Глава 24
Суть пророчества
Вот уже несколько минут все помалкивали, наблюдая за предводителем, в том числе и я. Сначала Давид ходил перед нами из стороны в сторону и напряженно что-то обдумывал, затем, выйдя из-под кроны и остановившись, окинул взором вход в ущелье, небо, город, забор, зазуаркас, нас и чурбан. Зафиксировав внимание на последнем, подошел к нему, поднял, осмотрел и, покрутив в руках, бережно поставил, словно сожалея о пинке.
У меня это вызвало улыбку и желание сострить, но я сдержался, дабы не спугнуть нагрянувшую к нему музу. Мало ли, а вдруг что-нибудь дельное подскажет? Хотя с каждой минутой моя надежда становилась все слабее. Кроме того, чтобы усесться на чурбан, отыскать рядом засохший прутик и начать ковырять им рыхлый грунт, вдохновительница пока больше ничего ему не подсказала.
Начертив несколько геометрических фигур, Давид посмотрел на Бориса и наконец-то нарушил молчание:
– Тебе задание: отыскать все наши наручники и притащить сюда. Вопросы есть?
– Нет. Мигом все сделаю.
– Тогда выполняй.
– Я помогу, вдвоем быстрее будет! – Получив от Давида одобрительный кивок, Назар встал и побежал вслед за сыном.
– Так, если на руднике сто пятьдесят долговязых рыл, значит, когда мы их истребим, у нас появится еще сто пятьдесят горынизаторов? – поломав прутик и бросив себе под ноги, обратился к коротышке Давид.
– Один, в лучшем случае два.
– Как так?! Я думал, что каждый воин долговязой армии вооружен горынизатором.
– Нет. В основном они вооружены креплатерами, а горынизатор – прерогатива выходцев из очень влиятельных кланов, который передается из поколения в поколение, от отца к сыну. В семье скоропостижно выпотрошенного дитяти их было четыре, но не спрашивай почему – я сам не знаю.
– А что тут знать-то? Коррупция, отжим, превышение полномочий, безнаказанность срантисофурийской аристократии. Можно до утра перечислять, но суть одна: если я сильнее, круче и богаче, то запросто заполучу любую побрякушку, которая мне приглянется, – зачем-то всунулся я.
– Возможно, но это сейчас малозначимо, – продолжая смотреть на коротышку, сказал Давид. – Почему перестали производить горынизаторы? И что за креплатеры такие? Они хуже, лучше? Или являются упрощенной версией горынизатора?
– Хуже? Ха! Да не то слово! В сравнении с горынизатором, креплатер – ничто. Это два абсолютно разных оружия, разработанных и изготовленных разными народностями, в разных галактиках и в разные эпохи. Креплатер заправляется специальным веществом. При выстреле оно преобразуется в комочек энергии, летящий с определенной скоростью и не превышающий в диаметре обручальное кольцо, а горынизатор заимствует энергию из окружающего пространства. К тому же он не имеет ограничений в скоростях, размерах и ресурсах. Не говоря уже о бонусах, которые тебе довелось увидеть.
– Хм, даже и не знаю… Хотя, возможно, нам это и на руку.
– Что?
– Да это я о своем. Не важно.
– Понять устройство креплатера и его действие при желании сможет каждый, как и не обязательно быть умственно одаренным, чтобы разобраться в вашем земном оружии: в пистолете, к примеру, или автомате, но вот что такое горынизатор – никому досконально не известно. Одни только гипотезы. Их не изготавливают больше потому, что создателей горынизаторов больше нет, а воспроизвести этот шедевр никому так и не удалось во всех девяти галактиках.
– Но кто-то же их когда-то создавал? – спросила Дашка, заправляя прядь за ухо.
– Естественно, прекрасная Дарина.
Она слегка засмущалась.
– И что случилось с создателями?
– Их постигла та же участь, что и мой народ. Это, конечно, легенда, но, исходя из своего печального опыта, я ей склонен верить. Повествует она о том, как много веков назад лантисофурийцы напали на небольшую планету, на которой правили удивительные высокодуховные существа. Ростом они были повыше лантисофурийцев, но обладали очень худощавым телосложением. Они никогда не подстригали свои белоснежные волосы, считая те проводниками вселенского разума, и умели общаться с помощью телепатии. Но что самое интересное – их кожа немного просвечивалась.
