Глава 25
Заваруха в ущелье
Как образцово-показательные рабы, мы вошли в ущелье колонной, с надетыми спереди наручниками и опущенными головами. Давид продумал все до мельчайших деталей, и даже последовательность размещения нас в строю была выбрана им не случайно.
Считая, что основное внимание привлечет впереди идущий, он поставил первым Назара. Папаша послужит ширмой для драного комбинезона, забрызганного породистой кровью, и слегка выпирающего сквозь рукав горынизатора. А когда мы пересечем пункт пропуска и займемся устранением постовых, он будет отслеживать непрошеных долговязых.
Обязанности бородатого, шагающего следом, такие же: прикрывать, наблюдать и докладывать. Хотя, не считая папашу, особых надежд на него никто не возлагал. На инструктаже он так разнервничался, что не в состоянии был повторить за Давидом пару коротеньких предложений, четко описывающих его действия в предстоящей авантюре. После пятой попытки, которую Бориска провалил с еще большим треском, чем предыдущие, Давид сделал то, что сделал бы на его месте каждый вменяемый предводитель. Он предложил не брать с собой малодушного бойца, способного невольно рассекретить и угробить нашу команду при первом же контакте с долговязыми.
Большинство поддержало, но ненадолго. У коротышки нашлись более весомые аргументы в пользу обратного. Ему удалось убедить всех и в первую очередь Давида, что отсутствие бородатого вызовет еще больше подозрений, чем его «странноватое» присутствие. Если постовые проинформированы о количестве направленных к ним рабов, то недочет хотя бы одного может привести к нежелательной шумихе. А уж та к чему приведет – страшно и представить.
Давид вернул Бориску в строй, но только после того, как он немного успокоился и с горем пополам перечислил свои обязанности.
На третье место в колонне предводитель поставил себя. Якобы оттуда ему проще управлять операцией «Захват ущелья» и координировать действия всех подопечных. Меня – на четвертое, для удобства выполнения самой грязной работенки. По его команде мне предстоит как можно быстрее, тише и незаметнее расправляться с долговязыми. На вопрос Давида: «Ты готов безоговорочно выполнять мои команды и превращать этих тварей в пепел?» – я без колебаний ответил, что готов.
Кирилл – замыкающий. В его обязанности входило прикрывать мой тыл и, если потребуется, помогать с утилизацией вражеских туш. В общем, на подхвате он у меня.
Серебану, как и положено, была отведена роль конвоира и по совместительству «ключника», который по сигналу Давида должен был освободить меня от наручников. Но идя сейчас рядом с Назаром, важно переваливаясь с ноги на ногу, держа голову гордо и перекидывая блокиратор из одной руки в другую, он явно переигрывал. Коротышка скорее играл роль тренера сборной России по футболу, каким-то чудом выигравшей чемпионат, а не преданного слугу рабовладельцев, конвоирующего свежее мясцо для своих хозяев.
Хотя какое мне до этого дело? Зелененький на смерть идет, так пусть напоследок позабавится. Его право. Меня больше волновало другое: как там девчата без нас держатся? Долго ли они останутся незамеченными? И что будут делать, если мы за ними не вернемся?
Давид подыскал им пристанище поукромнее – метрах в пятидесяти от зазуаркаса, – в ягодных кустарниках, забраться вглубь которых оказалось не таким уж и простым делом. Но девушки справились. Прослушивая по ходу продвижения лекцию коротышки о смертоносном яде, содержащемся в плодах этих кустарников, они добрались до более-менее сносного для привала места. Вряд ли кто-нибудь из нас не догадался, что Серебан не только предостерег их от токсичных ягод, которые Дашка назвала «абрикосовыми жемчужинами», но и предложил те как выход в случае угрозы насильственной смерти…
– Ничего себе воротища, – вполголоса протянул Давид и оглянулся на меня.
