Рождество Христово. Обрезание. Сретение

«Ангельския предыдите силы; иже в Вифлееме уготовайте ясли: Слово бо раждается, Мудрость происходит, приемлет целование Церковь. На радость Богородицы, людие, рцем: благословен пришедый Боже наш, слава Тебе».

До явления во плоти Сына Божия все сошествия Божии на землю были лишь приготовлением к совершеннейшему и величайшему из сошествий. Господь сходил в рай по падении человека для возвещения ему суда правды и вместе с тем суда милости и обетования о будущем и победительном семени жены; сходил в водах потопных для истребления обветшавшего в беззакониях человечества и для возрождения среди его Церкви; сходил для смешения языков, чтобы отделить Церковь Свою от единомыслия гордых столпотворителей; сходил в знамениях и откровениях к праотцам; сходил в громах и молнии на Синае; и все это для того, чтобы предуготовить путь Христу. Закон, — говорит апостол, — пестун бысть во Христа (Гал. 3, 24). «То были Его явления, — замечает св. Амфилохий, — а не обращение с людьми; а здесь возвещается обращение Его с человеками, а не просто явление».

И в какое время Отец Небесный благоизволил послать на землю Единородного Сына Своего! «В последок дний» — во время всемирного обладания языческого кесаря, когда род человеческий нисшел в самую глубину нечестия и беззаконий, грех умножился и распространился по лицу всей земли. Реки беззакония разливались по земле, и гордость до небес поднимала свою голову. люди служили диаволу, забыв и оставя Творца своего, всюду курились идольские жертвы, и, казалось, сам воздух был осквернен дымом этих жертв. Поразительны черты, в каких изображает апостол Павел языческий мир перед пришествием Господа Иисуса Христа (см.: Рим. 1, 21–32). Господь как бы ждал, пока исполнится мера зла, чтобы воплощением Своим исцелить все виды его в страждущем человечестве.

В то время как языческий мир, погрязая в пороках, опытно убеждался в своем безсилии восставить себя из глубины нравственного падения, Израилю, избранному народу Божию, от времени до времени давались пророчества и обетования о грядущем Искупителе. В этих пророчествах между прочим были предсказаны время и место пришествия Его.

Семьдесят седмин определены для народа твоего и святаго города твоего, говорит Архангел святому пророку Даниилу, чтобы пресечь беззакония, прекратить грехи, покрыть вину, привести правду вечную, запечатлеть видение и пророка и помазать Святейшее (то есть Мессию, Христа). Итак, знай и разумей: от исхода словесе (указа царского) о возвращении и строении Иерусалима до Помазанника — Христа — семь седмин и шестьдесят две седмины: улицы и стены созиждутся в безпокойное время. По шестидесяти двух седминах Помазанник (Христос) будет убит, но в одну седмину Он укрепит завет со многими, а в половине седмины прекратится жертва и приношение (Дан. 9, 24–27). Понимая под седминами седмицы годов, получаем от исхода словесе до явления Мессии — 486,5 лет. Издано было три указа о построении Иерусалима после плена вавилонского: при Кире, персидском царе, в 217 г. от построения Рима; при Артаксерксе лонгимане, персидском царе, в 295 г. от построения Рима и при том же Артаксерксе в 308 г. от построения Рима. Таким образом, внимательные израильтяне могли приблизительно знать время пришествия Мессии, прилагая к упомянутым числам лета Данииловых седмин.

Святой пророк Михей предрекал о месте рождения Мессии в следующих словах: Вифлеем-Ефрафа! Хотя ты мал, чтоб быть в числе тысяч Иудиных, (но) из тебя произойдет Мне Тот, Который будет Владыкою в Израиле и Которого происхождение от начала, от дней вечных (Мих. 5, 2). Пророк ясно указывает, что Владыка Израилев родится в Вифлееме, в колене Иудином. Как видно из евангельской истории, древние иудеи понимали, что это пророчество о Мессии.

