Глава шестая. Исход

Когда я возвращаюсь, старушка Октавия все еще полна сил. Она активно шевелит руками, поворачивается ртом в сторону витрины, зависает на потолке вниз головой. Она делает «глазную полосу», покрывается пятнами, обхватывает голову щупальцами. Широко открыв жаберное отверстие, она засовывает туда руку, а ее кончик высовывает из воронки и машет им, как человек, вызывающий такси на улице. Затем она проделывает то же самое другой рукой. Октавия стала намного бледнее; ее мантия широко раздувается с каждым вдохом, и видно, что она с усилием выдыхает через воронку. Ее зрачок расширен, что делает глаза очень выразительными. Она вращает воронкой — более гибкой, чем язык, и продолжает менять окраску: теперь вместо полоски она изобразила «звездное небо». Ее пятнистый узор так же богат и разнообразен, как на дорогом персидском ковре. Одной рукой она ворошит гроздья яиц, подталкивая их в глубь логова. Когда она поворачивается, я вижу, что гроздья уходят на полметра внутрь — там не тысячи, а десятки тысяч яиц. Я показываю эти сокровища двум детям и их мамам, стоящим перед витриной, и те ахают от удивления.

Наверху Уилсон открывает крышку аквариума и протягивает Октавии кальмара на конце длинных щипцов. Дети замирают. Октавия охотно съедает одного кальмара, потом второго. Я наблюдаю за этим внизу, как и восхищенные дети. Почуяв еду, морская звезда-подсолнух протягивает один луч в сторону Уилсона. «Она тоже просит рыбы, — говорю я детям. — У нее нет мозгов, но она вовсе не глупая. Смотрите!» Уилсон услужливо подает ей мойву, и морская звезда, прилепившаяся к стеклу на уровне глаз детей, начинает передавать еду ко рту своими трубчатыми ножками-стебельками. Как только путь по импровизированному 20-сантиметровому конвейеру пройден, она выворачивает через рот свой желудок и начинает есть. «Морская звезда выпускает из желудка кислоту и таким образом растворяет еду», — объясняю я. Раскрыв рты от удивления, дети наблюдают за тем, как рыба тает буквально на глазах.

Кали по размерам почти догнала Октавию, и проблема с ее жильем давит на нас еще больше. На прошлой неделе во время кормления, рассказывают мне Криста и Уилсон, она решительно начала вылезать из бочки. Она с такой неистовой силой цеплялась руками за края, что они с трудом оторвали ее щупальца от стенок и предотвратили побег. «Казалось, она отчаянно пыталась выбраться на свободу», — говорит мне Криста. Но сегодня Кали спокойна и дружелюбна, и ее холодные влажные прикосновения кажутся мне самыми теплыми объятиями в мире.

Возможно, кризис на прошлой неделе был вызван появлением у нее новых соседей. В отстойник подселили больную эмбиотоку, получающую препарат «Празиквантел», воздействие которого на осьминогов неизвестно, поэтому Билл временно переместил бочку с Кали в большой открытый аквариум с водой из другого источника по соседству. В этом аквариуме обитают животные, которых Билл собрал во время экспедиции в заливе Мэн: актинии; голотурии, похожие на неоновые огурцы; оболочники на стебельчатых ножках; асцидии, напоминающие корни имбиря, и пинагоры — красивые рыбы, словно покрытые мощной серой броней, с округленным ртом, выражающим вечное удивление. Пинагор хорошо приспособлен для жизни в прибойной зоне: на его брюхе есть специальная присоска, позволяющая закрепляться на камнях и любых других поверхностях, как магнитик на холодильник. К тому же пинагор умен. В 2009 году один из дрессировщиков, работавших в океанариуме с морскими млекопитающими, научил самку пинагора по имени Блонди проплывать через обручи, пускать по команде пузыри, спокойно выдерживать ветеринарные обследования и плавать по поверхности ровными кругами. Когда мы с моей бордер-колли Салли посещали школу дрессировки, там была похожая команда «волчок». Но даже несмотря на интеллект, которым славятся бордер-колли, мне так и не удалось научить свою собаку выполнять этот трюк.

Один из вновь прибывших пинагоров заинтересовался осьминогом. Билл рассказывает мне, что вчера, когда он кормил Кали, пинагор подплыл к бочке и начал изучать кончики ее щупалец.

— Может быть, он пытался ее развлечь, — говорит Криста.

— Я тоже надеюсь, что ей стало повеселее, — поддерживает ее Уилсон.

Даже не прикасаясь к своим соседям, Кали может почувствовать их вкус. Ее хеморецепторы способны получать химическую информацию на расстоянии до тридцати метров. Один исследователь установил, что присоски осьминога в сто раз более чувствительны к химическим веществам, растворенным в морской воде, чем человеческий язык к веществам, растворенным в дистиллированной. Возможно, Кали знает, кто именно живет с ней в одном аквариуме, их пол, состояние здоровья, настроение.

Хотя известно, что осьминоги не любят общаться с себе подобными, очень мало изучены их отношения с другими видами животных, помимо взаимодействий хищник — добыча. Специалисты не рекомендуют любителям-аквариумистам держать осьминогов в одном аквариуме с соседями, потому что осьминог может их убить и съесть. Но не все взаимодействия с другими живыми видами носят враждебный характер. В Аквариуме Ванкувера Британской Колумбии куратор осьминогов Дэнни Кент обнаружил, что «некоторые особи могут годами жить бок о бок с морскими окунями, тогда как другие в кратчайшие сроки изничтожают всех своих соседей по аквариуму». Один осьминог, который жил в огромном аквариуме на 250 тысяч литров в экспозиции «Пролив Джорджия», любил забираться на арку искусственного каменного грота, выступающую над поверхностью воды, и опускать одну руку в воду. Кент обнаружил, что осьминог использовал свою руку как удочку: он ждал, когда селедка заинтересуется кончиком щупальца, проворно хватал рыбу и съедал.

Отношения осьминога с соседями по аквариуму могут быть очень сложными. В 2000 году Аквариум Сиэтла принял рискованное решение поселить гигантского осьминога в резервуар на полтора миллиона литров вместе с несколькими полутораметровыми акулами. Сотрудники полагали, что в случае опасности осьминог будет прятаться среди камней. Но они ошибались. К их изумлению (и к радости почти трех миллионов зрителей, которые в 2007 году просмотрели эту видеозапись, ставшую вирусной), осьминог начал систематически убивать акул. Причем они не пропадали без следа: они были найдены мертвыми, но нетронутыми. Осьминог убивал их не ради того, чтобы съесть. Не было это и реакцией на непосредственную угрозу. Как сообщалось в новостях и в комментариях к видео, убийство акул было превентивной стратегией — потенциальные хищники были уничтожены еще до того, как успели нанести осьминогу какой-либо вред.