Воротища располагались почти по центру стены и имели прямоугольную форму с закругленными краями, метров пятнадцать в высоту и десять в ширину. Если бы не тусклая синеватая подсветка, непрерывно окаймляющая их контур, то они вообще бы никак не выделялись, сливаясь воедино со стеной.
– Да уж, долговязые еще те параноики, страдающие гигантоманией. Если уж возводят ограждения, то чуть ли не под облака. Интересно, кто, по их мнению, нападать на них собирается? Динозавры?
Давид не поддержал мой сарказм. Похоже, он меня даже не слушал. И, думаю, я знал, куда именно направлено его внимание. Сам туда, не переставая, поглядывал. На большое круглое окно, размещенное слева от ворот, но чуть выше их уровня. В нем горел свет и стояли двое долговязых, пристально наблюдающих за нами.
Серебан говорил, что это единственное окно в сторожевой вышке. В ней смена отдыхала, принимала пищу, поддерживала связь с остальными постами и штабом рудника и вела видеонаблюдение: как за тем, что происходило снаружи, так и за частью территории внутри охраняемого объекта.
– Смотри-ка, зашевелились, черти.
Один из долговязых куда-то удалился, а другой отлучился на пару секунд, но теперь снова стоял у окна, держа в руке прозрачный планшетный компьютер. Он водил по нему пальцами и взирал на нас. До ворот нам оставалось еще каких-то два десятка шагов, но у меня уже появилось желание повернуть обратно.
– Ага, нам обрадовались. Готовят радушный прием.
– И мы им тоже. Серебаныч.
Коротышка не отозвался, и Давид чуть повысил голос:
– Серебан, мать твою муклорнианскую! Что там у них происходит?!
– Ничего особенного, просто чуточку отошли от устава, – немного нервно ответил он, поравнявшись с бородатым. – Этот вот – старший смены на воротах, мнящий себя генералом. Персона в округе известная и уважаемая, но при мне он всего раз спускался, чтобы лично принять рабов. Да и то только из-за нагрянувшей на объект проверки.
– Ничего особенного? Чуточку отошли? Ты же говорил, что все спускаются?!
– Он один такой на пять смен, и я не думал, что на него попадем. Ведь вероятность того…
– Не думал он! А тебя никто и не просил думать! Здесь только я вправе думать за всех и решать, что важно, а что нет! Тебе ясно?!
– Да, командующий.
Оставив позади не менее сотни метров отшлифованной скалистой дороги, мы остановились у ворот.
– Ладно, а что не так с этим упырем? Считает, что не генеральское это дело – возиться с грязными рабами? Или просто банальная лень?
– И то и другое.
– Хм, как бы боком нам не вышли его невинные недостатки. Бойца-то он вместо себя отправил руководить, но сам-то небось в мониторы видеонаблюдения на нас будет пялиться, на убийц его подчиненных. Улавливаешь мысль?
– Да, я все понимаю. Если он не спустится, то мы все обречены.
– К черту твое понимание! Как нам выкурить его из этого аквариума?!
– Не переживай, я об этом позабочусь.
– Позаботишься? Как?! Объясни!
Ворота выдвинулись вперед на метр, застыли на мгновение, а затем продвинулись вбок почти на столько же, на сколько и выдвигались.
– Некогда, но, клянусь памятью своих предков, он спустится! – заявил коротышка и прошмыгнул внутрь. – Чего застыли там, человечишки, ждете, когда они самоустранятся?!
– Смотри не перестарайся, юморист.
Войдя размеренным шагом, мы встали на колено и склонили голову перед тремя долговязыми. Двое из них были вооружены креплатерами, которые я себе, честно говоря, представлял совсем по-другому. Как что-то хотя бы отдаленно напоминающее наши винтовки, пистолеты, автоматы или, на худой конец, электрошокеры, но уж точно не эти «бойлерные тэны», прикрепленные к руке. Они состояли из нескольких переплетающихся и параллельных трубок, сливающихся воедино в двух концах. Один находился над локтевым суставом, соединяясь с яйцеобразным прозрачным сосудом, заполненным фиолетовой жидкостью, а другой – над кистью, являясь стволом оружия.