Эти и многие другие пророчества ясно указывали на Мессию. Из них наиболее укоренившимся в памяти восточных народов представляется пророчество Валаама, произнесенное по приглашению моавитского царя Валака: восходит звезда от Иакова и восстает жезл от Израиля (Чис. 24, 17). Древние иудейские толкователи, объясняя это пророчество о Мессии, дают ему такой смысл: восстанет князь из дому Иакова, и помазан будет Мессия из дому Израиля. А так как в этом пророчестве рождение Мессии представляется под образом явления звезды, то в восточных народных ожиданиях Мессии могло появиться предание и о звезде Мессии. С самых отдаленных времен пришествие Спасителя поставлялось в какую-то таинственную связь с периодическими изменениями в движении светил небесных и с основными кругами времени. Так, существовало верование, что пришествие Мессии последует не прежде как по истечении известного периода, к концу великого года, который слагался из множества лунных лет, и что вместе с тем последует явление на небе необыкновенной звезды как небесного знамения, возвещающего рождение Мессии. Где источник этих преданий, сказать трудно, но иудейские раввины полагают, что первоначальные откровения об этом сообщены были Богом еще древним патриархам, любившим погружаться мыслью в созерцание величественного зрелища звездного неба, а от них, по преданию, перешли к другим народам. Но эти народы древнего мира приписывали предсказания о Спасителе своим знаменитым и ученым мужам: персы и халдеи — Зороастру, китайцы — Конфуцию и т. д. Кому бы, впрочем, они ни приписывали предсказания о будущем Избавителе, неоспоримо, что у различных народов, разделенных огромным пространством, было в силе ожидание пришествия Искупителя.

Когда приблизилось время Рождества Христова, предсказанное пророком Даниилом, то не иудеи только, но и все жители Востока были взволнованы ожиданием необыкновенных перемен в мире. Светоний говорит, что «по всему Востоку носилось древнее и постоянное предание, будто бы в пророчествах сказано, что в это время иудеи завладеют всем». Почти в таких же словах высказывается и римский историк Тацит: «Общим убеждением было, что в древних священных письменах говорится, будто в это самое время Восток возымеет силу и иудеи овладеют всем».

И о месте явления ожидаемого Искупителя знали не только иудеи, но и другие народы, хотя весьма темно и неопределенно.

Замечательно в этом отношении то, что ни один народ, за исключением иудеев, не осмеливался отнести славу явления Мессии к себе, вопреки народной гордости, по которой иные даже производили свое происхождение от богов. Европейцы и американцы ожидали пришествия Спасителя с востока, индийцы же и китайцы с запада, но все неясно разумели под этим Иудею.

Соединение всех народов под властью Рима было в то время особенным знамением со стороны Промысла Божия. Правители этих народов не все могли, подобно Киру, исповедовать, что царства земные дал им Господь Бог Небесный, и еще менее понимать, что это удивительное соединение народов в одно царство было приготовлением и переходом к образованию «единого стада» в духовном царстве мира и любви, «еже во веки не разсыплется». И все же они ясно видели, что события ведут мир к какому-то единству и что величие Рима устраивается по определению неисповедимых судеб Божиих. Единоначалие Августа, по замечанию Святой Церкви, тем сильнее способствовало к упразднению многобожия идолов и к утверждению единого владычества Божества.

Напрасно человекоугодливые мудрецы и льстецы старались применять предания и пророчества о явлении Искупителя к разным царям и вельможам римским, взоры всех обращены были на Иудею, откуда ожидали Царя, имеющего овладеть вселенной. В самом Риме некто Марат незадолго до Рождества Христова говорил, что «природа порождает царя, которому должен покориться народ римский». Римский сенат, устрашенный этим объявлением, запретил воспитывать всех детей, рожденных в этом году.

Год Рождества Христова определить вполне точным образом нельзя было уже и в древности вследствие различных перемен в счете времени. Летоисчисление, принятое всеми христианскими народами, обязано своим происхождением римскому монаху VI в. Дионисию Малому. Он вычислил, что Рождество Христово произошло в 754 г. от основания Рима. Но в позднейшее время по наиболее тщательному исследованию немецкого астронома Иделера († 1846) стали полагать, что Рождество Христово совершилось в 747 г. от построения Рима.

Месяц и число Рождества Господа Иисуса Христа определяются следующими соображениями. Евангелист Лука говорит, что когда Спаситель крестился, Ему было около тридцати лет. Древнее предание говорит, что Крещение Его совершилось 6 января. Итак, если Иисус Христос имел тридцать лет в январе при Крещении, то и день рождения Его не мог быть далеко от этого числа. Еще ближе можно определить этот день из другого указания евангелиста Луки, из которого видно, что Иисус Христос был по человечеству моложе шестью месяцами Иоанна Крестителя, а время рождения Иоанна стоит в связи со временем явления Архангела Гавриила Захарии в храме. Точные вычисления показывают, что чреда Захарии во храме была между 2 и 9 октября 746 г. от построения Рима, 10 октября прав. Захария уже мог возвратиться в свой дом. Если с этого времени считать непраздность Елисаветы, то время зачатия Пресвятой Девой Марией Господа, совершившееся в шестой месяц после этого события, надобно полагать после 10 марта, а именно, на основании древнейшего предания, 25 марта 747 г. от построения Рима. Если продолжить от этого дня исчисление вперед, то 25 декабря 747 г. от построения Рима является днем рождества Христова.