В Косумеле мне довелось наблюдать любопытную сцену, которая может свидетельствовать о существования межвидовых отношений иного рода: ничего подобного я раньше не видела. Во время последнего погружения мы посетили невысокий риф с несколькими довольно крупными коралловыми головами, длинными выступами и навесами. На первом получасе погружения под одним из таких карнизов на глубине около десяти метров мы заметили карибского рифового осьминога на белом песочке. Подплыв к нему на расстояние пары метров, я с удивлением обнаружила, что прямо перед ним копошится с десяток живых крабов с красноватыми и зеленоватыми панцирями диаметром пять-восемь сантиметров. Несмотря на присутствие хищника, крабы вели себя поразительно спокойно. Некоторые неспешно пытались уползти, но стоило кому-то из них отдалиться, осьминог вытягивал руку и довольно мягко, как мне показалось, подталкивал краба обратно.

Все это было очень странно. Осьминог не был пунцовым от возбуждения, несмотря на то что перед ним находилась его любимая еда, а точнее, просто шведский стол из лакомств. Он был белым, с радужным бирюзовым блеском. Осьминог не хватал расползающихся крабов своими присосками, а аккуратно пододвигал их к себе щупальцами. Крабы, как ни странно, не пытались разбежаться в разные стороны. И вокруг осьминога я не увидела крабовых останков, какими обычно усеяны подходы к осьминожьему логову. Может, потому что все это происходило не в логове? Так или иначе, крабов была целая толпа, может, они стояли на наружных скелетах своих съеденных собратьев, а я просто не заметила? Осьминог бросил на меня беглый взгляд и снова сосредоточил все внимание на шебуршащихся крабах. Он не сдвинулся с места, даже когда я приблизилась к нему на расстояние метра.

Я хотела бы задержаться здесь подольше, но это было дрейфующее погружение, и сильное течение тянуло меня прочь. По приезде я спросила у своих друзей в океанариуме, что все эти крабы делали рядом с осьминогом? Почему они не пытались убежать? Что он планировал с ними делать? Это была его крабовая ферма? Полушутя, я выдвинула еще одну теорию: может, он одурманивал их своими чернилами?

Американские морские зоологи Джорж и Нетти Макджинити поместили в аквариум с калифорнийским двупятнистым осьминогом мурену. Та начала искать осьминога, но, когда она подплыла слишком близко, осьминог выстрелил в нее чернилами. С тех пор мурена продолжала охотиться на других рыб, но осьминога больше не трогала. Иногда она подплывала и прикасалась к нему носом, но не атаковала и не проявляла к нему охотничьего интереса.

Осьминожьи чернила, помимо пигмента меланина, содержат несколько других важных биологических веществ. Одно из них — тирозиназа, энзим, который раздражает глаза и забивает жабры. Но тирозиназа может обладать и другим действием. В статье, опубликованной в 1962 году в «Британском журнале фармакологии», сообщается, что в ходе экспериментов на млекопитающих оказалось, что этот энзим блокировал действие окситоцина («гормона привязанности и любви») и вазопрессина (антидиуретического гормона, влияющего на кровообращение). Рыбы, птицы, рептилии и беспозвоночные, включая осьминогов, обладают своими вариантами обоих гормонов. И, как показали эксперименты, окситоцин оказывает влияние на социальные взаимодействия у рыб точно так же, как у млекопитающих. Если резко повысить уровень окситоцина, не могут ли такие асоциальные существа, как крабы, вдруг почувствовать себя необыкновенно спокойно в толпе себе подобных — и даже в компании опасного хищника?

Еще один компонент осьминожьих чернил — нейромедиатор дофамин, известный как «гормон вознаграждения». Недавно я прочитала статью о роли дофамина в кальмаровых чернилах в моем любимом блоге Cephalove, посвященном биологии и психологии головоногих. Его автор, выпускник факультета психологии Нью-Йоркского университета в Буффало Майк Лисьески, создал его в мае 2010 года. Ссылаясь на результаты исследований Мэри Лусеро, У. Джилли и Г. Фаррингтона, Майк выдвинул идею, что «одна из задач чернил кальмара — обмануть хищника, заставить его думать, что он поймал кальмара и съел его. Когда рот хищника наполняется чернилами, его рецепторы улавливают аминокислоты, которые обычно сопровождаются поеданием мяса. В результате хищник считает, что он поймал и съел добычу, и прекращает погоню за кальмаром». Может быть, предполагаю я, крабы вели себя так спокойно, потому что из-за полученных доз окситоцина и дофамина чувствовали себя сытыми и довольными?

— Мне кажется, вы пытаетесь найти подоплеку, которой там нет, — предостерегает меня Уилсон.

— Что?! Вы считаете, что осьминоги не способны разводить стада крабов, одурманивая их чернилами? — восклицаю я. — Если подобное кажется вам безумием, то что вы скажете на это?

Я пересказываю ему свои беседы с Питером Годфри-Смитом, философом-дайвером, который проводит каждое лето на дне Сиднейской гавани среди гигантских каракатиц и осьминогов. Он описывает эти встречи как «контакты с разумными инопланетянами».

Все головоногие, которых он встречал, были умны и осознанны. «Только посмотрите на нейроны в их руках! — сказал он мне. — Их психическая организация фундаментально отличается от нашей. Возможно, у осьминожьего интеллекта нет централизованного ядра, где сходится весь их опыт. В нем нет единого центра и, возможно, нет самосознания. Он настолько отличается от нашего, что мы — со своим разумом — просто не в состоянии его постичь».

В отсутствие центрального сознания осьминог, по словам Питера, обладает мощным «коллаборативным и кооперативным, но распределенным интеллектом». Другими словами, вероятно, каждая его рука обладает собственным разумом — и, возможно, даже собственным «Я».

Исследования показывают, что у осьминогов есть «смелые» и «робкие» руки. Исследователь из Венского университета Рут Бирн сообщает, что осьминоги в ее лаборатории всегда трогают новые предметы или исследуют лабиринты одной и той же рукой, хотя все их конечности одинаково расторопны. Наблюдения за восемью небольшими осьминогами показали, что добычу они обычно хватают всеми руками, обволакивая ее как щупальцами, так и перепонками, но для манипуляции с предметами всегда используют одну, две или три любимые руки в одинаковых комбинациях. Ее команда рассчитала, что осьминоги используют всего 49 комбинаций из одной, двух и трех рук для манипуляции предметами, тогда как при использовании всех восьми рук количество комбинаций выросло бы до 448.