Вся конструкция держалась на двух плотных белых браслетах, опоясывающих руку возле запястья и локтя. В ширину они были не менее десяти сантиметров и, вероятно, изготовлены из кожи.
– Урп-мор-крпт-ептарпт… – обратившись к безоружному долговязому, стоявшему между двумя вооруженными собратьями, Серебан указал рукой на сторожевую вышку.
Прищурившись, долговязый окинул нас взглядом. Затем снова посмотрел на коротышку, облизался и широким шагом, переступая через две-три ступеньки, помчался по лестнице. Но не успел он подняться и до половины, как дверь вышки отъехала в сторону и на мостик вышел старший.
«Вооруженный» лишь костью какого-то животного, на которой еще немного оставалось мяса, он повернулся к нам и облокотился о перила. На правом рукаве заблестела на солнце золотистая нашивка, наверняка указывающая на его принадлежность к старшинскому составу. Ее рисунок я не смог рассмотреть, зато рассмотрел кое-что еще поблескивающее: жир и красный соус вокруг рта.
Не сводя глаз с помощника, застывшего на середине лестницы, старший откусил кусок мяса и, медленно пережевывая, пробормотал:
– Нюм-друпт…
Помощник слегка осунулся, упер взгляд в ноги старшего и принялся что-то тараторить себе под нос.
Серебан выполнил обещание, а это означало: Богданцев, приготовься! Что я и сделал, хотя команды последовали быстрее, чем ожидал:
– Серебан, наручники. Никита, сразу устрани главаря, потом займись стрелками и тем недоноском. Всех старайся порешить с одного выстрела. Особенно главного. Учти, что он в шаге от убежища и второго шанса тебе не даст. Остальным даже не рыпаться и ждать моих указаний.
Коротышка резво подошел к Кириллу и ударил его ладошкой по голове, заорав:
– Ниже кланяйся, раб! Ниже, я сказал! Япр-трунт-южр!
Я не заметил, когда Серебан успел поорудовать блокиратором, но наручники больше не сковывали мои руки. Хотя, наверное, я смог бы стрелять и в них. Но предводитель настоял, а ему, как говорится, виднее. Коротышка заорал еще сильнее и в прыжке ударил Кирилла ногой в плечо.
Долговязым представление показалось крайне забавным. Сперва зареготали рядовые бойцы, затем старший, машинально выплюнувший часть пережеванного, а после и его помощник.
Браво, зелененький! Лучшего момента для их устранения и не придумаешь.
Я резко встал, направил руку в сторону старшего и метнул энергодозу размером с кулак. Попав четко промеж глаз – собственно туда, куда я целился, – она прожгла в голове сквозную дыру. И пока бездыханное тело клонилось вперед, переваливаясь через перила, мне удалось прожечь аналогичные дыры в головах вооруженных долговязых. Они не то что опомниться, они даже прекратить смеяться не успели. Так и померли с омерзительными улыбками на рожах.
А вот и старший подоспел, рухнув на спину рядом с их телами.
– Никита, лестница! – вскрикнул Давид.
– Знаю!
Помощник оказался весьма прытким долговязым. До мостика ему оставалось всего ничего – каких-то пару метров. Я торопливо навел энергоизлучатель и пальнул, но промахнулся. Энергодоза пронеслась в нескольких сантиметрах от его затылка. Бросив на меня испуганный взгляд, он споткнулся на стыке лестницы и мостика и с грохотом распластался на последнем.
– Уйдет, падаль! Уйдет!
Долговязый вскочил на ноги и ринулся к входу.
– Не уйдет! – заявил я, запуская энергодозу размером с футбольный мяч.
Почему я сгенерировал именно такую? Не знаю. Может, вирус гигантомании от долговязых подхватил, а может, и Горыня подсобил, поняв, что в стрельбе по движущимся мишеням его хозяин полный профан. Корректировать направление руки он был не в силах, зато вносить поправки в формирование энергодоз вполне даже способен, кто знает. Может, и внес, полагая, что, чем крупнее энергодоза, тем выше вероятность попадания.