В евангельском повествовании апостола Луки говорится, что перед Рождеством Христовым вышло императорское повеление о всенародной переписи и что эта перепись была первой при Августе во время управления Квириния Сириею. Без сомнения, повелитель Рима руководствовался в этом случае побуждениями, основанными на политических расчетах, финансовых потребностях и пр. Но нельзя не удивиться, как эти побуждения содействовали тому, чтобы древнее пророчество о рождении Спасителя в Вифлееме исполнилось во всей своей силе, без малейшего нарушения человеческой свободы. Благоговея перед неисповедимостью путей Промысла Божия, нельзя вместе с тем не признать великого самоуничижения воплотившегося Искупителя, которому Он должен был подвергнуться вследствие этой переписи. Имя Иисуса, сладчайшее и достопоклоняемое имя, перед величием Которого, по словам апостола, преклоняется всякое колено небесных, земных и преисподних, от самого рождения должно было быть вписано в число подданных языческого властителя наряду с именами последних из сынов Израилевых.

Гордый кесарь, непроизвольно содействовавший исполнению богодухновенного пророчества и не знавший того, что вписавшийся в числе подданных его имеет вписать всех верующих в книгу вечной жизни, быть может, не удостоил и взглянуть на списки имен, присланных из Иудеи. Но те, которым поручено было дело переписи, конечно, не раз читали среди имен потомков Давидовых преславное имя Иисуса. Вот первый титул «слуги и раба», который благоугодно было принять на Себя по рождении Сыну Божию для того, чтобы нас, рабов греха, сделать свободными!

Так как у евреев был обычай вести народные переписи по коленам, племенам и родам и всякое колено, племя и род имели свои определенные города и праотеческие места, то повеление кесаря привело в движение всю Иудею. Идяху, — говорит евангелист, — вси написатися, кождо во свой град (Лк. 2, 3). Вифлеем, находившийся в колене Иудовом, а потому называемый (в отличие от Завулонова) Иудовым, был местом рождения Давида и почитался фамильным городом потомков его. Сюда и должен был отправиться для переписи Иосиф, как потомок Давида.

Мария же, как женщина, не подлежавшая народной переписи, могла, по-видимому, остаться дома, что требовало даже и положение Ее. Но Она, по свидетельству предания, была единственной в роде и не имела ни братьев, ни сестер, а такие женщины, как наследницы имени и всего родового имущества, подлежали переписи наравне с мужчинами. И потому Благодатная Дева, как происходившая также от рода Давидова, несмотря на последние дни чревоношения, должна была оставить мирный домашний кров и идти в Свой родовой Вифлеем, чтобы внести и Свое имя в список подданных кесаря. Взыде же и Иосиф от Галилеи из града Назарета во Иудею, во град Давидов, иже нарицается Вифлеем, зане быти ему от дому и отечества Давидова, написатися с Мариею, обрученною ему женою, сущею непраздною (Лк. 2, 4–5).

Этими последними словами евангелист как бы говорит, что Пресвятая Мария хотя и была непраздною (почему Ей лучше было бы оставаться дома, тем более что путешествие в Вифлеем в течение нескольких суток могло быть сопряжено для Нее с крайним неудобством и трудностями), но Она пошла, повинуясь указу римского властителя, ибо несть бо власть, аще не от Бога (Рим. 13, 1). Святой обручник, вероятно, утешал себя мыслью, что пребывание их в Вифлееме не продолжится и что он, воздав кесарево Кесареви, успеет еще возвратиться в дом для воздаяния Богови Божиего. Но скоро ли могла дойти очередь до бедного древодела Назаретского, который хотя вместе с нареченной женой своей и происходил по прямой линии от царя Давида, но теперь не имел других отличий, кроме старческих, убеленных сединами волос и внутренней чистоты души, ведомой единому лишь Богу?

Более трех суток требуется и для обыкновенного пути из Назарета в Вифлеем, а при указанных обстоятельствах святой четы она могла гораздо медленнее совершить этот путь. И потому неудивительно, что при окончании столь продолжительного путешествия по гористой местности и в том положении, в котором находилась Святая Дева, Она утомилась и, приближаясь к Вифлеему, почувствовала потребность в отдыхе. Предание говорит, что невдалеке от Вифлеема утомленная дорогой Преблагословенная сошла с осла, на которого садилась лишь в крайней усталости, и, увидев в стороне от дороги большой камень, возлегла на него и уснула, а, отдохнув, снова шествовала до Вифлеема.