Возможно, в этом случае речь идет о приоритетности рук. Известно, что у осьминогов (по крайней мере живущих в неволе) есть доминирующий глаз, и Бирн считает, что доминирующими являются конечности, расположенные ближе к этому ведущему глазу.

Но причина робких и смелых рук может крыться совершенно в другом. Осьминоги не только могут использовать свои руки для выполнения разных задач — подобно людям, которые левой рукой обычно держат гвоздь, а правой моток, — но и каждая осьминожья рука может иметь свою собственную личность, почти как отдельное существо. Исследователи неоднократно отмечали, что, когда осьминога помещают в незнакомый аквариум, посреди которого находится еда, одни его руки тянутся в направлении еды, в то время как другие стремятся залезть в безопасный угол.

Каждая осьминожья рука обладает значительной автономией. В ходе одного эксперимента исследователь перерезал нервы, соединяющие ее с головным мозгом, а затем стимулировал кожу на руке. Рука вела себя так, словно ничего не случилось, — она даже дотянулась до пищи и схватила ее. Как сказал его коллега на канале National Geographic, этот эксперимент показал, что «значительная часть информации обрабатывается в руках и никогда не поступает в мозг». А популяризатор науки Кэтрин Хармон Каридж написала, что осьминог способен «передавать на аутсорсинг отдельным частям своего тела значительную часть анализа данных, поступающих из внешнего мира… и, более того, его руки, по всей видимости, могут взаимодействовать друг с другом без посредничества центрального мозга».

— Руки осьминога действительно похожи на отдельных существ, — соглашается Скотт.

Осьминог может не только отрастить новую конечность взамен потерянной, но и порой оторвать собственную руку даже в отсутствие хищника. (Известно, что так делают тарантулы — если их нога повреждена, они отрывают ее и съедают.)

— А не может ли одна рука оторвать другую из-за неприязненного отношения? — с улыбкой спрашивает Уилсон.

В конце концов, близнецы часто ссорятся и дерутся друг с другом.

— Удивительно, как мало мы знаем о жизни животных, — продолжает он. — И чем больше мы узнаем, тем с более странными вещами сталкиваемся. Такой разговор, как этот, мог состояться только в последние двадцать лет. Мы только начинаем понимать животных.

— Я получила работу!

На следующей неделе Криста встречает меня в новой синей футболке поло с эмблемой океанариума. Чтобы компенсировать посетителям неудобства, связанные с реконструкцией Гигантского Океанского аквариума, и обеспечить более персонализированный подход к гостям, океанариум нанял десять новых экскурсоводов. «Это временная позиция, пока не закончится реконструкция, — объясняет Криста, — и с неполной занятостью. Но это работа моей мечты!» Вместе с униформой ей также выдали личный гидрокостюм. Ее первым заданием (а она начала работу только вчера) было провести тренировку со звездой океанариума — вальяжной черепахой Миртл — в мелком пингвиньем бассейне и комментировать свои действия публике.

По крайней мере она подумала, что это было ее задание. Когда Криста облачалась в раздевалке в выданный ей гидрокостюм, одна из сотрудниц — миниатюрная рыжеволосая женщина — повернулась к ней и спросила: «Вы сертифицированный дайвер?»

«Я… нет», — в растерянности призналась Криста. Она давно мечтала поплавать с Миртл и боялась, что теперь ей этого не позволят.

«Если нет, то вы не сможете этим заниматься, — строго сказала женщина, а после паузы продолжила с веселой улыбкой, — не получая огромного удовольствия!»

Этим дайвером-шутником оказалась Дорис Моррисет. Она показала Кристе, как с помощью листьев салата заставить Миртл плавать за собой по бассейну. Но делать это следовало осторожно и только под неусыпным надзором, ведь ее нельзя оставлять одну ни на минуту: Миртл настолько большая, что может застрять между камней. «Ей очень нравится место возле фильтра, между трубой и стеной», — говорит Криста, и дайверам нужно следить за тем, чтобы 250-килограммовое животное не защемило там свой мощный панцирь.

Представление длится два часа. Каждая из четырех морских черепах получает персонального тренера и выполняет разные задания. Одна из двух черепах-логгерхедов слепа. Ее выловили осенью 1987 года у острова Кейп-Код с такой тяжелой гипотермией, что все думали, что она мертва. От ее тела уже хотели избавиться, когда вдруг она зашевелилась, и ее отправили в океанариум для реабилитации. «Вот почему ее назвали Фениксом, она ведь воспряла из мертвых, — объясняет Криста. — Из-за обморожения бедняжка потеряла зрение. Когда она плывет на вас на полной скорости, лучше уйти с дороги. Если она ненароком в вас врежется, она собьет вас с ног. Это не самое изящное животное». Вторая черепаха, атлантическая ридлея, по имени Ари любит, когда дайверы нагибаются, берут ее на руки и качают в воде. Она просит об этом, подплывая к ним и высоко задирая голову. Все дайверы знают этот жест и спешат выполнить ее просьбу. «Мы все у нее под каблуком, — говорит Криста, — вернее, под ластом!»

Несмотря на свою занятость — Криста по-прежнему пять вечеров в неделю работает в баре плюс несколько дней в океанариуме, — она не забывает навещать Кали по средам. Эмбиотока вылечилась, и Билл вернул бочку с Кали в отстойник.

Кали около полутора лет, и она почти сравнялась по размеру с Октавией — отчасти потому, что Октавия заметно скукожилась. Ирония в том, что стареющая, усыхающая Октавия хочет только одного — находиться в безопасности укромного логова в углу огромного аквариума на две с лишним тысячи литров и заботиться о своих яйцах. А растущая энергичная Кали, которая жаждет исследовать мир, вынуждена жить в тесной бочке на 200 литров.

Уилсон говорит, что Кали и Октавию следовало бы поменять местами. Но для этого пришлось бы разлучить Октавию с яйцами, о которых она так ревностно заботится, а это кажется просто немыслимым.

— Октавия этого не вынесет, — говорит Криста.

— К тому же яйца осьминога — хорошая приманка для посетителей, — признает Уилсон.

В прошлый понедельник во время перерыва Криста стала свидетельницей настоящего представления. Морская звезда-подсолнух, которая обычно сидит на противоположной стороне аквариума, начала медленно продвигаться по заднему стеклу к осьминожьему логову. Она проделала две трети пути, когда Октавия вдруг стремительно вылетела из убежища головой вперед, размахивая руками и атакуя звезду, как боксер. «Она покинула свои яйца всего на несколько секунд», — сказала Криста. Но этого было достаточно, чтобы произвести впечатление на морскую звезду, и та медленно поползла обратно.