Так или иначе, цель была поражена. Придясь в бок, чуть выше поясницы, энергодоза прошла по косой вверх, едва не разделяя туловище надвое, и, столкнувшись с плечом, сожгла его подчистую. То, что осталось от руки, глухо упало на мостик.
Помощник по инерции сделал еще шаг и остановился в полуметре от дверного проема. В тот же момент верхняя часть туловища, державшаяся на брюшной стенке, подалась вперед и стукнулась о ноги. Тело повалилось на перила, немного повернулось и рухнуло.
– Фух, – выдохнул Давид, – успел-таки.
– Лихо мы их убаюкали!
– Да, но не мы, а ты. Будь ты менее расторопным…
– Он прав, – взволнованно произнес Кирилл. – Спасибо, что уберег наши задницы.
– Точно, еще немного – и они бы их поджарили, – подойдя с Серебаном и сыном к телам долговязых, прогнусавил Назар.
– Чисто сработано, просто виртуозно! – воскликнул коротышка, снимая с одного из трупов креплатер. – Эх, теперь заживем!
– Как тебе удалось его выманить, мародерище? – спросил я, вытирая пот со лба.
– Сказал, что у меня весть от его единственного сына, возглавляющего группу ученых на Земле.
– Случайно не тех ученых, которые внутренности человеческие изучают, пытки практикуют и иглы полуметровые в людей втыкают?
– Тех, тех…
* * *
На кремацию трупов у меня ушло от силы минут десять, с учетом времени, затраченного на подъем и спуск по лестнице. Еще два раза по столько же нам потребовалось, чтобы обсудить последующие действия, опробовать креплатеры и быстрым шагом дойти до первого поворота ущелья. И минут пять до второго, за которым простирался прямоугольный пустырь, способный вместить в себя два футбольных поля.
К нему вели ступеньки, выдолбленные в скале, но мы не стали по ним спускаться. Коротышка повел нас по тротуару – так он назвал скальный выступ, ведущий в самое логово управленцев рудника.
На пустыре вовсю кипела деятельность. От количества и разнообразия рабов рябило в глазах. Высокие, некоторые повыше долговязых, и низкие, как Серебан. Мощные, с хорошо развитой мускулатурой, и тощие, как узники фашистских концлагерей. Горбатые и стройные, волосатые и лысые. С большими трапециевидными головами и маленькими круглыми; с толстенными ногами при узкой грудной клетке и худыми при широкой; с острыми длинными ушами и короткими квадратными; с мясистыми четырехноздревыми носами и вообще безносые. Да и цветов кожи и волос столько, что сразу не счесть.
Одни рабы куда-то спешили, передвигаясь перебежками, другие занимались ремонтом лазерной буровой установки – Серебан просветил, хотя его об этом никто не просил, – по габаритам превышающей дальнобойную фуру. Третьи контролировали, наставляли и подгоняли четвертых, тянувших, перекатывавших и переносивших разнообразные громоздкие детали.
Пятые обхаживали восьмерых долговязых, вооруженных креплатерами и восседавших в креслах, рассредоточенных по всему периметру. Они им и мясцо с питьем подносили, и ботинки начищали, и любые части тела массировали. Говоря «любые», я ничуть не преувеличиваю. Долговязому, «несшему службу» у подножия выступа с нашей стороны, два раба с усердием разминали внутреннюю часть бедер и паховую область, а когда их руки добирались до детородного органа, выпирающего сквозь комбинезон, они замедлялись, переключаясь на поглаживания. Расставив ноги и откинув голову, тот кряхтел от удовольствия, облизывая языком подбородок.
Причем ублажали его не какие-нибудь экзотические существа из Большой Медведицы или альфы Центавра, а самые что ни на есть обычные представители человеческой расы. Крепкий чернокожий парень лет двадцати и тощий белый мужчина преклонного возраста. Конечно, рас, подобных нашей, в девяти галактиках могло быть немало, но что-то мне подсказывало, что эти голубчики с Земли.