Бысть же, егда быста тамо, исполнишася дние родити Ей (Лк. 2, 6). Едва святая чета достигла города, как наступило для Марии время родить; Иосиф тщательно искал в городе удобного помещения и не мог найти никакого убежища. Город был мал, а множество народа, пришедшего для переписи, до такой степени переполнило все дома, что не было в них свободного уголка для святых путешественников. Все общественные гостиницы, как ни шумно и безпокойно было в них помещение, были также обойдены святым старцем, но ни в одном из них не нашлось пристанища. Да и кто из городских жителей при подобных обстоятельствах мог радушно принять под кров свой бедного старца и Деву? Не бе им места в обители (Лк. 2, 7). Оставалось одно: искать какого-либо приюта в городских окрестностях. Невдалеке от ворот Вифлеемских, к востоку от города, около источника Давидова, находилась пещера в каменистой горе. В эту пещеру во время бури загоняли скот, и пастухи в часы зноя и непогоды могли находить в ней себе убежище. К ней примыкали поля, а внутри нее, в стене, было высечено углубление, служившее вместо яслей для животных. Святая Дева и Иосиф вынуждены были по необходимости воспользоваться этой пещерой и там искать крова и убежища от зимнего холода для себя и ожидаемого Младенца.

Но провидение Отца Небесного, видимо, было над судьбой возлюбленного Сына Своего, потому что если бы для святой четы перед временем рождения Иисуса Христа и нашлось какое-либо свободное место в одной из обителей вифлеемских, то взамен этой выгоды сколько было бы неприятностей от шума народного, от любопытства людей праздных, от молвы и соглядатайства! Между тем как здесь, в этом вертепе, за городом, Святая Дева и Иосиф были одни среди полной тишины и свободы, далеко от суетливого сообщества людей и лишь в невидимом присутствии Бога и святых Ангелов.

В этой пещере Благодатная Приснодева 25 декабря одна, без посторонней помощи и безболезненно родила воплощенное Слово — Господа нашего Иисуса Христа. О безболезненном рождении Пресвятой Девой Господа так свидетельствует свт. Андрей Критский: «Матерь не познала болезней рождения, свойственных рождающим… Дева, родив безсеменно зачатого, пребыла Непорочной Девой и сохранила невредимыми ключи девства». Согласно с этим замечает и прп. Иоанн Дамаскин: «Христос рождается в обыкновенное время, по исполнении девяти месяцев, в начале десятого, по обыкновенному закону естественного чревоношения, но безболезненного, превыше закона рождения… и за рождением не последовали болезни». Прекрасно говорит и наш святитель Димитрий Ростовский о Пречистой Матери: «Яже бо зача без мужа и сласти, та и роди без болезни и без повреждения девическия чистоты Своея… Родися от Нея Христос, якоже плод от древа. пройде от Нея Христос, якоже луча солнечная стекло или кристалл проходит; не сокрушает, ни оскверняет стекла и кристалла проходящая луча, но паче чисто его просвещает: не вредил девства Пречистыя Матери Своея Солнце правды Христос. но паче усугубил чистоту Ея, освятив Ю прошествием Своим». По рождении Спасителя, равно как и до рождения Его, Пресвятая Богоматерь пребыла Девой, почему Святая Церковь исповедует Ее Приснодевой.

Евангелист говорит, что Пресвятая Дева роди Сына Своего Первенца, и повит Его, и положи Его в яслех (Лк. 2, 7). Это значит, что Святая Дева Сама приняла в Свои пречистые руки Божественного Младенца, Сама повила Его пеленами и положила в яслях и Сама же, без сомнения, первая поверглась на колени перед Тем, Который удостоил Ее быть Своей Матерью. Святой Афанасий Александрийский, рассуждая о вышеприведенных словах евангелиста, говорит: «Смотри, сколь таинственно рождает Дева: Сама рождает, Сама и пеленает. У обыкновенных жен это делается иначе: они рождают с помощью других и младенцев их пеленают другие; не так у Пресвятой Девы: Она — Мать без труда и без мук; Она — и бабка Сама Себе, никем не наученная; Она не допустила никого коснуться нечистыми руками до рожденного Ею Пречистого Младенца, а Сама служит родившемуся от Нее и превысшему Ее; Сама пеленает и кладет Его в ясли».