Позже она проделала нечто подобное снова. Вися в гамаке на собственных руках, Октавия приняла атерину, которую Уилсон протянул ей на конце длинных щипцов, и съела, а вторую рыбину бросила на дно. Тогда Уилсон предложил неугодную рыбу морской звезде-подсолнуху, которая в тот момент сидела на стекле со ртом, обращенным к публике. Она взяла рыбу и начала перемещать ее своими трубчатыми ножками в сторону рта. Уилсон протянул ей еще одну рыбу, и она снова приняла угощение. Передвигая его ко рту, как по конвейерной ленте, морская звезда стала медленно двигаться к логову Октавии. По мере приближения звезды Октавия становилась все более возбужденной. Ее зрачки расширились, она начала активно развевать руками с вывернутыми щупальцами над головой. Сначала она показала одну руку, вытянув ее больше чем на метр в сторону звезды. Потом повернулась, открыв нашему взору сотни жемчужных гроздьев яиц, свисающих с потолка. Все еще держась за потолок добрым десятком крупных присосок двух рук, она высунулась из логова всем телом, перестав укрывать перепонками и щупальцами свое сокровище, и пустила в направлении звезды мощную струю воды из воронки. Яйца зашевелились, как занавески от ветра на окне. Затем, продолжая закрывать собой вход в логово, она начала интенсивно размахивать руками, закручивая и раскручивая кончики своих щупалец и демонстрируя присоски. Это представление длилось почти пятнадцать минут. Наконец, морская звезда остановилась и, немного помедлив, двинулась в обратную сторону. Даже без мозга она «поняла сообщение». Убедившись, что опасность миновала, Октавия вернулась к яйцам. Движения ее рук стали медленнее и расслабленнее. Было видно, что она успокоилась.

— Я думаю, она сначала растерялась из-за поведения морской звезды и только потом поняла, что та всего-то и хотела полакомиться рыбкой, — говорит Уилсон, который спустился к нам понаблюдать за Октавией. — Но если бы звезда приблизилась к логову еще ближе, я не знаю, что бы могло произойти. В дикой природе морские звезды-подсолнухи — хищники, которые охотятся в том числе и за яйцами осьминогов.

— Октавия определенно заслуживает звания «Лучшая мать года!» — восклицает Криста.

Но, несмотря на усердную заботу, яйца у Октавии все усыхают и съеживаются. Несколько десятков уже упали на песчаное дно. Уилсон считает, что остальные гроздья в конце концов постигнет та же участь. Когда яиц не станет, Октавию можно будет переселить в бочку Кали, может быть, даже на следующей неделе, но никто не хочет проявлять инициативу. «Яйца — очень хороший экспонат», — говорит мне Уилсон.

Иногда Кали встречает нас возбужденной и активной. Она может без устали играть с нами по двадцать минут кряду. В такие моменты она может взять рыбу, но не съесть ее сразу. Вместо этого она продолжает ощупывать наши руки, присасываться к коже, карабкаться и тянуть. Иногда она вдруг поднимается вверх, потом камнем падает вниз, ослабляет хватку, а когда мы расслабляемся, внезапно хватает нас щупальцами и со всей силой тянет на себя. Мы смеемся над этой осьминожьей шалостью.

После игровой сессии мы часто вместе отдыхаем. Плавая у поверхности воды, она лениво шевелит кончиками щупалец, расслабленно трогает нас своими присосками. В такие моменты время словно останавливается. Когда я наблюдаю за игрой красок на ее коже, мне кажется, будто я вижу течение ее мыслей. О чем она думает? Она так же читает наши мысли, когда ощущает переменчивый вкус крови, текущей под нашей кожей? Она чувствует вкус нашей любви, нашего спокойствия, нашей радости?

Но в последнее время Кали часто кажется инертной и подавленной. Когда мы открываем бочку, наша красавица поднимается на поверхность, чтобы поприветствовать нас, но ненадолго — она быстро опускается на дно, безвольно распластав щупальца по всему дну. Цвет ее кожи бледный, и это меня пугает. Несмотря на регулярные взаимодействия с людьми и то, что Билл часто дает ей живых крабов и другие игрушки, разве может такое умное животное процветать в таком тесном и пустом пространстве?

В течение нескольких следующих недель мы ломаем голову над тем, как помочь Кали. Может быть, временно передать ее другому океанариуму, в котором есть свободное место? Океанариумы постоянно обмениваются животными между собой. В настоящий момент в пингвиньем бассейне плавает полутораметровая зебровая акула по имени Индо из Аквариума Мэриленда. Скотт готовится отправить несколько крупных старых сельдей из временной экспозиции «Умеренный климат» в Монреаль, в аквариум побольше. Мне больно даже думать о том, что Кали могут отправить в другое место, пусть и ненадолго, — разве что так будет лучше для нее…

Нет, говорит Билл, это невозможно. Транспортировка больших осьминогов — невероятно трудное дело, об этом все знают. Испуганный осьминог может выпустить чернила, а в пластиковом переносном контейнере, где нет системы фильтрации воды, гигантский осьминог — у которого достаточно чернил, чтобы полностью замутить воду в аквариуме на 11 с лишним тысяч литров, — может отравить сам себя. «Кроме того, они гораздо больше подвержены стрессу, чем другие животные, — добавляет он, — потому что они очень умные».

Построить новый аквариум — тоже не вариант. Сейчас океанариум переживает трудный период, поэтому администрация вряд ли согласится установить еще один резервуар специально для одного животного, который к тому же будет использоваться всего несколько месяцев или даже недель. Что с ним делать потом? Кроме того, нужен особый аквариум с защитой от осьминогов. «Если она сбежит, будут большие, просто огромные проблемы, — говорит Уилсон. — Стоит упустить малейшую щель, и можете не сомневаться — осьминог обязательно воспользуется ею и сбежит. Нет. У Билла просто нет выбора. Он ничего не может поделать».

Ситуация с Кали удручает, признает Уилсон, но людям тоже приходится мириться со стесненными условиями. На прошлой неделе его жену перевели в другую палату, чтобы хоспис смог разместить новых пациентов.

— В этой палате больше народа. В ней моя жена чувствует себя не так комфортно. Но у нас нет выбора, — говорит Уилсон. — Работники и так стараются сделать всё, что в их силах.

В среду 19 декабря я приезжаю в океанариум в приподнятом настроении. Скоро Рождество, чувствую, сегодня будет хороший день. Классическая музыка, звучащая по внутреннему радио, не может заглушить строительный шум, но публика его не замечает. А все потому, что администрация наняла новых экскурсоводов: практически на каждую группу посетителей приходится по одному гиду. Двое дайверов в гидрокостюмах в бывшей пингвиньей экспозиции охотно отвечают на вопросы; один волонтер наклоняется, чтобы рассказать первокласснику о черепахе биссе; несколько волонтеров учат детей, как правильно гладить скатов в открытом аквариуме. Океанариум кажется лучшим местом в мире.

