходится изыскивать все новые и новые методы борьбы с ним. И все потому, что, проникая в людские души, враг заставляет своих одержимых пленников изобретать все более изощренные методы уничтожения рода человеческого.

Те, кого в Службе называют одержимыми, — это не те бесноватые, которых представляют себе простые люди, услышав это слово. Наши одержимые, хитрые и злобные твари, никогда не показывают своей настоящей сущности. Все их существование посвящено разрушению опор созданного Творцом мира. Но самый опасный в нашей классификации противник — не одержимые. С ними мы научились справляться даже в одиночку. Чаще всего мы даже не уничтожаем носителя, а изгоняем из него бесплотного врага, потому что захвачена в этом случае лишь часть души и человека еще можно спасти. Правда, чаще спасти удается только тело, но не разум…

Но иногда враг полностью овладевает душой человека, и получившееся существо приобретает невероятную силу. Слава богу, такое случается нечасто. Именно для борьбы с такими тварями и создаются пятерки вроде нашей.

До тысяча семьсот тридцать пятого года падре Франциск возглавлял Службу. Незадолго до срока, определенного Господом, он захотел посетить пещеру, где когда-то ему открылась Золотая книга, — и никогда больше не вышел оттуда. Сопровождавшие маршала соратники, оставшиеся на пороге пещеры, долго ждали, а когда, забеспокоившись, вошли туда, то увидели, что проход к подземной камере с драгоценными изделиями завален огромными камнями. Исчезновение основателя Службы так навсегда и осталось тайной.

Прошли столетия. Специалисты Службы пришли к выводу, что со времен падре Франциска удалось остановить не один десяток кровопролитных войн. Пусть мы не смогли предотвратить Вторую мировую, но без нашего вмешательства она могла унести жизни трех четвертей населения планеты. Правда, не всегда все проходит гладко. Человечество постоянно балансирует на самом краю, время от времени происходит прорыв, из мира тьмы в наш мир выплескивается очередная порция антижизни, и все начинается сначала.

— Никто не знает, удастся ли нам раз и навсегда покончить с врагом, — сказал в заключение лекции командир. — Сейчас нас слишком мало для этого. Порой на то, чтобы отыскать одного-единственного кандидата в Службу, у специальной команды уходят годы.

Мы переглянулись между собой, испытывая определенную гордость, но командир поспешил запустить дегтя в мед.

— Вы только носы не задирайте, — предупредил он нас. — Еще неизвестно, что из вас получится. А теперь прошу задавать вопросы по теме.

— Простите, командир, — сказал поднявшийся из-за стола Павел, — но все это как-то слишком похоже на сказку. Пещера с индейскими сокровищами, отцы-иезуиты, дьявол, другие измерения… Что-то мне не верится во все это!

— Ага! — поддержал его Мишка. — Я тоже так думаю!

Остальные, и я в том числе, промолчали. Наверное, потому, что почувствовали — командир еще не все сказал. И оказались правы.

— Согласен, — ответил им Радзивилл. — Ничего не следует слепо принимать на веру. Поэтому идите обедать, а потом я вам кое-что продемонстрирую.

После обеда командир повел нас на первый этаж, где свернул под парадную лестницу. Я готов был поклясться, что раньше там не было ничего, кроме подлестничного пространства, но теперь вдруг оказалось, что ступеньки продолжаются и ведут вниз. Но уже не покрытые красно-зеленой ковровой дорожкой, а простые, бетонные, местами выщербленные, как в простой хрущевской пятиэтажке.

Лестница уходила далеко вниз. Сначала я пытался считать пролеты, но вскоре стал сбиваться со счета. А потом и вовсе бросил это занятие, потому что с каждым шагом чувствовал себя все хуже. Сердце колотилось как сумасшедшее, в ушах появился усиливающийся с каждой минутой звон. Наконец спуск кончился, и мы оказались перед массивной металлической дверью, тускло отсвечивавшей в свете слабой электрической лампочки.