Церковная песнь, воспоминая событие в вертепе, так выражает чувства Богоматери: «Держа на руках воплотившагося и облекшагося в человеческий образ Господа и лобызая Его как Мать, Она говорила Ему: “Чадо сладчайшее! Как Я держу Тебя на руках Моих, Тебя, содержащаго рукою Своею все творение?”» С трепетом и в благоговейном безмолвии преклонился Иосиф перед Пречистой Матерью и Божественным Сыном Ее, и, в радостном изумлении созерцая преестественное чудо, он познавал непреложно, что родившийся воистину есть от Духа Святого. «Таинство странное вижу и преславное! Небо — вертеп; престол херувимский — Деву; ясли — вместилище, в нихже возлеже невместимый Христос Бог» — таковы благоговейные мысли верующей души при виде вифлеемского события! «Иосиф еще несовершенно знал Пресвятую Деву, — замечает св. Афанасий, — доколе Она не родила Сына Своего Первенца. Когда же Она родила, тогда Иосиф познал, что такое Она была и чем быть сподобилась. Познал, увидев Деву, питающую млеком, и с тем вместе цвет девства Своего сохранившую нетленным, увидев Деву родившую, но обыкновенных болезней рождения не испытавшую. Тогда-то он уразумел, что об этой Деве именно и написал Исаия: Се, Дева во чреве приимет!»

«Ангелы, — воспевает Святая Церковь, — окружали ясли как престол херувимский и, взирая на лежащего в них Владыку, в вертепе видели небо». Изъясняя мысль Святой Церкви, св. Григорий Неокесарийский говорит: «Тот, Кто исполнил во всей точности сокровенный Божественный совет, положенный в небе, возлег в вертепе, в ложеснах матерних и в яслях; сонмы Ангелов окружали Его… Он сидел на небе одесную Отца и в то же время почивал в яслях, как бы превыше Херувимов… Но поистине и здесь, в яслях, был тогда престол херувимский, престол царский, Святая святых, престол единый, славный на земле, престол святейший, потому что на нем почивал Христос Бог наш».

Но что же делала в это время остальная осиянная славой Божией земля? Что делали остальные чада Израиля, Иерусалим и мир языческий? Все они были погружены в глубокий сон — и нравственный, и физический. Никто не знал, что совершилось величайшее и радостнейшее событие, никто не спешил поклониться родившемуся Спасителю! Иудеи, со своими книжниками и фарисеями почивавшие на законе, ждали Мессию, окруженного славой, а мир языческий утопал в пороках у подножия мнимых богов своих.

В Вифлееме и его окрестностях тоже спали, но спали не все: в долине Вифлеемской, окруженной со всех сторон горами и находившейся в расстоянии получаса ходьбы от пещеры, стоял столп, где по обыкновению того времени пастухи останавливались на ночлег со своими стадами. Здесь в это время пастыри держали ночную стражу у стад своих.

И се Ангел Господень ста в них, и слава Господня осия их (Лк. 2, 9). Явление блистающего лучезарным светом Ангела среди полуночного мрака, покрывающего окрестности Вифлеема, должно было представить зрелище самое величественное. При виде такого дивного события пастыри убояшася, — говорит евангелист, — страхом велиим. К земным, шумным явлениям природы и даже к опасностям давно уже привыкли они, но представившееся им теперь явно выходило за пределы всего земного; простая душа их была близка к небесному, но немощная плоть затрепетала, и поэтому прежде радостной вести нужно было уничтожить их страх. И рече им Ангел: не бойтеся! Се бо благовествую вам радость велию, яже будет всем людем (Лк. 2, 10). Не бойтесь! Я вестник не гнева и скорби, а веселия и радости, такой радости, которая теперь возвещается только вам одним, а со временем должна исполнить веселием всех и каждого. Яко родися вам днесь Спас, иже есть Христос Господь, во граде Давыдове (Лк. 2, 11). Тот обетованный Мессия, Которого ожидали все и одно имя Которого способно успокоить и возвеселить каждого израильтянина, уже родился в Вифлееме, столь славном воспоминаниями о Давиде. «Но где найти нам Рожденного и Родившую в городе, наполненном множеством народа?» — думали изумленные и обрадованные пастыри. Ангел предупредил их, сказав: И се вам знамение: обрящете Младенца повита, лежаща в яслех! (Лк. 2, 12). Едва только небесный вестник окончил свое благовествование, как внезапу бысть со Ангелом множество вой небесных, хвалящих Бога и глаголящих: слава в вышних Богу, и на земли мир, во человецех благоволение! (Лк. 2, 13–14).

Поразительное зрелище! Благодатная песнь! Но к чему они перед пастырями? Зачем такое множество небесных воинств, когда достаточно было и одного вестника? Небожители явились здесь, потому что восторга их о совершившемся не вмещало и само небо. Они видели Христа, сошедшего на землю для водворения мира. До Него не было на земле мира: ни внутри, ни вне человека, ни на поверхности земли, ни в отношениях ее к небу, повсюду была лишь одна вражда, и род человеческий был отчужден от Бога. Тучи гнева Божиего висели над ним, и что же? Бог, столько оскорбленный людьми, вдруг Сам приходит к ним, приносит им мир и изливает на них поток любви и милосердия! Все это видят Ангелы, видят, дивятся, радуются и с благоговением восклицают: Слава в вышних Богу, и на земли мир, во человецех благоволение!