Словами не передать, как сильно мне захотелось превратить их постыдную оргию в горку пепла, но нынешнее положение вещей обязывало довольствоваться малым. Я лишь плюнул в их сторону и отвернулся.
Впереди нас ждал еще один поворот, за ним через несколько десятков метров начинался тоннель, который был очень широкий и длинный и подсвечивался зеленоватым светом, исходившим из светильников, тянущихся по потолку несколькими рядами. И мы его успешно миновали. Не так быстро, как хотелось бы, – коротышке и так пришлось бежать всю дистанцию, – зато без эксцессов.
Выйдя из тоннеля, мы вновь оказались на скальном выступе. Внизу слева расстилался пустырь, только вдвое длиннее предыдущего. На нем также копошились рабы и, как на тронах, восседали пятнадцать долговязых. А впереди возвышалось здание капельного типа – то самое логово долговязых руководителей, которое по совместительству еще являлось конторой и казармой.
Оно было значительно меньше городских, где-то на две трети, но все равно смотрелось впечатляюще. Окрашенное продольными волнообразными полосами в салатный, желтый, бурый, золотистый, фиолетовый и белый цвета, здание состояло примерно из трех десятков капель, не считая заметно выступающей крыши. Не доходя до него полета метров, мы остановились у ступеней, высеченных в скалистом выступе и ведущих на пустырь.
– Все, ждите меня здесь. – Коротышка прыгнул на первую ступень, сделал несколько шажков и, соскочив на вторую, добавил не оборачиваясь: – Я мигом! Как и договаривались!
Насчет того, что «мигом», он погорячился – эта лестница была для него, как Джомолунгма для опытных альпинистов. Но если ему удалось бы оповестить пророка о прибытии «избранных» и о начале революции, то нам предстояло только уничтожить всех заседающих в штабе, а остальных долговязых в ущелье Изратикон возьмет на себя.
Если верить коротышке, то у него есть для этого все необходимое. Последние десятилетия старец не сидел сложа руки. Выбирая из рабов потенциальных воинов и тренируя их, он сколотил целое мини-войско. Со своим уставом, рангами и вооружением, состоящим как из креплатеров, которые Изратикон умудрялся где-то доставать, так и оружия собственного производства: мечей, арбалетов и луков.
– Черт, встали тут, как барышни на выданье, – пробурчал я. – Как бы долговязые чего не заподозрили.
– Не заподозрят, – заявил Давид. – Посмотри вон на этих увальней: они настолько уверены в своей неприкосновенности и несокрушимости, что даже глазом не повели в нашу сторону. Нет им до нас никакого дела.
Коротышка спустился быстрее, чем я предполагал. Будто кубарем скатился с лестницы, пока мы с Давидом разглядывали долговязых. Корча из себя знатного господина, он вальяжной походкой прошел мимо долговязого, дремавшего в кресле, и пнул под зад раба, ползающего на четвереньках и что-то скрупулезно выискивающего в скальном грунте. Тот лишь бросил презрительный взгляд в спину обидчика и продолжил поиски.
– Артист, блин.
– Кстати, неплохой.
– Ага, и я о том же.
Ускорив шаг, коротышка махнул рукой белокожему землянину, толкавшему два корытообразных контейнера, до краев наполненные рудой. Те не имели никакой сцепки между собой и передвигались по воздуху параллельно друг другу. Окинув взором трех долговязых, находящихся в зоне его видимости, рослый кучерявый парень остановился и, перекинувшись несколькими словами с Серебаном, взглянул на нас и принялся толкать контейнеры с удвоенной силой…
На обратном пути коротышка снова пнул ползающего, чем повеселил уже не дремлющего долговязого. А нас просто ошеломил своим подъемом по лестнице. Спуск был лишь легкой разминкой. Разбежавшись, он заскочил на первую ступень, сделал три широких быстрых шага и запрыгнул на вторую, затем в том же темпе на третью и на каждую последующую.
