Глава 7
Великая депрессия

В чисто географическом смысле Нью-Йоркская фондовая биржа находилась на самом краю обширного Американского континента – на дальней оконечности полуострова Манхэттен, чуть южнее стены, которую построили первые голландские переселенцы для защиты от коренных жителей Америки. Однако в экономическом смысле она была сердцем американского капитализма: биржа прокачивала денежные потоки через всю экономику континентального масштаба (и далеко за его пределами), она служила барометром для всей Америки как огромного предприятия. Каким бы бизнесом вы ни занимались – производством зубной пасты в Цинциннати, машин в Детройте или компьютерами в Кремниевой долине, скорее всего, акции вашей компании торговались на Нью-Йоркской фондовой бирже.

Впервые средоточием экономики США Уолл-стрит заявил себя в 1920-е гг. Количество брокерских офисов, работавших с индивидуальными инвесторами, выросло с 706 в 1925 г. до 1658 к концу 1929 г. Объем продаж поднялся с 1,7 млн акций в день в 1925 г. до 3,5 млн в 1928 г. и 4,1 млн к середине октября 1929 г. В 1929 г. обычных акций было выпущено в шесть раз больше, чем в 1927 г. Уолл-стрит был опьянен кредитом. Новые инвесторы покупали акции с «тройным» плечом. Постоянные клиенты пользовались 10 %-ной маржей.

Многие из наиболее сведущих людей Америки восторгались «бычьим», спекулятивным, рынком. В 1927 г. один из ведущих финансистов страны Джон Рэскоб опубликовал в Ladies' Home Journal статью «Богатым должен быть каждый» (Everybody Ought to Be Rich), в которой советовал людям с небольшим заработком вкладывать свои сбережения в акции. Через год один из самых авторитетных экономистов Америки Ирвинг Фишер заявил, что «цены на акции достигли, вероятно, стабильно высокого уровня».

Однако были и скептики: с началом бурного роста рынка в 1927 г. бывший тогда министром экономики США Герберт Гувер резко осудил «сумасшедшую оргию спекуляций» на Уолл-стрит и начал искать способ остановить ее. Выяснилось, что сделать это гораздо труднее, чем начать ее. Гигантские корпорации направляли все бóльшую долю своих прибылей от продуктивных инвестиций на биржевые спекуляции. Новые инвесторы продолжали покупать акции с плечом (говорят, что Джозеф Кеннеди продал все свои акции в июле 1928 г., когда чистильщик ботинок потребовал с него вместо оплаты инсайдерскую информацию по курсу акций). Уолл-стрит обещал самый высокий возврат на вложенный капитал – и на американскую биржу хлынули деньги со всего мира. Индекс Доу–Джонса для промышленных компаний, считавшийся тогда по акционерной стоимости 30 ведущих компаний и служивший главным рыночным показателем, взлетел со 191 в начале 1928 г. до 381 на 1 сентября 1929 г.

Но музыка играла недолго. В октябре рынок упал на 37 %. Тех, кто покупал акции с плечом, с рынка вымыло. Многие профессиональные инвесторы разорились. Образ биржевого брокера, выбрасывающегося из окна, навсегда отложился в национальном самосознании.

Некоторое время казалось, что великий крах 1929 г. останется одной из тех странных комет, что время от времени пролетали по небу, не оставляя никаких следов. Акциями все еще владело меньшинство населения. В результате падения рынка не обанкротилась ни одна крупная компания и ни один банк. К апрелю 1930 г. индекс Доу–Джонса вернулся к показателям начала 1929 г.: он примерно вдвое превышал уровень 1926 г. Газета The New York Times беззаботно сообщила, что самой главной новостью 1929 г. была история экспедиции адмирала Берда к Южному полюсу^, .

Однако, как показывает рис. 7.1, «отскок» на Уолл-стрит оказался недолговечным и падение продолжилось. Рынок акций рушился, пока в 1932 г. не достиг дна, на котором акции стоили всего 11 % от своей наивысшей цены. Уолл-стрит превратился в «город-призрак». 2000 инвестиционных компаний вышли из бизнеса. Цена за «место на Большом табло» упала с 550 000 долл. до обрушения до 68 000 долл. Фондовые компании ввели «яблочные дни» – неоплачиваемые отпуска для работников, позволявшие оставшимся не у дел брокерам торговать яблоками на улицах, чтобы как-то поддержать штаны. Эмпайр-стейт-билдинг, который Джон Рэскоб в 1929 г. назвал памятником «американскому образу жизни, позволяющему бедняку заработать состояние на Уолл-стрит», получил новое прозвище – «Эмпти-стейт-билдинг»^, . Стены одной из комнат клуба Лиги юнионистов были обклеены вместо обоев обесценившимися акционерными сертификатами.