Таким образом, опять не законоучителям и мудрецам, не вельможам и сильным Израиля открыл Господь спасительную тайну Свою: они спали, а бодрствовали лишь одни простые пастыри. Пастыри делаются первыми благовестниками о рождестве Спасителя. Не в храме Иерусалимском, не в стенах синагог славится это рождество, а под открытым небом, в знак того, что не для одних иудеев, но и для всей вселенной воссияла радость спасения.

По отшествии Ангелов пастыри направились к Вифлеему: приидоша поспешшеся, и обретоша Мариам же и Иосифа, и Младенца лежаща во яслех (Лк. 2, 16). Как там при явлении Ангелов было все величественно, так здесь, напротив, встретила пастырей одна простота и убожество. Но после видения и благовестия ангельского Божественное Отроча среди убожества, Его окружавшего, казалось им еще святее и досточтимее!

Поклонившись Спасителю Своему и Его Преблагословенной Матери, пастыри, как бы в вознаграждение того, чего по внешности недоставало новорожденному Царю Израилеву, поспешили рассказать все виденное и слышанное ими от Ангелов. Эти рассказы были отрадой Безневестной Матери и святому старцу, которые в столь важные для них минуты по-видимому были всеми оставлены на произвол случая. Мариам, — замечает евангелист, — соблюдаше вся глаголы сия, слагающи в сердцы Своем (Лк. 2, 19), то есть соображала слышанное Ею от Ангела при благовещении с совершившимся теперь и, видя, что события подтверждают слова его, духовно радовалась. Но и при этой радости Она не изменила своего смирения, и при слушании рассказов пастырей чистейший восторг Ее был проникнут прежним глубоким чувством Ее преданности воле Божией.

По преданию святых отцов, Пресвятая Дева с Богомладенцем и Иосифом провела сорок дней в вифлеемской пещере. Здесь в силу древнего завета, заключенного некогда Богом с Авраамом, над Младенцем, как происходившим по плоти от племени Авраамова, в восьмой день по рождении Его совершено было обрезание, причем Он был наречен Иисусом, тем именем, о котором благовествовал Архангел Пресвятой Деве и которое объявил он Иосифу во сне, при разъяснении тревожных сомнений его.

Этот священный обряд состоял из обрезания камнем или каменным ножом крайней плоти младенца, что составляло знак вечного завета Божия с потомством Авраама, подобно как в христианской Церкви Крещение. По высокому значению своему обрезание было вменяемо в обязанность всем вступающим в общество народа Божия, не исключая рабов и домочадцев. Каждый еврей мог совершать его, но преимущественно глава семейства, в случае нужды даже и женщина, за несоблюдение же его угрожало лишение жизни. Обрезание служило отличительным признаком избранного народа Божия, отделяя его от всех других народов, и глубоко уважалось евреями как знак народного превосходства. Вместе с тем этот обряд имел другое, нравственное значение, указывая на внутреннюю потребность духовной чистоты и святости, которые должны отличать от других избранный народ. Получив свое начало в лице Авраама, закон обрезания был подтвержден на Синае, и сам Моисей на себе познал необходимость его, потому что Бог угрожал и ему смертью за необрезание сына его.

Имя, принятое Божественным Младенцем при обрезании, означало, что рожденный есть Спаситель, или Искупитель, грешного рода человеческого, как изъяснил Ангел. Таким образом, как поет Святая Церковь, «не устыдеся всеблагий Бог плотским обрезанием обрезатися, но даде Самаго Себе образ и начертание всем ко спасению: ибо закона Творец законная исполняет» и «всех Господь обрезание терпит, и человеческая прегрешения, яко благ, обрезует».

По наступлении сорокового дня Пресвятая Дева в сопровождении Иосифа отправилась с Божественным Сыном Своим из Вифлеема в Иерусалим, чтобы там во храме исполнить все, предписанное законом. По закону Моисея, мать, разрешившаяся от бремени младенцем мужского пола, считалась в продолжение семи дней нечистой и, кроме того, тридцать три дня не могла приходить в храм, участвовать в общественном богослужении и прикасаться к чему-либо священному. По прошествии же сорокадневного срока очищения являлась в храм и приносила очистительную жертву: женщина достаточного состояния — однолетнего агнца и молодого голубя или горлицу в жертву за грех, а бедная — двух горлиц или двух голубей. Если младенец был перворожденный, то сверх этого обряда очищения над матерью совершался еще над младенцем обряд представления его Богу. Эта заповедь о первенцах была дана народу иудейскому в память благодеяний Божиих, явленных ему при изведении из Египта, когда Ангел, погубив в одну ночь всех первенцев египетских, не коснулся еврейских.

