США давно стали полем битвы изоляционистов и глобалистов. Первые отмечают, что держава континентального размера, омываемая с двух сторон океанами с мощнейшей экономикой, вполне может оставаться в стороне от дрязг остального мира. Вторые возражают, что, как крупнейшая экономика мира, Америка в своем процветании зависит от процветания остального мира. В 1970-е гг. антиглобалисты начали восстанавливать влияние после того, как их отодвинули на обочину политики в период «золотого века». Но в 1980-е и особенно в 1990-е гг. глобалисты не только восстановили первенство, но и сформировали еще более амбициозный манифест в виде Вашингтонского консенсуса. Это не заставило замолчать сторонников протекционизма: все дискуссии о торговле проходили в обстановке озабоченности стремительно растущим торговым дефицитом Америки. Бизнесмены жаловались на то, что они испытывают совокупное давление затянувшейся рецессии (с 1979 по 1982 г.) и быстро дорожающего доллара (с 1980 по 1985 г.). Как мы уже видели, Рональд Рейган ввел протекционистские барьеры против вала японских машин и вынудил японские компании «трансплантировать» свои заводы на американскую почву. Джордж Буш–старший заплатил высокую цену за приверженность тому, что он называл «новый мировой порядок»: Патрик Бьюкенен и его воинство, прибывшее «с лопатами и вилами» на первичные выборы в штате Нью-Гэмпшир, едва не победили его (вынудив Буша предоставить Бьюкенену место на съезде Республиканской партии), а Росс Перо возглавил протекционистскую третью партию, в итоге отобравшую часть голосов у республиканцев и приведшую в Белый дом Билла Клинтона. Демократическое большинство в Конгрессе проголосовало против Североамериканского соглашения о свободной торговле (NAFTA) с Мексикой и Канадой. Неприятие глобализации нарастало и в конце концов вылилось в форме популизма Дональда Трампа. Однако на протяжении 30 лет начиная с 1980 г. именно глобалисты формировали повестку дня.

Вместо того чтобы просто сетовать на иностранных конкурентов, американские компании начали изучать их методы управления. Особенно тщательно они анализировали японские компании, чтобы избавиться от главных недостатков собственного менеджмента – чрезмерной зависимости от стандартизированного производства, низкого контроля качества и общего пристрастия к массовому производству довольно посредственных товаров. Они вводили «японские» методы управления – комплексное управление качеством (распределение ответственности за качество продукта на всех работников), постоянное совершенствование (поощрение рацпредложений), производство «точно в срок» (обеспечение бесперебойной поставки запчастей на заводы именно тогда, когда они нужны в производственном процессе, вместо того, чтобы мариновать их месяцами на складах, рискуя порчей и износом в процессе хранения), а также самоуправляющиеся команды. (Многие из этих идей изначально принадлежали Уильяму Демингу и другим американским мыслителям, поэтому мы и называем их японскими в кавычках.) Помочь американскому бизнесу перенять японский опыт должна была консалтинговая компания Philip Crosby Associates. К 1986 г. около 35 000 американских топ-менеджеров завершили обучение в Колледже качества Кросби. В 1987 г. Америка учредила свой эквивалент японской премии Деминга – Национальную премию имени Малколма Болдриджа в области качества, которой награждали компании за повышение качества продукции.

Способность Америки учиться у японцев прекрасно иллюстрирует история о Соичиро Хонде и тортике в виде суши. Во время визита в Детройт в октябре 1989 г. 82-летний основатель автомобильной компании, носящей его имя, удивил своих помощников эмоциональной реакцией на тортик, доставленный ему в комнату в качестве приветственного подарка. Тортик был сделан в виде суши. Кондитер из уважения к возрасту Хонды позаботился о том, чтобы он был мягким и без сахара. Тот обратился к своим помощникам с речью: «Вы, ребята, думаете, что превзошли американцев. Вы стали слишком заносчивы. Посмотрите на этот тортик. Человек, который его сделал, явно сумел поставить себя на мое место». Затем он вызвал кондитера и разволновался еще больше, обнаружив, что тому было едва за двадцать. «Никогда не недооценивайте американцев!» – заключил он.

«Японизация» американского производства разрешила две застарелые проблемы: разрушила отчуждение между «управленцами» и «рабочими», наделив самоуправляющиеся команды широкими полномочиями в принятии решений, и обеспечила рост заинтересованности работников в работе. Компания Harley-Davidson сумела сравняться в производительности с японскими производителями мотоциклов, введя команды по японскому образцу. Whole Foods укрепилась в положении самого прибыльного розничного торговца в стране (по показателю доходов с квадратного метра), преобразовав структуру в систему самостоятельных команд-подразделений, контролировавших все – от найма до складских запасов: члены команд голосованием определяли, принять ли на работу нового кандидата, и сообща решали, что поставить на полки.