Этим утром мне хочется увидеть атлантического гигантского групера. Его аквариум находится напротив экспозиции «Голубая дыра», и, к моему удовольствию, я оказываюсь перед витриной в полном одиночестве. Заметив меня, групер поворачивает ко мне свой глаз. Нас разделяет всего пять сантиметров, и мне хочется погладить его, как собаку. Он и размером не уступает собаке — длина его больше метра, хотя в океане они могут вырастать и до двух с половиной метров. «Ему в пасть можно положить руку и даже потом вытащить. Но без крови не обойдется», — рассказывала мне Марион. Пока же мне достаточно просто посидеть перед аквариумом, от чего в моей душе воцаряется невероятный покой. На воле у груперов большие, поразительно красивые глаза, которыми они внимательно рассматривают дайверов через отверстия в коралловых рифах. Говорят, эти рыбы почти так же умны и неповторимы, как собаки. Те, кто занимается дайвингом и снорклингом в одних и тех же местах, могут различать этих рыб по характеру.

Я покидаю групера и неспешно прохожу мимо экспозиций «Древние рыбы», «Солончаки», «Мангровые болота», мимо аквариумов с морскими драконами, сельдями и медузами. Поднимаюсь на второй этаж по лестнице, временно закутанной тканью, миную «Затопленные леса Амазонки», отдельный аквариум с пираньями, террариум с анакондой, где снуют стайки синих и красных неонов и плавают деловитые черепахи, аквариум с электрическим угрем, экспозицию «Пруд Новой Англии», «Форелевый ручей», «Залив Мэн», «Берег Стеллвагена», «Острова Шолс», где плавают умные пинагоры и смешные камбалы, экспозицию «Гавань Истпорт» с удильщиком и резвой компанией сверкающих атлантических атерин, «Тихоокеанскую приливо-отливную зону» с лесом гигантских зеленых актиний, по которому каждые двадцать пять секунд прокатываются вспененные, бурлящие волны, меняющие все как вспышка мокрой молнии, и наконец приближаюсь к заветной цели — аквариуму с Октавией. Сегодня она необыкновенно красива и умиротворена. Ее яйца приобрели коричневатый оттенок, но она заботится о них с обычным рвением.

Я еще не успела снять куртку и включить свой налобный фонарик, как появляется Анна, у которой в школе начались рождественские каникулы. Мы обнимаемся, и несколько секунд спустя к нам присоединяется Уилсон. «Как хорошо, что вы здесь! — говорит он. — Поднимайтесь наверх. Билл собирается переселять Кали!»

Скотт, Криста и Марион уже ждут нас в служебной зоне.

Кали будет переселена в 400-литровый аквариум С1, в котором жили несколько беспозвоночных, привезенных Биллом из экспедиции из залива Мэн. Бригада из компании Turner Construction изготовила специальные прочные люки для аквариумов С1–С3 — им же еще придется сидеть на них, прилаживая трубки и провода. Они сделаны из оргстекла толщиной чуть больше сантиметра и снабжены четырьмя зажимными устройствами. «Это замечательные крышки, — говорит Билл. — Они очень плотно закрывают аквариум. И способны выдержать напор взрослого осьминога». Кажется, это идеальное решение.

Билл откручивает крышку на бочке Кали. Она смотрит вверх, но не всплывает на поверхность. План Билла прост: заманить Кали в большой пластиковый мешок, пронести несколько ступенек по узкому перешейку и выгрузить в аквариум С1.

— Пластиковый мешок! — опешив, восклицаю я.

— Что тут такого? — пожимает плечами Билл. — Ее привезли сюда в таком же мешке.

Но Кали явно что-то подозревает и отказывается всплывать.

— Ладно, — говорит Билл. — Тогда я перенесу ее вместе с бочкой.

Пустая бочка весит около четырех с половиной килограммов, с водой (а соленая вода тяжелее пресной) — килограммов на 14 больше. Кали весит еще 10 килограммов. Но высокий сильный Билл поднимает сосуд больше метра высотой так же непринужденно, как я — бумажную салфетку. Из отверстий выливается вода, но на дне остается достаточно для того, чтобы Кали чувствовала себя комфортно те шесть секунд, пока Билл проносит ее по коридору и выгружает в аквариум С1.

Кали мгновенно осваивается на новом месте и становится ярко-красной. Она сразу же начинает исследовать свой новый дом. Ее пытливые присоски расплющиваются, присасываются, скользят по стеклянным стенкам аквариума. Все ее руки пребывают в движении. Она сосредотачивает все внимание на витрине и боковых панелях ближе к нам, тогда как сторона, обращенная к стене, ее совсем не интересует. Она похожа на артиста, исполняющего пантомиму «Внутри ящика», только вместо двух ладоней здесь используются 1600 присосок. Она впервые в жизни прикасается к стеклу, не считая, возможно, контейнера, в который ее поймали.

Мы с Кристой, Марион, Анной, Уилсоном, Скоттом и Биллом в восторге от того, что это молодое, умное, энергичное животное наконец-то получило возможность исследовать более сложное и интересное пространство, чем пустая темная бочка: мы мечтали об этом на протяжении нескольких месяцев. Ее новое жилище не только намного просторнее, у него гравийно-песчаное дно, много новых на ощупь и вкус поверхностей и интересный вид с трех сторон. Другое животное испугалось бы новизны, но Кали рада более обширному миру. Она приветствует его в буквальном смысле с распростертыми объятиями. «Оказывается, она такая большая!» — восклицает Марион. Развернув щупальца и расправив присоски, Кали, как губка, впитывает новые ощущения. Она быстро и осмысленно перемещает щупальца с одной незнакомой поверхности на другую, как щенок, впервые увидевший снег, или птица, выпущенная из клетки на свободу. «Она так счастлива!» — плачет Криста. «Да, она очень счастлива», — тихо вторит ей Уилсон.

Меня переполняет радость — радость за Кали, обретшую новый дом; радость за Кристу, получившую работу мечты; радость за Уилсона, который заслуживает немного счастья в это тяжелое для него время; радость за Анну, чье состояние заметно улучшилось, и она больше не страдает от тремора; радость за Марион, у которой ослабли головные боли; радость за Скотта, который в следующем месяце отправляется в свою любимую ежегодную экспедицию в Бразилию…

— Вы счастливы, Билл? — спрашиваю я.