— А дверь-то серебряная! — шепнул мне на ухо Боря.

И оказался прав. Удивительно, как командир смог расслышать его шепот, но это ему удалось.

— Правильно, — сказал он. — Дверь действительно сделана из серебра, как и стены этого помещения. Серебро — единственный материал, способный остановить то существо, которое мы там содержим. Но, прежде чем мы войдем туда, скажите мне, как вы себя сейчас чувствуете?

— Я, например, чувствую себя обманутым! — угрюмо ответил Боря.

— То есть? — удивленно спросил командир.

— Вы ведь обещали, что мы никогда ничем не будем болеть, — пояснил Кацнельсон, растирая виски, — а сейчас у меня состояние — вот-вот в обморок упаду.

Мы одобрительно загудели, потому что Боря очень точно сформулировал общую мысль.

— А это не болезнь! — заявил командир. — Такое состояние всегда будет возникать у вас при встрече с врагом. Там, за дверью, мы держим тварь, которую удалось захватить в неповрежденном виде, вместе с человеком, душой которого она овладела. А то, что вы сейчас испытываете… Как ни странно, болезненные ощущения при близости врага испытываем только мы, прошедшие коррекцию работники Службы. Среди обыкновенных людей он может оставаться сколько угодно, и никто ничего не почувствует. Неизбежные, так сказать, издержки профессии. Приходится терпеть, иначе как бы мы различали врага? Этого мы держим здесь в качестве учебного пособия, чтобы вы научились сопротивляться ему. Посмотрите на меня, я не испытываю почти никаких болезненных ощущений. Но сразу скажу, это результат многолетних тренировок. Когда-нибудь добьетесь этого и вы, но до тех пор каждая встреча с врагом будет доставлять вам страдания. Мало того, когда вы выйдете за стены Школы и окажетесь в гуще людей, года два вас будет преследовать постоянное недомогание. Это оттого, что враг, распространившись по всей Земле, старается внедриться в каждого человека. Пусть по чуть-чуть, малыми дозами, но… Почти у каждого человека в душе находится для него малый уголок, и враг окружает нас со всех сторон, подобно некоей эманации зла. Потом, конечно, вы адаптируетесь и перестанете это ощущать. Но не сразу. Готовы вы к этому?

Что мы могли ответить? Сказав «нет», я навсегда перестал бы себя уважать…

Тем временем командир распахнул дверь, оказавшуюся толщиной сантиметров в тридцать, и мы вошли в обширный тамбур, отделенный от основного помещения массивной серебряной решеткой. Командир щелкнул выключателем, и в помещении загорелся яркий свет. За решеткой мы увидели что-то похожее на тюремную камеру, с кроватью, табуретом, небольшим столом, унитазом и душем в углу. На кровати, заложив руки за голову, лежал человек в синем тренировочном костюме. Увидев нас, он сел и бросил на нас быстрый взгляд, в котором мелькнула такая ненависть, что меня даже передернуло. Сердце забилось еще чаще, звон в ушах усилился, и ко всему этому добавилась сверлящая боль в висках.

— Опять привел своих придурков? — презрительно спросил он у Радзивилла. — Так давай, запускай их сюда, я поимею их всех по очереди!

В ярком свете установленного над кроватью светильника человек за решеткой выглядел совсем не опасным. Маленький, тщедушный, с непропорционально большой головой, он мог бы вызвать жалость, если бы не предупреждение командира.

— Не обращайте внимания на его болтовню, — равнодушно произнес Радзивилл. — Ему очень хочется разозлить нас, чтобы вам стало еще хуже. А теперь представьте себе, что даете ему хорошего пинка. Сразу станет легче. Проверено. Еще легче станет, если сможете представить его смешным. Этого он совсем уж не выносит.

Как я ни пытался, но посмеяться над врагом в тот день не удалось. А вот мысленную затрещину я влепил ему довольно увесистую. И в тот же момент все мое тело от копчика до затылка пронзил резкий болевой укол, отчего я едва не свалился на пол. А мужичок за решеткой схватился за голову и разразился таким заковыристым матом, какого мне еще не приходилось слышать.