– Фу! Меня бы от их вида стошнило.
– А когда ты впервые увидела лантисофурийца, тебя стошнило?
– Нет.
– Значит, и при виде их бы не стошнило.
– Почему?
– Потому что не существует более уродливых и отвратительных созданий, чем лантисофурийцы.
– Во-во, что есть, то есть, – пробурчал я.
– У каждого народа свое видение физической привлекательности, маленькая принцесса, и ты тоже кому-то можешь показаться «фу». Но если опираться на подобные предрассудки, то никакого взаимовыгодного сотрудничества не получится. И наш создатель это, конечно же, предусмотрел. Он не только наделил нас разумом, кожей, мясом с костями и кровью с потрохами, но и чувствами, душой. Позволяющими распознавать и добропорядочную сущность под муторной внешней оболочкой, и мерзкую под смазливой. Вот чем следует руководствоваться и на что полагаться. Во Вселенной масса всяких диковинных существ, моя королева, и судить о них стоит по их внутреннему миру.
– Закругляйся уже со своим морализаторством, на которое всем начхать, – сердито произнес Кирилл и посмотрел на подошедшего Бориса.
Бросив пять пар наручников под ноги Давиду, тот гордо заявил:
– Задание выполнено.
– И без промедлений. – Назар прибавил еще двое наручников.
– Никого не видели? – спросил Давид.
Те помотали головой.
– Хорошо, молодцы ребятки. Присядьте пока, передохните.
Борис сел там, где стоял: на голую землю рядом с «добычей», а папаша – в зазуаркас, облюбовав кресло за водительским.
– Без морали, так без морали. – Подбрасывая в руке блокиратор, Серебан подошел к наручникам и некоторые из них пошевелил ногой. – Как и великая раса муклорнианцев, они сдаваться не собирались. Только что мог противопоставить миролюбивый народец, ранее не участвовавший ни в каких войнах, матерым убийцам, которые кровь вместо воды хлещут и с удовольствием применяют оружие массового поражения? Бесстрашие? Самоотверженность? Готовность умереть за свои семьи и свою планету? Или несколько сотен воинов, вооруженных горынизаторами, которые только и умели хищников от своих поселений отпугивать?
Расправив воротник, Давид сложил руки на груди и, потирая ладонью оголенное плечо, кисло протянул:
– Серебаня, хватит размусоливать. Мы уже поняли, что они проигрывали по всем показателям, как и твои великие предки. Как, собственно, и мы. Но эта информация нам не поможет захватить ущелье. У тебя есть та, что поможет?
– Знаю только, что не прошло и дня, как их сопротивление было подавлено. Две трети населения погибло, а это около ста тысяч душ, остальные попали в плен и тоже долго не протянули. Как оказалось, рабы из них вышли никудышные. То мозги запудрят надзирателям с помощью телепатии и побег устроят, то представителя богоподобной расы до самоубийства доведут, то на колени становиться отказываются. Да и самки их особой покорностью не отличались, предпочитая умереть, чем лечь под долговязого. Короче говоря, не хотели они становиться правильными рабами. Рабами любезными и послушными. Ни в какую не хотели. А с непослушными рабами у лантисофурийцев разговор короткий: всех в расход. Одних замучить до смерти забавы ради, других вкусно приготовить и сожрать. Чтобы извести расу беловолосых подчистую, им много времени не понадобилось. Всего-то пять-шесть земных месяцев.
– Да, а нас они изведут в течение ближайшего часа, если не пошевелимся. Спасибо за наиценнейшую информацию.
– Ты горынизаторами интересовался… так вот, их триста двадцать девять штук.
– На этой планете?
– Во всей Вселенной. На Цизарбии их плюс-минус двадцать, в зависимости от некоторых убывших и прибывших. А на Земле не больше дюжины.
– Всего-то чуть больше трех сотен? Почему так мало?