— Еще бы! — отвечает он.

Он явно рад видеть, как его осьминог наслаждается вновь обретенной свободой. Но он в то же время заметно нервничает и даже не пытается это скрыть.

— Конечно, это большой риск — поместить ее в этот аквариум, — говорит он. — Мы думаем, что он надежен. Но с осьминогом нельзя быть уверенным ни в чем…

Я спрашиваю, что его беспокоит.

— Мы многое предусмотрели… Но она, например, может раскрутить стояк водостока и спустить всю воду из аквариума в тот самый отстойник, в котором жила раньше. Или затопить свой собственный резервуар. Или заткнуть трубу и залить весь этаж.

Но сейчас на фоне всеобщей радости совсем не хочется думать о проблемах. Продолжая исследовать стены аквариума, Кали начинает изучать его хрупкий край. Чтобы переключить ее внимание, Уилсон предлагает ей мойву, которую она с удовольствием принимает. Но осьминога с его уникальной способностью к многозадачности не так-то легко отвлечь от интересующего его дела. Она может и обедать, и исследовать окружающее пространство, в то время как нам тяжело даже просто обрабатывать поступающую информацию. Кали распласталась на витринной панели, и мы видим, как она передает мойву по цепочке присосок ко рту. Между тем несколько ее щупалец, закручиваясь в изящные арабески, высовываются из бака. Мы с Анной и Кристой осторожно пресекаем побег. «Щупальца — в воду», — мягко говорит ей Анна. Кали не пробует выбраться наружу с той же решимостью, с которой она раньше пыталась вылезть из бочки, поэтому мы легко с ней справляемся. «Сегодня она очень послушна», — замечает Уилсон. Я едва сдерживаю порыв поцеловать одну из ее присосок, как иногда целую подушечки на лапах моей собаки, но подавляю свои чувства. Я напоминаю себе, что, как бы мне ни хотелось разделить с ней радость от переезда, Кали — большой, сильный, дикий, почти взрослый осьминог. Неизвестно, как она может отреагировать на этот непривычный жест из человеческого мира.

И все же… Кали поднимает голову над поверхностью воды и внимательно смотрит нам в глаза. Как загипнотизированные, мы протягиваем руки и гладим свою любимицу по голове — она не только позволяет это сделать, но и, кажется, наслаждается лаской. Несмотря на довольно яркий свет, ее зрачки расширены, как у человека, который пребывает в любовной эйфории.

— Ладно, пусть отдыхает, — говорит Уилсон.

Он хочет убедиться, что крышка плотно прилегает к краям аквариума, что сливной стояк хорошо защищен, и он сможет самостоятельно открыть крышку, чтобы пообщаться с Кали и покормить ее. Мы оберегаем кончики щупалец, чтобы не их прищемить, Билл закрывает аквариум крышкой из толстого оргстекла, прижимает ее четырьмя зажимными устройствами и вдобавок кладет на каждый угол по 10-килограммовому дайверскому свинцовому грузу. Кали немедленно достает до новой поверхности, прилепляется к люку пятьюдесятью присосками и вытягивает себя из воды. Чашечки ее присосок растягиваются, так что Кали напоминает человека, который висит на потолке, держась на него губами. Я беспокоюсь, что ее нежная кожа высохнет на воздухе.

— У нее есть слизь, — успокаивает меня Скотт. — И как только она почувствует дискомфорт, она сразу вернется в воду. Не забывайте, это очень умное существо.

Билл внимательно рассматривает конструкцию.

— На других аквариумах эти новые крышки работают отлично, — говорит он. — Но они не испытаны на осьминогах…

Уилсон обнаруживает, что ему трудно дотянуться до дальнего зажима. Над этим еще предстоит поработать. Он предлагает установить там петли. Или разрезать крышку на две секции — дальнюю секцию закрепить намертво, а переднюю снабдить удобными шарнирами. Билл обещает подумать над этими предложениями.

— Да, я хочу доработать этот аквариум для осьминогов, — говорит он, — чтобы больше ни одному бедолаге не пришлось сидеть в бочке полгода!

Я буквально прочувствовала, какой тяжкий груз нес на себе все эти месяцы Билл, вынужденный в силу не зависящих от него обстоятельств держать молодое, умное и столь горячо любимое им животное в тесной темнице.

Мы еще некоторое время смотрим на Кали, утопая в ее осьминожьем счастье.

— Мне редко бывает так тепло и солнечно на душе, как сейчас, — признается мне Анна.

Как и все люди с синдромом Аспергера, Анна часто кажется эмоционально отстраненной и не склонной к открытому проявлению чувств.

— И эти теплые солнечные чувства дарит тебе такое холодное и скользкое существо, как осьминог! Удивительно, не правда ли? — замечаю я, думая про себя о том, что у Анны — большое, доброе сердце, а у Кали все-таки есть душа и харизма.

За ланчем мы болтаем обо всем. Как Криста справляется с новой работой? Успела ли новая зебровая акула кого-нибудь укусить? Акула — нет, говорит Криста, но двузуб цапнул ее за палец: «Он внимательно следит за вами и, стоит только зазеваться, мгновенно кидается к вам и кусает! У меня было ощущение, будто мой палец зажали большими тисками». Марион вспоминает об одной морской панцирной щуке, которая ела атерины строго определенной формы — небольшие и прямые, — а все остальные относила скатам и кидала им на дно. Уилсон рассказывает о маленькой 45-сантиметровой акуле, которую посадили в аквариум с большим групером. Тот, недолго думая, заглотил акулу, а затем выплюнул ее целой и невредимой. «Но после этого случая акула никогда не вылезала из своего укрытия, — говорит Уилсон. — Ее приходилось кормить с палки через безопасную сетку».

Мы вспоминаем, что послезавтра по календарю майя должен наступить конец света. Говорят, в этот день произойдет инверсия полюсов, и мы шутим, что первым делом это коснется бедных акул, которые чувствуют магнитное поле Земли. «Интересно, а больших белых акул прибьет к Мартас-Винъярд?» — смеется Скотт.

При упоминании об акулах разговор начинает вращаться вокруг телесных повреждений, и мы невольно возвращаемся к истории Анны: она перечисляет животных, которые ее кусали. Осьминог. Пиранья. Гуси. Верблюд, который однажды вырвал у нее клок волос. Скотт предлагает пройтись по всему алфавиту — а вдруг удастся дойти до 26 нападавших? Мы начинаем с конца. Как насчет яка? Да, однажды на ферме она кормила яка, и он случайно прикусил ей палец. А зебра? «Нет, — говорит Анна. — Но в одном зоопарке маленький зебу пососал мне палец. Это считается?» Мы решаем, что да. Есть животное на букву «Ш»? Шпорцевая лягушка, африканский когтистый подвид. Да, подтверждает Анна, и такое бывало. Буква М — муравьед? «Нет, у муравьеда нет зубов», — отвечает Анна. «Но он мог тебя лизнуть», — смеется Криста.