В это же время население США стало более «глобальным». За десятилетия, прошедшие после 1970 г., произошел самый резкий всплеск иммиграции с конца XIX в. – начала ХХ в. В 1990-е гг. количество легальных иммигрантов превысило 9 млн составив примерно треть от официального прироста населения. До сих пор эта цифра остается и самой высокой в абсолютном выражении, и в процентном отношении к численности населения в период после Депрессии.

В это период произошли и самые серьезные изменения в истории США в отношении источников иммиграции. В начале ХХ в. 90 % иммигрантов прибывали из Европы (при этом среди них было все больше выходцев из стран Южной и Восточной Европы, а не Северной, как в прежние годы). В 1990-е гг. только 15 % иммигрантов были европейцами; 50 % приходилось на обе Америки и 31 % – на Азию. К 2000 г. 12,5 % населения США составляли латиноамериканцы, которых, таким образом, стало больше, чем афроамериканцев; 18 % американцев дома разговаривали не на английском. Такой резкий рост иммиграции обеспечил бизнесу переизбыток человеческого капитала – дешевую рабочую силу для ресторанов быстрого питания и квалифицированных работников для Кремниевой долины, – заодно укрепив его связи с остальным миром. Помимо этого, он обеспечил изоляционистов столь необходимым им материалом для контратаки на глобализацию.

К исходу 1990-х гг. глобализация вступила в фазу торжества. Администрация Клинтона переосмыслила роль страны как незаменимой нации: теперь, после победы над коммунизмом, Америка взяла на себя миссию блюстителя и попечителя глобализации. Если в 1980-е гг. она вводила временные торговые ограничения для защиты собственных производителей, то в 1990-е эти ограничения свернула и начала заключать амбициозные торговые договоры, завершив уругвайский раунд переговоров по Генеральному соглашению по тарифам и торговле, в результате чего была создана Всемирная торговая организация (ВТО). В те же годы были установлены Перманентные нормальные торговые отношения с Китаем (PNTR) и подписано Североамериканское соглашение о свободной торговле с Мексикой и Канадой. За первые десять лет действия NAFTA (1994–2004) трансграничная торговля резко выросла, поскольку Америка создала на территории Мексики приграничные экспортно-производственные зоны (maquiladoras, макиладоры) и экспорт мексиканских товаров в США увеличился с 51 млрд долл. до 161 млрд долл. Страна спасла сначала мексиканскую, а затем азиатские валюты от финансового кризиса. США делали все возможное для поддержки европейской интеграции, достигшей апогея с созданием евро и Европейского центрального банка.

Ренессанс американского бизнеса породил восторженный оптимизм по поводу роли США в мире. Компании реорганизовывались, чтобы извлечь максимальные выгоды из глобализации. Новые компании создавались уже глобальными. Традиционные транснациональные корпорации расформировывали региональные «уделы», созданные в свое время для работы с различными национальными правительствами, организовывая вместо этого департаменты в глобальном масштабе. Глава компании IBM Сэмюэл Палмизано утверждал, что его корпорация больше не считает себя федерацией национальных фирм, которые объединяются для создания масштабируемой экономики. Теперь она считала себя набором специализированных элементов – закупки, производства, исследований, продаж и дистрибуции, – которые ведут свою деятельность там, где она имеет наибольший экономический смысл. Ford присоединился к IBM в качестве одного из инициаторов подобных изменений, закрыв ряд отдельных национальных подразделений в Европе и Северной Америке и заменив их пятью промышленными командами (частью базировавшимися в Европе): они и производили продукт для всего мира. Ликвидируя внутренние подразделения, компании старались передать на максимально широкий международный специализированный аутсорсинг как можно больше видов деятельности. Многие комментаторы называли этот процесс «найкификация» – из-за энтузиазма, с которым компания Nike нанимала работников в Юго-Восточной Азии и Латинской Америке для производства своей обуви. Майкл Делл говорил о виртуальной интеграции, отмечая, что компании заменяют вертикальную интеграцию на собственных производственных площадках долгосрочными контрактами с поставщиками по всему миру. Компании Cisco удалось стать одним из крупнейших производителей Америки, самостоятельно производя лишь четверть продаваемой продукции. Apple перевела почти все свое производство в Китай.