– Я же говорил, что не существует мастеров, способных сотворить горынизатор…
– Да-да, я помню. Но еще ты говорил, что в плену у долговязых находилось около пятидесяти тысяч беловолосых. Неужели ни один из них не раскололся?
– Да все они раскололись, не считая тех, кого не успели подвергнуть пыткам. А это либо самоубийцы, либо убитые при различных непредвиденных ситуациях: при побеге, при оказании сопротивления, при жестком отказе быть изнасилованной и так далее. Таких счастливчиков, не доживших до пыток, было немного. Процентов десять, хотя летописцы могли и приврать.
– Так в чем проблема тогда? Не смогли применить полученные знания и поторопились убить всех, кто способен был их применить?
– Как можно применить то, чего нет?
– Ох, не советую тебе испытывать мои нервы, Серебаня. Ты уже и меня, и всех тут в край запутал. К чему это пустословие? Может, специально время тянешь, рассчитывая заслужить помилование у своих работодателей?
– Нет, что ты, командир, – насторожился коротышка. – Ни в коем случае, мой командир.
Давид приободрился. Его глаза засверкали. В них и намека больше не осталось на неприязнь и недоверие к последнему из муклорнианцев. Теперь они излучали благосклонность, а еще озабоченность. Нездоровую. Маниакальную. Приводящую меня просто в бешенство. Ту самую, которую Давид неустанно в себе культивировал, холил и лелеял, да напоказ выставляет. Ее, чертовку, ее, родимую, – озабоченность собственной персоной. Порой мне казалось, что нет для него ничего милее лести, сладкой и умелой.
– Не знаю, не знаю.
– Мне даже мысль такая в голову не приходила. Назад пути нет и быть не может, а если бы и был, то я бы ни за что на него не ступил. Ни за какие награды и привилегии. Даже если бы мне предложили трон куратора Цизарбии или сотню самых соблазнительных самок во Вселенной. Поверь мне, главнокомандующий, я никогда не предам. Я с вами. Я за вас.
– Хорошо-хорошо, убедил, верю. Просто старайся на понятном языке изъясняться, ладно? И покороче, в двух словах. Сам понимаешь, времени в обрез.
– Среди них не было знающих, ведь так, Серебан? – уверенно спросила Натали.
Тот кивнул.
– Вы клоните к тому, что…
– Да. Среди пленных не оказалось ни единого посвященного в эти знания. Они все и понятия не имели, как изготовить эту штучку. Пленники не смогли бы его сделать, даже если бы очень захотели. Они…
– Спасибо, я уже понял. Уточнения ни к чему, – сквозь зубы процедил Давид и хмуро покосился на коротышку.
– Все мастера горынизаторского дела, в том числе и те, кто имел к нему косвенное отношение, погибли еще при первых атаках лантисофурийцев, – протараторил Серебан. Но видя, что от такого объяснения Давиду легче не стало, он переключился на другую тему: – Пришло время открыться вам. Позволь мне это сделать, величайший из полководцев.
– Ух ты! Давай, самое время для важных откровений. Мы все во внимании.
– Я долгие годы ждал вашего появления. Да-да, именно вашего, и не только я. Все мы. А нас легион! Нас тьма-тьмущая! Хотя и разбросаны мы по разным планетам и галактикам. Мы те, кто мечтают скинуть оковы и жаждут возмездия. Мы – рабы, которые верят в пророчество и каждый день молятся о его свершении. И вот оно свершилось!
– Опять ты о своем пророчестве.
– Это важно, командир, послушай. Раньше я сомневался и даже убить нас всех предлагал, но уже не сомневаюсь. Теперь в моей голове все прояснилось, теперь я узрел и поверил.
– Вот прям сейчас взяло и прояснилось, – усмехнулся я.
– Не совсем. Проясняться начало еще тогда, когда я избавил тебя от пут, когда нож вручил, когда огонь в твоих глазах увидел. Но меня одолел страх. Он затмил мой разум и не позволил узреть в происходящем сбывающиеся одно за другим предсказания.
От улыбки на моем лице не осталось и следа.
– Какие еще предсказания?
– Многое из того, что с нами сегодня случилось, было предсказано еще задолго до вашего рождения.