– Через пару минут Изратикон будет в курсе, а еще через пятнадцать – двадцать больше сотни лантисофурийцев отправятся к праотцам, – запрыгнув на последнюю ступень, сообщил Серебан.
– Отлично. Скольких предстоит отправить нам? – спросил Давид.
– Около сорока.
– Сорока?!
– Половина из них почивает в комнатах отдыха. Если сделать все по-тихому, то они и проснуться не успеют, как мы обратим их в прах. А остальных…
– Остальных – как придется! – перебил я.
В здании находилось сорок четыре долговязых – у коротышки не было причин не доверять прислуге, которую он знал уже не один цизарбийский год, – и большая часть из них померла во сне, как и рассчитывал Серебан. В комнатах отдыха, находящихся на нескольких этажах, они почивали по двое-трое, чем только упростили «зачистку». Однако чтобы пробиться к ним, нам пришлось повозиться минут десять с дюжиной долговязых, занимавших кабинеты на первом этаже. В одном из которых, согласно правилам, нас должны были освободить от наручников и распределить по рабочим местам.
Да только наручники мы скинули еще при входе в здание, а что касается распределения, то под него теперь попадут сами «распределители». С помощью четырех креплатеров и горынизатора мы успешно сопроводили их в загробный мир к «распределителям» посолиднее. Особенно в этом деле отличился бородатый, проделавший немало дыр в четырех долговязых.
В левом крыле одиннадцатого этажа, в самой просторной столовой из всех нами увиденных, мы расправились еще с четырьмя, сидевшими за обеденным столом и пожиравшими подкопченный труп плотного белого мужчины. А в правом – с двумя долговязыми поварами старческого возраста. Их рожи были усыпаны глубокими морщинами, руки доставали до пола из-за деформированной сутулой спины, а глаза будто застилала бледно-голубая пелена, не затронувшая лишь зрачки. Занятые обжаркой шести человеческих бедер и четырех голеней на гигантской сковороде, на которой при желании можно уместить двух землян, они даже не заметили, как мы вошли и направили на них оружие.
Двадцать четвертый этаж – резиденция руководящего состава, состоящего из начальника рудника и двух его заместителей. Пока мы туда поднимались, коротышка открылся нам. Оказалось, что у него личные счеты в отношении этих упырей. В свое время те жестоко поглумились над ним. Приказав раздеться догола, они отстегали его до полусмерти плетьми, а после еще и помочились на него.
Что мог чувствовать Серебан за секунды до штурма их апартаментов? Ненависть? Страх? Уныние из-за нахлынувших воспоминаний о пережитых унижениях? Или радость в предвкушении вернуть должок? Наверное, всего понемногу, но, судя по горящим глазам, злобной улыбке и дрожащей руке, державшей раритетный ножичек лезвием вниз, он по большей части испытывал последнее.
Одному из заместителей я специально отстрелил ноги по колено и на всякий случай правую руку по локоть, дабы он не навредил коротышке, пока тот будет извращаться над его высокопородистым телом. А начальнику, выходившему из уборной и застегивающему нижнюю молнию на полосатом золотисто-красном комбинезоне, я нанес трансформировавшейся рукой удар в чересчур выпирающее брюхо. Тот улетел обратно в уборную и, рухнув на пол, завизжал во всю глотку.
Да только не знал бедолага, что помощи ждать неоткуда. Все, на кого он мог положиться в здании, были мертвы, включая и второго заместителя, которого ребятки застали купающимся голышом в бассейне. Тот лишь успел из него вылезти, но, ступив на дорожку, был мгновенно изрешечен из четырех креплатеров.
Начальник заткнулся, когда я направил на него горынизатор. Он даже встал на четвереньки и склонил голову. Неожиданно, конечно, лестно, но мне в ту минуту было как-то не до «реверансов». Я легонько стукнул его по темени, и тот без чувств распластался у моих ног.