Но есть одно животное, которое умудрилось покусать каждого из нас, — арована. Эти древние примитивные рыбы с костяными языками — активные хищники, которые во время охоты выпрыгивают из воды и хватают добычу. В нашем океанариуме в Амазонском резервуаре уже живут две длинные серебристые красавицы, но сегодня из зоопарка Толедо прибыла еще одна — азиатская золотая арована, и мы спешим поскорее закончить ланч, чтобы на нее полюбоваться. Мы считаем ее прибытие добрым знаком для нашей любимицы Кали, поскольку по всей Азии арована считается талисманом удачи. Аквариумисты готовы платить десятки тысяч долларов, чтобы поселить такую рыбу в своем домашнем аквариуме. В Китае аровану называют «золотым драконом», поскольку ее крупная сверкающая чешуя напоминает броню дракона. В системе фэншуй она считается самым мощным символом, приносящим богатство и успех и защищающим своих хозяев от опасностей, несчастных случаев, болезней и злого рока.

«Арована способна понимать человеческую речь, фокусироваться на конкретных задачах и проявлять высокий уровень интеллекта, — заявляют на сайте FengshuiMall.com. — Но больше всего эта рыба славится своей способностью предвидеть плохие события и отражать потоки негативной энергии… Вот почему аквариум с арованой рекомендуется ставить в гостиной, где ее уникальные свойства могут проявиться в полную силу».

И хотя мы не слишком суеверны, из головы не выходит история про аровану и электрического угря по имени Тор. Анна точно помнит, когда это случилось: 7 декабря 2011 года. В тот момент аквариум Тора находился в ремонте, поэтому его временно переселили в большой резервуар в служебной зоне. Резервуар был разделен на две части перегородкой метровой высоты, и в другой его половине жил двоякодышащий рогозуб и самка арованы, которую Скотт вырастил буквально из малька. Известно, что электрические угри не выпрыгивают из воды. Но Тор именно это и сделал — он перепрыгнул в другую половину резервуара и убил током двух самых ценных долгожителей в океанариуме.

Для Скотта смерть любимой арованы, которую он знал больше десяти лет, стала настоящей трагедией. «Но что еще хуже, — считает Анна, — вместе с арованой Тор отвел и удачу». Сразу после ее смерти у Скотта началась череда несчастий. О каких-то я уже слышала, но, пока Анна и Марион не рассказали о них еще раз, я и не представляла, как их было много.

В ночь гибели арованы, когда Скотт ехал домой на пароме, его родители попали в автокатастрофу, и его мать оказалась в больнице. Спустя пару недель его любимый дядя упал с лестницы в кафедральном соборе и умер. Сам Скотт поскользнулся на лестнице у себя дома и получил травму. Его сын заболел гриппом, и его положили в больницу с высокой температурой. Во время ежегодной экспедиции в Бразилию неожиданно скончался его давний друг и помощник, и Скотт потратил большую часть времени на улаживание вопросов, связанных с транспортировкой его тела в Соединенные Штаты. Сам Скотт подцепил какую-то кожную болезнь. Потом умерла его собака. Череда несчастий продолжалась вплоть до августа, когда лиса проредила его курятник с цыплятами, а выживших птенцов пришлось отдать.

Карантинный аквариум с новой арованой — случайно ли? — стоит в паре метров от рабочего стола Скотта, в одном проходе от комнаты для отдыха всех волонтеров. Вид этой прекрасной рыбы вызывает у нас ликование. Мы шутим, что теперь Скотт непобедим и что эта мощная сверкающая рыба принесет столько удачи, что ее счастливая аура распространится до галереи Холодных Морей, в том числе и на Кали в ее новом доме.

Мне нужно уйти пораньше, потому что с утра шел сильный снег и мне пришлось ехать в Бостон на автобусе, а не на машине. Я собиралась вернуться домой на рейсе в 14:45, но стоило мне только взглянуть на Кали, как я вдруг засомневалась. Может быть, мне лучше провести ночь в океанариуме и понаблюдать за Кали в ее новом жилище?

— Кто-нибудь будет присматривать за ней ночью? — спрашиваю я Скотта.

Разумеется, отвечает он. В океанариуме работают ночные сторожа, а кроме того, техники-операторы каждые четыре часа обходят и каждую галерею, и служебные зоны, и подвал, проверяя, нет ли утечек, затоплений и каких-то проблем с животными. Мелкие неполадки они исправляют сами, а в случае более серьезных происшествий звонят старшим смотрителям. Именно благодаря им в то же время года пять лет назад Скотт узнал о том, что анаконда Кэтлин родила потомство, и примчался к ней в три часа ночи.

Поэтому нет причин для беспокойства: с Кали все будет в порядке, уверяют меня. Я могу провести этот вечер со своим мужем и бордер-колли, а завтра устроить праздничное чаепитие со своей подругой Джоди и еще одной приятельницей и спокойно готовиться к своему любимому празднику — Рождеству, зная, что в этом мире все счастливы. Перед уходом Анна дарит мне красивый рисунок кокосового осьминога. У нее прекратился тремор, поэтому теперь она может рисовать. Я говорю, что ее рисунок займет почетное место на моем столе рядом с подарком Дэнни в рамке, на котором он в специальной компьютерной программе изобразил меня, Уилсона, Кали и себя с сестрой в их день рождения.

Марион испекла всем рождественское печенье, а я угощаю коллег пахлавой собственного приготовления. Чуть раньше мы побаловали Октавию двумя кальмарами, которых она охотно съела. Нас всех захлестнуло счастье и радужные надежды, что она будет жить долго и удача не покинет эту заботливую мать. Я уезжаю из океанариума, напевая песню «Радость миру» группы Three Dog Night, и ее чудесные строки: «…радость рыбам в глубоком синем море…» — наполняют меня ликованием за судьбу моей любимицы и звучат как благословение всем живым существам в наступающем Новом году.

На следующий день в 11:30 я замечаю, что полчаса назад Скотт прислал мне электронное сообщение: «Пожалуйста, позвоните мне на мобильный, как только сможете».

Я звоню.

«У меня плохие новости, — говорит мне Скотт. — Кали мертва».