– Кем предсказано? – спросил Давид.
– Старцем Изратиконом.
– Для полного счастья нам только и не хватало ясновидящего старичка-маразматика.
– Он не ясновидящий, он яснослышащий. И в свои шестьсот с гаком лет не только здраво мыслит и обладает отличной памятью, но и физически очень крепок. Он всех нас, вместе взятых, без особых натуг уделать сможет. Мы ему не ровня, ни в чем. Ни в силе, ни в уме, ни в мудрости и уж тем более ни в постижении основ мироздания. Вы поймете, о чем я, когда с ним познакомитесь.
– Шестьсот лет? – приподняла брови Дашка. – Он что, бессмертный?
– Все мы смертны. И сердце Изратикона тоже когда-нибудь перестанет биться, как в свое время перестали биться сердца всех его родных. Всего его народа.
– Ясно, еще один последний выживший. – Зевая, Давид сбил щелчком с оголенного плеча букашку, приползшую откуда-то со спины. – И где же мы с ним познакомимся?
– Он ближе, чем ты думаешь. – Коротышка кивнул в сторону ущелья.
– Даже прорицателя на рудник загнали? Не повезло ему. Проповедники его уровня только и могут, что языком чесать, а от физического труда шугаются, как черт от ладана.
– Зато нам повезло, что он сейчас именно там находится. Очень повезло.
– Ага, просто несказанно.
– Его уважают. К нему прислушиваются. Он соберет рабов и укажет им на спасителя. На того, кому судьбою предначертано возглавить их и повести в бой. На избранного, благословленного самой Вселенной. И я уверен, что Изратикон укажет, – Серебан посмотрел на меня, затем снова на Давида, – на одного из вас.
Да что с ними творится?! Сперва Давид разглагольствовал об избавлении от оков и о приходе вождя-спасителя, то есть о своем приходе, а теперь коротышка принялся обмусоливать ту же тему. Еще и меня туда приплел. Спасителя межгалактического во мне увидел. Избранного. Все это, конечно, лестно, но манипулировать мной через самолюбие не получится. В отличие от некоторых эго у меня весьма скромных размеров, и, чтобы на него как-то повлиять, его для начала еще нужно отыскать. А это трата сил, времени и энергии. Оно ему надо? Не думаю. Коротышке лучше сфокусироваться на более солидном эго, которое и искать-то не придется: оно само его найдет, само навяжется.
– Откуда такая уверенность? А может, он на Назара укажет, на Бориса или на одну из наших девчонок? Да и шанс того, что это пророчество как-то с нами связано, – один на миллиард. Если оно вообще правдиво и имеет какую-либо силу, а не является лишь больной фантазией натерпевшегося дедушки.
– А я верю в пророчество, – тихо сказала Дашка.
– И правильно, принцесса. Многие предсказания Изратикона сбылись…
– А те, что не сбылись? – перебил Давид. – Наши гадалки, колдуны и экстрасенсы работают по принципу «пятьдесят на пятьдесят». Если их предсказания вдруг сбываются, что происходит по случайному стечению обстоятельств, то восхищенные удивительным даром клиенты начинают прославлять прохиндеев налево и направо. Советуют их своим родственникам и знакомым. А если не сбываются, то морально раздавленные клиенты, осознавшие, что их облапошили, чаще всего помалкивают, боясь порицания и насмешек от окружающих. Что также на руку этим прорицателям в кавычках. Они в любом случае остаются в выигрыше. Здравствуют и обогащаются за счет таких, как вы, искренне верящих в их россказни.
– О таком принципе я знаю, но к Изратикону он не имеет никакого отношения. Изратикон величайший и наичестнейший из всех известных мне провидцев. Да и какой смысл ему врать, если он даже еду не принимает в качестве оплаты за предсказания? Изратикон единственный во Вселенной, кто слышит голос…
– И я догадываюсь чей. Вездесущего разума, создавшего все вокруг?
– Не совсем уместная формулировка, но для общего понимания вполне применима.