Посвященные таким образом Богу первенцы назначаемы были на служение Ему в храме, становясь как бы собственностью Его. Но как для служения скинии и храму предназначены были левиты, которых Господь принял от сынов израильских вместо первенцев, то за последних, приносимых от всех других колен, определен был выкуп, состоявший из пяти священных сиклей серебра.

Для исполнения этих обрядов Матерь Божия пришла в Иерусалимский храм, хотя, как неискусобрачная и Пречистая Дева, по замечанию св. Василия Великого, «не была повинна закону очищения». Как Сам Господь говорил, что Он пришел не разорить закон, но исполнить и возвести к лучшему разумению, так и Пречистая Матерь Его благоволила подчинить Себя обрядовым предписаниям из уважения к закону. Не превозносясь чистотой Своей, Она по чувству высокого смирения включила Себя в число обыкновенных жен и, придя к вратам храма, стала на месте, назначенном для родивших. Она принесла с Собой и жертву, но не такую, какую приносили люди богатые, Ее жертва была жертва убогих. То, чего недоставало для этой смиренной жертвы в ценности, с избытком было вознаграждаемо чувствами чистейшей души Богоматери. Св. Димитрий Ростовский представляет Ее при этом случае, обращающей к Богу Отцу такие слова: «Се Сын Твой, Отче Предвечный! Се Сын Твой, Которого Ты послал воплотиться от Меня для спасения человеков! Ты родил Его прежде веков без матери; а Я, по Твоему благоволению, родила Его без мужа! Се единственный плод Мой, зачатый во Мне Духом Твоим Святым, и Ты один ведаешь, как Он произошел от Меня! Он Мой первенец; но Твой первейший, Тебе Единосущный и Собезначальный, сошедший от Тебя, но не отшедший от Божества Твоего! Прими же Первенца Твоего, с Которым Ты сотворил века и повелел воссиять свету! Прими воплотившееся от Меня Слово Твое, Которым Ты утвердил небеса, поставил землю и собрал воды морей! Прими Сына Твоего от Меня, земной Матери Его! Устрой Его и Меня по воле Твоей Святой, и да искуплен будет Его плотью и кровью весь род человеческий!»

В то время, когда Пречистая Дева Матерь предстала в храме для исполнения того, что следовало по закону очищения и искупления первородного, пришел сюда и убеленный сединами старец Симеон, как бы представлявший в лице своем Ветхий Завет, столь пламенно ожидавший пришествия Мессии.

Евангелие не показывает, к какому званию принадлежал Симеон, но, основываясь на том, что он принял в храме младенца Иисуса на свои руки и при этом восхвалил Бога и благословил Марию и Иосифа, некоторые полагают, что он был одним из священников Иерусалимского храма. В церковных песнопениях он называется «священнодетелем», «священником», даже «святителем», «приносившим законные жертвы и очищавшим кровными жертвами люди Израилевы». Но Евангелие, умолчав о звании Симеона, изображает нравственные качества его, говоря, что он был человек праведный и благочестивый (Лк. 2, 25). Он исполнял все обязанности в отношении к Богу и ближнему и имел живую веру в грядущего Избавителя, с нетерпением ожидая дня Его пришествия, потому и сделался избранным сосудом Святого Духа: Дух бе Свят в нем (Лк. 2, 25). Подобно другим ветхозаветным праведникам, Симеон готовился умереть с верой в непреложное исполнение обетований Божиих, но Дух Святой возвестил ему, что он получит лучший жребий и не умрет, не увидев Христа Господня. После такого откровения он жил в надежде увидеть Спасителя.