Я пытаюсь по кусочкам воссоздать случившуюся трагедию. Ночью и рано утром все было в порядке. Опытный и ответственный ночной сторож проверил галерею Холодных Морей примерно в 6 утра. Затем в 7:30 Майк Келлехер, помощник куратора, как обычно, пришел в галерею — и, к своему ужасу, обнаружил на полу около нового аквариума бледно-коричневого осьминога. Крышка аквариума была на месте, как ее оставил Билл, — все четыре зажимных устройства были закрыты, а наверху лежало четыре 10-килограммовых свинцовых груза. Майк по ошибке решил, что Билл переселил Кали в бывший аквариум Октавии и перед ним на полу лежит не молодая Кали, а пожилая Октавия. Тем не менее он ни мгновения не колебался. Он быстро открыл крышку, вернул осьминога в воду и бросился за ветеринаром. По пути он наткнулся на Билла, поднимавшегося по лестнице в свою галерею, и сообщил ему о случившемся. Билл кинулся к аквариуму и начал делать осьминогу искусственное дыхание — для этого нужно поднять тело животного и промыть отверстие в мантии соленой водой из шланга. Воронка Кали слегка шевельнулась, и ее цвет изменился на темно-коричневый.

Прибежавший ветеринар сделал ей уколы дексаметазона и атропина, чтобы запустить ее три остановившихся сердца, а также укол окситетрациклина, мощного антибиотика. На какое-то время всем показалось, что они сумели ее спасти. Но через час после инъекций бедняжка снова стала мертвенно-бледной. Хотя ее мышцы все еще продолжали сокращаться, а кожа на какое-то время потемнела, Кали была мертва.

Криста узнает печальную новость только после обеда и приезжает попрощаться с Кали. «В галерее никого не было, — рассказывает она мне по телефону, когда мы вместе оплакиваем нашего друга. — Ее аквариум был накрыт черным брезентом. Это было ужасно. Ее аккуратно разложили, но она усохла, и я не могла разглядеть ее глаз. Она лежала на дне головой в сторону витрины, руки вытянуты назад. Это классическая поза осьминога. Из аэратора продолжали выходить пузырьки кислорода. Это было очень странное зрелище. Мы привыкли видеть Кали ярко-алой или коричневой, а теперь она вся была молочно-белой, до самых кончиков щупалец… Но все равно она была невероятно красивой».

Когда умирает мой друг, единственное, что дарует мне некоторое утешение, — это возможность поговорить с теми, кто знал и любил этого человека.

— Какой день с Кали запомнился тебе больше всего? — спрашиваю я у Кристы.

— День рождения Дэнни, когда он познакомился с Кали и она облила его водой, — отвечает она. — Я и сама считала дни до среды, когда смогу с ней увидеться. Дэнни будет очень расстроен. Мы собирались посетить океанариум в ближайшее время. И он уже радовался предстоящей встрече с осьминогом… Ничего не будет прежним без нее…

— Я не могу поверить в то, что случилось, — говорю я. — Мы все были так счастливы…

Мы погружаемся в ностальгию, будто воспоминания о прошлом смогут отогнать немыслимое настоящее.

— Я помню, с каким волнением всегда ждала, когда Уилсон откроет бочку, — говорит Криста. — Всплывет ли она к нам? Что она сделает дальше? Кали все время нас удивляла. И ее прикосновения — никто не может прикасаться так, как осьминог. Я так рада, что у меня есть фотографии с засосами Кали на моей руке…

Я звоню Анне.

— Это просто невероятно, — говорю я. — Ведь вчера был такой чудесный день!

— Я поняла одну важную вещь, — отвечает мне Анна. — Все, что случилось сегодня, не может изменить того, что было вчера.

Мы не можем изменить факта гибели Кали, но даже ее смерть не может уничтожить те радость и счастье, которыми был наполнен вчерашний день. После потери близкой подруги, с которой она делила свои юношеские радости и печали, все дни рождения, Анна знает об этом, как никто другой:

— День вчерашний навсегда останется совершенным, — говорит мне она.

Бо́льшую часть четверга я провожу за телефонными разговорами с людьми, потому что едва способна заняться чем-то другим. Я отменила праздничное чаепитие с подругами, которые поняли мое горе.

— Не каждый человек способен понять, как можно дружить с осьминогом, — сказала мне Анна. — Представляю свой разговор с одноклассниками: «У меня умерла подруга. Ее звали Кали». — «Она что, из Индии?» — «Нет, из Британской Колумбии. Из Тихого океана. И она — осьминог».

Я звоню Биллу и оставляю сообщение с соболезнованиями, но он не берет трубку и не перезванивает. Я его прекрасно понимаю. Я набираю номер Уилсона — мне хочется получить дружеское утешение и узнать его мнение как инженера. Как Кали смогла выбраться из аквариума?

— Есть только два способа, — говорит он. — Либо она подняла крышку — а осьминоги способны поднять даже очень тяжелую крышку, я видел это своими глазами, — либо просочилась через какое-то отверстие. Но эта крышка намного тяжелее, чем на резервуаре Октавии, и закрыта она была очень плотно. Скорее всего, там есть отверстие для трубки, через которую аквариум наполняется свежей морской водой. Если трубка входит в него неплотно… осьминог может пролезть в самую крошечную щель.

— Никто не виноват в том, что случилось, — подчеркивает Уилсон. — Билл сделал все, что было в его силах. Нам понадобилось несколько лет, чтобы сделать аквариум Октавии относительно надежным. Я очень расстроен, но не удивлен. Конечно, я позвоню Биллу, и мы что-нибудь придумаем. Но у нас не было выбора. Нам пришлось рисковать.

Кали невероятно повезло, что она прожила так долго. Большинство осьминогов погибают еще на стадии планктонных личинок. Только две особи из ста тысяч мальков доживают до половой зрелости — иначе океан был бы перенаселен осьминогами.

— И по крайней мере мы знаем, что последний день ее жизни был счастливым, — говорю я.

— Да, она оказалась на воле, — соглашается Уилсон. — Своим побегом она показала нам, что она — феноменально любознательное и разумное существо, которое жаждет свободы. Чтобы выбраться из такого аквариума, ей пришлось поломать голову. Глупое животное не смогло бы этого сделать.

— Она умерла, как великий первооткрыватель, — говорю я.

Как астронавты, погибшие при взрыве «Челленджера», или отважные путешественники, пытавшиеся найти истоки Нила, исследовать Амазонку или достичь Северного и Южного полюсов, Кали не побоялась столкнуться с неизвестными опасностями в стремлении расширить горизонты своего мира.

— Осьминоги обладают уникальным интеллектом, который мы пока не в состоянии постичь, — говорит Уилсон. — Я надеюсь, мы научимся на своих ошибках. Это лучшее, что мы можем сделать. В конце концов, мы всего лишь люди.