— Знаете, кем этот сморчок был в жизни? — произнес командир, ничуть не смущаясь. — Грабителем и убийцей. На его счету четыре убийства с особой жестокостью, в том числе двоих малолетних детей. Это только то, что удалось доказать на суде. Враг завладел им в камере смертников, где он дожидался расстрела. Твари удалось захватить сознание охранника в коридоре, тот выпустил его из камеры и в награду тут же лишился жизни. По дороге этот фрукт убил еще троих и уже почти вышел на свободу, но мы успели вовремя. Как раз к этому времени командование решило, что Службе нужен в качестве экспоната живой враг, и была приготовлена специальная серебряная ловушка. Так время от времени делают все отделения Службы. Случилось это еще в тридцатые годы, и все это время тварь сидит вот тут, в клетке.

— Как? — не поверили мы. Головастый урод выглядел лет на тридцать, не больше.

— А вот так! Враг поддерживает доставшееся ему тело в неизменном состоянии. Похоже, он все еще надеется сбежать отсюда. В любом другом месте он давно покончил бы с собой и вышел на свободу, оборвав жизнь тела-вместилища. Но если тело умрет здесь, то он зачахнет, превратившись в безмозглый сгусток неосязаемой тьмы, неспособный вырваться из серебряной клетки. А так у него остается хоть какая-то надежда. Правильно говорю? — Последние слова командира были адресованы врагу.

Услышав это, человек за решеткой вскочил с кровати, зарычал, и вдруг его руки стали вытягиваться в нашу сторону, достигнув неимоверной длины. Одновременно с этим на пальцах выросли огромные загнутые когти, острые, как ножи. Я невольно отшатнулся назад.

— Не бойтесь! — подбодрил нас командир. — Любит он новичков пугать. Но все это не больше чем обыкновенный гипноз. Со временем вы научитесь отличать внушенную картину от реальной. Но ладно, на сегодня достаточно. Пусть тварь развлекается здесь в одиночестве, а мы поднимемся в класс.

… — Вы героически лупили в подвале запертого врага, — начал командир, заняв место за трибуной. — Ему это сильно не понравилось, и, естественно, он сопротивлялся. Скажите, что вы почувствовали в это время?

— Как будто в задницу горячее шило загнали, — признался Павел, и все мы согласно закивали.

— Хорошо, что я был там и все ограничилось шилом в заднице, — усмехнулся командир. — Открою секрет: без меня вы вообще не вышли бы оттуда живыми. Пусть это будет для вас уроком номер один — никогда нельзя недооценивать врага. Это смертельно опасно.

— Командир, разрешите вопрос! — Боря дисциплинированно поднялся со своего места.

— Давай, — кивнул Радзивилл.

— Вы говорили, что враг внедрился практически в каждого человека. А как же с нами? Да и с вами тоже?

— Один из критериев отбора в Службу, — терпеливо ответил командир, — это врожденный иммунитет, отторжение врага на бессознательном уровне.

— А кто определяет, есть у человека этот иммунитет или нет? — не унимался дотошный Кацнельсон.

— Этого я вам не скажу, — с загадочным видом сказал командир, и было совершенно не ясно, то ли он сам не знает ответа на Борин вопрос, то ли нам не положено знать. — А с этого дня мы займемся изучением сильных и слабых сторон врага, после чего перейдем к методам борьбы с ним. Начнем с того, что у врага есть дурная привычка: он всеми силами старается доказать, что его не существует и все рассказы о нем — выдумки необразованной толпы и темных попов. А раз его нет, то не с кем и бороться. Именно поэтому люди, за редким исключением, не чувствуют его присутствия, как это чувствуем мы.

— Кто же эти исключения? — спросил я, подняв руку.

— Те, кого называют святыми, — коротко ответил командир и продолжил урок. Больше никто его не перебивал. Все поняли — начались серьезные дела.