В день принесения Предвечного Младенца в храм Дух Святой повелел Симеону идти туда и дал уразуметь ему значение всего совершающегося. Приблизившись к Благодатной, Симеон взял из рук Ее Новорожденного и, благословив Бога, в священном восторге воскликнул: Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром! (Лк. 2, 29). «Долго я ждал Тебя, — как бы так говорил он, — желая видеть Твое пришествие, и вот наступил тот блаженный час, о котором Ты предсказал мне, Владыка жизни и смерти! Теперь нет уже более причин держать меня на земле, равно как и для меня нет уже отныне более целей жизни, ибо главнейшая мной уже достигнута: я увидел Тебя и теперь могу успокоиться! Обрадованный, иду я благовествовать радость праотцам и отцам моим, яко видесте очи мои спасение Твое (Лк. 2, 30)! Я видел Того, Кого так пламенно желали видеть патриархи и цари наши, видел не образ и не сень, а само спасение Твое, еже еси уготовал пред лицем всех людий (Лк. 2, 31)! Спасение Твое не для одних иудеев, но для всего рода человеческого. О Всеблагий Отец светов! Пред грядущим мне мраком смерти я вижу спасительный свет Твой: Он воссиял здесь, но разольется по всему миру и осияет все народы. Это свет во откровение языком (Лк. 2, 32), имеющий разогнать гибельную тьму их: он явит им Тебя, истинного Бога и Спасителя, и, происходя из среды Тобой хранимого народа, послужит в славу людий Твоих, Израиля (Лк. 2, 32). От востока солнца и до запада народы всех стран и колен, отныне и до века, ублажат патриархов наших, веровавших в грядущего Искупителя, прославят пророков, предсказавших о пришествии Его, прославят и ублажат Пресвятую Матерь Твою, боголепно почтут и Твою, о Иегова, Божественную вечную славу! Так, Владыко Господи, я вижу теперь и осязаю жизнь и свет всего мира, славу Израиля и утеху всех верующих. Чувствую, что, приложив это сокровище к моему сердцу, я соединился с Ним духом, и потому нет уже для меня более жизни земной, а открыта жизнь новая, безконечная! Отпусти же, Владыко, раба Твоего, по глаголу Твоему, с миром!»

После этого Симеон, возвращая Младенца в руки Матери и благословляя Ее и Иосифа, провидя силой того же всеозаряющего Духа Божия крестные страдания Богочеловека и слезы и скорбь Его Пречистой Матери, предрек Ей грядущее, близко касающееся Ее: Се лежит Сей на падение и на востание многим во Израили и в знамение пререкаемо (предмет пререканий); и Тебе же Самой душу пройдет оружие, яко да открыются от многих сердец помышления (Лк. 2, 34–35). «Не все воспользуются спасением, принесенным на землю Божественным Сыном Твоим; для тех, которые уверуют в Него и последуют за Ним, Он будет восстанием от падения; для тех же, которые по упорству во зле отвергнут Его, Он послужит поводом к конечному падению и гибели их. Во всю жизнь Он будет предметом противоречий. Одни будут говорить о Нем: благ есть, другие же: ни, но льстит народы (Ин. 7, 12). Одни скажут: Сей есть Христос, а другие: еда от Галилеи Христос приходит? (Ин. 7, 41). Одни станут доказывать: егда Христос приидет, еда больша знамения сотворит, яже Сей творит? (Ин. 7, 31), а другие будут утверждать, что Он изгоняет бесы о веельзевуле, князе бесовстем (Мф. 12, 24). Одни с твердостью исповедуют: Господь мой и Бог мой! (Ин. 20, 28), другие возразят: еда кто от князь верова в Онь, или от фарисей? (Ин. 7, 48). Неверие последних достигнет до того, что они предадут смерти своего Спасителя, Ты будешь скорбящей свидетельницей этого, и Тебе Самой душу пройдет оружие. Терние венца Его, гвозди, копие, Его прободающее, Его раны, Его болезненный вопль и умирающий взор глубоко пронзят Твое материнское сердце. Не менее сильно уязвят Тебя безчисленные и безотрадные мысли, быстро сменяющиеся в душе, удрученной горем». «Симеон пророчествует, — говорит св. Василий Великий, — о Марии, стоящей у Креста, видящей и слышащей совершающееся: после слов Гавриила, после уразумения тайны Божественного зачатия, после многих чудес посетит и Твою душу некоторое сомнение». «Оружием или мечом, проходящим душу, — говорит св. Амфилохий, епископ Иконийский, — названы здесь безчисленные и безотрадные помышления, рассекающие и поражающие душу и сердце и переменившиеся в радость и веселие только после воскресения».

В это время, когда так беседовал праведный Симеон с Пречистой Девой, подошла к ним св. Анна и также начала по наитию Духа Святаго провозглашать Младенцу хваления и благодарить за Него Бога от имени всех ожидавших Его пришествия. Евангелист говорит о ней: Анна Пророчица в той час приставши исповедашеся Господеви и глаголаше о Нем всем чающим избавления во Иерусалиме (Лк. 2, 38). Анна, по свидетельству Священного Писания, была дочь Фануилова, от колена Асирова, которое отличалось богатством, силой и вместе с тем кротостью и миролюбием. По прошествии семи лет супружества лишившись мужа, она всецело посвятила себя на служение Богу в храме Иерусалимском и проводила там все время в посте, молитве и трудах. Среди этих подвигов благочестия она достигла 84 лет, и Господь даровал ей великое счастье узреть и прославить Свое Божественное воплощение.