– Что и следовало доказать. Если бы ты знал, сколько у нас таких слышащих, то не утверждал бы о его уникальности. Причем слышащих не только божественные голоса, но и дьявольские. На любой вкус, в общем. А то, что плату не берет… так выгода в другом, значит. Во влиянии на вас. В славе вселенских масштабов. Чтобы вы чтили, прославляли и даже поклонялись ему. Может, у деда на старости лет комплекс власти проявился. Раб возжелал господствовать над такими же рабами.
Это просто верх цинизма! Кто бы тут еще порассуждал о комплексе власти и о стремлении к господству, как не Давид?!
– Ни о чем таком Изратикон даже не помышляет. Его разум чист от всякой скверны, иначе бы он не был пророком. Священный голос не услышит тот, кто темными мыслями терзается. – Серебан вопрошающе посмотрел на Дашку, и та, насупившись, кивнула. – Изратикон еще ни разу не ошибался в своих пророчествах, и я тому живой свидетель.
– Ты же говорил, что многие сбылись?
– Да.
– А многие – это не все. Стало быть, все-таки ошибался твой пророк?
– Нет. Ты меня неправильно понял, командующий. Я имел в виду, что многие предсказания уже сбылись, а те, что не сбылись, просто еще не успели сбыться. Но рано или поздно сбудутся, обязательно сбудутся. Если самое важное пророчество начало сбываться, то что уж говорить о малозначимых. Разве не так, мудрейший из стратегов?
Давид замешкался с ответом, и Дашка этим воспользовалась:
– Расскажи поподробнее о пророчестве, Серебанчик. Какие предсказания с нами уже сбылись и какие еще должны сбыться?
– Как с языка сняла, сестренка, – вздохнув, протянул я. – У самого уже терпения не хватает на этих пустозвонов.
Пустозвон, что повыше, бросил на меня недовольный взгляд, а тот, что пониже, даже не глянул в мою сторону. Все его внимание было занято более значимым объектом. Объектом его обожания.
– Священный голос оповестил Изратикона, что на одной из оккупированных лантисофурийцами планет родится уникальное дитя. И теперь я знаю, на какой именно. На вашей. На Земле…
– Эй, эй, пустозвон! – Я несколько раз щелкнул пальцами. Сработало. Серебан удостоил и меня своим вниманием. – Это мы уже поняли. В чем уникальность-то ребеночка?
– В его предназначении. На него возложена миссия: очистить миры Вселенной от долговязых паразитов. Для этого создатель наделил его невероятной внутренней силой.
– Создатель? – Дашка снова опередила Давида, успевшего только рот открыть.
– Он самый, принцесса.
– То есть Бог?
– Называть можешь как угодно. Богом, вездесущим разумом, духом Вселенной или самой Вселенной – не важно, суть от того не поменяется.
– Тогда Бог!
– Хорошо, пусть будет Бог.
– На твоем месте я бы не был столь категоричен, Дарья. Бог – это весьма абстрактное понятие и… – Давид попытался быть обходительным, но у него не получилось. Высокомерно-поучительные нотки в его голосе не распознал бы только глухой.
– Может, еще и Святое Писание вспомним? Притчи разберем? – Мне хотелось прокричать эти слова, и я бы прокричал всенепременно, если бы в беседе не участвовала моя названая сестренка. А на нее никто не смеет голос повышать: ни суженый, ни предводитель-избранный, ни даже я. – Давидушка, братка, пусть зелененький сказ свой досказывает, да делом наконец займемся. Разговоры задушевно-философские после вести будем, когда нечисть долговязую в край родной отправим. То бишь в ад!
– Дело говоришь, братец, нас и впрямь куда-то не туда понесло.
– Признание проблемы – это уже половина успеха в ее разрешении, как сказала мне однажды одна очень мудрая лекарша.
Я подмигнул Натали, и та нервно улыбнулась.
– Итак, муклорнианец, тебе слово.
– Благодарю. Так о чем это я?..
– О силе, о внутренней.
– Ах да. Но не думайте, что эта сила связана с какими-то фантастическими суперспособностями. Как умение летать, становиться невидимым, вызывать ураганы и разжижать мозги врагов с помощью телепатии. Что в нашем положении очень бы пригодилось, но чего нет, того нет. Все куда прозаичнее. Тот, за кем пойдут миллионы рабов, должен обладать незаурядными лидерскими качествами, сильным характером, ясным разумом и красноречием. Еще бы, ораву такую организовать и вдохновить на смертный бой с великанами-людоедами.
– Не такие уж они и великаны. Хотя, наверное, мы тоже кажемся тебе великанами.
– Нет, не кажетесь, – помрачнел коротышка.
– Только без обид, ладно?
– Да я и не думал обиж…
– Добро, что там еще по пророчеству?
– В общем, именно этими качествами Бог и наделил своего поверенного, благословив на самую значимую миссию в истории девяти галактик.
– Так уж и за всю историю?
– За всю, конечно, утверждать не могу, но за несколько последних тысячелетий готов поручиться.
– Не стоит, верю. Тебе Дарья вопрос задала, вот и отвечай. Что конкретно сбылось?
– Убийство лантисофурийца. Приход спасителя должен ознаменоваться таким событием. В пророчестве говорится, что один из рабов не станет мириться со своей участью и, вооружившись кинжалом, сразится с представителем знатного лантисофурийского рода. Ему удастся совершить то, о чем мечтают многие рабы, но не осмеливаются даже попробовать, то, что никому и никогда не удавалось, – он выйдет с лантисофурийцем один на один и одержит победу. Над тем, кто гораздо больше его и сильнее. Как твой тезка над Голиафом, командующий. Он омоет клинок голубой кровью и положит начало грандиозному освободительному движению. Таково пророчество Изратикона, и, как видите, оно сбылось.
– Но все было не совсем так, – сказал я, отмахнув насекомое, не спеша летевшее мне прямо в глаз. – Да и рассказик библейский попридержи для другого случая, не к месту он. Не много ли чести для долговязого слизняка – ставить его в один ряд со знаменитым Голиафом?
– Незначительные погрешности допустимы, но суть остается сутью: лантисофуриец издох и способ его умерщвления идентичен пророческому. Разве этого недостаточно, чтобы поверить словам Изратикона?
– Недостаточно. По-моему, налицо простое совпадение, но… – задумчиво протянул Давид и указал на меня пальцем, – если предположить, что пророчество все-таки работает, тогда спасителем Вселенной должен стать Никита. Он долговязого порешил, значит, он и есть главный герой пророчества. То есть богоизбранный, вождь восставших рабов и формирователь нового галактического порядка. Я это понимаю, и ты это отлично понимаешь, но все равно меня сюда припутываешь. Зачем?
Не понял, к чему эта язвительная ирония в мой адрес? Намекает, что заслужил долю в моей галактической империи? Так пусть нормально скажет, по-человечески, как мужчина мужчине, а не как истеричная баба, которую сможет понять только такая же истеричная баба. И тогда не то что долю, я всю ее отдам с превеликой радостью.
– Со спасением целой Вселенной, ты, брат, конечно, погорячился. Разговор был только о девяти галактиках, так что нечего взваливать на богоизбранного лишние рты. Своих вон спасать не переспасать.
– Угу. – Играя желваками, Давид продолжал смотреть на коротышку прищуренным взглядом.
– Серебан, похоже, только ты сможешь развеять заблуждения этого законченного карьериста.
– В пророчестве ясно говорится, что пролитая голубая кровь послужит знамением великого начала и появления поводыря душ рабских. Но в нем ни слова не сказано о том, что проливший эту кровь и есть тот самый поводырь. Я вижу колоссальный потенциал в вас обоих и пока даже предположить не могу, кто именно из вас станет им. Только время и Изратикон все расставят на свои места.
Опустив взгляд на наручники, Давид призадумался.
Дашка хотела что-то сказать, но я шикнул на нее и помотал головой, дав понять, что предводителю сейчас мешать нельзя. Таким же образом я приструнил и коротышку, запретив ему не только говорить, но и прохаживаться. Им невдомек, а мне было очевидно, что Давид потерял интерес к предсказаниям яснослышащего и наконец-то вновь задумался о теперешних реалиях. О том, как не подохнуть нам в ближайшее время, он задумался!