Историки спорят, насколько Великая депрессия была вызвана крахом Уолл-стрит. Один из ведущих историков бизнеса даже заявил, что «между событиями конца октября 1929 г. и Великой депрессией нет никаких причинно-следственных связей, как принято считать». Но это не убеждает. Эконометрический анализ предполагает, что изменение цен на активы само по себе оказывает значительное влияние на ВВП – определяя до 10 % роста ВВП в послевоенные годы. С учетом того, что стоимость акций и активов относительно ВВП оставалась почти неизменной как в послевоенные годы, так и в период с 1927 по 1932 г., обрушение рынка акций серьезно повлияло на «эффект богатства». Кризис 2008 г. снова напомнил о том, что финансовые кризисы представляют существенную опасность для экономики в целом, если они развиваются в условиях преобладания проблемных активов с большой долей заемных средств. В 1920-е гг. проблемные активы и создавались с помощью акций, которыми погашались займы брокеров, предоставлявших «кредитное плечо». Финансовый кризис вызвал обвальные дефолты, распространившиеся по всей экономике страны. Общий уровень экономической активности снижался с конца 1929 г. до первых месяцев 1933 г. К 1932 г. промышленное производство, реальный ВВП и цены по отношению к показателям 1929 г. упали на 46, 25 и 24 % соответственно. Активы, которыми владели акционеры, практически обесценились. Капитальные вложения в бизнес упали с 13 млрд долл. в 1929 г. до менее 4 млрд долл. в 1933 г.

Рабочие места рассеивались как дым. В марте 1933 г. сотни тысяч безработных, лишившись надежды найти работу или пособие, отправились маршем на Нью-Йорк, Детройт, Вашингтон, Сан-Франциско и другие крупные города.

Застой в одной отрасли обычно способствует возникновению застоя в другой. В период между 1929 и 1933 гг. производство автомобилей упало на две трети. Это вызвало снижение спроса на сталь, что, в свою очередь, привело к снижению спроса на руду и уголь. Реальные частные капиталовложения в строительство (как в жилой фонд, так и в нежилой) упали на 75 %. Это привело к снижению спроса на кирпичи, строительный раствор, гвозди, лесоматериалы и все то, что требуется для строительства домов. Снова и снова спад производства приводил к снижению спроса на труд, что отражалось на всей экономике в целом: снижение объемов строительства означало не только то, что экономике требовалось меньше строителей, водопроводчиков и кровельщиков, но и то, что требовалось меньше тех, кто поставлял сырье для строительства, – как дровосеков, так и подобных Бэббиту торговцев-риелторов.

Сильнее всего безработица поразила ведущие промышленные центры. В Кливленде, штат Огайо, в 1933 г. уровень безработицы достигал 50 %, а в Толедо в том же штате – 80 %. Один из самых известных писателей того времени Эдмунд Уилсон описывал свои впечатления от посещения Чикаго, «мировой свинобойни», в 1932 г. Он наткнулся на старика-иммигранта из Польши, «умирающего от опухоли в холоде неотапливаемого дома». Он зашел в ночлежку, где «свирепствовал туберкулез», а менингит спинного мозга, выйдя из-под контроля, «уложил на кровать девять человек. Сотни людей рылись на свалках, куда грузовики свозили мусор. Они копались в этих кучах "руками и палками". В поисках съестного они не брезговали протухшим мясом, "срезая только самые испорченные куски" или промывая его содовым расствором. Одна овдовевшая домохозяйка снимала очки, прежде чем подбирать куски мяса, "чтобы не видеть копошившихся на нем личинок"».

Страна изобилия превратилась в край нищеты, страна возможностей – в край разбитых надежд. Отчаяние того десятилетия отразилось в романах, порой великолепно написанных: «Ждать нечего» (Waiting for Nothing) Тома Кромера, «Голодные люди» (Hungry Men) Эдварда Андерсона, «США» Джона Дос Пассоса и «Гроздья гнева» Джона Стейнбека. Оставило свой след оно и на демографии. В 1930-е гг. население страны выросло всего на 7 %, тогда как в 1920-е гг. – на 16 %. Армии людей, подобных фермерам Джоудам из «Гроздей гнева», перебирались из наиболее пораженных депрессией районов вроде Великих равнин или южных штатов в Калифорнию, на север или даже за рубеж. С 1932 по 1935 г. впервые в истории США страну покинуло больше людей, чем прибыло.

Великая депрессия в США оказалась глубже, чем в других, им подобных, странах: на ее пике примерно четверть всех работоспособных в стране не имели работы. Длительность ее также была беспрецедентной: Великая депрессия продолжалась долгих 12 лет, а полное восстановление экономики произошло только в годы Второй мировой войны (1941–1945). Существует мнение, что Америка пострадала не от одной Великой депрессии, а от двух депрессий, разделенных коротким периодом относительного восстановления экономики. Первая продолжалась 43 месяца: с августа 1929 г. по март 1933 г. Вторая – 13 месяцев: с мая 1937 г. по июнь 1938 г. Однако восстановление экономики было незначительным: после шести лет роста реальный объем производства оставался на 25 % ниже исторического тренда, количество отработанных часов в частном секторе лишь немногим превышало тот же показатель 1933 г., а уровень безработицы составлял 11 %.

После этой передышки экономика вновь устремилась вниз. Современники называли это «депрессией внутри депрессии» или же, не без колкости, «рецессией Рузвельта». Безработица в 1939 г. была выше, чем в 1931 г., когда Рузвельт стал президентом. Она серьезно превышала среднемировой показатель безработицы в 16 крупнейших мировых промышленных державах – 11,4 %. Отчитываясь перед бюджетным комитетом палаты представителей США 9 мая 1939 г., Генри Моргентау, который был не только министром финансов США при Франклине Делано Рузвельте, но и его ближайшим другом и соседом в самой фешенебельной части Нью-Йорка, едва не объявил «Новый курс» провальной политикой: